"Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и должны поступать в отношении друг друга в духе братства". Статья 1 Всеобщей декларации прав человека.
В этом выпуске:
- Владимир Долин о деле братьев Читаевых.
- Из истории правозащитного движения. Александр Даниэль о Комитете по правам человека.
- Правозащитники представляют себя. "Горячая линия" всероссийского движения "За права человека".
- Почему протестантских пастырей не пускают в российские тюрьмы.
- Западная печать о правах человека и свободе слова. Обзор Владимира Видражко.
О деле братьев Читаевых, жителей чеченского села Ачхой-Мартан, арестованных местной милицией и бесследно исчезнувших после ареста, рассказывает Владимир Долин.
Владимир Долин:
Салауди Читаеву шестьдесят восемь лет. Родителей он потерял в ссылке, куда волей Сталина были отправлены все чеченцы. Рос - в детском доме, в Казахстане. Всю жизнь мечтал вернуться в родное село Ачхой-Мартан. Осуществить эту мечту удалось лишь в начале семидесятых.
Лет десять ушло на строительство дома по улице Матросова, 22. Дом вышел на славу: двухэтажный, с большим подвалом для домашних припасов, и когда началась война, взрослым детям с семьями(а детей у Салауди Читаева шесть, шестеро сыновей и две дочери) не пришлось мыкаться по чужим углам, как другим беженцам. Все они, кроме младшего, Рашида, который живет в Москве, собрались в отцовском доме.
Но родной дом так и не стал убежищем для Читаева и его детей. 12 апреля к Читаевым пришли с обыском сотрудники временного отдела внутренних дел Ачхой-Мартана. Это был не первый обыск у Читаева. За неделю до описываемых событий милиция уже побывала здесь. Ничего незаконного не обнаружила, но изъяла приглянувшийся одному из милиционеров радиотелефон. Салауди Читаев обратился в прокуратуру - и телефон вернули.
Все последующее в семье Читаевых считают местью милиционеров за обращение к прокурору. В ходе второго обыска сотрудники временного отдела внутренних дел нашли несколько солдатских шинелей. О происхождении этих шинелей говорит Рашид Читаев.
Рашид Читаев:
Может быть, даже и моя это шинель, когда я увольнялся из Советской Армии, привез с собой, и, в принципе, это, возможно, те шинели, которые российские солдаты побросали после первой чеченской войны.
Владимир Долин:
Но милиционеров интересовали не только и столько шинели. Рашид Читаев продолжает свой рассказ.
Рашид Читаев:
Забрали все, что можно было, ценное.
Владимир Долин:
Излишне говорить, что ни протокола обыска, ни описи изъятого Читаевы не видели и не подписывали. Поэтому Рашид Читаев не считает действия милиции обыском.
Рашид Читаев:
Потому что это явно, налицо - форменный грабеж и произвол.
Владимир Долин:
После обыска братьев Арби и Адама Читаевых увели. Впоследствии родным объявили, что найденные шинели явно свидетельствуют о том, что братья удерживали в подвале отцовского дома пленных солдат федеральных сил.
Через два дня Салауди Читаев отправился в милицию, чтобы узнать, за что же все-таки задержаны его сыновья. Ответа он не получил, зато сам был арестован на пятнадцать суток - якобы за нарушение комендантского часа и совершенное им мелкое хулиганство. В чем состояло хулиганство, старику так и не объяснили.
Никто не объяснил и за что арестовали его сыновей, которых, в отличие от отца, оставили в заключении. Родственников, правда, попытались успокоить. Дескать, братья и не арестованы даже, а понадобились отделу внутренних дел: один - как переводчик, а второй - как радиоинженер. Но семья все же решила обратиться к адвокату.
Адвоката-чеченца даже не пустили на порог отдела внутренних дел, и тогда дочь Салауди Читаева совершила, казалось бы, невозможное. Она привезла адвоката из соседней Ингушетии, и это при том, что в Чечню пропускают только граждан с чеченской пропиской.
Юриста из Ингушетии в здание временного отдела внутренних дел пропустили, но ему так и не удалось ни встретиться с обвиняемыми, ни ознакомиться с материалами дела. Рассказывает Рашид Читаев.
Рашид Читаев:
Когда он вышел, он сообщил, что официально никакого документа ему не выдали, и все это... даже не дали увидеться ему с обвиняемыми, то сеть - с братьями и с отцом. Все, что там творится, не укладывается ни в какие рамки закона. Ну, это форменный беспредел просто-напросто.
Владимир Долин:
Вскоре родственники арестованных узнали, что из Ачхой-Мартана их увезли. Куда - не известно. Не имея возможности обеспечить юридическую защиту арестованных братьев в Чечне, Рашид Читаев попытался добиться справедливости в Москве. Кажется, нет инстанции в столице, куда бы он ни обращался. Был и на приеме в аппарате представителя президента по правам человека в Чечне Владимира Каламанова. С самим Каламановым встретиться, правда, не удалось, но руководитель аппарата представителя президента Юрий Пузанов с Рашидом Читаевым побеседовал. Вот впечатление Читаева об этой беседе.
Рашид Читаев:
Его даже не столько интересовало, когда задержали моих родных, что там творится, за что, как долго их держат, это абсолютно его не волновало, на мой взгляд. Его больше заинтересовало, как я прописался в Москве, где я живу. А реальной помощи от администрации Каламанова я так и не получил.
Владимир Долин:
Все же Юрий Пузанов отправил запрос на имя прокурора Чеченской республики по делу братьев Читаевых. Хотя уже прошло больше месяца, но, как сообщил Юрий Пузанов корреспонденту Радио Свобода, никакого ответа от прокуратуры Чеченской республики не поступило.
Единственный ответ по этому делу пришел по запросу депутата Государственной Думы Вячеслава Игрунова из Министерства внутренних дел. В нем сообщается, что Ачхой-Мартановской прокуратурой против Читаевых возбуждено уголовное дело по нескольким статьям Уголовного кодекса. 21 апреля это дело направлено в Главное управление Генеральной прокуратуры России на Северном Кавказе и соединено с уголовным делом под условным названием - "Война". О том, где находятся браться Читаевы, в ответе из МВД, подписанном первым заместителем начальника аппарата министра, - ни слова.
Сегодня родственникам братьев Читаевых неизвестно, где они. В семье не знают, в чем их конкретно обвиняют. Даже статьи Уголовного кодекса, по которым возбуждено уголовное дело против братьев, стали известны лишь из ответа Министерства внутренних дел, которое я только что процитировал. Поэтому организовать юридическую защиту обвиняемых родственники не могут. Вот что говорит Рашид Читаев.
Ршид Читаев: То, что задержали братьев, это просто, по-моему - взяли в заложники.
Владимир Долин:
Мы не в праве судить, виновны или не виновны братья Читаевы; и если виновны, то - в чем. Но ясно одно: они - действительно заложники неправовых действий милиции. Теперь власти просто обязаны доказать вину Читаевых, независимо от того, виновны они или нет на самом деле. В противном случае, за произвол нужно отвечать. И уже никого не заботит, что доказательства действительной или мнимой вины Читаевых, добытые с нарушением всех норм права, с юридической точки зрения, являются ничтожными.
По просьбе Радио Свобода, дело Арби и Адама Читаевых комментирует председатель совета правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов.
Олег Орлов:
Безусловно, в данном случае, является просто вопиющим, страшным - то, что родственники не могут в течение длительного времени узнать о судьбе своих арестованных близких. Они не могли вообще узнать, в чем они обвиняются! Сейчас, наконец, после только депутатского запроса из Государственной Думы, удается узнать, по крайней мере, статьи, по которым они обвиняются. Но где они содержатся?
Мы направляли запросы и в Генеральную прокуратуру по этому поводу, и специальному представителю президента России по правам человека в Чечне, Владимиру Каламанову. Ответов на наши запросы нет.
Это - обычная порочная практика, абсолютно беззаконная, которая сложилась сейчас в Чеченской республике. Когда родственники ничего не могут узнать о судьбе своих близких, они исчезают на некоторое время, и в большинстве случаев через некоторое время удается каким-то образом, окольными путями выяснить, где они содержатся. В ряде случаев - они исчезают совсем, бесследно.
Единственное, чем Каламанов гордится и считает своим достижением, это то, что в его аппарате есть списки людей, которые находятся в следственных изоляторах на территории Чечни или куда-то переведены. Мы, представители правозащитных организаций, можем туда прийти и очень быстро получить информацию по конкретному человеку.
В Москве, у представителя президента это есть. А как родственникам узнавать это, в Чечне? Обращаться к нам, в Москву, через наше представительство в Назрани. Мы идем к Каламанову, узнаем и сообщаем им в Назрань. Это что, нормальное положение дел?
Но эти списки обновляются крайне редко, они просто сейчас уже страшно устарели. Сведения там есть только о тех, кто находится в следственных изоляторах, где все-таки, худо-бедно, в последние месяцы удалось навести хоть какой-то относительный порядок. Но самое-то страшное положение - у тех людей, которые исчезли. Они находятся в изоляторах временного содержания, которые находятся в ведении МВД на территории Чечни. Вот люди исчезли. Куда направлять адвокатов? В чем они обвиняются? Ничего узнать невозможно.
Конечно, вопиющее дело, вот, с братьями Читаевыми. До сих пор не ясно, то ли в Ставрополье их уже перевели, то ли они пока еще находятся в Чернокозово? И, может быть, как раз то, что так медлят даже на запросы спецпредставителя президента с указанием места, а депутатам указывают только статью, но тоже отказываются указывать место - может, это как раз и обусловлено частично тем, что... ну, слишком серьезные нарушения в этом деле, и тем, кто ведет это дело, абсолютно не нужно появление сейчас адвокатов там.
Владимир Долин:
Руководитель сети "Миграция и право" Светлана Ганнушкина и юрист Майя Орлова усматривают в действиях милиции при обыске и аресте братьев Читаевых, как минимум, шесть нарушений Уголовно-процессуального кодекса. Цитирую из заключения по заявлению Рашида Читаева:
"Допущены следующие нарушения статей УПК Российской Федерации.
Статья 168, в соответствии с которой, обыск может быть произведен по мотивированному постановлению следователя, и только с санкции прокурора, чего, судя по заявлению Рашида Читаева, не было.
Статья 169, в соответствии с которой при проведении обыска необходимо присутствие понятых.
Статья 171, в соответствии с которой при производстве обыска следователь должен строго ограничиваться изъятием предметов и документов, могущих иметь отношение к делу. Очевидно, что изъятая в доме Читаевых аппаратура не может иметь отношения к вменяемым им преступлениям.
Статья 176, в соответствии с которой следователь должен составить протокол обыска с приложением описи изъятого.
Статья 141, в соответствии с которой в протоколе следственного действия указывается должность и фамилия лица, составившего протокол, фамилия и имя-отчество каждого лица, участвовавшего в следственном действии.
Статья 47, в соответствии с которой защитник допускается к участию в деле с момента объявления лицу, подозреваемому в совершении преступления, протокола задержания или постановления о применении к нему меры пресечения в виде заключения под стражу".
Светлана Ганнушкина и Майя Орлова считают, что дело Читаевых должно быть тщательно проверено Генеральной прокуратурой.
Илья Дадашидзе:
О деле братьев Читаевых рассказывал Владимир Долин.
Из истории правозащитного движения. О Комитете по правам человека - член правления всероссийского общества "Мемориал" Александр Даниэль.
Александр Даниэль:
В ряду независимых общественных организаций советского периода Комитет прав человека занимает особое место. Начать с того, что это - вторая по счету диссидентская ассоциация. Первой, напомню, была Инициативная группа защиты прав человека, возникшая в мае 1969 года. А Комитет был создан полтора года спустя, в ноябре 1970 года.
В отличие от Инициативной группы, первоначальный список членов комитета состоял всего из трех человек: Андрей Сахаров, Андрей Твердохлебов, Валерий Чалидзе. Позднее в состав комитета был кооптирован еще один человек, Игорь Шафаревич. Кстати - тот самый Игорь Ростиславович Шафаревич, который впоследствии приобрел всесоюзную известность, как идеолог крайних национал-патриотических движений типа "Памяти".
Надо сказать, что Игорь Ростиславович уже тогда был склонен к этому направлению общественной мысли. Но характерно, что это ничуть не помешало ему работать в одной упряжке с Сахаровым, Чалидзе, Твердохлебовым, людьми совершенно противоположных убеждений. Такое было время. Махина государства подавляла любое направление свободной мысли, и в этой ситуации расхождения во взглядах отступали на второй план.
Еще комитет объявил своими экспертами двух человек, Александра Вольпяна и Бориса Цукермана, известных в диссидентском сообществе знатоков всяких правовых тонкостей.
Уже в декларации комитета прав человека, выдержанной в предельно корректных тонах, были заявлены некоторые принципы его деятельности. Комитет заявлял, что он чужд политики, лоялен к власти, и не просто лоялен, а готов к конструктивному сотрудничеству, учитывающему специфику советского права, а также, как элегантно сказано в декларации - сложившиеся традиции советского государства.
Среди направлений его деятельности значилось даже, цитирую: "консультативное содействие органам государственной власти в области создания и применения гарантий прав человека". Правда, я что-то не припомню, чтобы советская власть хоть раз обратилась в Комитет за консультацией.
Резкое различие между Инициативной группой и Ккомитетом сказывалось даже в стилистике документов обеих организаций. Письма Инициативной группы в ООН, посвященные политическим преследованиям и гонениям на инакомыслящих, несомненно, относились к публицистическому жанру. Доклады и мнения членов и экспертов Комитета прав человека претендовали на соответствие другому жанру - научному, или научно-просветительскому.
Но коренное отличие Комитета от Инициативной группы и позднейших диссидентских организаций состояло в том, что Комитет не занимался защитой прав конкретных людей. Он рассматривал себя как независимую исследовательскую ассоциацию, и к конкретным случаям обращался лишь тогда, когда они представляли интерес с точки зрения теории права.
Душой Комитета был, насколько я понимаю, Валерий Чалидзе, человек необычайно колоритный, подчеркнуто, я бы сказал, демонстрирующий логический правовой подход к любой конкретной коллизии, или, как он любил говорить - "казусу". Я не берусь судить о точности и глубине его юридических познаний, но, надо сознаться, он с великолепным артистизмом умел продемонстрировать эти познания ошеломленному собеседнику.
Валерий издавал очень интересный самиздатский журнал "Общественные проблемы", где и публиковалось большинство материалов Комитета.
В общем, диссидентская Москва отнеслась к деятельности Комитета с интересом, носившим, надо сказать, несколько иронический оттенок. Ходили анекдоты о том, чем занимаются, собравшись вместе, три физика - Чалидзе, Сахаров и Твердохлебов, и три математика - Шафаревич, Вольпян и Цукерман; наверное, решают олимпиадные задачи. Казалось странным заниматься теоретизированием в то время, как - что ни месяц, арестовывают и отправляют в лагерь твоих добрых знакомых.
Казалось странным принимать те варварские правила игры, которые власти было угодно называть "правом", хотя бы на минуту, хотя бы для того, чтобы доказать, что и этих собственных правил игры власть не соблюдает.
Права человека, Всеобщая декларация, к которой апеллировала Инициативная группа - другое дело. В сущности, для Инициативной группы и других диссидентских организаций лозунг "Соблюдайте права человека!" означал лишь "Не смейте посягать на свободу личности!". Комитет же фиксировал свое внимание на противоречиях в законодательстве, на нарушениях буквы права.
В сущности, негласный спор между Комитетом и диссидентами сводился к старой полемике между юридическим позитивизмом и теорией естественного права. В тогдашнем общественном мнении позитивисты, пожалуй, проигрывали натурфилософам по очкам.
Кстати, и в самом Комитете имелась отчетливая оппозиция теоретическому подходу Чалидзе и Вольпяна, прежде всего - в лице Сахарова. Сергей Ковалев вспоминает в своих мемуарах, как Сахаров жаловался ему: "Каждый из этих так называемых "казусов" сочится кровью. Как же я буду относиться к ним, как к интеллектуальным задачкам?".
В конце концов, после того, как Чалидзе неожиданно выпустили в зарубежную поездку и вполне "ожиданно" лишили во время этой поездки гражданства - деятельность Комитета сошла на нет.
Обществу понадобилось довольно много времени, чтобы понять: правозащитник должен уметь защищать не только дух свободы, но и букву права. Процедура - не оболочка демократии, а ее суть. Защита законности - это тоже часть борьбы за свободу.
Илья Дадашидзе:
О комитете по правам человека рассказывал Александр Даниэль.
Правозащитники представляют себя. О "Горячей линии" всероссийского движения "За права человека" рассказывает ее глава Лев Пономарев.
Лев Пономарев:
Правозащитная общественная организация "Горячая линия" возникла осенью 1997 года. Она является отделением общероссийского движения "За права человека". Само название "Горячей линии" говорит о форме ее работы. Мы объявили телефон и сказали, что каждый может обратиться по этому телефону и получить бесплатную консультацию по тому вопросу, который его интересует. В первую очередь, это объявление касалось тех людей, у которых нет лишних ста рублей, чтобы обратиться в юридическую службу, где за каждую справку требуют определенной выплаты денег.
Второе направление "Горячей линии" - это то, чтобы оперативно реагировать на нарушения прав человека. Бывали такие случаи, когда мы выезжали оперативно на место событий и спасали человеку буквально жизнь.
Кроме, людей, которые являются наиболее уязвимыми, к нам стали обращаться и предприниматели. И мы выяснили, что предприниматели - уязвимая очень социальная среда, это новое направление нашей организации, и оно тоже успешно развивается.
Если говорить о характере обращений, то больше всего, конечно, жалуются на нарушение прав человека правоохранительными органами; второе место занимают жалобы, связанные с нарушениями жилищного законодательства, то есть с правом человека на частную собственность на жилье.
Я хочу сообщить, как обратиться к нам. Это телефон 291-70-11. Звонить надо: понедельник, среда, пятница, с 13 до 21 часа. На этом телефоне дежурят профессиональные юристы, в том числе - адвокаты. По телефонному звонку назначается прием, если он необходим.
Илья Дадашидзе:
Это был Лев Пономарев, председатель правления российского движения "За права человека".
Правозащитные новости недели подготовила и читает Анна Данковцева.
Анна Данковцева:
Во Владикавказе 30 мая открылась международная конференция по правам человека на территории Северного Кавказа. В ней принимают участие представители Европейского союза, ОБСЕ и российского правительства. Международные правозащитные организации сообщают о многочисленных фактах нарушения российскими военными прав мирных жителей Чечни. Российские представители, со своей стороны, заявляют, что имеют доказательства нарушений прав человека чеченскими бойцами.
Известный правозащитник, депутат Государственной Думы Сергей Ковалев считает, что обретение Чечней независимости умножит нарушения прав человека в этой республике. Нынешняя военная кампания в Чечне, по мнению депутата, втягивает Россию в "чудовищный тупик". Не утверждая, что сейчас нужно немедленно вывести войска, правозащитник, вместе с тем, сказал, что "надо остановить военные действия и учредить совместный контроль за условиями перемирия". Пусть статус Чечни будет одним из последних, но главным предметом этих переговоров, - подчеркнул Сергей Ковалев.
Военная коллегия Верховного суда Российской Федерации 29 мая приняла решение об отказе в реабилитации Лаврентия Берии. Верховный суд в целом согласился с заключением Главной военной прокуратуры, посчитавшей обоснованными обвинение и приговор в отношении Берии и группы лиц из его окружения.
26 мая Государственная Дума объявила амнистию в связи с 55-летием победы в Великой Отечественной войне. Как предполагается, под амнистию подпадут от ста тысяч до ста двадцати тысяч человек, не совершивших тяжкие преступления. Председатель комитета Госдумы по законодательству Павел Крашенинников сообщил, что в ходе работы над подготовкой этого решения депутаты расширили круг лиц, подлежащих амнистии.
29 мая в Нальчике сотрудниками милиции было опечатано помещение кабардинской общественно-политической, оппозиционной властям республики организации "Адыгэ хасэ". Формальным поводом для того стал отказ предоставить милиции списки делегатов съезда, проведенного накануне. По мнению руководителя "Адыгэ хасэ" Валерия Хатажукова, акция, предпринятая правоохранительными органами, является частью проводимого властями Кабардино-Балкарии процесса, направленного на свертывание институтов гражданского общества в республике.
Илья Дадашидзе:
Правозащитные новости подготовила и прочитала Анна Данковцева.
В российской провинции протестантских священников не пускают в тюрьмы, больницы и другие государственные учреждения. Почему? Вот как на этот вопрос отвечает публицист Яков Кротов.
Яков Кротов:
Среди писем на Радио Свобода встретилось и письмо от протестантского пастора из Республики Коми. Пастор посвятил себя проповеди Евангелия среди заключенных, но недавно администрация закрыла и ему, и другим протестантским миссионерам доступ в места лишения свободы. И это не единичный случай.
В Челябинской области администрация запретила всем вообще государственным учреждениям, к которым относятся, разумеется, и исправительно-трудовые, - пускать неправославных проповедников. Во Владимире гордятся тем, что местный православный священник отец Евгений, проповедуя в знаменитом "Централе", обратил в православие двоих католиков.
Но в то же время, из Мордовии сообщают, что некий православный священник Виктор проповедует в колонии "Зубовая поляна", недоволен тем, что вместе с ним к заключенным приходит патер.
Конкуренция?.. Закон, вроде бы, указывает, что заключенный имеет право просить, чтобы к нему пришел его единоверец-пастор, но закон не говорит прямо, что миссионер может идти в тюрьму, где еще нет его единоверцев.
Как же действовать миссионерам, когда их право на распространение веры ограничивают? И насколько часты подобные случаи? Говорит Анатолий Пчелинцев, адвокат, протестант, директор Института религии и права.
Анатолий Пчелинцев:
С такими фактами нам приходилось сталкиваться неоднократно. Самый известный случай - это Республика Хакасия, город Абакан. Два с половиной года назад, после выхода закона о свободе совести, местной церкви, очень большой в этом регионе - три тысячи прихожан, - которая называется "Церковью прославления", запретили посещать места лишения свободы. Это вызвало большое негодование самих заключенных, большой поток писем в центральные органы власти, в местные органы власти, потому что они хотели встретиться со своим духовным наставником; им не давали эту возможность. Говорили: "Вот эта церковь существует в этом регионе менее пятнадцати лет".
Ну, мы знаем, что Конституционный суд Российской Федерации 23 ноября прошлого года поставил точку в этом вопросе, и сейчас этой проблемы не существует - в этом регионе, во всяком случае. Заключенные имеют возможность встречаться со своими единоверцами, со священнослужителем. И, кстати, я встречался с прокурорскими работниками в этом регионе, и они говорили, что рецидивы меньше становятся, когда заключенные имеют возможность исповедывать свою религию.
Другое дело, что мы еще сталкиваемся с фактами, когда даже те религиозные организации, которые обладают всей полнотой прав, являются традиционными для Российской Федерации, их тоже не пускают в места лишения свободы. Такие факты есть.
Вот, в частности, в 1999 году нам пришлось участвовать в судебном процессе в городе Твери, когда пастору Пятидесятнической церкви, которая существует не один десяток лет в этом регионе, было запрещено встречаться со своими единоверцами в местах лишения свободы - в местной колонии. Пришлось обжаловать незаконные действия администрации в суде; и суд, областной суд, встал на позицию церкви и на позицию закона и защитил права заключенных.
Яков Кротов:
Говорил Анатолий Пчелинцев.
Уже к 1997 году, по статистике МВД, в порядке сотрудничества министерства с Московской патриархией, в ста двенадцати лагерях были построены православные храмы, в сорока четырех - строятся. Почти в шестистах тюрьмах есть православные часовни. О протестантских же храмах не известно почти ничего, два - построено в сибирских колониях.
Что нарушает администрация, запрещающая неправославным проповедникам миссионерствовать в тюрьмах и других пенитенциарных заведениях? Говорит Анатолий Пчелинцев.
Анатолий Пчелинцев:
Прежде всего, необходимо сказать, что Статья 28 Конституции Российской Федерации гласит, что каждому гражданину Российской Федерации гарантируется свобода совести, включая право - индивидуально, или совместно с другими - исповедовать религию, менять свои религиозные убеждения, распространять их. Это - основополагающее право, которое зафиксировано в основном законе государства.
Кроме того, федеральный закон о свободе совести и религиозных объединениях развивает это право. Более того, есть ряд специальных федеральных законов, которые еще дальше идут. Например, Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации содержит Статью 14, которая гарантирует обеспечение свободы совести и свободы вероисповедания осужденных. В этой статье достаточно четко прописаны права и обязанности заключенных в области отправления религиозных обрядов. В частности, они имеют право на беспрепятственную встречу со священнослужителем. Даже те люди, которые находятся в заключении, имеют, в ряде случаев, право на посещение мест богослужения за пределами мест лишения свободы.
То есть, наш законодатель идет достаточно далеко. И, кстати, Уголовно-исполнительный кодекс и федеральный закон в этой части соответствует нормам международного права. Другое дело - практика.
Яков Кротов:
Говорил Анатолий Пчелинцев.
В чем же первопричина того, что тюремное начальство ограничивает доступ неправославных проповедников к заключенным? Говорит православный дьякон Евгений Морозов, сам отсидевший восемь месяцев в тюрьме по несправедливому оговору и лишь недавно освобожденный.
Евгений Морозов:
Главный и основополагающий тут момент - то, что Московский патриархат вместе с государством объединились править народом, страной - по своему произволу. Это именно объединенная власть, и поэтому ничего нет удивительного, что она не хочет делиться ни с какими иными религиозными объединениями.
Яков Кротов:
Боязнь конфликтов между заключенными, если они разойдутся по разным религиям, или желание укрепить государство, сделав народ исключительно православным - движет теми, кто вводит подобные запреты? Мнение адвоката Анатолия Пчелинцева, протестанта.
Анатолий Пчелинцев:
Конечно, доминирует второе. На религиозной почве я еще не знаю ни одного конфликта в местах лишения свободы. Это чисто гипотетически только можно предположить, ведь искренне верующий человек никогда не поднимет руку на своего брата, пусть он другой конфессии будет. Но если даже и было, это же не значит, что надо запрещать всем. Исключения у нас всегда есть. Конфликты надо как-то гасить, но это не значит, что надо и "ребенка выплеснуть вместе со святой водой". Это же чудовищно совершенно получается.
Поэтому здесь надо очень осторожно подходить, и все-таки разумно - так, как требует этого закон. И надо становиться, прежде всего, на сторону интересов личности заключенного, прежде всего. Мы часто прикрываемся интересами государства, хотя за этим очень часто ничего не стоит.
Яков Кротов:
Вопрос о том, кто имеет право приходить к заключенным с проповедью, имеет особое значение в России, которую не так еще давно всю называли одним "большим концлагерем".
Илья Дадашидзе:
Свое мнение о том, почему в российской провинции протестантских священников не пускают в российские тюрьмы, больницы и другие государственные учреждения, высказал Яков Кротов. В ближайших наших передачах мы намерены продолжить тему, поднятую в его репортаже, и предоставить слово правозащитникам, юристам, а также представителям различных конфессий, существующих сегодня в России.
Западная печать - о защите прав человека и свободе слова. Обзор Владимира Видражко, Прага.
Владимир Видражко:
Выходящая в Берлине независимая еженедельная газета "Русская Германия" обращается к теме женских прав и женской эмансипации. Газета пишет: "Когда руководители ХДС стали один за другим высказываться в пользу Ангелы Меркель, когда ей удалось покорить своим восточногерманским шармом даже консервативных баварцев, стало ясно, что "бывшей девочке", как называл свою выдвиженку Гельмут Коль, предстоит более высокий полет". Сейчас многие граждане Германии вполне могли бы представить ее на высшем представительном посту, в роли канцлера.
Газета отмечает, что Германия никогда не считалась страной, где женщинам легко делать политическую карьеру. Хоть в конституции и записано, что они пользуются равными правами с мужчинами, но в реальной жизни больше приходится считаться с традициями. И все-таки одной из причин успеха Ангелы Меркель является ее происхождение из восточных германских земель, где женщины привыкли активно трудиться, в том числе - и в политике, подчеркивает выходящая в Берлине газет "Русская Германия".
Парижская "Либерасьон" в рубрике "Общество" публикует статью о нарушениях прав граждан, в основном, тех, кто приехал во Францию из-за рубежа. Это, как правило, выходцы из арабских стран. Газета пишет: "Всего пару недель назад в Париже было организована "горячая" телефонная линия специально для обращений по вопросам о нарушениях прав человека. И вот уже несколько десятков тысяч человек воспользовались телефонным номером "114". Каждые 20 секунд в интервале с 10 до 21 часа с понедельника по воскресенье две телефонистки отвечают на звонки граждан. Обращаются и по вопросам взаимоотношений с полицейскими и за консультацией по бытовым вопросам, но больше всего - жалоб на дискриминацию по этническому признаку", - пишет парижская "Либерасьон".
Британская газета "Гардиан" посвящает большую статью правам тех детей, которые участвуют в настоящее время в гражданском конфликте в Сьерра-Леоне. Газета обращает внимание на то, что леонские солдаты категорически не согласны с международными экспертами по вопросу о праве пятнадцатилетних подростков носить оружие. Если дети уже достаточно подросли, чтобы в пятнадцать лет наниматься на работу или нянчить младших детей, то они вполне пригодны и для того, чтобы защищать свои семьи от повстанцев, - такова позиция военных командиров в Сьерра-Леоне, которую излагает в своей статье британская газета "Гардиан".
За последние годы в результате сокращения промысла трески в Северной Атлантике 30 000 канадцев потеряли работу. По этой же причине экономика семисот поселений пришла в упадок, что резко ухудшило жизнь десятков тысяч людей. Эти данные приводит американский журнал "Тайм", посвятивший целый номер проблемам защиты природы как естественной среды обитания человека.
Одна из центральных публикаций номера построена на анализе данных Организации Объединенных Наций о драматичном ухудшении положения на планете. Пример того, как экологическая безопасность связана с правом на жизнь и правом на труд дает современная действительность и в другом регионе мира - в Китае. Масштабная вырубка лесов вызвала два года назад катастрофические наводнения, которые привели к гибели 3 600 человек. Бездомными остались 14 миллионов человек, пишет "Тайм".
В других публикациях своего специального номера, посвященного охране права человека на безопасную окружающую среду, американский журнал "Тайм" приводит немало примеров бережного и гуманного отношения к природе - как на уровне промышленных, так и социальных технологий. Так, один из заголовков журнала гласит: "Почему природа-мать должна любить киберпространство". Иными словами - чем хорош Интернет, с точки зрения охраны наших прав на чистую среду обитания. Авторы публикации утверждают, что перенос трудовой деятельности, в частности, обучения, чтения, а также торговли - в сферу киберпространства избавит человечество от необходимости сжигать огромное количество топлива и вырубать лесные массивы.
Илья Дадашидзе:
Обзор западной печати о защите прав человека и свободы слова вел Владимир Видражко.
И - последний материал нашей передачи. 28 мая таможенники московского аэропорта "Шереметьево-2" конфисковали документы, подготовленные "Международной амнистией" о положении дел в Чечне. Они были изъяты у эксперта "Международной амнистии" Марианны Кацаровой, которая по приглашению российского правительства направлялась во Владикавказ на международную конференцию по правам человека.
Вот что рассказывает об этом сама Марианна Кацарова, с которой мы связались по телефону из Москвы.
Марианна Кацарова:
Я прилетала из Лондона по приглашению Министерства иностранных дел, правительства Российской Федерации - для участия в семинаре во Владикавказе, организованном правительством Российской Федерации и Советом Европы. И я несла с собой две коробки, в которых были сто экземпляров, копий - нашего доклада "Международной амнистии", который называется "За Родину".
Половина этого доклада посвящалась нарушениям прав человека во время обстрелов сел и городов в Чеченской республике. Это - начало войны... И вторая половина доклада посвящалась индивидуальным случаям незаконных задержаний, включая случаи избиений чеченцев во время акции местной милиции в Москве по прописке или регистрации. Те, которые не живут в Москве... Это было в сентябре-октябре прошлого года.
И один из таможенников, инспектор таможенный, остановил меня, попросил, чтобы я открыла коробки. Потом он взял один из докладов и начал читать. И он позвал своего начальника, зам. начальника таможенной службы. И он начал это комментировать ему, "Посмотрите... Посмотрите. Это антигосударственная пропаганда, антирусская пропаганда". И здесь он сказал очень нецензурные слова, которые я не буду повторять, но смысл был в том, что здесь как-то "критикуются наше МВД и наша милиция".
После этого они пошли совещаться. Было совещание, и это все длилось около дух часов. В конце концов, они решили задержать эти доклады. Ничего не помогло... то, что я объяснила, что я гость, все-таки, российских властей. Я по официальному приглашению российского правительства на этот семинар... что эти материалы... Мы их распространяем бесплатно для участников конференции.
Они объяснили, что они задержали доклад... что они не убеждены, что я не буду использовать этот доклад в коммерческих целях и не буду делать прибыль на нем. И они решили, что этот доклад представляет собой коммерческий товар. А если - коммерческий товар, то тогда есть другие законы для ввоза коммерческих товаров в Российскую Федерацию.
После этого там оказались представители "Мемориала" Олег Орлов и представитель... которые возвращались с одной конференции. Они тоже прилетели, увидели меня, мы там как-то собрались... такая правозащитная делегация почти. И мы все попросили копии... на каких основаниях это решение было сделано. Копию этого закона. Нам был предоставлен приказ и инструкция, это подведомственные акты, подзаконные акты...
И там, конечно, было как-то регламентировано, что решение задержать или допустить товары и какие-то материалы имеет право таможенная инспекция... Они могут сами решить, на основании... И, во всяком случае, они, действительно, решили, что этот товар - коммерческий... коммерческого характера.
Моя оценка происходящего - на самом деле, я подозреваю, что, конечно, содержание доклада вызвало у них эту реакцию. Они потом просто искали какой-то полузаконный, можно сказать, способ, все-таки, задержать эти доклады. Это печальное объяснение. Но комментарий, когда они читали доклады, были однозначен: "Это антигосударственная пропаганда".
Я, конечно, решила сначала обратиться в Министерство иностранных дел и в правительство Российской Федерации. И мы это не оповещали для прессы два дня - все-таки, с надеждой, что российские власти освободят эти доклады.
К сожалению, Министерство иностранных дел ответило, то они не будут заниматься этим, потому что у них нет времени: "все торопимся на семинар во Владикавказе". Здесь я разговаривала с господином Мироновым, уполномоченным по правам человека, и он - действительно возмутился. И он разговаривал лично с министром юстиции господином Чайкой, что можно сделать, чтобы освободить эти доклады. К сожалению, господин Чайка ответил, то это не в компетенции Министерства юстиции. И, опять-таки, к сожалению, не было реакции российских властей, и вчера я оповестила об этом инциденте здесь, на семинаре. И все еще нет реакции. То есть, никакие меры не были предприняты, чтоб освободить.
Илья Дадашидзе:
Это была Марианна Кацарова по телефону из Владикавказа.
Завершая на этом нашу программу, напоминаем слушателям наш адрес: 103006, Москва, Старопименовский переулок, д. 13, к. 1, Московская редакция Радио Свобода.
В этом выпуске:
- Владимир Долин о деле братьев Читаевых.
- Из истории правозащитного движения. Александр Даниэль о Комитете по правам человека.
- Правозащитники представляют себя. "Горячая линия" всероссийского движения "За права человека".
- Почему протестантских пастырей не пускают в российские тюрьмы.
- Западная печать о правах человека и свободе слова. Обзор Владимира Видражко.
О деле братьев Читаевых, жителей чеченского села Ачхой-Мартан, арестованных местной милицией и бесследно исчезнувших после ареста, рассказывает Владимир Долин.
Владимир Долин:
Салауди Читаеву шестьдесят восемь лет. Родителей он потерял в ссылке, куда волей Сталина были отправлены все чеченцы. Рос - в детском доме, в Казахстане. Всю жизнь мечтал вернуться в родное село Ачхой-Мартан. Осуществить эту мечту удалось лишь в начале семидесятых.
Лет десять ушло на строительство дома по улице Матросова, 22. Дом вышел на славу: двухэтажный, с большим подвалом для домашних припасов, и когда началась война, взрослым детям с семьями(а детей у Салауди Читаева шесть, шестеро сыновей и две дочери) не пришлось мыкаться по чужим углам, как другим беженцам. Все они, кроме младшего, Рашида, который живет в Москве, собрались в отцовском доме.
Но родной дом так и не стал убежищем для Читаева и его детей. 12 апреля к Читаевым пришли с обыском сотрудники временного отдела внутренних дел Ачхой-Мартана. Это был не первый обыск у Читаева. За неделю до описываемых событий милиция уже побывала здесь. Ничего незаконного не обнаружила, но изъяла приглянувшийся одному из милиционеров радиотелефон. Салауди Читаев обратился в прокуратуру - и телефон вернули.
Все последующее в семье Читаевых считают местью милиционеров за обращение к прокурору. В ходе второго обыска сотрудники временного отдела внутренних дел нашли несколько солдатских шинелей. О происхождении этих шинелей говорит Рашид Читаев.
Рашид Читаев:
Может быть, даже и моя это шинель, когда я увольнялся из Советской Армии, привез с собой, и, в принципе, это, возможно, те шинели, которые российские солдаты побросали после первой чеченской войны.
Владимир Долин:
Но милиционеров интересовали не только и столько шинели. Рашид Читаев продолжает свой рассказ.
Рашид Читаев:
Забрали все, что можно было, ценное.
Владимир Долин:
Излишне говорить, что ни протокола обыска, ни описи изъятого Читаевы не видели и не подписывали. Поэтому Рашид Читаев не считает действия милиции обыском.
Рашид Читаев:
Потому что это явно, налицо - форменный грабеж и произвол.
Владимир Долин:
После обыска братьев Арби и Адама Читаевых увели. Впоследствии родным объявили, что найденные шинели явно свидетельствуют о том, что братья удерживали в подвале отцовского дома пленных солдат федеральных сил.
Через два дня Салауди Читаев отправился в милицию, чтобы узнать, за что же все-таки задержаны его сыновья. Ответа он не получил, зато сам был арестован на пятнадцать суток - якобы за нарушение комендантского часа и совершенное им мелкое хулиганство. В чем состояло хулиганство, старику так и не объяснили.
Никто не объяснил и за что арестовали его сыновей, которых, в отличие от отца, оставили в заключении. Родственников, правда, попытались успокоить. Дескать, братья и не арестованы даже, а понадобились отделу внутренних дел: один - как переводчик, а второй - как радиоинженер. Но семья все же решила обратиться к адвокату.
Адвоката-чеченца даже не пустили на порог отдела внутренних дел, и тогда дочь Салауди Читаева совершила, казалось бы, невозможное. Она привезла адвоката из соседней Ингушетии, и это при том, что в Чечню пропускают только граждан с чеченской пропиской.
Юриста из Ингушетии в здание временного отдела внутренних дел пропустили, но ему так и не удалось ни встретиться с обвиняемыми, ни ознакомиться с материалами дела. Рассказывает Рашид Читаев.
Рашид Читаев:
Когда он вышел, он сообщил, что официально никакого документа ему не выдали, и все это... даже не дали увидеться ему с обвиняемыми, то сеть - с братьями и с отцом. Все, что там творится, не укладывается ни в какие рамки закона. Ну, это форменный беспредел просто-напросто.
Владимир Долин:
Вскоре родственники арестованных узнали, что из Ачхой-Мартана их увезли. Куда - не известно. Не имея возможности обеспечить юридическую защиту арестованных братьев в Чечне, Рашид Читаев попытался добиться справедливости в Москве. Кажется, нет инстанции в столице, куда бы он ни обращался. Был и на приеме в аппарате представителя президента по правам человека в Чечне Владимира Каламанова. С самим Каламановым встретиться, правда, не удалось, но руководитель аппарата представителя президента Юрий Пузанов с Рашидом Читаевым побеседовал. Вот впечатление Читаева об этой беседе.
Рашид Читаев:
Его даже не столько интересовало, когда задержали моих родных, что там творится, за что, как долго их держат, это абсолютно его не волновало, на мой взгляд. Его больше заинтересовало, как я прописался в Москве, где я живу. А реальной помощи от администрации Каламанова я так и не получил.
Владимир Долин:
Все же Юрий Пузанов отправил запрос на имя прокурора Чеченской республики по делу братьев Читаевых. Хотя уже прошло больше месяца, но, как сообщил Юрий Пузанов корреспонденту Радио Свобода, никакого ответа от прокуратуры Чеченской республики не поступило.
Единственный ответ по этому делу пришел по запросу депутата Государственной Думы Вячеслава Игрунова из Министерства внутренних дел. В нем сообщается, что Ачхой-Мартановской прокуратурой против Читаевых возбуждено уголовное дело по нескольким статьям Уголовного кодекса. 21 апреля это дело направлено в Главное управление Генеральной прокуратуры России на Северном Кавказе и соединено с уголовным делом под условным названием - "Война". О том, где находятся браться Читаевы, в ответе из МВД, подписанном первым заместителем начальника аппарата министра, - ни слова.
Сегодня родственникам братьев Читаевых неизвестно, где они. В семье не знают, в чем их конкретно обвиняют. Даже статьи Уголовного кодекса, по которым возбуждено уголовное дело против братьев, стали известны лишь из ответа Министерства внутренних дел, которое я только что процитировал. Поэтому организовать юридическую защиту обвиняемых родственники не могут. Вот что говорит Рашид Читаев.
Ршид Читаев: То, что задержали братьев, это просто, по-моему - взяли в заложники.
Владимир Долин:
Мы не в праве судить, виновны или не виновны братья Читаевы; и если виновны, то - в чем. Но ясно одно: они - действительно заложники неправовых действий милиции. Теперь власти просто обязаны доказать вину Читаевых, независимо от того, виновны они или нет на самом деле. В противном случае, за произвол нужно отвечать. И уже никого не заботит, что доказательства действительной или мнимой вины Читаевых, добытые с нарушением всех норм права, с юридической точки зрения, являются ничтожными.
По просьбе Радио Свобода, дело Арби и Адама Читаевых комментирует председатель совета правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов.
Олег Орлов:
Безусловно, в данном случае, является просто вопиющим, страшным - то, что родственники не могут в течение длительного времени узнать о судьбе своих арестованных близких. Они не могли вообще узнать, в чем они обвиняются! Сейчас, наконец, после только депутатского запроса из Государственной Думы, удается узнать, по крайней мере, статьи, по которым они обвиняются. Но где они содержатся?
Мы направляли запросы и в Генеральную прокуратуру по этому поводу, и специальному представителю президента России по правам человека в Чечне, Владимиру Каламанову. Ответов на наши запросы нет.
Это - обычная порочная практика, абсолютно беззаконная, которая сложилась сейчас в Чеченской республике. Когда родственники ничего не могут узнать о судьбе своих близких, они исчезают на некоторое время, и в большинстве случаев через некоторое время удается каким-то образом, окольными путями выяснить, где они содержатся. В ряде случаев - они исчезают совсем, бесследно.
Единственное, чем Каламанов гордится и считает своим достижением, это то, что в его аппарате есть списки людей, которые находятся в следственных изоляторах на территории Чечни или куда-то переведены. Мы, представители правозащитных организаций, можем туда прийти и очень быстро получить информацию по конкретному человеку.
В Москве, у представителя президента это есть. А как родственникам узнавать это, в Чечне? Обращаться к нам, в Москву, через наше представительство в Назрани. Мы идем к Каламанову, узнаем и сообщаем им в Назрань. Это что, нормальное положение дел?
Но эти списки обновляются крайне редко, они просто сейчас уже страшно устарели. Сведения там есть только о тех, кто находится в следственных изоляторах, где все-таки, худо-бедно, в последние месяцы удалось навести хоть какой-то относительный порядок. Но самое-то страшное положение - у тех людей, которые исчезли. Они находятся в изоляторах временного содержания, которые находятся в ведении МВД на территории Чечни. Вот люди исчезли. Куда направлять адвокатов? В чем они обвиняются? Ничего узнать невозможно.
Конечно, вопиющее дело, вот, с братьями Читаевыми. До сих пор не ясно, то ли в Ставрополье их уже перевели, то ли они пока еще находятся в Чернокозово? И, может быть, как раз то, что так медлят даже на запросы спецпредставителя президента с указанием места, а депутатам указывают только статью, но тоже отказываются указывать место - может, это как раз и обусловлено частично тем, что... ну, слишком серьезные нарушения в этом деле, и тем, кто ведет это дело, абсолютно не нужно появление сейчас адвокатов там.
Владимир Долин:
Руководитель сети "Миграция и право" Светлана Ганнушкина и юрист Майя Орлова усматривают в действиях милиции при обыске и аресте братьев Читаевых, как минимум, шесть нарушений Уголовно-процессуального кодекса. Цитирую из заключения по заявлению Рашида Читаева:
"Допущены следующие нарушения статей УПК Российской Федерации.
Статья 168, в соответствии с которой, обыск может быть произведен по мотивированному постановлению следователя, и только с санкции прокурора, чего, судя по заявлению Рашида Читаева, не было.
Статья 169, в соответствии с которой при проведении обыска необходимо присутствие понятых.
Статья 171, в соответствии с которой при производстве обыска следователь должен строго ограничиваться изъятием предметов и документов, могущих иметь отношение к делу. Очевидно, что изъятая в доме Читаевых аппаратура не может иметь отношения к вменяемым им преступлениям.
Статья 176, в соответствии с которой следователь должен составить протокол обыска с приложением описи изъятого.
Статья 141, в соответствии с которой в протоколе следственного действия указывается должность и фамилия лица, составившего протокол, фамилия и имя-отчество каждого лица, участвовавшего в следственном действии.
Статья 47, в соответствии с которой защитник допускается к участию в деле с момента объявления лицу, подозреваемому в совершении преступления, протокола задержания или постановления о применении к нему меры пресечения в виде заключения под стражу".
Светлана Ганнушкина и Майя Орлова считают, что дело Читаевых должно быть тщательно проверено Генеральной прокуратурой.
Илья Дадашидзе:
О деле братьев Читаевых рассказывал Владимир Долин.
Из истории правозащитного движения. О Комитете по правам человека - член правления всероссийского общества "Мемориал" Александр Даниэль.
Александр Даниэль:
В ряду независимых общественных организаций советского периода Комитет прав человека занимает особое место. Начать с того, что это - вторая по счету диссидентская ассоциация. Первой, напомню, была Инициативная группа защиты прав человека, возникшая в мае 1969 года. А Комитет был создан полтора года спустя, в ноябре 1970 года.
В отличие от Инициативной группы, первоначальный список членов комитета состоял всего из трех человек: Андрей Сахаров, Андрей Твердохлебов, Валерий Чалидзе. Позднее в состав комитета был кооптирован еще один человек, Игорь Шафаревич. Кстати - тот самый Игорь Ростиславович Шафаревич, который впоследствии приобрел всесоюзную известность, как идеолог крайних национал-патриотических движений типа "Памяти".
Надо сказать, что Игорь Ростиславович уже тогда был склонен к этому направлению общественной мысли. Но характерно, что это ничуть не помешало ему работать в одной упряжке с Сахаровым, Чалидзе, Твердохлебовым, людьми совершенно противоположных убеждений. Такое было время. Махина государства подавляла любое направление свободной мысли, и в этой ситуации расхождения во взглядах отступали на второй план.
Еще комитет объявил своими экспертами двух человек, Александра Вольпяна и Бориса Цукермана, известных в диссидентском сообществе знатоков всяких правовых тонкостей.
Уже в декларации комитета прав человека, выдержанной в предельно корректных тонах, были заявлены некоторые принципы его деятельности. Комитет заявлял, что он чужд политики, лоялен к власти, и не просто лоялен, а готов к конструктивному сотрудничеству, учитывающему специфику советского права, а также, как элегантно сказано в декларации - сложившиеся традиции советского государства.
Среди направлений его деятельности значилось даже, цитирую: "консультативное содействие органам государственной власти в области создания и применения гарантий прав человека". Правда, я что-то не припомню, чтобы советская власть хоть раз обратилась в Комитет за консультацией.
Резкое различие между Инициативной группой и Ккомитетом сказывалось даже в стилистике документов обеих организаций. Письма Инициативной группы в ООН, посвященные политическим преследованиям и гонениям на инакомыслящих, несомненно, относились к публицистическому жанру. Доклады и мнения членов и экспертов Комитета прав человека претендовали на соответствие другому жанру - научному, или научно-просветительскому.
Но коренное отличие Комитета от Инициативной группы и позднейших диссидентских организаций состояло в том, что Комитет не занимался защитой прав конкретных людей. Он рассматривал себя как независимую исследовательскую ассоциацию, и к конкретным случаям обращался лишь тогда, когда они представляли интерес с точки зрения теории права.
Душой Комитета был, насколько я понимаю, Валерий Чалидзе, человек необычайно колоритный, подчеркнуто, я бы сказал, демонстрирующий логический правовой подход к любой конкретной коллизии, или, как он любил говорить - "казусу". Я не берусь судить о точности и глубине его юридических познаний, но, надо сознаться, он с великолепным артистизмом умел продемонстрировать эти познания ошеломленному собеседнику.
Валерий издавал очень интересный самиздатский журнал "Общественные проблемы", где и публиковалось большинство материалов Комитета.
В общем, диссидентская Москва отнеслась к деятельности Комитета с интересом, носившим, надо сказать, несколько иронический оттенок. Ходили анекдоты о том, чем занимаются, собравшись вместе, три физика - Чалидзе, Сахаров и Твердохлебов, и три математика - Шафаревич, Вольпян и Цукерман; наверное, решают олимпиадные задачи. Казалось странным заниматься теоретизированием в то время, как - что ни месяц, арестовывают и отправляют в лагерь твоих добрых знакомых.
Казалось странным принимать те варварские правила игры, которые власти было угодно называть "правом", хотя бы на минуту, хотя бы для того, чтобы доказать, что и этих собственных правил игры власть не соблюдает.
Права человека, Всеобщая декларация, к которой апеллировала Инициативная группа - другое дело. В сущности, для Инициативной группы и других диссидентских организаций лозунг "Соблюдайте права человека!" означал лишь "Не смейте посягать на свободу личности!". Комитет же фиксировал свое внимание на противоречиях в законодательстве, на нарушениях буквы права.
В сущности, негласный спор между Комитетом и диссидентами сводился к старой полемике между юридическим позитивизмом и теорией естественного права. В тогдашнем общественном мнении позитивисты, пожалуй, проигрывали натурфилософам по очкам.
Кстати, и в самом Комитете имелась отчетливая оппозиция теоретическому подходу Чалидзе и Вольпяна, прежде всего - в лице Сахарова. Сергей Ковалев вспоминает в своих мемуарах, как Сахаров жаловался ему: "Каждый из этих так называемых "казусов" сочится кровью. Как же я буду относиться к ним, как к интеллектуальным задачкам?".
В конце концов, после того, как Чалидзе неожиданно выпустили в зарубежную поездку и вполне "ожиданно" лишили во время этой поездки гражданства - деятельность Комитета сошла на нет.
Обществу понадобилось довольно много времени, чтобы понять: правозащитник должен уметь защищать не только дух свободы, но и букву права. Процедура - не оболочка демократии, а ее суть. Защита законности - это тоже часть борьбы за свободу.
Илья Дадашидзе:
О комитете по правам человека рассказывал Александр Даниэль.
Правозащитники представляют себя. О "Горячей линии" всероссийского движения "За права человека" рассказывает ее глава Лев Пономарев.
Лев Пономарев:
Правозащитная общественная организация "Горячая линия" возникла осенью 1997 года. Она является отделением общероссийского движения "За права человека". Само название "Горячей линии" говорит о форме ее работы. Мы объявили телефон и сказали, что каждый может обратиться по этому телефону и получить бесплатную консультацию по тому вопросу, который его интересует. В первую очередь, это объявление касалось тех людей, у которых нет лишних ста рублей, чтобы обратиться в юридическую службу, где за каждую справку требуют определенной выплаты денег.
Второе направление "Горячей линии" - это то, чтобы оперативно реагировать на нарушения прав человека. Бывали такие случаи, когда мы выезжали оперативно на место событий и спасали человеку буквально жизнь.
Кроме, людей, которые являются наиболее уязвимыми, к нам стали обращаться и предприниматели. И мы выяснили, что предприниматели - уязвимая очень социальная среда, это новое направление нашей организации, и оно тоже успешно развивается.
Если говорить о характере обращений, то больше всего, конечно, жалуются на нарушение прав человека правоохранительными органами; второе место занимают жалобы, связанные с нарушениями жилищного законодательства, то есть с правом человека на частную собственность на жилье.
Я хочу сообщить, как обратиться к нам. Это телефон 291-70-11. Звонить надо: понедельник, среда, пятница, с 13 до 21 часа. На этом телефоне дежурят профессиональные юристы, в том числе - адвокаты. По телефонному звонку назначается прием, если он необходим.
Илья Дадашидзе:
Это был Лев Пономарев, председатель правления российского движения "За права человека".
Правозащитные новости недели подготовила и читает Анна Данковцева.
Анна Данковцева:
Во Владикавказе 30 мая открылась международная конференция по правам человека на территории Северного Кавказа. В ней принимают участие представители Европейского союза, ОБСЕ и российского правительства. Международные правозащитные организации сообщают о многочисленных фактах нарушения российскими военными прав мирных жителей Чечни. Российские представители, со своей стороны, заявляют, что имеют доказательства нарушений прав человека чеченскими бойцами.
Известный правозащитник, депутат Государственной Думы Сергей Ковалев считает, что обретение Чечней независимости умножит нарушения прав человека в этой республике. Нынешняя военная кампания в Чечне, по мнению депутата, втягивает Россию в "чудовищный тупик". Не утверждая, что сейчас нужно немедленно вывести войска, правозащитник, вместе с тем, сказал, что "надо остановить военные действия и учредить совместный контроль за условиями перемирия". Пусть статус Чечни будет одним из последних, но главным предметом этих переговоров, - подчеркнул Сергей Ковалев.
Военная коллегия Верховного суда Российской Федерации 29 мая приняла решение об отказе в реабилитации Лаврентия Берии. Верховный суд в целом согласился с заключением Главной военной прокуратуры, посчитавшей обоснованными обвинение и приговор в отношении Берии и группы лиц из его окружения.
26 мая Государственная Дума объявила амнистию в связи с 55-летием победы в Великой Отечественной войне. Как предполагается, под амнистию подпадут от ста тысяч до ста двадцати тысяч человек, не совершивших тяжкие преступления. Председатель комитета Госдумы по законодательству Павел Крашенинников сообщил, что в ходе работы над подготовкой этого решения депутаты расширили круг лиц, подлежащих амнистии.
29 мая в Нальчике сотрудниками милиции было опечатано помещение кабардинской общественно-политической, оппозиционной властям республики организации "Адыгэ хасэ". Формальным поводом для того стал отказ предоставить милиции списки делегатов съезда, проведенного накануне. По мнению руководителя "Адыгэ хасэ" Валерия Хатажукова, акция, предпринятая правоохранительными органами, является частью проводимого властями Кабардино-Балкарии процесса, направленного на свертывание институтов гражданского общества в республике.
Илья Дадашидзе:
Правозащитные новости подготовила и прочитала Анна Данковцева.
В российской провинции протестантских священников не пускают в тюрьмы, больницы и другие государственные учреждения. Почему? Вот как на этот вопрос отвечает публицист Яков Кротов.
Яков Кротов:
Среди писем на Радио Свобода встретилось и письмо от протестантского пастора из Республики Коми. Пастор посвятил себя проповеди Евангелия среди заключенных, но недавно администрация закрыла и ему, и другим протестантским миссионерам доступ в места лишения свободы. И это не единичный случай.
В Челябинской области администрация запретила всем вообще государственным учреждениям, к которым относятся, разумеется, и исправительно-трудовые, - пускать неправославных проповедников. Во Владимире гордятся тем, что местный православный священник отец Евгений, проповедуя в знаменитом "Централе", обратил в православие двоих католиков.
Но в то же время, из Мордовии сообщают, что некий православный священник Виктор проповедует в колонии "Зубовая поляна", недоволен тем, что вместе с ним к заключенным приходит патер.
Конкуренция?.. Закон, вроде бы, указывает, что заключенный имеет право просить, чтобы к нему пришел его единоверец-пастор, но закон не говорит прямо, что миссионер может идти в тюрьму, где еще нет его единоверцев.
Как же действовать миссионерам, когда их право на распространение веры ограничивают? И насколько часты подобные случаи? Говорит Анатолий Пчелинцев, адвокат, протестант, директор Института религии и права.
Анатолий Пчелинцев:
С такими фактами нам приходилось сталкиваться неоднократно. Самый известный случай - это Республика Хакасия, город Абакан. Два с половиной года назад, после выхода закона о свободе совести, местной церкви, очень большой в этом регионе - три тысячи прихожан, - которая называется "Церковью прославления", запретили посещать места лишения свободы. Это вызвало большое негодование самих заключенных, большой поток писем в центральные органы власти, в местные органы власти, потому что они хотели встретиться со своим духовным наставником; им не давали эту возможность. Говорили: "Вот эта церковь существует в этом регионе менее пятнадцати лет".
Ну, мы знаем, что Конституционный суд Российской Федерации 23 ноября прошлого года поставил точку в этом вопросе, и сейчас этой проблемы не существует - в этом регионе, во всяком случае. Заключенные имеют возможность встречаться со своими единоверцами, со священнослужителем. И, кстати, я встречался с прокурорскими работниками в этом регионе, и они говорили, что рецидивы меньше становятся, когда заключенные имеют возможность исповедывать свою религию.
Другое дело, что мы еще сталкиваемся с фактами, когда даже те религиозные организации, которые обладают всей полнотой прав, являются традиционными для Российской Федерации, их тоже не пускают в места лишения свободы. Такие факты есть.
Вот, в частности, в 1999 году нам пришлось участвовать в судебном процессе в городе Твери, когда пастору Пятидесятнической церкви, которая существует не один десяток лет в этом регионе, было запрещено встречаться со своими единоверцами в местах лишения свободы - в местной колонии. Пришлось обжаловать незаконные действия администрации в суде; и суд, областной суд, встал на позицию церкви и на позицию закона и защитил права заключенных.
Яков Кротов:
Говорил Анатолий Пчелинцев.
Уже к 1997 году, по статистике МВД, в порядке сотрудничества министерства с Московской патриархией, в ста двенадцати лагерях были построены православные храмы, в сорока четырех - строятся. Почти в шестистах тюрьмах есть православные часовни. О протестантских же храмах не известно почти ничего, два - построено в сибирских колониях.
Что нарушает администрация, запрещающая неправославным проповедникам миссионерствовать в тюрьмах и других пенитенциарных заведениях? Говорит Анатолий Пчелинцев.
Анатолий Пчелинцев:
Прежде всего, необходимо сказать, что Статья 28 Конституции Российской Федерации гласит, что каждому гражданину Российской Федерации гарантируется свобода совести, включая право - индивидуально, или совместно с другими - исповедовать религию, менять свои религиозные убеждения, распространять их. Это - основополагающее право, которое зафиксировано в основном законе государства.
Кроме того, федеральный закон о свободе совести и религиозных объединениях развивает это право. Более того, есть ряд специальных федеральных законов, которые еще дальше идут. Например, Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации содержит Статью 14, которая гарантирует обеспечение свободы совести и свободы вероисповедания осужденных. В этой статье достаточно четко прописаны права и обязанности заключенных в области отправления религиозных обрядов. В частности, они имеют право на беспрепятственную встречу со священнослужителем. Даже те люди, которые находятся в заключении, имеют, в ряде случаев, право на посещение мест богослужения за пределами мест лишения свободы.
То есть, наш законодатель идет достаточно далеко. И, кстати, Уголовно-исполнительный кодекс и федеральный закон в этой части соответствует нормам международного права. Другое дело - практика.
Яков Кротов:
Говорил Анатолий Пчелинцев.
В чем же первопричина того, что тюремное начальство ограничивает доступ неправославных проповедников к заключенным? Говорит православный дьякон Евгений Морозов, сам отсидевший восемь месяцев в тюрьме по несправедливому оговору и лишь недавно освобожденный.
Евгений Морозов:
Главный и основополагающий тут момент - то, что Московский патриархат вместе с государством объединились править народом, страной - по своему произволу. Это именно объединенная власть, и поэтому ничего нет удивительного, что она не хочет делиться ни с какими иными религиозными объединениями.
Яков Кротов:
Боязнь конфликтов между заключенными, если они разойдутся по разным религиям, или желание укрепить государство, сделав народ исключительно православным - движет теми, кто вводит подобные запреты? Мнение адвоката Анатолия Пчелинцева, протестанта.
Анатолий Пчелинцев:
Конечно, доминирует второе. На религиозной почве я еще не знаю ни одного конфликта в местах лишения свободы. Это чисто гипотетически только можно предположить, ведь искренне верующий человек никогда не поднимет руку на своего брата, пусть он другой конфессии будет. Но если даже и было, это же не значит, что надо запрещать всем. Исключения у нас всегда есть. Конфликты надо как-то гасить, но это не значит, что надо и "ребенка выплеснуть вместе со святой водой". Это же чудовищно совершенно получается.
Поэтому здесь надо очень осторожно подходить, и все-таки разумно - так, как требует этого закон. И надо становиться, прежде всего, на сторону интересов личности заключенного, прежде всего. Мы часто прикрываемся интересами государства, хотя за этим очень часто ничего не стоит.
Яков Кротов:
Вопрос о том, кто имеет право приходить к заключенным с проповедью, имеет особое значение в России, которую не так еще давно всю называли одним "большим концлагерем".
Илья Дадашидзе:
Свое мнение о том, почему в российской провинции протестантских священников не пускают в российские тюрьмы, больницы и другие государственные учреждения, высказал Яков Кротов. В ближайших наших передачах мы намерены продолжить тему, поднятую в его репортаже, и предоставить слово правозащитникам, юристам, а также представителям различных конфессий, существующих сегодня в России.
Западная печать - о защите прав человека и свободе слова. Обзор Владимира Видражко, Прага.
Владимир Видражко:
Выходящая в Берлине независимая еженедельная газета "Русская Германия" обращается к теме женских прав и женской эмансипации. Газета пишет: "Когда руководители ХДС стали один за другим высказываться в пользу Ангелы Меркель, когда ей удалось покорить своим восточногерманским шармом даже консервативных баварцев, стало ясно, что "бывшей девочке", как называл свою выдвиженку Гельмут Коль, предстоит более высокий полет". Сейчас многие граждане Германии вполне могли бы представить ее на высшем представительном посту, в роли канцлера.
Газета отмечает, что Германия никогда не считалась страной, где женщинам легко делать политическую карьеру. Хоть в конституции и записано, что они пользуются равными правами с мужчинами, но в реальной жизни больше приходится считаться с традициями. И все-таки одной из причин успеха Ангелы Меркель является ее происхождение из восточных германских земель, где женщины привыкли активно трудиться, в том числе - и в политике, подчеркивает выходящая в Берлине газет "Русская Германия".
Парижская "Либерасьон" в рубрике "Общество" публикует статью о нарушениях прав граждан, в основном, тех, кто приехал во Францию из-за рубежа. Это, как правило, выходцы из арабских стран. Газета пишет: "Всего пару недель назад в Париже было организована "горячая" телефонная линия специально для обращений по вопросам о нарушениях прав человека. И вот уже несколько десятков тысяч человек воспользовались телефонным номером "114". Каждые 20 секунд в интервале с 10 до 21 часа с понедельника по воскресенье две телефонистки отвечают на звонки граждан. Обращаются и по вопросам взаимоотношений с полицейскими и за консультацией по бытовым вопросам, но больше всего - жалоб на дискриминацию по этническому признаку", - пишет парижская "Либерасьон".
Британская газета "Гардиан" посвящает большую статью правам тех детей, которые участвуют в настоящее время в гражданском конфликте в Сьерра-Леоне. Газета обращает внимание на то, что леонские солдаты категорически не согласны с международными экспертами по вопросу о праве пятнадцатилетних подростков носить оружие. Если дети уже достаточно подросли, чтобы в пятнадцать лет наниматься на работу или нянчить младших детей, то они вполне пригодны и для того, чтобы защищать свои семьи от повстанцев, - такова позиция военных командиров в Сьерра-Леоне, которую излагает в своей статье британская газета "Гардиан".
За последние годы в результате сокращения промысла трески в Северной Атлантике 30 000 канадцев потеряли работу. По этой же причине экономика семисот поселений пришла в упадок, что резко ухудшило жизнь десятков тысяч людей. Эти данные приводит американский журнал "Тайм", посвятивший целый номер проблемам защиты природы как естественной среды обитания человека.
Одна из центральных публикаций номера построена на анализе данных Организации Объединенных Наций о драматичном ухудшении положения на планете. Пример того, как экологическая безопасность связана с правом на жизнь и правом на труд дает современная действительность и в другом регионе мира - в Китае. Масштабная вырубка лесов вызвала два года назад катастрофические наводнения, которые привели к гибели 3 600 человек. Бездомными остались 14 миллионов человек, пишет "Тайм".
В других публикациях своего специального номера, посвященного охране права человека на безопасную окружающую среду, американский журнал "Тайм" приводит немало примеров бережного и гуманного отношения к природе - как на уровне промышленных, так и социальных технологий. Так, один из заголовков журнала гласит: "Почему природа-мать должна любить киберпространство". Иными словами - чем хорош Интернет, с точки зрения охраны наших прав на чистую среду обитания. Авторы публикации утверждают, что перенос трудовой деятельности, в частности, обучения, чтения, а также торговли - в сферу киберпространства избавит человечество от необходимости сжигать огромное количество топлива и вырубать лесные массивы.
Илья Дадашидзе:
Обзор западной печати о защите прав человека и свободы слова вел Владимир Видражко.
И - последний материал нашей передачи. 28 мая таможенники московского аэропорта "Шереметьево-2" конфисковали документы, подготовленные "Международной амнистией" о положении дел в Чечне. Они были изъяты у эксперта "Международной амнистии" Марианны Кацаровой, которая по приглашению российского правительства направлялась во Владикавказ на международную конференцию по правам человека.
Вот что рассказывает об этом сама Марианна Кацарова, с которой мы связались по телефону из Москвы.
Марианна Кацарова:
Я прилетала из Лондона по приглашению Министерства иностранных дел, правительства Российской Федерации - для участия в семинаре во Владикавказе, организованном правительством Российской Федерации и Советом Европы. И я несла с собой две коробки, в которых были сто экземпляров, копий - нашего доклада "Международной амнистии", который называется "За Родину".
Половина этого доклада посвящалась нарушениям прав человека во время обстрелов сел и городов в Чеченской республике. Это - начало войны... И вторая половина доклада посвящалась индивидуальным случаям незаконных задержаний, включая случаи избиений чеченцев во время акции местной милиции в Москве по прописке или регистрации. Те, которые не живут в Москве... Это было в сентябре-октябре прошлого года.
И один из таможенников, инспектор таможенный, остановил меня, попросил, чтобы я открыла коробки. Потом он взял один из докладов и начал читать. И он позвал своего начальника, зам. начальника таможенной службы. И он начал это комментировать ему, "Посмотрите... Посмотрите. Это антигосударственная пропаганда, антирусская пропаганда". И здесь он сказал очень нецензурные слова, которые я не буду повторять, но смысл был в том, что здесь как-то "критикуются наше МВД и наша милиция".
После этого они пошли совещаться. Было совещание, и это все длилось около дух часов. В конце концов, они решили задержать эти доклады. Ничего не помогло... то, что я объяснила, что я гость, все-таки, российских властей. Я по официальному приглашению российского правительства на этот семинар... что эти материалы... Мы их распространяем бесплатно для участников конференции.
Они объяснили, что они задержали доклад... что они не убеждены, что я не буду использовать этот доклад в коммерческих целях и не буду делать прибыль на нем. И они решили, что этот доклад представляет собой коммерческий товар. А если - коммерческий товар, то тогда есть другие законы для ввоза коммерческих товаров в Российскую Федерацию.
После этого там оказались представители "Мемориала" Олег Орлов и представитель... которые возвращались с одной конференции. Они тоже прилетели, увидели меня, мы там как-то собрались... такая правозащитная делегация почти. И мы все попросили копии... на каких основаниях это решение было сделано. Копию этого закона. Нам был предоставлен приказ и инструкция, это подведомственные акты, подзаконные акты...
И там, конечно, было как-то регламентировано, что решение задержать или допустить товары и какие-то материалы имеет право таможенная инспекция... Они могут сами решить, на основании... И, во всяком случае, они, действительно, решили, что этот товар - коммерческий... коммерческого характера.
Моя оценка происходящего - на самом деле, я подозреваю, что, конечно, содержание доклада вызвало у них эту реакцию. Они потом просто искали какой-то полузаконный, можно сказать, способ, все-таки, задержать эти доклады. Это печальное объяснение. Но комментарий, когда они читали доклады, были однозначен: "Это антигосударственная пропаганда".
Я, конечно, решила сначала обратиться в Министерство иностранных дел и в правительство Российской Федерации. И мы это не оповещали для прессы два дня - все-таки, с надеждой, что российские власти освободят эти доклады.
К сожалению, Министерство иностранных дел ответило, то они не будут заниматься этим, потому что у них нет времени: "все торопимся на семинар во Владикавказе". Здесь я разговаривала с господином Мироновым, уполномоченным по правам человека, и он - действительно возмутился. И он разговаривал лично с министром юстиции господином Чайкой, что можно сделать, чтобы освободить эти доклады. К сожалению, господин Чайка ответил, то это не в компетенции Министерства юстиции. И, опять-таки, к сожалению, не было реакции российских властей, и вчера я оповестила об этом инциденте здесь, на семинаре. И все еще нет реакции. То есть, никакие меры не были предприняты, чтоб освободить.
Илья Дадашидзе:
Это была Марианна Кацарова по телефону из Владикавказа.
Завершая на этом нашу программу, напоминаем слушателям наш адрес: 103006, Москва, Старопименовский переулок, д. 13, к. 1, Московская редакция Радио Свобода.