Ведущая Марина Катыс
Марина Катыс: Говорит Радио Свобода. В эфире экологическая программа "Запретная зона". У микрофона - автор и ведущая программы Марина Катыс.
20 миллиардов долларов - возможная прибыль России от ввоза 20 000 тонн зарубежного отработавшего ядерного топлива.
Лидия Попова: Минатом понимает, что это был блеф. Это была игра с цифрами. Эти цифры сейчас поменялись на два порядка в сторону снижения.
Марина Катыс: За последние 50 лет в России скопилось около 14 000 тонн собственного отработавшего ядерного топлива. Минатом собирается добавить к этим 14 000 тоннам еще 20 000 тонн иностранного топлива. При этом Минатом отказывается признать, что отработавшее ядерное топливо является отходами, упорно называя это сырьем.
На комбинате "Маяк" Челябинской области переработка ядерного топлива ведется с 1948 года. В 1956 году была пущена радиохимическая установка РТ-1. В 76-ом ее модифицировали под переработку плутония для гражданского пользования.
Слово сопредседателю организации "Экозащита" Владимиру Сливяку.
Владимир Сливяк: В результате переработки этого топлива на "Маяке", скопилось очень большое количество радиоактивных отходов, и они там хранятся до сих пор. Кроме этого, там есть озеро Карачай, куда последние 20 с лишним лет сливали радиоактивные отходы. Проблема сейчас в том, что, во-первых, озеро Карачай вообще существует: радиоактивные отходы в жидком виде проникают в грунтовые воды и распространяются по территории Челябинской области. В результате они доходят до мест, где население берет питьевую воду.
В позапрошлом году было опечатано несколько колодцев. По сути там был опечатан целый район (с точки зрения водозабора). Деревня Кызылбуляк и еще несколько населенных пунктов, названия которых вряд ли что-то скажут слушателям России. Вдруг выяснили, что питьевая вода на этой части Челябинской области загрязнена, и это - последствия именно переработки ядерных отходов и существования озера Карачай.
Марина Катыс: Завод РТ-1 способен перерабатывать 400 тонн в год. При переработке одной тонны топлива образуется 45 кубометров высокоактивных, 150 кубометров средне-активных, 2000 кубометров низко-активных жидких отходов и семь с половиной тонн твердых радиоактивных отходов. Сброс радиоактивных отходов в озеро Карачай привел к загрязнению линзы грунтовых вод на площади 10 квадратных километров, глубиной до ста метров. Сейчас общий объем загрязненных грунтовых вод превышает 5 миллионов кубометров. Загрязнение вод стронцием-90 распространяется со скоростью 84 метра в год, кобальтом-60 - 51 метр в год.
Говорит директор Центра ядерной экологии и энергетической политики Социально-экологического союза Лидия Попова.
Лидия Попова: Когда "Маяк" наносил ущерб здоровью населения, сливая высокоактивные отходы и облучая население, "Маяк" выполнял государственные программы: он "ковал ядерный щит Родины", и вы знаете, какой пиетет был вокруг ядерного оружия. Он и сейчас еще поддерживается правительством. Бюрократия "Маяка" считает, что "не мы это сделали, и не нам это все расхлебывать". Здесь должна быть ответственность и "Маяка", и Минатома, и правительства Российской Федерации.
Но вторая причина - и она лежит в основе всего - экономическая. Я думаю, что у "Маяка" просто нет денег. Завод РТ-1, про который столько разговоров, что он будет приносить прибыль, он же перерабатывает всего 150 тонн отработавшего топлива в год. Американские эксперты говорят, что этих денег едва-едва хватает, чтобы на заводе РТ-1 просто теплилась жизнь, чтобы кое-как там выплачивать людям зарплаты.
И это должна быть забота Минатома, который получает такие сумасшедшие деньги от сделки ВОУ-НОУ. Это деньги за продукт, который создавался всей страной. Минатом сейчас от Соединенных Штатов должен получить 12 миллиардов долларов. И мы знаем, что эти деньги используются без всякого контроля. Счетная палата работает, но не может всех денег досчитаться.
Марина Катыс: По мнению экологов, в настоящее время комбинат "Маяк" является действующей моделью, демонстрирующей весь комплекс проблем, порождаемых атомной промышленностью. Обширные территории вокруг комбината, а также реки и озера загрязнены долгоживущими радионуклидами. Загрязненные земли выведены из хозяйственного пользования. Проживающие там люди получили избыточные дозы радиоактивного облучения. Продолжает Лидия Попова.
Лидия Попова: Было постановление о том, что завод РТ-1 будут модернизировать для того, чтобы перерабатывать отработавшее топливо больших реакторов. Пока там перерабатываются сборки с облученным топливом небольшого размера, с реактора ВВЭР-440, с исследовательских реакторов, с подводных лодок, но это все небольшое. Сборки как с РБМК или ВВЭР-1000 по размеру гораздо больше. Завод РТ-1 не приспособлен для того, чтобы их перерабатывать. На модернизацию просто нет денег. Минатому не хватает денег даже на реализацию своих собственных планов.
Марина Катыс: Владимир Сливяк, сопредседатель организации "Экозащита", неоднократно встречался с представителями руководства комбината "Маяк".
Владимир Сливяк: Все они говорят о том, что люди, которые сегодня работают на "Маяке", по сути, не ответственны за те крупные аварии, которые были в прошлом, потому что это все была так называемая "оружейная ядерная программа" Советского Союза. Им просто приказывали, и они исполняли приказ. На самом деле, конечно, ключевой вопрос сейчас - признание комбинатом вреда, который он наносил, загрязняя территорию, отравляя людей и природу вокруг.
Марина Катыс: Минатом, в частности, говорит о том, что часть денег, получаемых от сделки по ввозу в Россию отработавшего ядерного топлива из других стран, пойдет на решение экологических проблем и, в частности, на компенсации гражданам по ущербу за здоровье. Получается замкнутый порочный круг: с одной стороны, люди уже получили ущерб здоровью, а с другой стороны, они могут рассчитывать на получение выплат по ущербу здоровью только после того, как количество отработавшего ядерного топлива в хранилищах будет увеличено еще на 20 000 тонн, практически в два раза по сравнению с тем, что есть там сейчас.
Владимир Сливяк: Это, безусловно, очень странно. И, конечно, надо понимать, что здесь, прежде всего во главе стоит финансовый интерес, а не интересы повышения уровня благополучия населения. Дело в том, что Минатом, с моей точки зрения, сочинил ряд красивых историй. Одна из таких историй - что срочно необходимы деньги на экологическую реабилитацию - в чатсности, на выплаты пострадавшим от различных ядерных аварий. И этих денег в бюджете нет. Для того, чтобы заработать эти деньги, надо ввозить ядерные отходы. Но в России есть деньги на экологические программы. Минатом говорит о том, что он ежегодно получает только прибыли несколько миллиардов долларов. Почему бы из этих денег, например, не взять на экологическую реабилитацию территории, на реабилитацию граждан?
Марина Катыс: Планы Минатома получить за ввоз отработавшего ядерного топлива 20 миллиардов долларов вызывают все большее сомнение. Продолжает Владимир Сливяк.
Владимир Сливяк: Дело в том, что когда Минатом убеждал президента, правительство и Думу принимать законы, разрешающие ввозить ядерные отходы, Минатом утверждал, что они будут ввозить отходы по цене не менее одной тысячи долларов за килограмм. Большая цена, многие подумали - может, и стоит этим заниматься. А в результате, что мы имеем на сегодняшний день?
В 2001 году пришло семь эшелонов с отработавшим ядреным топливом на Горно-химический комбинат в Краснояркс-26. Один поезд был из Болгарии, и за него было заплачено 620 долларов за килограмм, а отнюдь не тысяча. 4 поезда пришло из Украины, за которые было заплачено 330 долларов за килограмм, и два поезда пришло из России, за которые было заплачено 100 долларов за килограмм.
И если верить тому, что говорит атомная индустрия, то она работает себе в ущерб. Еще в 1998 году я разговаривал с тогдашним министром по атомной энергии Евгением Адамовым, который говорил, что рентабельность операций по ввозу ядерных отходов, с точки зрения Минатома, наступает при цене 1000 долларов за килограмм и выше.
Таким образом, получается, что сейчас мы принимаем большое количество ядерных отходов из других стран, и получаем за это в три, в четыре раза меньше, чем Минатом заявлял, что это рентабельно.
Марина Катыс: Правительство США провело детальное исследование экологических последствий переработки отработавшего ядерного топлива. Вывод: при переработке образуется больше отходов, чем при альтернативных методах обращения с отработавшим ядерным топливом. А стоимость переработки превышает потенциальную стоимость выделенных материалов. Отчет, подготовленный Департаментом энергетики США, свидетельствует о том, что на очистку территории заводов по переработке топлива приходится более половины всех затрат по рекультивации предприятий ядерного комплекса.
Джим Вернер - директор проекта по изучению политики в области переработки отработавшего ядерного топлива в Вашингтоне. До этого он 8 лет работал в Департаменте энергетики правительства США, где возглавлял отдел стратегического планирования в области экологии.
Джим Вернер (синхронный перевод с английского): Радиоактивные отходы и их переработка создают очень много проблем как экологического, так и экономического характера, а также много проблем с точки зрения национальной безопасности. Я проработал в правительстве 8 лет, в Департаменте энергетики, и я знаю эту точку зрения. Самая большая озабоченность в Соединенных Штатах возникает по поводу обращения с расщепляющимися материалами, с плутонием, который может быть использован в ядерном оружии. Очень важно, насколько он безопасно хранится.
Большинство американцев очень озабочены планами Минатома ввозить отработавшее топливо и перерабатывать его. В мире уже существует избыток выделенного плутония, в разных странах уже накоплены огромные запасы. Я не вижу смысла нарабатывать новый плутоний при переработке.
Марина Катыс: Правительство США будет препятствовать осуществлению планов Минатома ввозить отработавшее ядерное топливо из других стран или же отнесется к этим планам индифферентно?
Джим Вернер (синхронный перевод): Сложный вопрос. Я не могу сказать, что решит американское правительство или что оно не решит. Когда я работал в Департаменте энергетики, я и многие мои коллеги не поддерживали эти планы. Мы относились очень отрицательно к планам России ввозить отработавшее ядерное топливо. Мы думаем, что Минатом хочет все это перерабатывать, а переработка непопулярна в США.
Решение правительства Соединенных Штатов будет основано на многих предпосылках, но, безусловно, правительство США будет настаивать на открытости и подотчетности при совершении любой сделки, как и для российского правительства, так и для американского, в том числе.
Марина Катыс: А как в США решается проблема с собственным отработавшим ядерным топливом?
Джим Вернер: Политика Соединенных Штатов - не перерабатывать отработавшее топливо. Но на самом деле этот вопрос гораздо шире, чем просто политика, и чем решение правительства не делать это. Потому что экономически это просто не выгодно. В США частные компании решают - перерабатывать им топливо или нет. Но переработка не может принести какой-либо выгоды, она экономически неэффективна. Было время в Соединенных Штатах, когда переработке был дан зеленый свет - пожалуйста, вы можете перерабатывать. Правительство не стало бы препятствовать этому. Но никто не взялся за это, потому что это было убыточное предприятие.
Возможно, в России слышали об энергетическом плане Буша, и может создаться впечатление, что администрация Буша поддерживает развитие атомной энергетики, но на самом деле реальность такова, что на атомную энергетику деньги практически не выделяются, и уж совершенно точно - в бюджете нет ни копейки на переработку. Но что бы ни решила администрация Буша по поводу переработки, никто этим не будет заниматься просто потому, что это экономически неэффективно. Бизнес есть бизнес.
Марина Катыс: Однако Минатом Российской Федерации утверждает, что рынок отработавшего ядерного топлива невероятно перспективен, что там идет борьба, что многие страны хотят вытеснить Россию с этого рынка, и поэтому Минатом согласен даже дешевле, чем хотелось бы, брать на переработку отработавшее ядерное топливо. Означает ли это, что Минатом просто вводит в заблуждение правительство Российской Федерации?
Джим Вернер: Мне трудно судить, всегда ли Минатом говорит правду. Очень трудно получить правдивую и достоверную информацию от Минатома. Но я вам хочу сказать, что другие страны как раз сворачивают свои программы по переработке, потому что экономически они невыгодны и чтобы такие программы работали, необходимы субсидии правительства.
Например, британское правительство сейчас объявило, что оно прекратит субсидии огромному заводу Торпа по переработке в Саласфильде. И если это действительно случится, то это означает, что закончатся старые контракты, а новых уже не будет, и в Великобритании переработка умрет сама сабой.
Французская ядерная индустрия в течение долгих-долгих лет получала субсидии от правительства. Когда я работал в Департаменте энергетики, ко мне много раз приезжали представители Кожема, они пытались продать в Соединенные Штаты технологию, которая была разработана внутри Кожема. Это технология альтернативного обращения с отработавшим ядерным топливом, и эта альтернатива не включает переработку.
Японцы провели длительные такие переговоры с американским правительством, чтобы убедить их купить контейнеры для сухого хранения отработавшего ядерного топлива, разработанные в Японии. И то. Что эти контейнеры разрабатывались именно в Японии, говорит о том, как японское правительство и ядерная индустрия в Японии видит политику обращения с отработавшим ядерным топливом в будущем - не переработка, а сухое хранение.
Но я не могу высказать какую-то независимую точку зрения по поводу российских программ, потому что информация, на основе которой можно было бы выработать какое-то, достаточно состоятельное, мнение - просто отсутствует. Когда Минатом утверждает, что он собирается зарабатывать деньги, получать доход, производя продукт, который на рынке существует в избытке, я имею в виду плтоний, то это просто противоречит любому здравому смыслу.
При переработке ядерного топлива выделяется плутоний, который не просто представляет угрозу национальной безопасности, так как он может попасть в руки террористов или каких-то неблагонамеренных людей. Эот плутоний создает проблему для национальной безопасности и с той точки зрения, что люди просто вынуждены верить своему правительству, которое принимает на веру доводы министерства, противоречащие всякому здравому смыслу.
Марина Катыс: Тем не мнее - атомная энергетика существует, во многих станах работают атомные станции. Какова - с вашей точки зрения - разумная политика обращения с отработавшим ядерным топливом?
Джим Вернер: Действительно, существует уже огромное количество накопленного отработавшего ядерного топлива. И оно производится каждый день, потому что атомные станции продолжают работать. Но у меня нет какого-то магического рецепта, что делать с этим отработавшим ядерным топливом.
Сейчас трудно принять какое-то решение: отправить отрабюотавшее толпиво в геологическое хранилище куда-нибудь поглубже в землю или хранить в охраняемых сухих хранилищах над поверхностью земли. Есть два варианта, но мне трудно сказать, какой из них, в конце концов, будет выбран.
В перспективе Соединенные Штаты думают о том, чтобы захоранивать отработавшее ядерное топливо, высокоактивные отходы, в геологических хранилищах, например, как в Яко-Маунтин. А в настоящее время все больше и больше станций переходит на сухое хранение отработавшего ядерного топлива, и эта же технология сейчас применяется в большинстве развитых стран, которые используют атомную энергетику.
Трудно ответить на вопрос, что делать с отработавшим ядерным топливом: хранить или захоранивать? Но очень просто ответить, что не надо делать: не надо перерабатывать.
Марина Катыс: По данным Министерства охраны окружающей среды Франции, стоимость выделения одной тонны реакторного плутония равна одному миллиарду долларов. В настоящее время в России уже накоплено около 30 тонн так называемого реакторного плутония. Моя собеседница - директор Центра ядерной экологии и энергетической политики социально-экологического союза Лидия Попова.
Выделение плутония из отработавшего ядерного топлива - это довольно грязный процесс. Какие средства затрачивает США на очищение территорий, на которых велась переработка ядерного топлива?
Лидия Попова: В Соединенных Штатах так же, как и в России, существуют большие территории, загрязненные радиоактивными веществами и, прежде всего, это территории вокруг заводов по переработке в Хэнфорде, в Вайдехоллсе, Ванривер - везде, где производилось ядерное оружие и где работали заводы по репроцессингу.
В начале 90-х годов Департамент энергетики начал развивать программу очистки. На эту программу предусматривается выделение 240 миллиардов долларов. За 10 лет истрачено уже то ли 40, то ли 60 миллиардов, но очистка территорий до той степени, как ожидали, не может получиться именно по физическим причинам: Пока не распадется все живет (а у каждого радионуклида - свой период полураспада). И повлиять на время полураспада никак, кроме как физическими процессами где-нибудь в ускорителе или в реакторе, невозможно.
Марина Катыс: А сколько планирует затратить на рекультивацию загрязненных территорий Минатом РФ?
Лидия Попова: От 20 миллиардов долларов, которые Минатом собирался заработать от ввоза 20 000 тонн отработавшего ядерного топлива, порядка 7 миллиардов предполагалось выделить на рекультивацию загрязненных территорий.
Марина Катыс: И это - учитывая, что в России эти процессы были более грязными, и территории, видимо, загрязнены более значительные. США выделяет 240 миллиардов, а Минатом - 7 миллиардов.
Марина Катыс: Говорит Радио Свобода. В эфире экологическая программа "Запретная зона". У микрофона - автор и ведущая программы Марина Катыс.
20 миллиардов долларов - возможная прибыль России от ввоза 20 000 тонн зарубежного отработавшего ядерного топлива.
Лидия Попова: Минатом понимает, что это был блеф. Это была игра с цифрами. Эти цифры сейчас поменялись на два порядка в сторону снижения.
Марина Катыс: За последние 50 лет в России скопилось около 14 000 тонн собственного отработавшего ядерного топлива. Минатом собирается добавить к этим 14 000 тоннам еще 20 000 тонн иностранного топлива. При этом Минатом отказывается признать, что отработавшее ядерное топливо является отходами, упорно называя это сырьем.
На комбинате "Маяк" Челябинской области переработка ядерного топлива ведется с 1948 года. В 1956 году была пущена радиохимическая установка РТ-1. В 76-ом ее модифицировали под переработку плутония для гражданского пользования.
Слово сопредседателю организации "Экозащита" Владимиру Сливяку.
Владимир Сливяк: В результате переработки этого топлива на "Маяке", скопилось очень большое количество радиоактивных отходов, и они там хранятся до сих пор. Кроме этого, там есть озеро Карачай, куда последние 20 с лишним лет сливали радиоактивные отходы. Проблема сейчас в том, что, во-первых, озеро Карачай вообще существует: радиоактивные отходы в жидком виде проникают в грунтовые воды и распространяются по территории Челябинской области. В результате они доходят до мест, где население берет питьевую воду.
В позапрошлом году было опечатано несколько колодцев. По сути там был опечатан целый район (с точки зрения водозабора). Деревня Кызылбуляк и еще несколько населенных пунктов, названия которых вряд ли что-то скажут слушателям России. Вдруг выяснили, что питьевая вода на этой части Челябинской области загрязнена, и это - последствия именно переработки ядерных отходов и существования озера Карачай.
Марина Катыс: Завод РТ-1 способен перерабатывать 400 тонн в год. При переработке одной тонны топлива образуется 45 кубометров высокоактивных, 150 кубометров средне-активных, 2000 кубометров низко-активных жидких отходов и семь с половиной тонн твердых радиоактивных отходов. Сброс радиоактивных отходов в озеро Карачай привел к загрязнению линзы грунтовых вод на площади 10 квадратных километров, глубиной до ста метров. Сейчас общий объем загрязненных грунтовых вод превышает 5 миллионов кубометров. Загрязнение вод стронцием-90 распространяется со скоростью 84 метра в год, кобальтом-60 - 51 метр в год.
Говорит директор Центра ядерной экологии и энергетической политики Социально-экологического союза Лидия Попова.
Лидия Попова: Когда "Маяк" наносил ущерб здоровью населения, сливая высокоактивные отходы и облучая население, "Маяк" выполнял государственные программы: он "ковал ядерный щит Родины", и вы знаете, какой пиетет был вокруг ядерного оружия. Он и сейчас еще поддерживается правительством. Бюрократия "Маяка" считает, что "не мы это сделали, и не нам это все расхлебывать". Здесь должна быть ответственность и "Маяка", и Минатома, и правительства Российской Федерации.
Но вторая причина - и она лежит в основе всего - экономическая. Я думаю, что у "Маяка" просто нет денег. Завод РТ-1, про который столько разговоров, что он будет приносить прибыль, он же перерабатывает всего 150 тонн отработавшего топлива в год. Американские эксперты говорят, что этих денег едва-едва хватает, чтобы на заводе РТ-1 просто теплилась жизнь, чтобы кое-как там выплачивать людям зарплаты.
И это должна быть забота Минатома, который получает такие сумасшедшие деньги от сделки ВОУ-НОУ. Это деньги за продукт, который создавался всей страной. Минатом сейчас от Соединенных Штатов должен получить 12 миллиардов долларов. И мы знаем, что эти деньги используются без всякого контроля. Счетная палата работает, но не может всех денег досчитаться.
Марина Катыс: По мнению экологов, в настоящее время комбинат "Маяк" является действующей моделью, демонстрирующей весь комплекс проблем, порождаемых атомной промышленностью. Обширные территории вокруг комбината, а также реки и озера загрязнены долгоживущими радионуклидами. Загрязненные земли выведены из хозяйственного пользования. Проживающие там люди получили избыточные дозы радиоактивного облучения. Продолжает Лидия Попова.
Лидия Попова: Было постановление о том, что завод РТ-1 будут модернизировать для того, чтобы перерабатывать отработавшее топливо больших реакторов. Пока там перерабатываются сборки с облученным топливом небольшого размера, с реактора ВВЭР-440, с исследовательских реакторов, с подводных лодок, но это все небольшое. Сборки как с РБМК или ВВЭР-1000 по размеру гораздо больше. Завод РТ-1 не приспособлен для того, чтобы их перерабатывать. На модернизацию просто нет денег. Минатому не хватает денег даже на реализацию своих собственных планов.
Марина Катыс: Владимир Сливяк, сопредседатель организации "Экозащита", неоднократно встречался с представителями руководства комбината "Маяк".
Владимир Сливяк: Все они говорят о том, что люди, которые сегодня работают на "Маяке", по сути, не ответственны за те крупные аварии, которые были в прошлом, потому что это все была так называемая "оружейная ядерная программа" Советского Союза. Им просто приказывали, и они исполняли приказ. На самом деле, конечно, ключевой вопрос сейчас - признание комбинатом вреда, который он наносил, загрязняя территорию, отравляя людей и природу вокруг.
Марина Катыс: Минатом, в частности, говорит о том, что часть денег, получаемых от сделки по ввозу в Россию отработавшего ядерного топлива из других стран, пойдет на решение экологических проблем и, в частности, на компенсации гражданам по ущербу за здоровье. Получается замкнутый порочный круг: с одной стороны, люди уже получили ущерб здоровью, а с другой стороны, они могут рассчитывать на получение выплат по ущербу здоровью только после того, как количество отработавшего ядерного топлива в хранилищах будет увеличено еще на 20 000 тонн, практически в два раза по сравнению с тем, что есть там сейчас.
Владимир Сливяк: Это, безусловно, очень странно. И, конечно, надо понимать, что здесь, прежде всего во главе стоит финансовый интерес, а не интересы повышения уровня благополучия населения. Дело в том, что Минатом, с моей точки зрения, сочинил ряд красивых историй. Одна из таких историй - что срочно необходимы деньги на экологическую реабилитацию - в чатсности, на выплаты пострадавшим от различных ядерных аварий. И этих денег в бюджете нет. Для того, чтобы заработать эти деньги, надо ввозить ядерные отходы. Но в России есть деньги на экологические программы. Минатом говорит о том, что он ежегодно получает только прибыли несколько миллиардов долларов. Почему бы из этих денег, например, не взять на экологическую реабилитацию территории, на реабилитацию граждан?
Марина Катыс: Планы Минатома получить за ввоз отработавшего ядерного топлива 20 миллиардов долларов вызывают все большее сомнение. Продолжает Владимир Сливяк.
Владимир Сливяк: Дело в том, что когда Минатом убеждал президента, правительство и Думу принимать законы, разрешающие ввозить ядерные отходы, Минатом утверждал, что они будут ввозить отходы по цене не менее одной тысячи долларов за килограмм. Большая цена, многие подумали - может, и стоит этим заниматься. А в результате, что мы имеем на сегодняшний день?
В 2001 году пришло семь эшелонов с отработавшим ядреным топливом на Горно-химический комбинат в Краснояркс-26. Один поезд был из Болгарии, и за него было заплачено 620 долларов за килограмм, а отнюдь не тысяча. 4 поезда пришло из Украины, за которые было заплачено 330 долларов за килограмм, и два поезда пришло из России, за которые было заплачено 100 долларов за килограмм.
И если верить тому, что говорит атомная индустрия, то она работает себе в ущерб. Еще в 1998 году я разговаривал с тогдашним министром по атомной энергии Евгением Адамовым, который говорил, что рентабельность операций по ввозу ядерных отходов, с точки зрения Минатома, наступает при цене 1000 долларов за килограмм и выше.
Таким образом, получается, что сейчас мы принимаем большое количество ядерных отходов из других стран, и получаем за это в три, в четыре раза меньше, чем Минатом заявлял, что это рентабельно.
Марина Катыс: Правительство США провело детальное исследование экологических последствий переработки отработавшего ядерного топлива. Вывод: при переработке образуется больше отходов, чем при альтернативных методах обращения с отработавшим ядерным топливом. А стоимость переработки превышает потенциальную стоимость выделенных материалов. Отчет, подготовленный Департаментом энергетики США, свидетельствует о том, что на очистку территории заводов по переработке топлива приходится более половины всех затрат по рекультивации предприятий ядерного комплекса.
Джим Вернер - директор проекта по изучению политики в области переработки отработавшего ядерного топлива в Вашингтоне. До этого он 8 лет работал в Департаменте энергетики правительства США, где возглавлял отдел стратегического планирования в области экологии.
Джим Вернер (синхронный перевод с английского): Радиоактивные отходы и их переработка создают очень много проблем как экологического, так и экономического характера, а также много проблем с точки зрения национальной безопасности. Я проработал в правительстве 8 лет, в Департаменте энергетики, и я знаю эту точку зрения. Самая большая озабоченность в Соединенных Штатах возникает по поводу обращения с расщепляющимися материалами, с плутонием, который может быть использован в ядерном оружии. Очень важно, насколько он безопасно хранится.
Большинство американцев очень озабочены планами Минатома ввозить отработавшее топливо и перерабатывать его. В мире уже существует избыток выделенного плутония, в разных странах уже накоплены огромные запасы. Я не вижу смысла нарабатывать новый плутоний при переработке.
Марина Катыс: Правительство США будет препятствовать осуществлению планов Минатома ввозить отработавшее ядерное топливо из других стран или же отнесется к этим планам индифферентно?
Джим Вернер (синхронный перевод): Сложный вопрос. Я не могу сказать, что решит американское правительство или что оно не решит. Когда я работал в Департаменте энергетики, я и многие мои коллеги не поддерживали эти планы. Мы относились очень отрицательно к планам России ввозить отработавшее ядерное топливо. Мы думаем, что Минатом хочет все это перерабатывать, а переработка непопулярна в США.
Решение правительства Соединенных Штатов будет основано на многих предпосылках, но, безусловно, правительство США будет настаивать на открытости и подотчетности при совершении любой сделки, как и для российского правительства, так и для американского, в том числе.
Марина Катыс: А как в США решается проблема с собственным отработавшим ядерным топливом?
Джим Вернер: Политика Соединенных Штатов - не перерабатывать отработавшее топливо. Но на самом деле этот вопрос гораздо шире, чем просто политика, и чем решение правительства не делать это. Потому что экономически это просто не выгодно. В США частные компании решают - перерабатывать им топливо или нет. Но переработка не может принести какой-либо выгоды, она экономически неэффективна. Было время в Соединенных Штатах, когда переработке был дан зеленый свет - пожалуйста, вы можете перерабатывать. Правительство не стало бы препятствовать этому. Но никто не взялся за это, потому что это было убыточное предприятие.
Возможно, в России слышали об энергетическом плане Буша, и может создаться впечатление, что администрация Буша поддерживает развитие атомной энергетики, но на самом деле реальность такова, что на атомную энергетику деньги практически не выделяются, и уж совершенно точно - в бюджете нет ни копейки на переработку. Но что бы ни решила администрация Буша по поводу переработки, никто этим не будет заниматься просто потому, что это экономически неэффективно. Бизнес есть бизнес.
Марина Катыс: Однако Минатом Российской Федерации утверждает, что рынок отработавшего ядерного топлива невероятно перспективен, что там идет борьба, что многие страны хотят вытеснить Россию с этого рынка, и поэтому Минатом согласен даже дешевле, чем хотелось бы, брать на переработку отработавшее ядерное топливо. Означает ли это, что Минатом просто вводит в заблуждение правительство Российской Федерации?
Джим Вернер: Мне трудно судить, всегда ли Минатом говорит правду. Очень трудно получить правдивую и достоверную информацию от Минатома. Но я вам хочу сказать, что другие страны как раз сворачивают свои программы по переработке, потому что экономически они невыгодны и чтобы такие программы работали, необходимы субсидии правительства.
Например, британское правительство сейчас объявило, что оно прекратит субсидии огромному заводу Торпа по переработке в Саласфильде. И если это действительно случится, то это означает, что закончатся старые контракты, а новых уже не будет, и в Великобритании переработка умрет сама сабой.
Французская ядерная индустрия в течение долгих-долгих лет получала субсидии от правительства. Когда я работал в Департаменте энергетики, ко мне много раз приезжали представители Кожема, они пытались продать в Соединенные Штаты технологию, которая была разработана внутри Кожема. Это технология альтернативного обращения с отработавшим ядерным топливом, и эта альтернатива не включает переработку.
Японцы провели длительные такие переговоры с американским правительством, чтобы убедить их купить контейнеры для сухого хранения отработавшего ядерного топлива, разработанные в Японии. И то. Что эти контейнеры разрабатывались именно в Японии, говорит о том, как японское правительство и ядерная индустрия в Японии видит политику обращения с отработавшим ядерным топливом в будущем - не переработка, а сухое хранение.
Но я не могу высказать какую-то независимую точку зрения по поводу российских программ, потому что информация, на основе которой можно было бы выработать какое-то, достаточно состоятельное, мнение - просто отсутствует. Когда Минатом утверждает, что он собирается зарабатывать деньги, получать доход, производя продукт, который на рынке существует в избытке, я имею в виду плтоний, то это просто противоречит любому здравому смыслу.
При переработке ядерного топлива выделяется плутоний, который не просто представляет угрозу национальной безопасности, так как он может попасть в руки террористов или каких-то неблагонамеренных людей. Эот плутоний создает проблему для национальной безопасности и с той точки зрения, что люди просто вынуждены верить своему правительству, которое принимает на веру доводы министерства, противоречащие всякому здравому смыслу.
Марина Катыс: Тем не мнее - атомная энергетика существует, во многих станах работают атомные станции. Какова - с вашей точки зрения - разумная политика обращения с отработавшим ядерным топливом?
Джим Вернер: Действительно, существует уже огромное количество накопленного отработавшего ядерного топлива. И оно производится каждый день, потому что атомные станции продолжают работать. Но у меня нет какого-то магического рецепта, что делать с этим отработавшим ядерным топливом.
Сейчас трудно принять какое-то решение: отправить отрабюотавшее толпиво в геологическое хранилище куда-нибудь поглубже в землю или хранить в охраняемых сухих хранилищах над поверхностью земли. Есть два варианта, но мне трудно сказать, какой из них, в конце концов, будет выбран.
В перспективе Соединенные Штаты думают о том, чтобы захоранивать отработавшее ядерное топливо, высокоактивные отходы, в геологических хранилищах, например, как в Яко-Маунтин. А в настоящее время все больше и больше станций переходит на сухое хранение отработавшего ядерного топлива, и эта же технология сейчас применяется в большинстве развитых стран, которые используют атомную энергетику.
Трудно ответить на вопрос, что делать с отработавшим ядерным топливом: хранить или захоранивать? Но очень просто ответить, что не надо делать: не надо перерабатывать.
Марина Катыс: По данным Министерства охраны окружающей среды Франции, стоимость выделения одной тонны реакторного плутония равна одному миллиарду долларов. В настоящее время в России уже накоплено около 30 тонн так называемого реакторного плутония. Моя собеседница - директор Центра ядерной экологии и энергетической политики социально-экологического союза Лидия Попова.
Выделение плутония из отработавшего ядерного топлива - это довольно грязный процесс. Какие средства затрачивает США на очищение территорий, на которых велась переработка ядерного топлива?
Лидия Попова: В Соединенных Штатах так же, как и в России, существуют большие территории, загрязненные радиоактивными веществами и, прежде всего, это территории вокруг заводов по переработке в Хэнфорде, в Вайдехоллсе, Ванривер - везде, где производилось ядерное оружие и где работали заводы по репроцессингу.
В начале 90-х годов Департамент энергетики начал развивать программу очистки. На эту программу предусматривается выделение 240 миллиардов долларов. За 10 лет истрачено уже то ли 40, то ли 60 миллиардов, но очистка территорий до той степени, как ожидали, не может получиться именно по физическим причинам: Пока не распадется все живет (а у каждого радионуклида - свой период полураспада). И повлиять на время полураспада никак, кроме как физическими процессами где-нибудь в ускорителе или в реакторе, невозможно.
Марина Катыс: А сколько планирует затратить на рекультивацию загрязненных территорий Минатом РФ?
Лидия Попова: От 20 миллиардов долларов, которые Минатом собирался заработать от ввоза 20 000 тонн отработавшего ядерного топлива, порядка 7 миллиардов предполагалось выделить на рекультивацию загрязненных территорий.
Марина Катыс: И это - учитывая, что в России эти процессы были более грязными, и территории, видимо, загрязнены более значительные. США выделяет 240 миллиардов, а Минатом - 7 миллиардов.