Анна Качкаева, Москва:
Обзор российских аналитических телепрограмм.
Герман Греф мог бы стать главным героем политического эфира минувших выходных, потому что он не агрессивный, потому что на вид немного "не от мира сего", потому что на заседании правительства среди циничных и очень деловых министров рассуждал о Жан-Жаке Руссо и общественном договоре. Кто он - этот самый Греф? Одержимый романтик, желающий, чтобы государство не мешало сильным и помогало слабым, или прекраснодушный демагог, предлагающий ничем не обеспеченный социальный контракт между государством и обществом. Или все-таки Греф - убежденный прагматик, придумавший универсальный рецепт подъема экономики, и именно поэтому его программу поддерживают и слева и справа? Ничего этого мы не узнали. Никто из телеаналитиков ничего не объяснил, если не считать скучнейшего диалога между Сванидзе и Грефом и попытки нарисовать в том же "Зеркале" программу российского благополучия - ВВП, валютный запас, миллиарды долларов прироста, перспективы на 2010-й год... В общем китайская грамота. Что старику Прохору из репортажа "Итогов" эта цифирь, и знают ли о социальном контракте волгоградские чеченцы, на которых омоновцы для профилактики наводят автоматы, а соседи престали здороваться только потому что они чеченцы?!
Греф со своими мыслями о Руссо от народа далек, но и телевизионные толмачи его к народу не приблизили. Трудно рассказывать просто о сложных экономических вопросах. Легче раскладывать очередной политический пасьянс: Дума, сенаторы, Кремль.... Кто победит, кто проиграет? Останутся ли губернаторы "атавистическими отростками", по выражению представителя президента в Думе Котенкова, или, по выражению главы Совета Федерации Строева, что-то случится с детородными органами депутатов...
В "Итогах" показали репортаж с Колымы. Российский Клондайк: бывший сплошной Гулаг - нынешняя добровольная тюрьма. Старик Прохор уже давно не надеется ни на Бога, ни на черта, ни на власть. Могилу он себе выкопал, ящик сколотил, знает: если помрет, то водители, которые иногда проезжают мимо, похоронят. На Колыме нет транспорта и денег, чтобы уехать, нет работы, чтобы что-то зарабатывать, нет воли, чтобы что-то изменить. Спивающийся народ на фоне всеобщей разрухи в местах, где под ногами золото - в буквальном смысле этого слова...
После этого безысходного жутковатого репортажа Киселев задается риторическим вопросом: можно ли жизнь этих людей изменить строительством жесткой вертикали? Потом глубокомысленно молчит, чтобы зритель проникся праведным гневом по поводу власти. А главный вопрос репортажа совсем в другом: хотят ли сами люди что-нибудь изменить и способны ли? Между прочим, кто те частные извозчики, которые за 500 рублей все-таки перевозят колымчан на Большую Землю? Кто те водители, которые проезжают мимо Прохора? И так ли уж на Колыме все поголовно спиваются, и разве перестали работать золотые прииски? Но в кадре только беспредел - заброшенные поселки, поваленные заборы, оторванные кровли, покосившиеся кресты... Из этого репортажа можно сделать разные выводы: укорять нынешнюю власть, что и сделал Киселев, констатировать вечную российскую безысходность, удивляться обреченной покорности людей, так и не расставшихся с ожиданием гарантированной хлебной пайки и куска колбасы... В репортаже нет идеологии. Он о жизни. Все решает угол зрения.
В "Зеркале" тоже показали репортаж о том, как налаживается жизнь в Чечне. Типичные картинки благополучия и радости. В кадре чеченская свадьба и вручение молодым чеченцам российских паспортов. Массовка сияющих лиц и ни одной конкретной человеческой истории, ни одной живой реплики. Так признаки налаживающейся жизни превращаются в атрибуты пропаганды. На фоне этих атрибутов идет рассказ о трудных буднях представителя президента по правам человека в Чечне Каламанова. К Каламанову идут ходоки. Толпятся у ворот дома женщины и мужчины, которые ищут у власти справедливости и защиты. Между страшными рассказами чеченцев о погибших и потерянных близких этот ответственный чиновник раз десять успевает сказать на камеру: "Президент чрезвычайно серьезно относится... Президент серьезно реагирует, президент велел выслушать..." Бог бы с ним с Каламановым - чиновник, чиновник, который в меру своих способностей заботится об образе власти, не забывая публично похвалить начальство. Я же - зритель, жду, покажут журналисты хоть какой-то конкретный результат или хотя бы спросят: кому именно помог Каламанов? Увы, в эфире ни вопроса, ни ситуации. Поэтому в "сухом остатке вот что": на государственном телевидении государственный чиновник хвалит президента за то, что тот велел выслушивать про людские горести, чтобы полегче стало.
Обзор российских аналитических телепрограмм.
Герман Греф мог бы стать главным героем политического эфира минувших выходных, потому что он не агрессивный, потому что на вид немного "не от мира сего", потому что на заседании правительства среди циничных и очень деловых министров рассуждал о Жан-Жаке Руссо и общественном договоре. Кто он - этот самый Греф? Одержимый романтик, желающий, чтобы государство не мешало сильным и помогало слабым, или прекраснодушный демагог, предлагающий ничем не обеспеченный социальный контракт между государством и обществом. Или все-таки Греф - убежденный прагматик, придумавший универсальный рецепт подъема экономики, и именно поэтому его программу поддерживают и слева и справа? Ничего этого мы не узнали. Никто из телеаналитиков ничего не объяснил, если не считать скучнейшего диалога между Сванидзе и Грефом и попытки нарисовать в том же "Зеркале" программу российского благополучия - ВВП, валютный запас, миллиарды долларов прироста, перспективы на 2010-й год... В общем китайская грамота. Что старику Прохору из репортажа "Итогов" эта цифирь, и знают ли о социальном контракте волгоградские чеченцы, на которых омоновцы для профилактики наводят автоматы, а соседи престали здороваться только потому что они чеченцы?!
Греф со своими мыслями о Руссо от народа далек, но и телевизионные толмачи его к народу не приблизили. Трудно рассказывать просто о сложных экономических вопросах. Легче раскладывать очередной политический пасьянс: Дума, сенаторы, Кремль.... Кто победит, кто проиграет? Останутся ли губернаторы "атавистическими отростками", по выражению представителя президента в Думе Котенкова, или, по выражению главы Совета Федерации Строева, что-то случится с детородными органами депутатов...
В "Итогах" показали репортаж с Колымы. Российский Клондайк: бывший сплошной Гулаг - нынешняя добровольная тюрьма. Старик Прохор уже давно не надеется ни на Бога, ни на черта, ни на власть. Могилу он себе выкопал, ящик сколотил, знает: если помрет, то водители, которые иногда проезжают мимо, похоронят. На Колыме нет транспорта и денег, чтобы уехать, нет работы, чтобы что-то зарабатывать, нет воли, чтобы что-то изменить. Спивающийся народ на фоне всеобщей разрухи в местах, где под ногами золото - в буквальном смысле этого слова...
После этого безысходного жутковатого репортажа Киселев задается риторическим вопросом: можно ли жизнь этих людей изменить строительством жесткой вертикали? Потом глубокомысленно молчит, чтобы зритель проникся праведным гневом по поводу власти. А главный вопрос репортажа совсем в другом: хотят ли сами люди что-нибудь изменить и способны ли? Между прочим, кто те частные извозчики, которые за 500 рублей все-таки перевозят колымчан на Большую Землю? Кто те водители, которые проезжают мимо Прохора? И так ли уж на Колыме все поголовно спиваются, и разве перестали работать золотые прииски? Но в кадре только беспредел - заброшенные поселки, поваленные заборы, оторванные кровли, покосившиеся кресты... Из этого репортажа можно сделать разные выводы: укорять нынешнюю власть, что и сделал Киселев, констатировать вечную российскую безысходность, удивляться обреченной покорности людей, так и не расставшихся с ожиданием гарантированной хлебной пайки и куска колбасы... В репортаже нет идеологии. Он о жизни. Все решает угол зрения.
В "Зеркале" тоже показали репортаж о том, как налаживается жизнь в Чечне. Типичные картинки благополучия и радости. В кадре чеченская свадьба и вручение молодым чеченцам российских паспортов. Массовка сияющих лиц и ни одной конкретной человеческой истории, ни одной живой реплики. Так признаки налаживающейся жизни превращаются в атрибуты пропаганды. На фоне этих атрибутов идет рассказ о трудных буднях представителя президента по правам человека в Чечне Каламанова. К Каламанову идут ходоки. Толпятся у ворот дома женщины и мужчины, которые ищут у власти справедливости и защиты. Между страшными рассказами чеченцев о погибших и потерянных близких этот ответственный чиновник раз десять успевает сказать на камеру: "Президент чрезвычайно серьезно относится... Президент серьезно реагирует, президент велел выслушать..." Бог бы с ним с Каламановым - чиновник, чиновник, который в меру своих способностей заботится об образе власти, не забывая публично похвалить начальство. Я же - зритель, жду, покажут журналисты хоть какой-то конкретный результат или хотя бы спросят: кому именно помог Каламанов? Увы, в эфире ни вопроса, ни ситуации. Поэтому в "сухом остатке вот что": на государственном телевидении государственный чиновник хвалит президента за то, что тот велел выслушивать про людские горести, чтобы полегче стало.