Сегодня у нас в гостях главный редактор журнала "Искусство кино" Даниил Дондурей и обозреватель "Новой газеты" Лариса Малюкова. Тема нашей программы сегодня - новое российское кино.
Ну, кино. Мы всегда знаем, что кино - это самый главный, самый нужный, самый обязательный вид искусства. Но каждый раз, в зависимости от времени, в зависимости от режима, в зависимости от возраста и вкуса, кино для нас, для зрителей, - это каждый раз новая фабрика новых грез. Современное российское кино, кажется, оживает. И не только кажется, но это можно даже реально посмотреть в кинотеатрах и по каналам телевидения. Вот почему я считаю, что наша программа актуальна, тем более что совсем недавно закончился Московский кинофестиваль - там тоже показывались русские картины.
И надо сказать, уже у нас на сайте появились сообщения наших слушателей. Надо сказать, почти единогласно они говорят... вот и Галина Ивановна из Москвы, и Анна из Москвы, и Станислав, который не сказал, откуда он, все они говорят о том, что у нас идет возрождение кино.
У нас сегодня очень сильные гости, как вы, наверное, заметили. И давайте мы с ними поговорим о том, действительно ли идет оживание кино, куда оно идет, и что оно может нам принести.
Даниил, вам первому слово. Как вы считаете, можно ли так ставить проблему... решать ее просто: да, у нас началось возрождение российского кино?
Даниил Дондурей: Ну, вообще-то, однозначно так сказать трудно. Или можно так сказать, чтобы оно действительно началось. Вот как только мы будем много об этом говорить, думать, объявлять, что оно началось, уверять друг друга, начальство, инвесторов, иностранных специалистов, что у нас началось возрождение, - оно никуда не денется, видимо, и начнется, если не сегодня, то завтра. Поэтому так нужно думать и говорить. Это раз.
Виктор Ерофеев: Страну можно уговорить?
Даниил Дондурей: Уговорить можно на все что угодно. Вот сейчас уговорили, что у нас банковский кризис, - он, естественно, и начался. Поэтому сначала уговариваются люди чувствовать себя так или иначе, и потом они именно так себя и чувствуют. Так, кстати, и войны выигрывают, и много достигают - только так. Поэтому будем думать, что, скорее всего, в ближайшем будущем, хочется в это верить, такое возрождение наступит. Но что реально началось - это как бы основание, такие предпосылки этих процессов, во-первых. У нас в полном разгаре технологическая революция в области кинотеатрального показа. Поскольку все, наверное, понимают, что деньги на кино возвращаются в кинотеатрах. А у нас только где-то серьезно после дефолта 1998 года началось это обновление.
Виктор Ерофеев: Обновление кинотеатров?
Даниил Дондурей: Кинотеатров, да. И это система DOLBY, нескольких поколений звука, когда не два динамика, а 16, а лучше - 32, когда другие кресла, другая пленка, вся система обслуживания и так далее... выбор, колоссальный выбор. Например, в Москве, да и в больших городах-миллионерах, сегодня репертуар, в последние два года, составляет примерно 270-300 названий в год. То есть каждую неделю в Москве выходит от пяти до шести новых фильмов. Это очень много. А раз есть новые залы, новые фильмы, новые деньги, молодых людей в первую очередь, новые возможности, новые структуры досуга, то они идут в кино и приносят эти деньги. Правда, я скажу один, может быть, секрет, об этом как раз проповедники обновления не хотят говорить: 89 процентов всех сеансов, а значит, денег, составляет кино, созданное в США.
Виктор Ерофеев: То есть не наше все-таки, не наше родное.
Даниил Дондурей: Не наше. Вот эти 270 миллионов долларов, которые мы ожидаем в этом году, видимо, ну, вот если 90 процентов, то вы представляете, видимо, 240 - это будут деньги с американских фильмов.
Виктор Ерофеев: Так, у нас Николай. По-моему, это тот самый Николай, который нам периодически звонит, из Смоленской области. Здравствуйте.
Слушатель: Да, этот самый Николай...
Виктор Ерофеев: Очень приятно вас слышать.
Слушатель: Когда этому Николаю было лет 20-22, он написал несколько киносценариев, но пробиться у него не получилось, и он это дело закинул. Но я был знаком с очень большими личностями, даже к Михалкову домой ходил, в те годы это можно было, это не то, что теперь. Я хочу сказать вот что. Вот был Московский кинофестиваль, и был там Тарантино. Я его увидел первый раз на этом кинофестивале. И первое впечатление, что это личность для иллюстрации к книгам Ломброзо, был такой знаменитый в свое время автор. И все интервью этого Тарантино показывают, что, грубо говоря, в двух словах, он Дон-Кихот садизма. С кого брать пример нашим молодым кинематографистам?
Виктор Ерофеев: Понятно.
Слушатель: Теперь такой фильм "Ночной дозор". Сейчас всюду идет реклама, что это первый наш российский блокбастер со спецэффектами и так далее, и тому подобное. Если человек устраивает из кино цирк, какой-то парад аттракционов, то ему на самом деле нечего сказать людям. Это уже цирк, это не искусство. В нем нет мысли, нет большого чувства. Честно говоря, это все чепуха.
Виктор Ерофеев: Николай, ваш любимый фильм последних лет?
Слушатель: Последних лет мой любимый фильм - балабановская "Война". Я его видел в Финляндии на видеокассете. И то, что он там есть у русских людей, это уже о чем-то говорит. Хотя Балабанова всюду ругают, затирают за некоторые его взгляды, но он в кино показывает правду.
Виктор Ерофеев: Хорошо. Николай, спасибо вам за ваше мнение.
Давайте мы попросим Ларису прокомментировать то, что вы нам рассказали и про Тарантино, и про других.
Лариса Малюкова: Ну, как-то всего много очень, всего очень много, и не очень конкретно. Но дело в том, что кино действительно развивается по двум направлениям уже давно, почти с самого начала его существования - как искусство и как шоу-бизнес. Поэтому когда мы говорим о фильмах шоу, большого шоу, то нельзя их оценивать критериями высокого искусства, и в этом смысле высокой морали, высокой нравственности. Конечно, там и мера цинизма существует, и аттракционность во взаимоотношениях, и так далее. Это я говорю о "Ночном дозоре". "Ночной дозор" - это та самая игрушка для развлечения тинэйджеров, весьма впечатляющая. Поэтому говорить о том, что... это попытка действительно следовать тем 90 процентам, о которых только что говорил Даниил Борисович, попытаться вот этот процент, может быть, немножко уменьшить. Может быть, это получится, может быть, нет. Потому что пока еще на этом поле мы неконкурентоспособны. То, что мяч кидается в эту сторону, причем сильный бросок сделан достаточно, это уже, на мой взгляд, какая-то попытка. Что касается Балабанова, режиссера весьма талантливого, то в некоторых картинах тоже он не избегает элементов насилия, используя их точно так же, как и Тарантино это делает в своих картинах. Просто они идут разными путями. Поэтому странно упрекать Тарантино в насилии, когда это действительно эстетический признак его фильмов. Вот что касается Тарантино.
Виктор Ерофеев: Интересно, что наши радиослушатели время от времени как раз, когда звонят в нашу программу "Энциклопедия русской души", говорят: этот человек рассказал, или показал, правду. И я всегда, так или иначе, пытаюсь, не входя в прямой конфликт и спор, сказать, что у каждого есть своя правда. И надо сказать, что был такой замечательный французский писатель Марсель Прус, Николай, который написал, что "у каждого своя правда даже в разное время суток". То есть это все очень меняется. Поэтому мы как-то привыкли в России думать о том, что правда одна - раньше называлась так газета. А сейчас называется мнение нашего уважаемого радиослушателя того или другого. Нет, правд, наверное, много. А вот если мы их сумеем сочетать, то тогда, наверное, и получится та самая энциклопедия, о которой мы ведем разговор.
Даниил, все-таки я не понимаю, вот насилие... действительно не понимаю, насилие в кино - это ослабляет агрессивные и садистские наклонности в человеке или возбуждает? Вы, как человек, хорошо знающий кино, что все-таки... Вот хотелось бы услышать ваше мнение.
Даниил Дондурей: Ну, тоже, правда, вопрос очень непростой. Потому что многократно и десятилетиями он обсуждается, естественно. И касается это не только кино, но и телевидения еще в большей степени, потому что телевидение - это...
Лариса Малюкова: Самое массовое из искусств.
Виктор Ерофеев: И потом оно приходит в спальню. Да? Лежишь и смотришь.
Даниил Дондурей: Да, телевидение приходит в вашу спальню, причем оно приходит в спальню много часов каждый день. Последние данные, люди сидят у телевизора больше, чем работают. И это все-таки о чем-то говорит. Они вообще живут в этой реальности телевизионной, и прочее.
Но вот проблема насилия. Конечно, у насилия очень много разных функций, самых разнообразных. Ну, например, связанных с тем, что люди... естественно, один из важнейших инстинктов связан со страхом смерти и различными формами отношений со смертью. Насилие - это есть такая агрессивная демонстрация всех возможных фобий, страхов, ожидания, отношений и так далее. Многообразно невероятно. И человечество, естественно, заводится, а это очень важно, например, для любого произведения, для того чтобы происходили очень сильные чувства, и вот эта идентификация, вовлеченность в сюжет, в историю, чувство опасности, избежания, подарок в виде "happy end" и так далее. Насилие вам сразу же дарует такую степень вовлеченности, которую другие, может быть... потому что это страшно, потому что ты всю жизнь готовишься к смерти, ну, прямо, косвенно, дистанцированно...
Виктор Ерофеев: Как говорили все древнегреческие философы действительно: и философия - это искусство умирать. Видимо, и кино тоже - искусство умирать.
Даниил Дондурей: Безусловно. Но существует много... точно так же, как и форм насилия, много способов выхода из этого состояния, то есть преодолевания, то есть победы, то есть того невероятно гуманистического подарка, который художники предлагают читателям, зрителям, слушателям, когда они все-таки говорят об этом фантастическом даре - жизни, то есть это очень важно. Поэтому если у тебя насилие с утра до ночи, если у тебя насилие по всем каналам, если насилие без "happy end", если насилие без этического поступка, если насилие без различных форм преодоления и уверенности тебя, зрителя, не уверяет автор, что ты способен это преодолеть, ну, и много, много другого, тогда это, конечно, очень опасно. Есть масса исследований. И что бы там телевизионщики ни говорили, когда они ставят, например, вечером в прайм-тайм - где-то с 6 до10, до 10.30 - и говорят: да какая разница? да мы еще... Очень часто я сталкивался с тем, когда телевизионные звезды, особенно топ-менеджеры телевидения говорят: это еще не исследовано... Исследовано во многих странах много раз - очень опасно, особенно для детей. Поэтому если вы очень хотите, то ставьте это после 22.30. Но тогда дети не сидят, бабушки не сидят. Следовательно, зубной порошок, пиво и многое ты не можешь им продавать. А ты не можешь им продавать, поскольку измеряется у нас все это очень примитивно, и они стремятся уговорить и поставить рано, в прайм-тайм, вместо того, чтобы поставить в 12 ночи - и нормально, и со взрослыми людьми беседуй по поводу вот этих философских ресурсов.
Виктор Ерофеев: Так что, видите, дороге слушатели, тут есть законы не только искусства, но и рекламы, и многие другие психологические вопросы, которые сразу не решаются. Другое дело, что...
Даниил Дондурей: Однозначно не решаются.
Виктор Ерофеев: Да. И многие тоже считают, что навести цензуру, все запретить - и тогда будет все хорошо. Но вот и с этим... эти мы уроки проходили - и все равно ничего хорошего не было.
У нас на связи Людмила Георгиевна из Новосибирска. Здравствуйте.
Слушатель: Вот я хочу сказать о последних годах, какие нам фильмы показывают, что американские боевики, что наши стали, как говорится, подражать американским боевикам. Кругом насилие, кровь и сплошные треугольники - разборки между, как говорится, бандитскими группировками, жена-любовница-бизнесмен... и прочий предприниматель, и прочее, прочее. Это уже настолько надоело... И вот последний фильм, когда нам говорят... "Ночной дозор", тут такая реклама, я вот начала вчера его смотреть - там такая пошлость с самого начала. И что мы потом хотим, чтобы из нашей молодежи было? Ведь насилие льется кругом. Все фильмы - это учебное пособие для совершения преступлений.
Виктор Ерофеев: Понятно. Спасибо, Людмила Георгиевна.
Лариса, а что вас порадовало в последнее время в российском кинематографе? Может быть, наши слушатели не все видели и не обо всем знают. Какие были интересные находки, например?
Лариса Малюкова: Вот я и хотела бы успокоить Людмилу Георгиевну, потому что, видимо, ее сейчас такое высказывание пламенное, оно базируется на впечатлениях телевизионных. И это действительно ужас, и действительно об этом надо говорить. И очень хорошо, что об этом говорят люди, а не только критики. Но на самом деле... вот Даниил Борисович говорил о надежде на возрождение. По моему взгляду, приметы этого возрождения уже реальные существуют. И они так же, как и все остальное, довольно сложно выражены, с одной стороны, и понятно, должен быть потенциал кинотеатров и так далее, но и должны быть художники, которые хотели бы и могли бы отвечать тому заказу времени, а он существует. Действительно, был сериальный бум. Но очень любопытно наблюдать за тем, как все развивается. Вот посмотрите, "мыло" сначала было бразильское, мексиканское, потом - российское, огромный вал вот этих всех фильмов разного качества, в том числе и более-менее приличного, и очень плохого, и на базе этого возвращение и желание создавать опять, снова делать российское кино - кино, мне кажется, многожанровое. Если мы в прошлом году все узнали о том, что у нас есть кино в Венеции после победы Звягинцева, и пришло на арену кинематографа поколение совершенно молодое и не знакомое, и даже режиссеры спрашивали - кто они? - спрашивал Андрей Смирнов - кто эти Звягинцев, Попогребский с Хлебниковым, Сидоров? Мы их не знали. Вот откуда они все выскочили? И это была такая тенденция прошлого года. Мы все удивлялись: откуда они взялись, где они учились? Вот фильм Буслова "Бумер" и так далее. Но в этом году совершенно другая картина. На первый план уже вышли такие режиссеры мейнстрима, за плечами которых некоторое количество фильмов, их уже можно назвать мастерами, и они делают разножанровое кино, более-менее успешное, но уже при раскрутке способное завоевывать зрителя, пусть не в конкуренции с Америкой, но с европейскими с некоторыми странами уже. Потому что нормальный человек в нормальной стране нуждается в фильме, в книге, в спектакле, которые бы отвечали реалиям его жизни, его страны. И это было бы очень важно. И вот это очень интересно. Это Тодоровский, это Чухрай, это Месхиев, Урсуляк, в общем, огромное количество, действительно большое количество режиссеров. И кроме того, что мы говорим о Московском фестивале, о тех трех картинах, которые были в программе основного конкурса, - фильм Марины Разбежкиной, фильм Месхиева и фильм Машкова, кроме того, была огромная российская программа. И скажу вам, что таких аншлагов, как в Доме кино, на российские фильмы я давно не видела. На какой фильм я не попала? Было чудовищное скопление народа...
Даниил Дондурей: На "Папу", наверное, Машкова.
Лариса Малюкова: Чудовищное скопление народа. И я пересматривала потом картину в другом месте. Туда невозможно было просто попасть. Значит, есть все-таки потенциал у этих картин - они не картины насилия, есть тяга, и есть желание этих режиссеров делать что-то такое необходимое не только для телевидения, но и для экрана большого.
Виктор Ерофеев: Лариса, вы говорите о режиссерах. А есть ли какие-то открытия у актеров и у актрис?
Лариса Малюкова: Ой, я бы с удовольствием сказала. Как раз сегодня, по-моему, или вчера, вышло большое интервью мое с замечательным актером. И я просто счастлива, что такие работы появились у нас. Это, к сожалению, не совсем российский актер, скорее советский актер - это Богдан Ступка. Я считаю, что это лучший актер этого года, который сыграл две замечательные роли. Одну - у Дмитрия Месхиева. Он сыграл полицая по необходимости, и это игра двух начал добра... отрицательного и положительного, когда зритель не может ничего понять, когда он все время в этой игре, постоянно, каждую секунду - и это очень интересно. И вторую роль он сыграл тоже очень любопытную у Павла Чухрая "Водитель для Веры". Он сыграл генерала, окруженного службами КГБ. Тоже очень хорошая работа. Поэтому мне кажется, что актерских работ очень много интересных. Даже более я бы их отметила, чем режиссерские.
Виктор Ерофеев: Вот у нас Александр из Ленинградской области. Здравствуйте.
Слушатель: Вот такие известные режиссеры, как Михалков, Рязанов, в советское время создали прекрасные фильмы, скажем, "Берегись автомобиля", "Неоконченная пьеса..." и так далее. Почему эти режиссеры, как вы думаете, ничего не смогли создать после 90-го года приличного?
Виктор Ерофеев: Это интересный вопрос.
Почему серьезные, маститые деятели советского кино после перестройки каким-то образом вышли из возможности через свой талант посредством своих киновозможностей влиять на наше замечательное население? Даниил, почему это случилось.
Даниил Дондурей: Ну, тоже нельзя одним каким-то словом сразу же определить, сказать, что это именно так. Хотя факторов довольно много. Во-первых, всегда свои лучшие произведения художники создают в более-менее молодые годы, когда они адекватны времени, когда происходит такое соединение их биологических, интеллектуальных, эмоциональных ресурсов с восприятием происходящего вокруг них и окружающего мира. И все-таки ранний Феллини сильнее поздних его работ. И так про любого можно сказать. Это первое.
Второе. Был ведь советский контекст. То есть я всегда напоминаю нашим художникам о том, что, господа дорогие, вы с 30-го года где-то до начала 80-х жили в потрясающей ситуации, когда Политбюро решало: в этот год квота на американское кино - 7 названий. И то, если Брежнев куда-то ехал, а если он не ехал, то было только 5, а индийских - 11. А в прошлом году американских фильмов вышло 187.
Виктор Ерофеев: Именно на экраны?
Даниил Дондурей: На экраны, в кинотеатры. И на телевидении, вы знаете, тоже нет проблем с американским кино. Поэтому контекст другой, другие отношения, другие... Мы же все забыли, так быстро мы забыли величайшее слово, с которым я, человек не молодой, родился - понятие дефицита, объяснение самых разных следствий этого. Это второй или третий мотив.
В-четвертых, наши художники, это касается, на мой взгляд, всех - и всех возрастов, и всех видов искусства, скажу грубо, растерялись после 1992 года.
Виктор Ерофеев: Кстати, писатели тоже.
Даниил Дондурей: Все растерялись. Вы знаете, они какую-то утеряли связь с реальностью, они утеряли самую важную для художника функцию, на мой взгляд. А у художника, вообще искусства одна из важнейших функций - это моделирование будущего. Художник в своих произведениях, он что-то такое говорит о том, что завтра сбудется в жизни, он что-то чувствует особым образом, он что-то понимает, он знает эти коды, ключики, отмычки, он это знает. И вдруг после великой эпохи гласности, вот той эпохи второй половины 80-х годов, когда вдруг все стало печататься, когда вдруг обо всем можно было говорить, когда появилась эта самая свобода обсуждений, а свобода действия стала вдруг непонятной. Художники растерялись, и они растеряны они до сих пор. Вот я согласен, Лариса сейчас очень, может быть, точно говорила о современном кино, но не надо забывать, что из десяти фильмов, о которых говорят в 2004 году, восемь (буду просто загибать пальцы) от Разбежкиной до "Водителя для Веры", от фильма "Свои", получившего все призы на Московском фестивале, фильма "Русская"...
Лариса Малюкова: "Папа".
Даниил Дондурей: ... фильм "Папа", фильм Урсуляка по Трифонову...
Лариса Малюкова: "Долгое прощание".
Даниил Дондурей: "Долгое прощание", и так далее. Это все ретро, это все не 90-е годы, тем более не какой-то там подозрительный 2004 год. Это все нам рассказывают о том, как Галич видел реальность. Нам рассказывают, как какой-то другой художник смотрит, например, на хрущевскую оттепель или на события большого террора 37-го или с 35-го-по37-ой год, мы уже про это знаем, читали, видели. Гроссман не хуже об этом нам рассказывал. А вот что сегодня? А что это за страна, в которой мы живем? А куда она движется? А кто эти люди? А почему мы так ненавидим, например, богатых? А почему мы так ненавидим частного работодателя? Почему мы продолжаем ненавидеть иностранцев, хотя все отдыхаем уже только не в Сочи? И так далее. Это все непонятно. И художники, на мой взгляд, и драматурги, они не знают, что сказать.
Виктор Ерофеев: Это очень интересно. Мне кажется, что действительно в начале 90-х годов, например, у нас в литературе создалась поразительная для России ситуация, когда читатель знал о жизни больше, чем писатель.
Даниил Дондурей: Согласен абсолютно.
Виктор Ерофеев: То есть российская интеллигенция всегда была сильна своим устремлением к освобождению...
Лариса Малюкова: К противодействию.
Виктор Ерофеев: ... она стремилась освобождаться, но совершенно была не опытна на поле свободы. И когда вдруг эта свобода появилась, то действительно было от чего растеряться. И те люди, которые это поле свободы осваивали, если не лучше, то, по крайней мере, более выразительно, Европы и США, они, естественно, могли что-то сказать более интересное. И растерянность, и рассеянность тоже мозгов продолжается. Но надо сказать, что совсем в последнее время благодаря каким-то странным событиям, тревожащим то самое племя, которое когда-то называлось интеллигенцией, есть опять некоторое такое соединение людей.
Вот у нас Нина из Санкт-Петербурга хочет нам что-то сказать. Здравствуйте.
Слушатель: Мне хочется с критиком Ларисой... я не услышала отчества.
Виктор Ерофеев: Сейчас мы спросим у Ларисы ее отчество.
Лариса Малюкова: Можно просто Лариса Малюкова.
Слушатель: Лариса... как?
Виктор Ерофеев: Ну, называйте ее Ларисой.
Слушатель: Ну, Ларисой неудобно как-то. Я хочу вот что выяснить. Я из Питера, и родилась здесь. И мне уже много-премного лет. И я привыкла слушать все передачи и анализировать, в общем-то. Вы, конечно, привыкли говорить, что мы, старое поколение, любим "Молодую гвардию" или что-то еще, но это совсем не так. У меня и правнуки есть, и мы не "синие чулки". Но я хочу у нее спросить, как она, как критик, принимает вот эту передачу ТНТ... как это? "Дом-2", и в 9 часов вечера. Это кино или это школа? Как это понимать нам и вообще молодежи? Или это такой открытый бордель, или кино, или это что?
Лариса Малюкова: Вы знаете, телевидение живет по другим, по специальным законам, им же самим над собою созданным. Для них существует закон прайм-тайма, закон рейтинга, законы денег. Поэтому очень трудно им что-то диктовать сейчас. И говорить о канале не федеральном, что говорить об этом канале, когда на федеральных каналах мы видим тоже вещи совершенно непотребные? Но это не имеет прямого отношения к российскому кино, мне кажется.
Виктор Ерофеев: По-моему, да.
И уважаемая Нина... к сожалению, вы тоже не сказали нам ваше отчество, а у вас уже есть правнуки, дело в том, что каждый человек, опять-таки как со словом "правда", понимает также и что такое прилично, и не прилично. Вы говорите "открытый бордель". Возможно, с вашей точки зрения это и так, с точки зрения вашей внучки, не будем говорить о вашей правнучке, наверное, это как-то по-иному. Есть разные ценности у разных поколений.
И я опять-таки хочу сказать в нашей передаче, в "Энциклопедии русской души", что не будем монополистами на истину. Прекрасный писатель, особенно когда он был молодым, Василий Белов считает, что аэробика - это порнография. Ну, трудно с ним согласиться, тем более что огромное количество народа занимается, по крайней мере в больших городах, вот именно той самой "здоровой порнографией", которая называется аэробикой. И так далее, и так далее. Тут очень важный момент. Вот как-то вбили нам всем в голову, что есть единственная инстанция, по приказу которой мы должны определять или ориентироваться на то, что есть правда. Вот нет теперь такой инстанции. С этим надо жить и с этим надо смириться.
Даниил Дондурей: Я хочу сказать, что есть много как бы кинопродуктов, которые на самом деле игровыми фильмами не являются. И эти кинопродукты, или киноориентированные продукты, делаются на телевидении. Во-первых, всевозможные сериалы. Есть сериалы такие, как сейчас на канале СТС "Бедная Настя" - 127 серий, ежедневно.
Лариса Малюкова: Уже следующий снимается, точно такой же.
Даниил Дондурей: Да. Есть так называемые телевизионные фильмы, то есть это фильмы, которые небольшое количество - восемь, четыре, до десяти серий. Есть разного рода другие продукты телевизионные, что не является кино, не является кино никак. Например, очень многие...
Виктор Ерофеев: То есть просьба не путать.
Даниил Дондурей: Не путать, да. Мы говорили о фильмах, созданных для кинотеатров. Это совершенно другое.
Виктор Ерофеев: Это другая эстетика.
Лариса Малюкова: Даниил Борисович задел очень любопытную тему. На самом деле мы сейчас вступает в новую воду, когда эти понятия уже смешиваются. Дело в том, что на территорию игроков, продюсеров кино- выходят телевизионные продюсеры, со своими амбициями, потому что основные продюсеры у нас, они такие люди творческие, амбициозные, такие, как Тодоровский, такие, как Эрнст...
Даниил Дондурей: Максимов.
Лариса Малюкова: Максимов. Дело в том, что, конечно, может быть, им покоя не дает успех Звягинцева и успех РЕН-ТВ, я не знаю, но это подспудно. На самом деле тут другие совершенно действуют механизмы, если серьезно. И они сейчас идут в кино - все. Они сейчас снимают... сейчас огромное количество фильмов... ну, не огромное, но уже приличное, снимается параллельно в двух версиях, начиная с Митты, который снял "Границу" для телевидения и для кино, и теперь вот такие... кстати, и "Ночной дозор", и ряд других картин, они будут сниматься в разных вариантах - для экранов и для телевидения.
Виктор Ерофеев: Мне кажется, очень интересная беседа. Я просто хочу дать слово Елене из Москвы. У нас еще Москва сегодня не говорила. Лена, мы вас слушаем. Здравствуйте.
Слушатель: Я хотела бы вернуться к заданной теме. Мы же говорили о перспективах российского кино.
Виктор Ерофеев: Отлично, да, давайте вернемся.
Слушатель: К этому не имеет отношения ни телевидение со своим специфическим жанром, ни американские фильмы. Так вот меня удивляет, вы же сами дали прекрасный ответ о перспективах: у нас их нет. До тех пор, пока наше общество будет продолжать двигаться заданным в 1992 году курсом, ни о каком искусстве - кино, по моему мнению, речи быть просто не может. Вы же сами сказали, что художники не видят перспективу, о чем они могли бы говорить, не опускаясь до каких-то, ну, "Ночных дозоров", скажем так. А те люди, которые могли бы сказать, у них элементарно нет денег для того, чтобы снять этот фильм, нет возможности оплатить продюсера и, самое главное, прорваться в средства массовой информации. Поэтому искусство у нас сейчас будет развиваться где угодно - от живописи, литературы какой-нибудь, может быть, какие-то новые сферы будут в интернете продвигаться или возникать, но кино, как индустрия кино, которая может породить в том числе и шедевры, в России, о России - это тупик. Можно говорить только о каком-то существовании большой кормушки и создании развлекательной массовой культуры манипулятивных фильмов, которые формируют толпу. Мне так кажется.
Виктор Ерофеев: Понятно, Лена. Мы поняли вас.
Я сейчас передам слово Даниилу. Но прочту сначала на пейджере сообщение от Анны. "Мне кажется, - пишет Анна, - что Кира Муратова не потеряла творческую форму после 1991 года. Она эволюционировала, но она сохранила себя. Советский контекст на нее не оказал особого влияния". Вот, может быть, даже соединить эти две темы: нет перспектив, а с другой стороны, вот есть режиссеры, которые не потеряли творческую форму.
Даниил Дондурей: Я согласен со слушательницей, с Анной, потому что я думаю, что буквально есть одни-два человека в нашем авторском кино, которые выдержали и выдерживают это давление времени и свободы. Выдерживают испытание свободой. И Кира Муратова, безусловно, лидер вот такого сохранения. Мы все ждем ее фильма точно так же, как какого-нибудь дебютанта. Критики всегда: новое, новое, что-то такое неизведанное, неизвестное имя. И точно так же бегут смотреть и ожидать: ну, все-таки будет специальным событием на Венецианском фестивале последняя картина Муратовой? Слава богу, да, будет. Можно будет в первых числах сентября посмотреть ее хотя бы в Венеции. Я с этим согласен.
Теперь что касается творчества... вот слушательница Елена из Москвы. Мне кажется, он живет, как и многие другие, в такой для интеллигенции естественной парадигме: во всем виновата власть, во всем виновата система - система, которая, художника, естественно, душит, его не пускает, денег не дает, притесняет, и он, бедный, должен... Вот я хочу, на мой взгляд, это мое личное ощущение, ее разочаровать. Каждый талантливый художник сегодня имеет возможность работать. Вы знаете, я сам много раз об этом уже говорил, наши продюсеры гоняются буквально за первокурсниками ВГИКа, чтобы дать им работу, найти хоть кого-нибудь. Слава богу, если у них вообще нет профессионального образования, потому что во ВГИКе еще мало еще чему научат. И тот же самый режиссер Звягинцев не имеет режиссерского... и Буслов снимал еще без диплома, и так далее. То есть если у человека есть хоть какой-то дар, и он показывает свой фильм отборщику... просто не могу сейчас в эфире дать телефоны и факсы этих отборщиков, они его тут же покажут, продадут, будут всячески рекламировать. Стране не хватает талантов, а свободы для их реализации очень много. Это второе. Это очень важно. И все фильмы, о которых серьезно говорят в последние годы, - это все дебютанты, это не народные артисты России и СССР, это дебютанты. Их приглашают на важные фестивали, им дают деньги, их запускают в сериалы и так далее.
Третье. Действительно, ситуация... мы вот говорили об испытании свободой, а есть еще испытание рынком. Что это за кино, в которое ты, продюсер, вкладываешь миллион долларов, а оно собирает 100 тысяч? А где ты остальные возьмешь деньги? Ну, половину тебе даст государство, кого-то ты обманешь, чью-то жену или любовницу снимешь, но тебе-то надо собрать 2 миллиона, чтобы вернуть деньги, поскольку половину заберет кинотеатр, заберут дистрибьюторы, прокатчики, те, кто копиями, кто рекламой занимается. И ты находишься в этой ситуации. Поэтому ты начинаешь думать: ага, Кира Муратова, ну, она гений, у нее есть возможности, в общем-то, не возвращать деньги - это национальное достояние, ну а остальные 80... Сейчас снимается 80 фильмов, например. Поэтому все обратили внимание на телевизор. А в телевидении-то российская продукция занимает первые места в рейтингах, она выбивает... не то что там каких-то латиноамериканцев или французов, величайших из великий выбивает - "Скорую помощь", "Секс в большом городе", "Клан Сопрано"... вот сейчас, правда, повторяет НТВ, у него, видимо, плохи дела, и, естественно, нужно американским кино... Поэтому ведущие продюсеры стараются сделать такой как бы совместный проект. То есть ты снимаешь фильм 72 метра, который выходит в кинотеатрах как обычный двухчасовой или 1 час 40 фильм, но в сентябре-октябре у тебя будут твои нормальные четыре-пять серий по часу...
Лариса Малюкова: С рекламой.
Даниил Дондурей: А рекламу дает сам канал за такие деньги, которые никому не снились. Это стоит многие миллионы долларов. И канал в свое межпрограммное время может рекламировать фильм для кинотеатра сначала, а потом собственный сериал, поэтому он сначала соберет деньги в кинотеатрах, потом уже на раздутом интересе, естественном или меньше, он потом заставит зрителей смотреть то же самое в течение пяти часов, соберет деньги раз, два, все вернет, и запустит еще три фильма. Это рынок, это современный рынок, который российские кинотеатры еще правильно реализовать не способны.
Виктор Ерофеев: Это совершенно верно. Потому что еще лет 10 назад такое слово, как "продюсер", вызывало большое удивление у наших зрителей. Они не знали, чем, собственно, этот человек занимается.
Даниил Дондурей: Потому что продюсером было государство.
Виктор Ерофеев: Дело в том, что я здесь очень хочу поддержать Даниила, потому что у нас, в нашей замечательной России есть одно качество - мы любим валить или сбрасывать вину на кого-то другого. Вот не дают, да... Замечательный пример Пикассо, но жесткий. Когда он получил телеграммы от американских абстракционистов в конце 40-х годов, там, представьте себе, притесняли тоже абстракционистов, как это у нас делалось в течение почти всей советской власти, то Пикассо получил телеграмму от них с просьбой поддержки, порвал ее и сказал: "Если талантливые - выплывут, если нет - то не выплывут". Жестко? Но надо иметь в виду, что никакое государство, никто не поможет человеку стать самим собой, если у него нет на это огромной силы воли. И вот именно как раз паралич воли и является, к сожалению, часто нашей бедой.
Нам еще звонит Виктория из Москвы. Здравствуйте.
Слушатель: Я хотела бы сказать свое мнение по поводу, возрождается ли российское кино. Я считаю, что оно сейчас не возрождается. Это так же, как российский футбол. Потому что в не свободной стране, где люди не свободные, они не смогут... никакой режиссер не сможет снять такие фильмы, как "Форест Гамп", например, или "Запах женщины", или "Спасение рядового Райана". Потому что люди... ну, вообще по-другому у них мозги устроены. Ведь вот Михалков снял "Сибирского цирюльника", где он показал, что в России человек не стоит ничего. Стоит власть, царь - вот это самое главное. А человеческая жизнь, ну, ничего. Через нее можно переступить, и считается, что это нормально. Понимаете? Поэтому вот Звягинцев... я не знаю, я не видела его фильм, но я считаю, что это не очень хороший фильм, потому что он ненавидит Америку, ненавидит Голливуд. Он был у вас в гостях...
Виктор Ерофеев: Спасибо, Виктория. Ну, не знаю насчет ненависти. И вообще, "я не видел, но скажу" - это уже из анекдотов о докторе Живаго, советских.
Что касается других мнений, то наша уважаемая Татьяна Николаевна из Санкт-Петербурга пишет: "Почему показывают американские фильмы, а не показывают музыкальные индийские, египетские и другие замечательные фильмы?". Ну, вот, значит, какая-то ментальность российская все-таки находится... в ту сторону движется или двигалась в последнее время. Знаете, если бы народ хотел музыкальные, то, наверное, показывали бы.
Кстати, Даниил, вы перед началом передачи уже сказали очень интересную вещь про девочек. Давайте поговорим про девочек. Оказывается, девочки, от 12 до 18 лет, - это те самые люди, которые и приносят успех фильму. Расскажите об этом поподробнее - это же интересно.
Даниил Дондурей: Ну, это интересно, хотя и вот то, о чем говорила слушательница, тоже очень интересно. Я имею в виду, что сегодня не та ситуация, чтобы... у нас какая-то тяжелейшая, ужасающая жизнь, подавленность, и мы не можем создавать произведения. Я не думаю, что что-то очень серьезное у нас изменилось с того времени, например, конца XIX века или сталинской эпохи, когда у нас создавались, несмотря на то, что было, мне кажется, не легче, выдающиеся произведения искусства, выдающиеся.
Лариса Малюкова: А что говорить?! А советский кинематограф?! Великий кинематограф, созданный под гнетом идеологии. И Тарковский всегда говорил: "Не было бы этого, не было бы меня". Они и существовали в системе противодействия.
Даниил Дондурей: Безусловно.
Лариса Малюкова: Мне Любимов говорил сам, что "мы пробивали стену, мы били ее головой, не щадя локтей. И вот мы ее пробили. И что же мы увидели за этой пробитой стеной? Мы увидели зеркало - и это оказалось самым страшным и невыносимым для нас обстоятельством для творчества". Собственно то, о чем мы вот говорили.
Виктор Ерофеев: И все-таки насчет девочек.
Даниил Дондурей: Насчет девочек - это разговор на час. Одну фразу скажу. Дело в том, что если мы хотим вернуть интерес зрителей, я имею в виду миллионную аудиторию, то режиссеры должны учитывать этого заказчика. Но они совсем к этому заказчику не готовы.
Виктор Ерофеев: Не готовы, да. Тем более, что этот заказчик действительно и сам к себе не готов.
Даниил Дондурей: Безусловно.
Виктор Ерофеев: И он сам-то не знает, что он хочет смотреть.
Ой, Николай, дорогой Николай из Смоленской области, я знаю, вы наш верный слушатель, но давайте уже в следующий раз мы с вами поговорим, потому что мы с вами уже беседовали.
А вот Тамара из Санкт-Петербурга просит слова. Тамара, ваш вопрос. Здравствуйте.
Слушатель: Вы говорите о возвращении миллионной публики в кинотеатры, но кинотеатры стоят в руинах. Вы вспомните, что в советское время для того, чтобы вечером попасть в кино, днем надо было достать, не купить, а достать билет. Сеансы иногда начинались в 8 часов утра и кончались в 9 часов вечера.
Виктор Ерофеев: Тамара, спасибо.
Как раз Даниил говорил о том, что сейчас делаются новые кинотеатры. Руины есть, но, слава богу, здесь есть и большие успехи.
Ну, видите, тема огромная. Спасибо, кто нам звонил. Хочу напомнить, что на волнах Радио Свобода мы говорили сегодня об отечественном кино.
Ну, кино. Мы всегда знаем, что кино - это самый главный, самый нужный, самый обязательный вид искусства. Но каждый раз, в зависимости от времени, в зависимости от режима, в зависимости от возраста и вкуса, кино для нас, для зрителей, - это каждый раз новая фабрика новых грез. Современное российское кино, кажется, оживает. И не только кажется, но это можно даже реально посмотреть в кинотеатрах и по каналам телевидения. Вот почему я считаю, что наша программа актуальна, тем более что совсем недавно закончился Московский кинофестиваль - там тоже показывались русские картины.
И надо сказать, уже у нас на сайте появились сообщения наших слушателей. Надо сказать, почти единогласно они говорят... вот и Галина Ивановна из Москвы, и Анна из Москвы, и Станислав, который не сказал, откуда он, все они говорят о том, что у нас идет возрождение кино.
У нас сегодня очень сильные гости, как вы, наверное, заметили. И давайте мы с ними поговорим о том, действительно ли идет оживание кино, куда оно идет, и что оно может нам принести.
Даниил, вам первому слово. Как вы считаете, можно ли так ставить проблему... решать ее просто: да, у нас началось возрождение российского кино?
Даниил Дондурей: Ну, вообще-то, однозначно так сказать трудно. Или можно так сказать, чтобы оно действительно началось. Вот как только мы будем много об этом говорить, думать, объявлять, что оно началось, уверять друг друга, начальство, инвесторов, иностранных специалистов, что у нас началось возрождение, - оно никуда не денется, видимо, и начнется, если не сегодня, то завтра. Поэтому так нужно думать и говорить. Это раз.
Виктор Ерофеев: Страну можно уговорить?
Даниил Дондурей: Уговорить можно на все что угодно. Вот сейчас уговорили, что у нас банковский кризис, - он, естественно, и начался. Поэтому сначала уговариваются люди чувствовать себя так или иначе, и потом они именно так себя и чувствуют. Так, кстати, и войны выигрывают, и много достигают - только так. Поэтому будем думать, что, скорее всего, в ближайшем будущем, хочется в это верить, такое возрождение наступит. Но что реально началось - это как бы основание, такие предпосылки этих процессов, во-первых. У нас в полном разгаре технологическая революция в области кинотеатрального показа. Поскольку все, наверное, понимают, что деньги на кино возвращаются в кинотеатрах. А у нас только где-то серьезно после дефолта 1998 года началось это обновление.
Виктор Ерофеев: Обновление кинотеатров?
Даниил Дондурей: Кинотеатров, да. И это система DOLBY, нескольких поколений звука, когда не два динамика, а 16, а лучше - 32, когда другие кресла, другая пленка, вся система обслуживания и так далее... выбор, колоссальный выбор. Например, в Москве, да и в больших городах-миллионерах, сегодня репертуар, в последние два года, составляет примерно 270-300 названий в год. То есть каждую неделю в Москве выходит от пяти до шести новых фильмов. Это очень много. А раз есть новые залы, новые фильмы, новые деньги, молодых людей в первую очередь, новые возможности, новые структуры досуга, то они идут в кино и приносят эти деньги. Правда, я скажу один, может быть, секрет, об этом как раз проповедники обновления не хотят говорить: 89 процентов всех сеансов, а значит, денег, составляет кино, созданное в США.
Виктор Ерофеев: То есть не наше все-таки, не наше родное.
Даниил Дондурей: Не наше. Вот эти 270 миллионов долларов, которые мы ожидаем в этом году, видимо, ну, вот если 90 процентов, то вы представляете, видимо, 240 - это будут деньги с американских фильмов.
Виктор Ерофеев: Так, у нас Николай. По-моему, это тот самый Николай, который нам периодически звонит, из Смоленской области. Здравствуйте.
Слушатель: Да, этот самый Николай...
Виктор Ерофеев: Очень приятно вас слышать.
Слушатель: Когда этому Николаю было лет 20-22, он написал несколько киносценариев, но пробиться у него не получилось, и он это дело закинул. Но я был знаком с очень большими личностями, даже к Михалкову домой ходил, в те годы это можно было, это не то, что теперь. Я хочу сказать вот что. Вот был Московский кинофестиваль, и был там Тарантино. Я его увидел первый раз на этом кинофестивале. И первое впечатление, что это личность для иллюстрации к книгам Ломброзо, был такой знаменитый в свое время автор. И все интервью этого Тарантино показывают, что, грубо говоря, в двух словах, он Дон-Кихот садизма. С кого брать пример нашим молодым кинематографистам?
Виктор Ерофеев: Понятно.
Слушатель: Теперь такой фильм "Ночной дозор". Сейчас всюду идет реклама, что это первый наш российский блокбастер со спецэффектами и так далее, и тому подобное. Если человек устраивает из кино цирк, какой-то парад аттракционов, то ему на самом деле нечего сказать людям. Это уже цирк, это не искусство. В нем нет мысли, нет большого чувства. Честно говоря, это все чепуха.
Виктор Ерофеев: Николай, ваш любимый фильм последних лет?
Слушатель: Последних лет мой любимый фильм - балабановская "Война". Я его видел в Финляндии на видеокассете. И то, что он там есть у русских людей, это уже о чем-то говорит. Хотя Балабанова всюду ругают, затирают за некоторые его взгляды, но он в кино показывает правду.
Виктор Ерофеев: Хорошо. Николай, спасибо вам за ваше мнение.
Давайте мы попросим Ларису прокомментировать то, что вы нам рассказали и про Тарантино, и про других.
Лариса Малюкова: Ну, как-то всего много очень, всего очень много, и не очень конкретно. Но дело в том, что кино действительно развивается по двум направлениям уже давно, почти с самого начала его существования - как искусство и как шоу-бизнес. Поэтому когда мы говорим о фильмах шоу, большого шоу, то нельзя их оценивать критериями высокого искусства, и в этом смысле высокой морали, высокой нравственности. Конечно, там и мера цинизма существует, и аттракционность во взаимоотношениях, и так далее. Это я говорю о "Ночном дозоре". "Ночной дозор" - это та самая игрушка для развлечения тинэйджеров, весьма впечатляющая. Поэтому говорить о том, что... это попытка действительно следовать тем 90 процентам, о которых только что говорил Даниил Борисович, попытаться вот этот процент, может быть, немножко уменьшить. Может быть, это получится, может быть, нет. Потому что пока еще на этом поле мы неконкурентоспособны. То, что мяч кидается в эту сторону, причем сильный бросок сделан достаточно, это уже, на мой взгляд, какая-то попытка. Что касается Балабанова, режиссера весьма талантливого, то в некоторых картинах тоже он не избегает элементов насилия, используя их точно так же, как и Тарантино это делает в своих картинах. Просто они идут разными путями. Поэтому странно упрекать Тарантино в насилии, когда это действительно эстетический признак его фильмов. Вот что касается Тарантино.
Виктор Ерофеев: Интересно, что наши радиослушатели время от времени как раз, когда звонят в нашу программу "Энциклопедия русской души", говорят: этот человек рассказал, или показал, правду. И я всегда, так или иначе, пытаюсь, не входя в прямой конфликт и спор, сказать, что у каждого есть своя правда. И надо сказать, что был такой замечательный французский писатель Марсель Прус, Николай, который написал, что "у каждого своя правда даже в разное время суток". То есть это все очень меняется. Поэтому мы как-то привыкли в России думать о том, что правда одна - раньше называлась так газета. А сейчас называется мнение нашего уважаемого радиослушателя того или другого. Нет, правд, наверное, много. А вот если мы их сумеем сочетать, то тогда, наверное, и получится та самая энциклопедия, о которой мы ведем разговор.
Даниил, все-таки я не понимаю, вот насилие... действительно не понимаю, насилие в кино - это ослабляет агрессивные и садистские наклонности в человеке или возбуждает? Вы, как человек, хорошо знающий кино, что все-таки... Вот хотелось бы услышать ваше мнение.
Даниил Дондурей: Ну, тоже, правда, вопрос очень непростой. Потому что многократно и десятилетиями он обсуждается, естественно. И касается это не только кино, но и телевидения еще в большей степени, потому что телевидение - это...
Лариса Малюкова: Самое массовое из искусств.
Виктор Ерофеев: И потом оно приходит в спальню. Да? Лежишь и смотришь.
Даниил Дондурей: Да, телевидение приходит в вашу спальню, причем оно приходит в спальню много часов каждый день. Последние данные, люди сидят у телевизора больше, чем работают. И это все-таки о чем-то говорит. Они вообще живут в этой реальности телевизионной, и прочее.
Но вот проблема насилия. Конечно, у насилия очень много разных функций, самых разнообразных. Ну, например, связанных с тем, что люди... естественно, один из важнейших инстинктов связан со страхом смерти и различными формами отношений со смертью. Насилие - это есть такая агрессивная демонстрация всех возможных фобий, страхов, ожидания, отношений и так далее. Многообразно невероятно. И человечество, естественно, заводится, а это очень важно, например, для любого произведения, для того чтобы происходили очень сильные чувства, и вот эта идентификация, вовлеченность в сюжет, в историю, чувство опасности, избежания, подарок в виде "happy end" и так далее. Насилие вам сразу же дарует такую степень вовлеченности, которую другие, может быть... потому что это страшно, потому что ты всю жизнь готовишься к смерти, ну, прямо, косвенно, дистанцированно...
Виктор Ерофеев: Как говорили все древнегреческие философы действительно: и философия - это искусство умирать. Видимо, и кино тоже - искусство умирать.
Даниил Дондурей: Безусловно. Но существует много... точно так же, как и форм насилия, много способов выхода из этого состояния, то есть преодолевания, то есть победы, то есть того невероятно гуманистического подарка, который художники предлагают читателям, зрителям, слушателям, когда они все-таки говорят об этом фантастическом даре - жизни, то есть это очень важно. Поэтому если у тебя насилие с утра до ночи, если у тебя насилие по всем каналам, если насилие без "happy end", если насилие без этического поступка, если насилие без различных форм преодоления и уверенности тебя, зрителя, не уверяет автор, что ты способен это преодолеть, ну, и много, много другого, тогда это, конечно, очень опасно. Есть масса исследований. И что бы там телевизионщики ни говорили, когда они ставят, например, вечером в прайм-тайм - где-то с 6 до10, до 10.30 - и говорят: да какая разница? да мы еще... Очень часто я сталкивался с тем, когда телевизионные звезды, особенно топ-менеджеры телевидения говорят: это еще не исследовано... Исследовано во многих странах много раз - очень опасно, особенно для детей. Поэтому если вы очень хотите, то ставьте это после 22.30. Но тогда дети не сидят, бабушки не сидят. Следовательно, зубной порошок, пиво и многое ты не можешь им продавать. А ты не можешь им продавать, поскольку измеряется у нас все это очень примитивно, и они стремятся уговорить и поставить рано, в прайм-тайм, вместо того, чтобы поставить в 12 ночи - и нормально, и со взрослыми людьми беседуй по поводу вот этих философских ресурсов.
Виктор Ерофеев: Так что, видите, дороге слушатели, тут есть законы не только искусства, но и рекламы, и многие другие психологические вопросы, которые сразу не решаются. Другое дело, что...
Даниил Дондурей: Однозначно не решаются.
Виктор Ерофеев: Да. И многие тоже считают, что навести цензуру, все запретить - и тогда будет все хорошо. Но вот и с этим... эти мы уроки проходили - и все равно ничего хорошего не было.
У нас на связи Людмила Георгиевна из Новосибирска. Здравствуйте.
Слушатель: Вот я хочу сказать о последних годах, какие нам фильмы показывают, что американские боевики, что наши стали, как говорится, подражать американским боевикам. Кругом насилие, кровь и сплошные треугольники - разборки между, как говорится, бандитскими группировками, жена-любовница-бизнесмен... и прочий предприниматель, и прочее, прочее. Это уже настолько надоело... И вот последний фильм, когда нам говорят... "Ночной дозор", тут такая реклама, я вот начала вчера его смотреть - там такая пошлость с самого начала. И что мы потом хотим, чтобы из нашей молодежи было? Ведь насилие льется кругом. Все фильмы - это учебное пособие для совершения преступлений.
Виктор Ерофеев: Понятно. Спасибо, Людмила Георгиевна.
Лариса, а что вас порадовало в последнее время в российском кинематографе? Может быть, наши слушатели не все видели и не обо всем знают. Какие были интересные находки, например?
Лариса Малюкова: Вот я и хотела бы успокоить Людмилу Георгиевну, потому что, видимо, ее сейчас такое высказывание пламенное, оно базируется на впечатлениях телевизионных. И это действительно ужас, и действительно об этом надо говорить. И очень хорошо, что об этом говорят люди, а не только критики. Но на самом деле... вот Даниил Борисович говорил о надежде на возрождение. По моему взгляду, приметы этого возрождения уже реальные существуют. И они так же, как и все остальное, довольно сложно выражены, с одной стороны, и понятно, должен быть потенциал кинотеатров и так далее, но и должны быть художники, которые хотели бы и могли бы отвечать тому заказу времени, а он существует. Действительно, был сериальный бум. Но очень любопытно наблюдать за тем, как все развивается. Вот посмотрите, "мыло" сначала было бразильское, мексиканское, потом - российское, огромный вал вот этих всех фильмов разного качества, в том числе и более-менее приличного, и очень плохого, и на базе этого возвращение и желание создавать опять, снова делать российское кино - кино, мне кажется, многожанровое. Если мы в прошлом году все узнали о том, что у нас есть кино в Венеции после победы Звягинцева, и пришло на арену кинематографа поколение совершенно молодое и не знакомое, и даже режиссеры спрашивали - кто они? - спрашивал Андрей Смирнов - кто эти Звягинцев, Попогребский с Хлебниковым, Сидоров? Мы их не знали. Вот откуда они все выскочили? И это была такая тенденция прошлого года. Мы все удивлялись: откуда они взялись, где они учились? Вот фильм Буслова "Бумер" и так далее. Но в этом году совершенно другая картина. На первый план уже вышли такие режиссеры мейнстрима, за плечами которых некоторое количество фильмов, их уже можно назвать мастерами, и они делают разножанровое кино, более-менее успешное, но уже при раскрутке способное завоевывать зрителя, пусть не в конкуренции с Америкой, но с европейскими с некоторыми странами уже. Потому что нормальный человек в нормальной стране нуждается в фильме, в книге, в спектакле, которые бы отвечали реалиям его жизни, его страны. И это было бы очень важно. И вот это очень интересно. Это Тодоровский, это Чухрай, это Месхиев, Урсуляк, в общем, огромное количество, действительно большое количество режиссеров. И кроме того, что мы говорим о Московском фестивале, о тех трех картинах, которые были в программе основного конкурса, - фильм Марины Разбежкиной, фильм Месхиева и фильм Машкова, кроме того, была огромная российская программа. И скажу вам, что таких аншлагов, как в Доме кино, на российские фильмы я давно не видела. На какой фильм я не попала? Было чудовищное скопление народа...
Даниил Дондурей: На "Папу", наверное, Машкова.
Лариса Малюкова: Чудовищное скопление народа. И я пересматривала потом картину в другом месте. Туда невозможно было просто попасть. Значит, есть все-таки потенциал у этих картин - они не картины насилия, есть тяга, и есть желание этих режиссеров делать что-то такое необходимое не только для телевидения, но и для экрана большого.
Виктор Ерофеев: Лариса, вы говорите о режиссерах. А есть ли какие-то открытия у актеров и у актрис?
Лариса Малюкова: Ой, я бы с удовольствием сказала. Как раз сегодня, по-моему, или вчера, вышло большое интервью мое с замечательным актером. И я просто счастлива, что такие работы появились у нас. Это, к сожалению, не совсем российский актер, скорее советский актер - это Богдан Ступка. Я считаю, что это лучший актер этого года, который сыграл две замечательные роли. Одну - у Дмитрия Месхиева. Он сыграл полицая по необходимости, и это игра двух начал добра... отрицательного и положительного, когда зритель не может ничего понять, когда он все время в этой игре, постоянно, каждую секунду - и это очень интересно. И вторую роль он сыграл тоже очень любопытную у Павла Чухрая "Водитель для Веры". Он сыграл генерала, окруженного службами КГБ. Тоже очень хорошая работа. Поэтому мне кажется, что актерских работ очень много интересных. Даже более я бы их отметила, чем режиссерские.
Виктор Ерофеев: Вот у нас Александр из Ленинградской области. Здравствуйте.
Слушатель: Вот такие известные режиссеры, как Михалков, Рязанов, в советское время создали прекрасные фильмы, скажем, "Берегись автомобиля", "Неоконченная пьеса..." и так далее. Почему эти режиссеры, как вы думаете, ничего не смогли создать после 90-го года приличного?
Виктор Ерофеев: Это интересный вопрос.
Почему серьезные, маститые деятели советского кино после перестройки каким-то образом вышли из возможности через свой талант посредством своих киновозможностей влиять на наше замечательное население? Даниил, почему это случилось.
Даниил Дондурей: Ну, тоже нельзя одним каким-то словом сразу же определить, сказать, что это именно так. Хотя факторов довольно много. Во-первых, всегда свои лучшие произведения художники создают в более-менее молодые годы, когда они адекватны времени, когда происходит такое соединение их биологических, интеллектуальных, эмоциональных ресурсов с восприятием происходящего вокруг них и окружающего мира. И все-таки ранний Феллини сильнее поздних его работ. И так про любого можно сказать. Это первое.
Второе. Был ведь советский контекст. То есть я всегда напоминаю нашим художникам о том, что, господа дорогие, вы с 30-го года где-то до начала 80-х жили в потрясающей ситуации, когда Политбюро решало: в этот год квота на американское кино - 7 названий. И то, если Брежнев куда-то ехал, а если он не ехал, то было только 5, а индийских - 11. А в прошлом году американских фильмов вышло 187.
Виктор Ерофеев: Именно на экраны?
Даниил Дондурей: На экраны, в кинотеатры. И на телевидении, вы знаете, тоже нет проблем с американским кино. Поэтому контекст другой, другие отношения, другие... Мы же все забыли, так быстро мы забыли величайшее слово, с которым я, человек не молодой, родился - понятие дефицита, объяснение самых разных следствий этого. Это второй или третий мотив.
В-четвертых, наши художники, это касается, на мой взгляд, всех - и всех возрастов, и всех видов искусства, скажу грубо, растерялись после 1992 года.
Виктор Ерофеев: Кстати, писатели тоже.
Даниил Дондурей: Все растерялись. Вы знаете, они какую-то утеряли связь с реальностью, они утеряли самую важную для художника функцию, на мой взгляд. А у художника, вообще искусства одна из важнейших функций - это моделирование будущего. Художник в своих произведениях, он что-то такое говорит о том, что завтра сбудется в жизни, он что-то чувствует особым образом, он что-то понимает, он знает эти коды, ключики, отмычки, он это знает. И вдруг после великой эпохи гласности, вот той эпохи второй половины 80-х годов, когда вдруг все стало печататься, когда вдруг обо всем можно было говорить, когда появилась эта самая свобода обсуждений, а свобода действия стала вдруг непонятной. Художники растерялись, и они растеряны они до сих пор. Вот я согласен, Лариса сейчас очень, может быть, точно говорила о современном кино, но не надо забывать, что из десяти фильмов, о которых говорят в 2004 году, восемь (буду просто загибать пальцы) от Разбежкиной до "Водителя для Веры", от фильма "Свои", получившего все призы на Московском фестивале, фильма "Русская"...
Лариса Малюкова: "Папа".
Даниил Дондурей: ... фильм "Папа", фильм Урсуляка по Трифонову...
Лариса Малюкова: "Долгое прощание".
Даниил Дондурей: "Долгое прощание", и так далее. Это все ретро, это все не 90-е годы, тем более не какой-то там подозрительный 2004 год. Это все нам рассказывают о том, как Галич видел реальность. Нам рассказывают, как какой-то другой художник смотрит, например, на хрущевскую оттепель или на события большого террора 37-го или с 35-го-по37-ой год, мы уже про это знаем, читали, видели. Гроссман не хуже об этом нам рассказывал. А вот что сегодня? А что это за страна, в которой мы живем? А куда она движется? А кто эти люди? А почему мы так ненавидим, например, богатых? А почему мы так ненавидим частного работодателя? Почему мы продолжаем ненавидеть иностранцев, хотя все отдыхаем уже только не в Сочи? И так далее. Это все непонятно. И художники, на мой взгляд, и драматурги, они не знают, что сказать.
Виктор Ерофеев: Это очень интересно. Мне кажется, что действительно в начале 90-х годов, например, у нас в литературе создалась поразительная для России ситуация, когда читатель знал о жизни больше, чем писатель.
Даниил Дондурей: Согласен абсолютно.
Виктор Ерофеев: То есть российская интеллигенция всегда была сильна своим устремлением к освобождению...
Лариса Малюкова: К противодействию.
Виктор Ерофеев: ... она стремилась освобождаться, но совершенно была не опытна на поле свободы. И когда вдруг эта свобода появилась, то действительно было от чего растеряться. И те люди, которые это поле свободы осваивали, если не лучше, то, по крайней мере, более выразительно, Европы и США, они, естественно, могли что-то сказать более интересное. И растерянность, и рассеянность тоже мозгов продолжается. Но надо сказать, что совсем в последнее время благодаря каким-то странным событиям, тревожащим то самое племя, которое когда-то называлось интеллигенцией, есть опять некоторое такое соединение людей.
Вот у нас Нина из Санкт-Петербурга хочет нам что-то сказать. Здравствуйте.
Слушатель: Мне хочется с критиком Ларисой... я не услышала отчества.
Виктор Ерофеев: Сейчас мы спросим у Ларисы ее отчество.
Лариса Малюкова: Можно просто Лариса Малюкова.
Слушатель: Лариса... как?
Виктор Ерофеев: Ну, называйте ее Ларисой.
Слушатель: Ну, Ларисой неудобно как-то. Я хочу вот что выяснить. Я из Питера, и родилась здесь. И мне уже много-премного лет. И я привыкла слушать все передачи и анализировать, в общем-то. Вы, конечно, привыкли говорить, что мы, старое поколение, любим "Молодую гвардию" или что-то еще, но это совсем не так. У меня и правнуки есть, и мы не "синие чулки". Но я хочу у нее спросить, как она, как критик, принимает вот эту передачу ТНТ... как это? "Дом-2", и в 9 часов вечера. Это кино или это школа? Как это понимать нам и вообще молодежи? Или это такой открытый бордель, или кино, или это что?
Лариса Малюкова: Вы знаете, телевидение живет по другим, по специальным законам, им же самим над собою созданным. Для них существует закон прайм-тайма, закон рейтинга, законы денег. Поэтому очень трудно им что-то диктовать сейчас. И говорить о канале не федеральном, что говорить об этом канале, когда на федеральных каналах мы видим тоже вещи совершенно непотребные? Но это не имеет прямого отношения к российскому кино, мне кажется.
Виктор Ерофеев: По-моему, да.
И уважаемая Нина... к сожалению, вы тоже не сказали нам ваше отчество, а у вас уже есть правнуки, дело в том, что каждый человек, опять-таки как со словом "правда", понимает также и что такое прилично, и не прилично. Вы говорите "открытый бордель". Возможно, с вашей точки зрения это и так, с точки зрения вашей внучки, не будем говорить о вашей правнучке, наверное, это как-то по-иному. Есть разные ценности у разных поколений.
И я опять-таки хочу сказать в нашей передаче, в "Энциклопедии русской души", что не будем монополистами на истину. Прекрасный писатель, особенно когда он был молодым, Василий Белов считает, что аэробика - это порнография. Ну, трудно с ним согласиться, тем более что огромное количество народа занимается, по крайней мере в больших городах, вот именно той самой "здоровой порнографией", которая называется аэробикой. И так далее, и так далее. Тут очень важный момент. Вот как-то вбили нам всем в голову, что есть единственная инстанция, по приказу которой мы должны определять или ориентироваться на то, что есть правда. Вот нет теперь такой инстанции. С этим надо жить и с этим надо смириться.
Даниил Дондурей: Я хочу сказать, что есть много как бы кинопродуктов, которые на самом деле игровыми фильмами не являются. И эти кинопродукты, или киноориентированные продукты, делаются на телевидении. Во-первых, всевозможные сериалы. Есть сериалы такие, как сейчас на канале СТС "Бедная Настя" - 127 серий, ежедневно.
Лариса Малюкова: Уже следующий снимается, точно такой же.
Даниил Дондурей: Да. Есть так называемые телевизионные фильмы, то есть это фильмы, которые небольшое количество - восемь, четыре, до десяти серий. Есть разного рода другие продукты телевизионные, что не является кино, не является кино никак. Например, очень многие...
Виктор Ерофеев: То есть просьба не путать.
Даниил Дондурей: Не путать, да. Мы говорили о фильмах, созданных для кинотеатров. Это совершенно другое.
Виктор Ерофеев: Это другая эстетика.
Лариса Малюкова: Даниил Борисович задел очень любопытную тему. На самом деле мы сейчас вступает в новую воду, когда эти понятия уже смешиваются. Дело в том, что на территорию игроков, продюсеров кино- выходят телевизионные продюсеры, со своими амбициями, потому что основные продюсеры у нас, они такие люди творческие, амбициозные, такие, как Тодоровский, такие, как Эрнст...
Даниил Дондурей: Максимов.
Лариса Малюкова: Максимов. Дело в том, что, конечно, может быть, им покоя не дает успех Звягинцева и успех РЕН-ТВ, я не знаю, но это подспудно. На самом деле тут другие совершенно действуют механизмы, если серьезно. И они сейчас идут в кино - все. Они сейчас снимают... сейчас огромное количество фильмов... ну, не огромное, но уже приличное, снимается параллельно в двух версиях, начиная с Митты, который снял "Границу" для телевидения и для кино, и теперь вот такие... кстати, и "Ночной дозор", и ряд других картин, они будут сниматься в разных вариантах - для экранов и для телевидения.
Виктор Ерофеев: Мне кажется, очень интересная беседа. Я просто хочу дать слово Елене из Москвы. У нас еще Москва сегодня не говорила. Лена, мы вас слушаем. Здравствуйте.
Слушатель: Я хотела бы вернуться к заданной теме. Мы же говорили о перспективах российского кино.
Виктор Ерофеев: Отлично, да, давайте вернемся.
Слушатель: К этому не имеет отношения ни телевидение со своим специфическим жанром, ни американские фильмы. Так вот меня удивляет, вы же сами дали прекрасный ответ о перспективах: у нас их нет. До тех пор, пока наше общество будет продолжать двигаться заданным в 1992 году курсом, ни о каком искусстве - кино, по моему мнению, речи быть просто не может. Вы же сами сказали, что художники не видят перспективу, о чем они могли бы говорить, не опускаясь до каких-то, ну, "Ночных дозоров", скажем так. А те люди, которые могли бы сказать, у них элементарно нет денег для того, чтобы снять этот фильм, нет возможности оплатить продюсера и, самое главное, прорваться в средства массовой информации. Поэтому искусство у нас сейчас будет развиваться где угодно - от живописи, литературы какой-нибудь, может быть, какие-то новые сферы будут в интернете продвигаться или возникать, но кино, как индустрия кино, которая может породить в том числе и шедевры, в России, о России - это тупик. Можно говорить только о каком-то существовании большой кормушки и создании развлекательной массовой культуры манипулятивных фильмов, которые формируют толпу. Мне так кажется.
Виктор Ерофеев: Понятно, Лена. Мы поняли вас.
Я сейчас передам слово Даниилу. Но прочту сначала на пейджере сообщение от Анны. "Мне кажется, - пишет Анна, - что Кира Муратова не потеряла творческую форму после 1991 года. Она эволюционировала, но она сохранила себя. Советский контекст на нее не оказал особого влияния". Вот, может быть, даже соединить эти две темы: нет перспектив, а с другой стороны, вот есть режиссеры, которые не потеряли творческую форму.
Даниил Дондурей: Я согласен со слушательницей, с Анной, потому что я думаю, что буквально есть одни-два человека в нашем авторском кино, которые выдержали и выдерживают это давление времени и свободы. Выдерживают испытание свободой. И Кира Муратова, безусловно, лидер вот такого сохранения. Мы все ждем ее фильма точно так же, как какого-нибудь дебютанта. Критики всегда: новое, новое, что-то такое неизведанное, неизвестное имя. И точно так же бегут смотреть и ожидать: ну, все-таки будет специальным событием на Венецианском фестивале последняя картина Муратовой? Слава богу, да, будет. Можно будет в первых числах сентября посмотреть ее хотя бы в Венеции. Я с этим согласен.
Теперь что касается творчества... вот слушательница Елена из Москвы. Мне кажется, он живет, как и многие другие, в такой для интеллигенции естественной парадигме: во всем виновата власть, во всем виновата система - система, которая, художника, естественно, душит, его не пускает, денег не дает, притесняет, и он, бедный, должен... Вот я хочу, на мой взгляд, это мое личное ощущение, ее разочаровать. Каждый талантливый художник сегодня имеет возможность работать. Вы знаете, я сам много раз об этом уже говорил, наши продюсеры гоняются буквально за первокурсниками ВГИКа, чтобы дать им работу, найти хоть кого-нибудь. Слава богу, если у них вообще нет профессионального образования, потому что во ВГИКе еще мало еще чему научат. И тот же самый режиссер Звягинцев не имеет режиссерского... и Буслов снимал еще без диплома, и так далее. То есть если у человека есть хоть какой-то дар, и он показывает свой фильм отборщику... просто не могу сейчас в эфире дать телефоны и факсы этих отборщиков, они его тут же покажут, продадут, будут всячески рекламировать. Стране не хватает талантов, а свободы для их реализации очень много. Это второе. Это очень важно. И все фильмы, о которых серьезно говорят в последние годы, - это все дебютанты, это не народные артисты России и СССР, это дебютанты. Их приглашают на важные фестивали, им дают деньги, их запускают в сериалы и так далее.
Третье. Действительно, ситуация... мы вот говорили об испытании свободой, а есть еще испытание рынком. Что это за кино, в которое ты, продюсер, вкладываешь миллион долларов, а оно собирает 100 тысяч? А где ты остальные возьмешь деньги? Ну, половину тебе даст государство, кого-то ты обманешь, чью-то жену или любовницу снимешь, но тебе-то надо собрать 2 миллиона, чтобы вернуть деньги, поскольку половину заберет кинотеатр, заберут дистрибьюторы, прокатчики, те, кто копиями, кто рекламой занимается. И ты находишься в этой ситуации. Поэтому ты начинаешь думать: ага, Кира Муратова, ну, она гений, у нее есть возможности, в общем-то, не возвращать деньги - это национальное достояние, ну а остальные 80... Сейчас снимается 80 фильмов, например. Поэтому все обратили внимание на телевизор. А в телевидении-то российская продукция занимает первые места в рейтингах, она выбивает... не то что там каких-то латиноамериканцев или французов, величайших из великий выбивает - "Скорую помощь", "Секс в большом городе", "Клан Сопрано"... вот сейчас, правда, повторяет НТВ, у него, видимо, плохи дела, и, естественно, нужно американским кино... Поэтому ведущие продюсеры стараются сделать такой как бы совместный проект. То есть ты снимаешь фильм 72 метра, который выходит в кинотеатрах как обычный двухчасовой или 1 час 40 фильм, но в сентябре-октябре у тебя будут твои нормальные четыре-пять серий по часу...
Лариса Малюкова: С рекламой.
Даниил Дондурей: А рекламу дает сам канал за такие деньги, которые никому не снились. Это стоит многие миллионы долларов. И канал в свое межпрограммное время может рекламировать фильм для кинотеатра сначала, а потом собственный сериал, поэтому он сначала соберет деньги в кинотеатрах, потом уже на раздутом интересе, естественном или меньше, он потом заставит зрителей смотреть то же самое в течение пяти часов, соберет деньги раз, два, все вернет, и запустит еще три фильма. Это рынок, это современный рынок, который российские кинотеатры еще правильно реализовать не способны.
Виктор Ерофеев: Это совершенно верно. Потому что еще лет 10 назад такое слово, как "продюсер", вызывало большое удивление у наших зрителей. Они не знали, чем, собственно, этот человек занимается.
Даниил Дондурей: Потому что продюсером было государство.
Виктор Ерофеев: Дело в том, что я здесь очень хочу поддержать Даниила, потому что у нас, в нашей замечательной России есть одно качество - мы любим валить или сбрасывать вину на кого-то другого. Вот не дают, да... Замечательный пример Пикассо, но жесткий. Когда он получил телеграммы от американских абстракционистов в конце 40-х годов, там, представьте себе, притесняли тоже абстракционистов, как это у нас делалось в течение почти всей советской власти, то Пикассо получил телеграмму от них с просьбой поддержки, порвал ее и сказал: "Если талантливые - выплывут, если нет - то не выплывут". Жестко? Но надо иметь в виду, что никакое государство, никто не поможет человеку стать самим собой, если у него нет на это огромной силы воли. И вот именно как раз паралич воли и является, к сожалению, часто нашей бедой.
Нам еще звонит Виктория из Москвы. Здравствуйте.
Слушатель: Я хотела бы сказать свое мнение по поводу, возрождается ли российское кино. Я считаю, что оно сейчас не возрождается. Это так же, как российский футбол. Потому что в не свободной стране, где люди не свободные, они не смогут... никакой режиссер не сможет снять такие фильмы, как "Форест Гамп", например, или "Запах женщины", или "Спасение рядового Райана". Потому что люди... ну, вообще по-другому у них мозги устроены. Ведь вот Михалков снял "Сибирского цирюльника", где он показал, что в России человек не стоит ничего. Стоит власть, царь - вот это самое главное. А человеческая жизнь, ну, ничего. Через нее можно переступить, и считается, что это нормально. Понимаете? Поэтому вот Звягинцев... я не знаю, я не видела его фильм, но я считаю, что это не очень хороший фильм, потому что он ненавидит Америку, ненавидит Голливуд. Он был у вас в гостях...
Виктор Ерофеев: Спасибо, Виктория. Ну, не знаю насчет ненависти. И вообще, "я не видел, но скажу" - это уже из анекдотов о докторе Живаго, советских.
Что касается других мнений, то наша уважаемая Татьяна Николаевна из Санкт-Петербурга пишет: "Почему показывают американские фильмы, а не показывают музыкальные индийские, египетские и другие замечательные фильмы?". Ну, вот, значит, какая-то ментальность российская все-таки находится... в ту сторону движется или двигалась в последнее время. Знаете, если бы народ хотел музыкальные, то, наверное, показывали бы.
Кстати, Даниил, вы перед началом передачи уже сказали очень интересную вещь про девочек. Давайте поговорим про девочек. Оказывается, девочки, от 12 до 18 лет, - это те самые люди, которые и приносят успех фильму. Расскажите об этом поподробнее - это же интересно.
Даниил Дондурей: Ну, это интересно, хотя и вот то, о чем говорила слушательница, тоже очень интересно. Я имею в виду, что сегодня не та ситуация, чтобы... у нас какая-то тяжелейшая, ужасающая жизнь, подавленность, и мы не можем создавать произведения. Я не думаю, что что-то очень серьезное у нас изменилось с того времени, например, конца XIX века или сталинской эпохи, когда у нас создавались, несмотря на то, что было, мне кажется, не легче, выдающиеся произведения искусства, выдающиеся.
Лариса Малюкова: А что говорить?! А советский кинематограф?! Великий кинематограф, созданный под гнетом идеологии. И Тарковский всегда говорил: "Не было бы этого, не было бы меня". Они и существовали в системе противодействия.
Даниил Дондурей: Безусловно.
Лариса Малюкова: Мне Любимов говорил сам, что "мы пробивали стену, мы били ее головой, не щадя локтей. И вот мы ее пробили. И что же мы увидели за этой пробитой стеной? Мы увидели зеркало - и это оказалось самым страшным и невыносимым для нас обстоятельством для творчества". Собственно то, о чем мы вот говорили.
Виктор Ерофеев: И все-таки насчет девочек.
Даниил Дондурей: Насчет девочек - это разговор на час. Одну фразу скажу. Дело в том, что если мы хотим вернуть интерес зрителей, я имею в виду миллионную аудиторию, то режиссеры должны учитывать этого заказчика. Но они совсем к этому заказчику не готовы.
Виктор Ерофеев: Не готовы, да. Тем более, что этот заказчик действительно и сам к себе не готов.
Даниил Дондурей: Безусловно.
Виктор Ерофеев: И он сам-то не знает, что он хочет смотреть.
Ой, Николай, дорогой Николай из Смоленской области, я знаю, вы наш верный слушатель, но давайте уже в следующий раз мы с вами поговорим, потому что мы с вами уже беседовали.
А вот Тамара из Санкт-Петербурга просит слова. Тамара, ваш вопрос. Здравствуйте.
Слушатель: Вы говорите о возвращении миллионной публики в кинотеатры, но кинотеатры стоят в руинах. Вы вспомните, что в советское время для того, чтобы вечером попасть в кино, днем надо было достать, не купить, а достать билет. Сеансы иногда начинались в 8 часов утра и кончались в 9 часов вечера.
Виктор Ерофеев: Тамара, спасибо.
Как раз Даниил говорил о том, что сейчас делаются новые кинотеатры. Руины есть, но, слава богу, здесь есть и большие успехи.
Ну, видите, тема огромная. Спасибо, кто нам звонил. Хочу напомнить, что на волнах Радио Свобода мы говорили сегодня об отечественном кино.