Марина Катыс:
За последние несколько лет облик российской столицы изменился до неузнаваемости. Сторонники такого изменения отмечают чистоту на улицах города и свежие фасады домов, противники - критикуют доминирующий в московской архитектуре последних лет стиль "евроремонта". При этом московские архитекторы мечтают только об одном - завоевать пространство "под кепкой", пока владелец "кепки" (то есть - столичный мэр) не завоевал окончательно архитектурное пространство столицы. Не секрет, что по оценкам пессимистов памятник Петру Первому работы Зураба Церетели способен выдержать даже 10 бальное землетрясение. Не секрет также, что энергичности московского мэра могут позавидовать многие даже более молодые политики. За примерами далеко ходить не надо - только в этом году столичная мэрия планирует реставрировать в Москве около 40 памятников истории и культуры. В списке - храм Спаса Нерукотворного Заиконоспасского монастыря и Знаменский собор в Китай-городе, храм Троицы Живоначальной в Вишняках и Марфо-Марьинская обитель милосердия на Якиманке. Набережные палаты церкви Святого Николая на Берсеневке, старообрядчески храм Древлеправославной церкви и евангелическо-лютеранская кирха Петра и Павла в Старосадском переулке. Причем оплачивать реставрационные работы - а это без малого 27 миллионов рублей - собирается городской бюджет. Но и это еще не все - принято решение начать реконструкцию Китай-городской стены. Правда, муниципальные власти обещают сохранить исторические участки этого памятника. Не избежать так называемого восстановления и самому Китай-городу - оно начнется сразу же после завершения реконструкции Гостиного двора, который по словам мэра столицы, станет уникальным сооружением - кроме 82 тысяч квадратных метров торговых площадей в нем будет создана (точнее - уже создана) крытая безопорная площадка, по своей площади не имеющая аналогов в мире. Итак, Москва - как исторический город и Москва - как столица.
У темы, которую мы сегодня обсуждаем, есть своеобразный философский подтекст. Московский мэр смело вторгается в историческую ткань города и столь же смело ее улучшает. Вот что говорить по этому поводу автор статей об истории Москвы, публицист Константин Михайлов:
Михайлов:
- Юрий Михайлович Лужков и история, история с большой буквы - очень интересный предмет для размышления. Неслучайно книгу свою он назвал не как-нибудь банально: "Путем московских реформ" или "Я - Юрий Лужков", он назвал ее с претензией на преемственность от чего-то великого: "Мы - дети твои, Москва". И неслучайно символом Москвы времен Юрия Михайловича Лужкова становится Храм Христа-спасителя. Именно он, храм когда-то утраченный и восстановленный.
Марина Катыс:
Известно, что у любого человека, который осуществляет власть, всегда есть внутренняя философия этой власти. Судя по всему, такая философия власти есть и у мэра Москвы Юрия Лужкова. Продолжает Константин Михайлов:
Михайлов:
Мне так кажется, что власть по Юрию Михайловичу - это власть предельно активная и можно так сказать всесильная. Ей подвластны высоты - отсюда проекты московского Сити в 100 этажей, ей подвластны недра - отсюда подземные города, гаражи, ей подвластны, наконец, стихии - отсюда рядом с Кремлем вновь возникает как бы Неглинная игрушечная... Я думаю, что московская власть примеривается и к истории. Отсюда стремление восстанавливать когда-то снесенные коммунистами памятники. Ведь Храм Христа-спасителя - далеко не единственный пример за последние годы. Есть и Воскресенские ворота, и Казанский собор, и менее заметные части и фрагменты других сооружений... С одной стороны это можно только приветствовать, а с другой стороны - надо задуматься - какая философия в это вкладывается? Известно, что вот этот восстановленный железобетонный храм Христа-спасителя московская мэрия предпринимала попытку поставить на Всемирный учет ЮНЕСКО, внести в список объектов всемирного культурного и художественного наследия ЮНЕСКО. Есть у меня подозрение, что действительно эти восстановленные заново храмы оцениваются московскими властями как подлинные исторические памятники.
Марина Катыс:
Видимо, через некоторое время московские власти попытаются поставить на учет ЮНЕСКО и восстановленную стену Китай-города (или - Великую китайскую стену, как ее уже окрестили москвичи). Однако, специалисты считают, что для культурного и исторического наследия российской столицы такой подход просто губителен, поскольку позволяет производить замену действительных памятников архитектуры бетонным новоделом. Продолжает Константин Михайлов:
Михайлов:
Один за другим исчезают, (домик за домиком, квартал за кварталом) фрагменты подлинной Москвы, которая ценна именно тем, что она видела еще 19 век, Пушкина или Екатерину Великую. При этом то, что строится на месте снесенных памятников - очень часто это просто новые здания из железобетона - они по-прежнему воспринимаются властями как некие памятники искусства и старины.
Марина Катыс:
Но с другой стороны - город не может существовать в неизменном виде. Директор Российского научно-исследовательского института Искусствознания Алексей КОМЕЧ считает, что городская историческая застройка должна обновляться, но - естественным образом.
Комеч:
Жизнь города всегда связана с заменой некоторой его ткани. Хорошо, когда эта ткань заменяется новыми зданиями хорошей архитектуры, сомасштабными историческому городу. Но в Москве, к сожалению, за последнее десятилетие мы можем гарантировать нарастание искажений и разрушение исторического города. Первая причина, конечно, финансовая. Дело в том, что застройка исторического города в коммунистическую эпоху была обречена на вырождение. Она носила официальное название "ветхий фонд" и в перспективе не подлежала сохранению. Поэтому она пришла в крайне аварийное состояние. И нам все время говорят - ее сохранить дорого, ее надо заменить копией. Что гораздо дешевле. Копия будет прочна и видимость будет сохранена. При отсутствии любви и понимания невосстановимости произведения искусства это быстро приводит к массовому сносу и заменой копиями. Копия носит понятие сугубо условное. Она может быть изменена в материале, к ней может быть что-то добавлено, надстроено, пристроено... И вот таких копий и довесками по Москве сейчас возникло десятки. Причем, часть из них делает инвестор, который производит давление на власти, а часть - власти принимают сами решение о такой процедуре.
Марина Катыс:
Происходит это в известной степени из-за несовершенства российских законов. Слово директору центра историко-градостроительных исследований Москвы Виктору Шередеге:
Шередега:
Как таковой на сегодня законодательной базы или закона об охране памятников, можно сказать, не существует. То есть действует закон 76-го года. Этот закон писался для условий СССР и его правоприменение встречает очень серьезные трудности. Просто по факту того, что такого государства не существует и затеять какое-либо сложное, острое дело через прокуратуру по общественным или частным искам, используя механизм закона 76-го года практически невозможно. Попытка создать новый закон началась с 88 года. На сегодня закон находится в кулуарах Думы, но в ближних планах думы принятие его не стоит. Практически закона нету. Но есть очень специфическое наше национальное правосознание, особенно специфическое - в головах власти предержащих, которое в полной мере реализует старинную сентенцию о том, что строгость российских законов умеряется необязательностью их исполнения. Даже те жалкие остатки законодательных актов, которые как-то работают, они в любой момент могут натолкнуться на нежелание власти их исполнять.
Марина Катыс:
Продолжает разговор директор Российского научно-исследовательского института Искусствознания Алексей Комеч:
Комеч:
Мы знаем около двух десятков случаев постановлений московского правительства о сносе памятников и замене их копиями. Это в районе Москворечья, Кадашевского переулка, центра Москвы... Когда инвестор приходит на объект, ему говорят: сохранить памятник. Он говорит - это дорого, что я с этого будут иметь? Здесь может быть несколько вариантов. Бережное отношение к городу говорит - инвестор восстанови эту историческую ценность, она вся будет твоя за это, если тебе еще нужна компенсация, мы найдем на другом участке города. Реальная логика московская - восстановить дорого, ты снеси, восстанови также, ну и надстрой, дострой. И во дворе поставь здание в 6 этажей, получи компенсацию здесь же.
Марина Катыс:
Но существует организации, контролирующие действия городских властей, и которым вменено в обязанность следить за сохранностью исторических памятников.
Михайлов:
Управление государственного контроля охраны памятников истории культуры, существует оно давно, еще с советских времен, оно входило тогда в состав Главопу и напрямую подчинялось Мосгорисполкому. Положение нисколько не изменилось, это управление по-прежнему находится в структуре московской исполнительной власти и контролирует тех, кому само и подчиняется.
Марина Катыс:
Контролировать того, от кого зависишь, действительно непросто. В этом смысле Управлению государственного контроля охраны и использования памятников истории и культуры города Москвы никто не позавидует - ведь на него возложены заботы об охране памятников и согласования всех документов по этим памятникам истории и культуры. Заместитель председателя Совета Московского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Вадим Апенин считает, что
Апенин:
Правительство Москвы, городская дума сами нарушают закон об охране и использовании памятников истории и культуры. В Законе говорится, что недвижимые памятники истории и культуры сносить запрещено. Не только сносить, но и изменять их, переносить - без разрешения (раньше это был Совет Министров, сейчас - правительство России). Ну а правительство Москвы считает, что постановления правительства Москвы на снос памятника достаточно.
Марина Катыс:
Однако, по закону правительство Москвы не может принимать такое решение, не согласовав его с Комитетом по градостроению и главным архитектором столицы. Ведь кроме московского правительства в городе существуют и Союз архитекторов, и Общество по охране памятников, и, наконец, прокуратура. Почему же оказалось возможным, не принимая во внимание их мнение, перешагнув через это мнение, осуществить такую реконструкцию? Вот что говорит по этому поводу директор центра историко-градостроительных исследований Москвы Виктор Шередега:
Шередега:
Власть есть власть, с этим надо считаться. Ситуация, когда власть колеблется и готова прислушаться к отдельным голосам, она ведь тоже не больно хороша. Для того, чтобы что-то сделать, надо иметь силу волю и этого в московском правительстве хватает.
Марина Катыс:
Но ведь по осуществлении таких грандиозных проектов, будь то реконструкция Манежной площади или памятник Петру или тот же Столешников переулок все равно должен быть конкурс, и на конкурсной основе принимается тот проект, который выбирается специалистами, то есть комиссией экспертов. Почему фактически делается то, что нравится на вкусовом уровне московскому мэру?
Шередега:
Конкурсная основа - не панацея от всех бед. Чего нам действительно не хватает, это организации международных конкурсов, где действительно была бы конкурентность идей, свежий воздух... Но ведь принято законодательство в области архитектуры и там участие иностранных архитекторов в проектной жизни в России оговорено такими сложностями, что практически можно сказать, что оно запрещено. Просто - запрещено. А национальные конкурсы, московские в том числе, сейчас проводятся достаточно активно. Они не решают всех проектных проблем, а кроме того - ну и что проект? Ну, приняли проект, на проекте стоят те же старые домики, что и раньше, но когда подходят к ним строители, они говорят - да ведь домик-то гнилой... Ведь он стоит божьи соизволением и нечем больше, да ведь там фундамент - 30 см, и его московская вода давно активная разъела... Все это может обвалиться в любой момент, у него технический износ - 70 процентов. И все это - правда!
Марина Катыс:
Действительно, у властей объяснение всегда одно и то же - здание в ветхом состоянии, ничего сделать нельзя. Правда, специалисты на это могли бы возразить, что даже строение, находящееся в крайне ветхом состоянии, все же можно реставрировать. Например, стены Крутитского подворья в буквальном смысле слова поднимали домкратами только для того, чтобы сохранить подлинную кладку. Конечно, все это удорожает реставрационные работы и занимает гораздо больше времени. Но такой подход позволяет сохранить в подлинности архитектурные памятники.
Технология же, применяемая московскими властями, приводит только к одному - коренные москвичи возмущаются новоделом в центре столицы, а приезжие говорят - как красиво. Действительно, в городе стало чище и дома выглядят наряднее. Но надо учитывать, что 80 процентов денег, инвестируемых в московское строительство, составляют частные инвестиции. Именно поэтому московское правительство и не может настаивать на реализации собственных проектов и диктовать инвесторам свои условия. Те могут просто уйти из Москвы. В результате - на месте исторической застройки возникают железобетонные офисные здания западных фирм.. Слово заместителю председателя Совета Московского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Вадиму Апенину:
Апенин:
Это очень часто стекло, очень часто бесконечные башенки, мансарды... И поэтому все меняется. Примеры такие - гостиница "Тверская", "Гранд-отель"... А когда это в Замосковоречье происходит и сносят маленькие купеческие домики, которыми славилось Замосковоречье, и до последнего времени считалось, что это - самая сохранная часть Москвы, одна из 9 заповедных зон. Сейчас она тоже застроена вот такими домами - Дом немецкой экономики, Узбекское постпредство, которое занимает не только часть улицы, оно выходит своими торцевыми фасадами на несколько переулков, значит, эти переулки все потерпели убыток, снесено многое.
Марина Катыс:
Кинотеатр "Уран" снесен в 97-ом году, он находился по адресу - Сретенка, дом 27\19. Это был один из 4 старых московских кинотеатров, один из первых кинотеатров. Снесен он был для строительства театра-школы драматического искусства, хотя охранялся государством как памятник истории. И снесен он был по постановлению правительства Москвы. Продолжает Вадим Апенин:
Апенин:
Сейчас вопиющий случай - это снос дома, где жил Герцен. Это Сивцев Вражек переулок, дом 25. В этом доме он жил несколько раньше, чем в 27, здесь прошли его студенческие годы, отсюда он был направлен в ссылку, сюда вернулся и отсюда уехал заграницу, навсегда покинув Россию. Этот дом сейчас снесен полностью. Вырыт котлован и строится административное здание "...". Все было решено даже без правительства Москвы Управлением охраны памятников. Сначала было такое условие: деревянный этаж снести и воссоздавать в реставрационном режиме. Но на основании двух актов об аварийном состоянии они сносят полностью весь дом. Управление им это все согласовывает.
Марина Катыс:
Но ведь только акта об аварийном состоянии здания недостаточно для сноса, должно быть решение правительства России. Должно было состояться заседание специальной комиссии, на котором заинтересованные лица должны были убедительно доказать, что здание спасти нельзя. Но до принятия решения они должны были законсервировать этот дом и законным путем добиваться его сноса.
Апенин:
Само правительство Москвы, я имею в виду городская дума, сейчас планирует расширение своих площадей по адресу Рахмановский переулок дом 4. Собственно во дворе гордумы стоял дом, построенный по проекту Федора Шехтеля, известного всем архитектора. Там находилась фирма, которая отреставрировала и отремонтировала дом и он был в отличном состоянии. Но гордума добилась, чтобы памятник архитектуры, построенный по проекту Шехтеля, был снесен. Для того, чтобы построить корпус для расширения владений гордумы.
Марина Катыс:
К сожалению, сегодня случаи, когда исторические памятники сносят в угоду сиюминутной выгоде, в российской столице, не редкость. Земля в центральной части города стоит дорого, тем не менее недостатка в желающих получить право на застройку такого участка не наблюдается. Тему продолжает директор Российского научно-исследовательского института Искусствознания Алексей Комеч:
Комеч:
В последнее время участились случаи, когда на этих местах возникают здания совершенно недопустимой высоты. С этим уже борются довольно давно, разработана процедура предварительных согласований, но ведь объемы рождаются просто из постановлений правительства. Еще никто не исследовал - что можно тут сделать? Офисный центр "Кейстоун" получает разрешение от московского правительства на застройку набережной Москва-реки прямо напротив Кремля, около Москворецкого моста. Там уже построено по другую стороны моста безобразное здание банка России, рядом с гостиницей "Балчуг". Теперь мы выясняем, что на правой стороне, по другую сторону моста, должно возникнуть здание объемом в 80 тысяч квадратных метров. Никто не исследовал - что можно, но эта цифра уже определена в постановлении правительства. Проектировщики всячески пытались уменьшить объемы этого здания, они сделали все, что могли, но тот объем остается чудовищным. На этом месте была застройка 5-10 тысяч квадратных метров. И когда объем вырастает в 8 раз - как ни крутись, ты здесь ничего не сделаешь. Мы страдаем от мегапроектов московского правительства в центре Москвы. Манеж - это самая яркая вещь, Гостиный двор всем очевиден, а развитие гостинично-офисной функции, которая сейчас просто разрушает весь центр города, это ведь даже вызвало известное постановление Юрия Михайловича о невозможности увеличения проектных заданий. Но московское правительство опережает все пожелания инвесторов! Это как раз типичный случай, когда проблемы извлечения немедленной выгоды совершенно преобладают над интересами сохранения исторического города.
Марина Катыс:
Список архитектурных памятников, которые были снесены за последние пять лет, достаточно длинный. Заместитель председателя Совета Московского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Вадим Апенин приводит лишь несколько примеров произвола городских властей:
Апенин:
Столешников переулок, дом 12. Этот дом связан с Пушкиным, дом 18 века, находилась там канцелярия обер-полицмейстера. Он вызывал туда неоднократно Пушкина по поводу стихотворений. посвященных декабристам. По указанию Лужкова Юрия Михайловича. Он сказал - "Нам такой дом тут не нужен, это - рухлядь и надо его убрать, мы его воссоздадим во дворе, а здесь будет другое." Ну, сейчас на этом месте травка посеяна, цветочки, в общем - пустырь. Вот это один из примеров: к двухсотлетию Пушкина - такой акт, очень характерный для правительства Москвы.
Дом Сухово-Кобылина, дом номер 9 строение 1 (известный драматург) по Страстному бульвару был снесен и передан акционерному обществу Мосрыбхоз.
Тургеневская библиотека - Тургеневка, известная всем москвичам. Несколько строений этой библиотеки существовало, два уже снесены. Причем, одно из них - по проекту архитектора Казакова построенное. Снесены тоже волевым порядком правительством Москвы, Управление охраны памятников ничего сделать не смогло, буквально в считанные дни эти два дома были снесены. Эти дома - допожарная Москва, конец 1700 - 1800 годы. То есть - эти строения особой ценностью обладали. Их не так много.
Марина Катыс:
И остается все меньше и меньше. Если освоение исторической части Москвы будет продолжаться прежними темпами, то вполне вероятно, что следующему поколению москвичей уже нечего будет охранять. Слово директору Российского научно-исследовательского института Искусствознания Алексею Комечу:
Комеч:
Кругом так много слов о любви к истории, о любви к старому искусству, духовности... Но на самом деле историческую Москву, немножко деревенскую, немножко простоватую, просторную, с садами, с заборами никто не любит точно также из власть предержащих, как не любили ее коммунисты в 20-е годы. Когда вы идете сейчас по Полянке то там идет такой ряд покривившихся зданий, подлинных, глядя на которые вы понимаете - почему был Шагал, Почему был Лентулов, вы понимаете всю атмосферу искусства начала века и исторической Москвы. А потом вы попадаете к церкви в Казачьем и видите все это преображенное новыми небольшими немецкого облика офисными зданиями. Все! Московского духа там нет! Вы не скажете - где вы: в Америке, в японском новом городе, в европейской провинции или в Москве. Вы просто этого не определите. Стиль евроремонта сейчас является пределом вкуса.
Марина Катыс:
Так считают профессионалы. А обыватель полагает, что Москва хорошеет с каждым днем. И он, обыватель, искренне не понимает - почему вокруг сноса каких-то старых домишек так разгорелись страсти. Кому нужны эти развалюхи, то ли дело - свеженькие, розовые или голубые особняки, которые так украшают город! Прокомментировать это я попросила ректора Московского Архитектурного Института Александра Кудрявцева:
Кудрявцев:
Миссия искусства сейчас опущена до планки "КИЧА" - понятное , веселое, не требующее душевных усилий для понимая того, что происходит. Все то же искушение денег, оно требует чтобы заказчику было понятно, во-первых, чтобы ему было приятно, что ему понятно и что он не лыком шит и может на равных разговаривать с архитектором и скульптором.
Марина Катыс:
Почему-то в России исторически так сложилось, что искушение деньгами является достаточным оправданием для их нарушения. Что же касается современного московского архитектурного стиля, столь раздражающего профессиональных архитекторов, то как говорит Алексей Комеч:
Комеч:
Этот стиль построен на двух элементах. Естественно все архитекторы бросились на использование компьютеров при проектировании, это естественно в конце 20-го века. Кто же работает иначе? Но отсюда возникает удивительная обезличенность графической сетки. Прогресс помогает подбирать слова и кто-то очень удачно сказал о клонировании ячеек. Архитектура клонированных стандартиков, она распространяется повсюду, она очень скучна, обезличена и одинакова. Чтобы преодолеть эту скучность - родились приемы постмодернизма и так называемого деконструктивизма, когда на здание навешивается нечто - внешние металлические конструкции, башенки, или вдруг беседочка там возникает мраморная, или орден вдруг чудовищных очертаний, как на оперном доме на той же Остоженке. Эти все внешние элементы приобретают характер "прибамбасов" как говорит современный вульгарный фольклор. Стиль, который возникает, это стиль обезличенный.
Марина Катыс:
А обезличенность подразумевает безнаказанность. Особенно, когда сам мэр города искренне верит, что вся его политика направлена только на одно - на сохранение исторических памятников. Господин Лужков честно не ощущает разницы между зданием, построенным архитектором Казаковым, и бетонным макетом этого же здания в натуральную величину, построенным турецкими гостарбайтерами. Продолжает директор Российского научно-исследовательского института Искусствознания Алексей Комеч:
Комеч:
Когда мы видим Юрия Михайловича Лужкова, который объясняет, что будет с Енисейским магазином, он, показывая макет, говорит: "Мы здесь все сохраняем. И - добавляем." А из двора этого здания (во весь периметр двора) торчит башня высотой с Елисейский магазин. Это называется - "сохраняем и добавляем". Это происходит на каждом шагу из голого желания получить немедленную выгоду, не понимая, что этим уничтожается город. Мы имеем правительственные постановления на уровне Москвы о надстройке зданий центра мансардами - это ведь просто воля правительства была! Как обвинить сейчас архитекторов, которые все исторические здания в центре начинают надстраивать 2-х, 3-х, а иногда и 4-х этажными мансардами. Дикая мансарда возникла на улице Фрунзе недалеко от Пашкова дома, испортив силуэт этого дома и всего холма и накладываясь на портики Пашкова дома. К ее возникновению приложили руки сотрудники московского Управления охраны памятников. Она одиозна, но никто ее не будет сносить. Ее связывают с именем Потанина, и кто же ее будет сносить теперь? Она обезобразила просто лучшие виды Москвы! Таких строиться мансард очень много.
Марина Катыс:
Несмотря на все усилия Московского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры муниципальные власти продолжают самостоятельно принимать решения о сносе исторической застройки города. Слово - заместителю председателя Совета этого общества Вадиму Апенину:
Апенин:
Наше городское отделение постоянно занимается этими вопросами, постоянно. Но у Управления одна отговорка - решение правительства Москвы. Мы ничего сделать не можем. Это управление должно самостоятельно, как например, пожарная охрана - они действуют самостоятельно, никому не подчинены. Управление подчинено правительству Москвы. Как сказано, так будет сделано. Но зачем тогда такое управление, которое явные нарушения не может остановить, не может дать оценку этому, хотя там юридический отдел существует.
Марина Катыс:
Но общество охраны памятников не пыталось обращаться, допустим, в Конституционный суд, оспаривая решения правительства Москвы о сносе исторической застройки?
Апенин:
До этого мы еще не дошли. Мы дошли до прокуратуры города Москвы. И прокуратура города Москвы тоже под влиянием правительства Москвы, как это ни странно, но это - так. Когда были снесены несколько домов по Лаврушенскому переулку и Кадашевской набережной, эти дома были памятники архитектуры. Постановление правительства Москвы , подписанное Юрием Михайловичем Лужковым, гласило, эти дома - снести и вывести из списка памятников. Уже одно то, что сначала - снести , а потом - вывести, уже это говорит о многом. Обратились в прокуратуру, Прокуратура под нашим натиском написала очень такое мягкое письмо - Уважаемый Юрий Михайлович, так нельзя делать...
Марина Катыс:
В результате - московское правительство добилось, чтобы эти уже снесенные здания задним числом были выведены из списка памятников архитектуры. Затем это решение - тоже задним числом - было утверждено правительством России. И - стало прецедентом. Слово ректору Московского архитектурного института Александру Кудрявцеву:
Кудрявцев:
Выстраивается довольно грустная картина. Я называю это мортирологом (и довольно многие так называют) - мортиролог исторической среды. Я все-таки хочу сказать об ответственности тех органов, которые отвечают за это дело. Мы сейчас привыкли - "А Лужков сказал...", "А Лужков приказал..." Непосредственную ответственность за это несут люди, поставленные на охрану этих памятников архитектуры. В советские времена - архитектор является ответчиком "..." - социальная ответственность. Он как бы обществом воспитывается в этом состоянии социальной ответственности. В последнее время ну такие искушения переживает архитектор - с одной стороны, а с другой стороны - таким угрозам он подвергается, что ... ну слаба человеческая плоть и дух.
Марина Катыс:
И, как показывает практика, особенно слаба человеческая плоть в том случае, когда речь идет о большом заказе московского правительства, иными словами - когда речь идет о программах, которые московские власти считают для себя можно сказать судьбоносными. Или - престижными... Продолжает директор Центра историко-градостроительных исследований Москвы Виктор Шередега:
Шередега:
Ведь где наворочено больше всего? Это храм Христа-спасителя, который должен был стать могучим духовным актом, и по-моему - не стал. Это реконструкция Манежной площади, на мой взгляд - неудачная затея. Это то, что построено за Мэрией Это Памятник Петра. Это неоконченная еще реконструкция Гостиного двора. Малопонятная мне затея, продиктованная каким-то сиюминутным интересом, из которого ничего не вышло. Было желание принять гостей Москвы к этому полуюбилею перекрытым огромным памятником. Это памятник первостатейный федерального значения.
Марина Катыс:
Насколько мне известно, смысл реставрации и сохранения памятников заключается именно в том, чтобы сохранять и реставрировать подлинное произведения. Именно этот принцип закреплен во всех международных реставрационных хартиях и конвенциях об охране исторического наследия, которые ратифицировал Советский Союз и правопреемницей которых стала Россия. Продолжает публицист Константин Михайлов:
Михайлов:
Когда подлинность становится не важной, возникает ощущение, что любую ошибку прошлого можно исправить. Каганович снес Воскресенские ворота или Казанский собор - мы можем их построить заново. Вот мы снесем то, что называют памятником архитектуры и построим его по соседству и лучше. Теряется ответственность перед историей за исчезновение подлинных остатков. В восьмидесятые годы, когда Москва замыкалась в рамках кольцевой дороги, историческая Москва в границах 1917 года составляла 7 процентов от общей территории Москвы. Есть остальные 93 процента, где у строителей, заказчиков. проектировщиков руки развязаны, что хочешь, то и строй... Эти 7 процентов уникального города можно было бы оставить в покое.
Марина Катыс:
Сегодня исторический центр Москвы составляет только 3 процента от общей площади. Когда-то обсуждалась идея сделать эти 3 процента территории заповедными. Но во все 9 заповедных зонах с исторической застройкой продолжается строительство. Продолжает Виктор Шередега:
Шередега:
Наверно можно еще перечислять такие рекордные затеи - на мой взгляд крайне неудачная реконструкция Столешникова переулка, ну крайне неудачная с художественной, функциональной, городской, с какой угодно точки зрения! Столешники такие милые, культурные, знакомые всем москвичам, которые с удовольствием туда ходили, гуляли, когда там не было никакой пешеходной зоны, как бы отмерли. Для этого оказалось достаточно убрать ряд функций оттуда - антикварный магазин, букинистический магазин, винный магазин, переделать все это в более престижные какие-то формы - все! Больше на эту улицу не ходят и не хочется ходить. А сопровождалось это еще тем, что по четной стороне практически уничтожена вся историческая застройка, кроме одного капитального дома конца 19 начала 20-го века. Вот такая цена пешеходной зоны Столешникова переулка.
Сама по себе пешеходная зона - дело хорошее. Но так, как она сделана, во вкусовом отношении - весьма ущербно, и плюс еще вот - огромная часть исторической застройки, в том числе, дома , связанные с Пушкиным, с Рубинштейном, просто пошли как говорится "под нож".
Марина Катыс:
С этим согласен и ректор МАРХИ Александр Кудрявцев:
Кудрявцев:
Юбилеи опасны вообще говоря для городов. Под юбилей было снесено несколько зданий, так, в темпе (дом полицмейстера в Столешниковом переулке) Но тут - по рассказам - это было прямое указание Юрия Михайловича. "Чтобы не портил вид" Хотя было сказано представителем по охране памятников , что нельзя этого делать, что закон не позволяет, что надо обязательно пройти процедуру... Равно как и этот угловой домик на Столешниковом и Большой Дмитровке, который закреплял характер Столешникова переулка, ныне меняющегося к сожалению и по внешнему облику, и по ритму жизни... Убили переулок, к сожалению. Ушли москвичи из этого места, совсем.
Вот эти сроки и небрежное отношение к легитимности принимаемых решений, что "закон, как дышло" или "давайте сначала ввяжемся, а там - посмотрим". Гостиный двор был в этом смысле очень показательным.
Марина Катыс:
Продолжает Виктор Шередега:
Шередега:
Ввязались в эту реконструкцию сложнейшую не изучив и половины тех проблем, которые ждали нас на следующем буквально шаге. В результате, реконструкция идет, идет, конца не видно ей, а достаточно много сделано здесь нехорошего. Серьезно изменен облик памятника, появились мансарды, хорошо видные с целого ряда очень важных точек - с Красной площади, с Москворецкого моста. Будет изменен интерьер в значительной степени, какие-то арки будут закрыты, какие-то помещения будут застеклены. Это достаточно болезненные вещи. Утрачен целый ряд кладок старинных, реконструкция такого объема не может обходится без потери подлинности даже при самых цивилизованных нормах ведения работ при реставрационном подходе к памятнику обычно теряется до 17 процентов подлинности. Я думаю, что в Гостином дворе будет утрачено 30-40 процентов кладок.
И все это - только ради того, чтобы создать самое большое в мире перекрытое пространство. Возможно, москвичам, действительно, хочется иметь такой павильон для прогулок в плохую погоду, но - во-первых, никто москвичей об этом не спрашивал. А во-вторых, почему такой павильон надо устраивать на территории архитектурного памятника федерального значения. Продолжает ректор МАРХИ Александр Кудрявцев:
Кудрявцев:
Общественность, ну просто стеной поднялась в защиту этого памятника и мэр понял, что это какая-то новая совершенно ситуация, когда нужно искать компромиссы... Он пошел на то, что был объявлен конкурс, что была задержана стройка, что нужно советоваться с общественностью...Что надо бы переложить половину хотя ответственности за принятие решения или разделить ответственность с общественностью, как минимум, и большие права дать управлению по охране памятников.
Марина Катыс:
Но как мы уже выяснили - Управление по охране памятников подчиняется московскому правительству. Поэтому требовать от сотрудников этого управления какой-то сверхъестественной принципиальности, согласитесь, трудно. Как уже говорилось - человек слаб. Поэтому, как считает директор Российскиого научно-исследовательского института Искусствознания Алексей Комеч
Комеч:
Нам остается только очень завидовать Петербургу в том, что из него в 20 веке уехало правительство, не было мегапроектов, все сохранилось. Когда я приезжаю в Петербург, у меня восстанавливается вкус, восстанавливается понимание, что исторический город - это ценность, что это то, что было создано... В заключение я хотел бы коснуться только одной проблемы. Архитекторы и власть говорят нам о том, что и раньше так делали. Но раньше человечество никогда не рождало понимания проблем сохранения исторического наследия, сейчас они есть и прежняя логика невозможна.
За последние несколько лет облик российской столицы изменился до неузнаваемости. Сторонники такого изменения отмечают чистоту на улицах города и свежие фасады домов, противники - критикуют доминирующий в московской архитектуре последних лет стиль "евроремонта". При этом московские архитекторы мечтают только об одном - завоевать пространство "под кепкой", пока владелец "кепки" (то есть - столичный мэр) не завоевал окончательно архитектурное пространство столицы. Не секрет, что по оценкам пессимистов памятник Петру Первому работы Зураба Церетели способен выдержать даже 10 бальное землетрясение. Не секрет также, что энергичности московского мэра могут позавидовать многие даже более молодые политики. За примерами далеко ходить не надо - только в этом году столичная мэрия планирует реставрировать в Москве около 40 памятников истории и культуры. В списке - храм Спаса Нерукотворного Заиконоспасского монастыря и Знаменский собор в Китай-городе, храм Троицы Живоначальной в Вишняках и Марфо-Марьинская обитель милосердия на Якиманке. Набережные палаты церкви Святого Николая на Берсеневке, старообрядчески храм Древлеправославной церкви и евангелическо-лютеранская кирха Петра и Павла в Старосадском переулке. Причем оплачивать реставрационные работы - а это без малого 27 миллионов рублей - собирается городской бюджет. Но и это еще не все - принято решение начать реконструкцию Китай-городской стены. Правда, муниципальные власти обещают сохранить исторические участки этого памятника. Не избежать так называемого восстановления и самому Китай-городу - оно начнется сразу же после завершения реконструкции Гостиного двора, который по словам мэра столицы, станет уникальным сооружением - кроме 82 тысяч квадратных метров торговых площадей в нем будет создана (точнее - уже создана) крытая безопорная площадка, по своей площади не имеющая аналогов в мире. Итак, Москва - как исторический город и Москва - как столица.
У темы, которую мы сегодня обсуждаем, есть своеобразный философский подтекст. Московский мэр смело вторгается в историческую ткань города и столь же смело ее улучшает. Вот что говорить по этому поводу автор статей об истории Москвы, публицист Константин Михайлов:
Михайлов:
- Юрий Михайлович Лужков и история, история с большой буквы - очень интересный предмет для размышления. Неслучайно книгу свою он назвал не как-нибудь банально: "Путем московских реформ" или "Я - Юрий Лужков", он назвал ее с претензией на преемственность от чего-то великого: "Мы - дети твои, Москва". И неслучайно символом Москвы времен Юрия Михайловича Лужкова становится Храм Христа-спасителя. Именно он, храм когда-то утраченный и восстановленный.
Марина Катыс:
Известно, что у любого человека, который осуществляет власть, всегда есть внутренняя философия этой власти. Судя по всему, такая философия власти есть и у мэра Москвы Юрия Лужкова. Продолжает Константин Михайлов:
Михайлов:
Мне так кажется, что власть по Юрию Михайловичу - это власть предельно активная и можно так сказать всесильная. Ей подвластны высоты - отсюда проекты московского Сити в 100 этажей, ей подвластны недра - отсюда подземные города, гаражи, ей подвластны, наконец, стихии - отсюда рядом с Кремлем вновь возникает как бы Неглинная игрушечная... Я думаю, что московская власть примеривается и к истории. Отсюда стремление восстанавливать когда-то снесенные коммунистами памятники. Ведь Храм Христа-спасителя - далеко не единственный пример за последние годы. Есть и Воскресенские ворота, и Казанский собор, и менее заметные части и фрагменты других сооружений... С одной стороны это можно только приветствовать, а с другой стороны - надо задуматься - какая философия в это вкладывается? Известно, что вот этот восстановленный железобетонный храм Христа-спасителя московская мэрия предпринимала попытку поставить на Всемирный учет ЮНЕСКО, внести в список объектов всемирного культурного и художественного наследия ЮНЕСКО. Есть у меня подозрение, что действительно эти восстановленные заново храмы оцениваются московскими властями как подлинные исторические памятники.
Марина Катыс:
Видимо, через некоторое время московские власти попытаются поставить на учет ЮНЕСКО и восстановленную стену Китай-города (или - Великую китайскую стену, как ее уже окрестили москвичи). Однако, специалисты считают, что для культурного и исторического наследия российской столицы такой подход просто губителен, поскольку позволяет производить замену действительных памятников архитектуры бетонным новоделом. Продолжает Константин Михайлов:
Михайлов:
Один за другим исчезают, (домик за домиком, квартал за кварталом) фрагменты подлинной Москвы, которая ценна именно тем, что она видела еще 19 век, Пушкина или Екатерину Великую. При этом то, что строится на месте снесенных памятников - очень часто это просто новые здания из железобетона - они по-прежнему воспринимаются властями как некие памятники искусства и старины.
Марина Катыс:
Но с другой стороны - город не может существовать в неизменном виде. Директор Российского научно-исследовательского института Искусствознания Алексей КОМЕЧ считает, что городская историческая застройка должна обновляться, но - естественным образом.
Комеч:
Жизнь города всегда связана с заменой некоторой его ткани. Хорошо, когда эта ткань заменяется новыми зданиями хорошей архитектуры, сомасштабными историческому городу. Но в Москве, к сожалению, за последнее десятилетие мы можем гарантировать нарастание искажений и разрушение исторического города. Первая причина, конечно, финансовая. Дело в том, что застройка исторического города в коммунистическую эпоху была обречена на вырождение. Она носила официальное название "ветхий фонд" и в перспективе не подлежала сохранению. Поэтому она пришла в крайне аварийное состояние. И нам все время говорят - ее сохранить дорого, ее надо заменить копией. Что гораздо дешевле. Копия будет прочна и видимость будет сохранена. При отсутствии любви и понимания невосстановимости произведения искусства это быстро приводит к массовому сносу и заменой копиями. Копия носит понятие сугубо условное. Она может быть изменена в материале, к ней может быть что-то добавлено, надстроено, пристроено... И вот таких копий и довесками по Москве сейчас возникло десятки. Причем, часть из них делает инвестор, который производит давление на власти, а часть - власти принимают сами решение о такой процедуре.
Марина Катыс:
Происходит это в известной степени из-за несовершенства российских законов. Слово директору центра историко-градостроительных исследований Москвы Виктору Шередеге:
Шередега:
Как таковой на сегодня законодательной базы или закона об охране памятников, можно сказать, не существует. То есть действует закон 76-го года. Этот закон писался для условий СССР и его правоприменение встречает очень серьезные трудности. Просто по факту того, что такого государства не существует и затеять какое-либо сложное, острое дело через прокуратуру по общественным или частным искам, используя механизм закона 76-го года практически невозможно. Попытка создать новый закон началась с 88 года. На сегодня закон находится в кулуарах Думы, но в ближних планах думы принятие его не стоит. Практически закона нету. Но есть очень специфическое наше национальное правосознание, особенно специфическое - в головах власти предержащих, которое в полной мере реализует старинную сентенцию о том, что строгость российских законов умеряется необязательностью их исполнения. Даже те жалкие остатки законодательных актов, которые как-то работают, они в любой момент могут натолкнуться на нежелание власти их исполнять.
Марина Катыс:
Продолжает разговор директор Российского научно-исследовательского института Искусствознания Алексей Комеч:
Комеч:
Мы знаем около двух десятков случаев постановлений московского правительства о сносе памятников и замене их копиями. Это в районе Москворечья, Кадашевского переулка, центра Москвы... Когда инвестор приходит на объект, ему говорят: сохранить памятник. Он говорит - это дорого, что я с этого будут иметь? Здесь может быть несколько вариантов. Бережное отношение к городу говорит - инвестор восстанови эту историческую ценность, она вся будет твоя за это, если тебе еще нужна компенсация, мы найдем на другом участке города. Реальная логика московская - восстановить дорого, ты снеси, восстанови также, ну и надстрой, дострой. И во дворе поставь здание в 6 этажей, получи компенсацию здесь же.
Марина Катыс:
Но существует организации, контролирующие действия городских властей, и которым вменено в обязанность следить за сохранностью исторических памятников.
Михайлов:
Управление государственного контроля охраны памятников истории культуры, существует оно давно, еще с советских времен, оно входило тогда в состав Главопу и напрямую подчинялось Мосгорисполкому. Положение нисколько не изменилось, это управление по-прежнему находится в структуре московской исполнительной власти и контролирует тех, кому само и подчиняется.
Марина Катыс:
Контролировать того, от кого зависишь, действительно непросто. В этом смысле Управлению государственного контроля охраны и использования памятников истории и культуры города Москвы никто не позавидует - ведь на него возложены заботы об охране памятников и согласования всех документов по этим памятникам истории и культуры. Заместитель председателя Совета Московского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Вадим Апенин считает, что
Апенин:
Правительство Москвы, городская дума сами нарушают закон об охране и использовании памятников истории и культуры. В Законе говорится, что недвижимые памятники истории и культуры сносить запрещено. Не только сносить, но и изменять их, переносить - без разрешения (раньше это был Совет Министров, сейчас - правительство России). Ну а правительство Москвы считает, что постановления правительства Москвы на снос памятника достаточно.
Марина Катыс:
Однако, по закону правительство Москвы не может принимать такое решение, не согласовав его с Комитетом по градостроению и главным архитектором столицы. Ведь кроме московского правительства в городе существуют и Союз архитекторов, и Общество по охране памятников, и, наконец, прокуратура. Почему же оказалось возможным, не принимая во внимание их мнение, перешагнув через это мнение, осуществить такую реконструкцию? Вот что говорит по этому поводу директор центра историко-градостроительных исследований Москвы Виктор Шередега:
Шередега:
Власть есть власть, с этим надо считаться. Ситуация, когда власть колеблется и готова прислушаться к отдельным голосам, она ведь тоже не больно хороша. Для того, чтобы что-то сделать, надо иметь силу волю и этого в московском правительстве хватает.
Марина Катыс:
Но ведь по осуществлении таких грандиозных проектов, будь то реконструкция Манежной площади или памятник Петру или тот же Столешников переулок все равно должен быть конкурс, и на конкурсной основе принимается тот проект, который выбирается специалистами, то есть комиссией экспертов. Почему фактически делается то, что нравится на вкусовом уровне московскому мэру?
Шередега:
Конкурсная основа - не панацея от всех бед. Чего нам действительно не хватает, это организации международных конкурсов, где действительно была бы конкурентность идей, свежий воздух... Но ведь принято законодательство в области архитектуры и там участие иностранных архитекторов в проектной жизни в России оговорено такими сложностями, что практически можно сказать, что оно запрещено. Просто - запрещено. А национальные конкурсы, московские в том числе, сейчас проводятся достаточно активно. Они не решают всех проектных проблем, а кроме того - ну и что проект? Ну, приняли проект, на проекте стоят те же старые домики, что и раньше, но когда подходят к ним строители, они говорят - да ведь домик-то гнилой... Ведь он стоит божьи соизволением и нечем больше, да ведь там фундамент - 30 см, и его московская вода давно активная разъела... Все это может обвалиться в любой момент, у него технический износ - 70 процентов. И все это - правда!
Марина Катыс:
Действительно, у властей объяснение всегда одно и то же - здание в ветхом состоянии, ничего сделать нельзя. Правда, специалисты на это могли бы возразить, что даже строение, находящееся в крайне ветхом состоянии, все же можно реставрировать. Например, стены Крутитского подворья в буквальном смысле слова поднимали домкратами только для того, чтобы сохранить подлинную кладку. Конечно, все это удорожает реставрационные работы и занимает гораздо больше времени. Но такой подход позволяет сохранить в подлинности архитектурные памятники.
Технология же, применяемая московскими властями, приводит только к одному - коренные москвичи возмущаются новоделом в центре столицы, а приезжие говорят - как красиво. Действительно, в городе стало чище и дома выглядят наряднее. Но надо учитывать, что 80 процентов денег, инвестируемых в московское строительство, составляют частные инвестиции. Именно поэтому московское правительство и не может настаивать на реализации собственных проектов и диктовать инвесторам свои условия. Те могут просто уйти из Москвы. В результате - на месте исторической застройки возникают железобетонные офисные здания западных фирм.. Слово заместителю председателя Совета Московского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Вадиму Апенину:
Апенин:
Это очень часто стекло, очень часто бесконечные башенки, мансарды... И поэтому все меняется. Примеры такие - гостиница "Тверская", "Гранд-отель"... А когда это в Замосковоречье происходит и сносят маленькие купеческие домики, которыми славилось Замосковоречье, и до последнего времени считалось, что это - самая сохранная часть Москвы, одна из 9 заповедных зон. Сейчас она тоже застроена вот такими домами - Дом немецкой экономики, Узбекское постпредство, которое занимает не только часть улицы, оно выходит своими торцевыми фасадами на несколько переулков, значит, эти переулки все потерпели убыток, снесено многое.
Марина Катыс:
Кинотеатр "Уран" снесен в 97-ом году, он находился по адресу - Сретенка, дом 27\19. Это был один из 4 старых московских кинотеатров, один из первых кинотеатров. Снесен он был для строительства театра-школы драматического искусства, хотя охранялся государством как памятник истории. И снесен он был по постановлению правительства Москвы. Продолжает Вадим Апенин:
Апенин:
Сейчас вопиющий случай - это снос дома, где жил Герцен. Это Сивцев Вражек переулок, дом 25. В этом доме он жил несколько раньше, чем в 27, здесь прошли его студенческие годы, отсюда он был направлен в ссылку, сюда вернулся и отсюда уехал заграницу, навсегда покинув Россию. Этот дом сейчас снесен полностью. Вырыт котлован и строится административное здание "...". Все было решено даже без правительства Москвы Управлением охраны памятников. Сначала было такое условие: деревянный этаж снести и воссоздавать в реставрационном режиме. Но на основании двух актов об аварийном состоянии они сносят полностью весь дом. Управление им это все согласовывает.
Марина Катыс:
Но ведь только акта об аварийном состоянии здания недостаточно для сноса, должно быть решение правительства России. Должно было состояться заседание специальной комиссии, на котором заинтересованные лица должны были убедительно доказать, что здание спасти нельзя. Но до принятия решения они должны были законсервировать этот дом и законным путем добиваться его сноса.
Апенин:
Само правительство Москвы, я имею в виду городская дума, сейчас планирует расширение своих площадей по адресу Рахмановский переулок дом 4. Собственно во дворе гордумы стоял дом, построенный по проекту Федора Шехтеля, известного всем архитектора. Там находилась фирма, которая отреставрировала и отремонтировала дом и он был в отличном состоянии. Но гордума добилась, чтобы памятник архитектуры, построенный по проекту Шехтеля, был снесен. Для того, чтобы построить корпус для расширения владений гордумы.
Марина Катыс:
К сожалению, сегодня случаи, когда исторические памятники сносят в угоду сиюминутной выгоде, в российской столице, не редкость. Земля в центральной части города стоит дорого, тем не менее недостатка в желающих получить право на застройку такого участка не наблюдается. Тему продолжает директор Российского научно-исследовательского института Искусствознания Алексей Комеч:
Комеч:
В последнее время участились случаи, когда на этих местах возникают здания совершенно недопустимой высоты. С этим уже борются довольно давно, разработана процедура предварительных согласований, но ведь объемы рождаются просто из постановлений правительства. Еще никто не исследовал - что можно тут сделать? Офисный центр "Кейстоун" получает разрешение от московского правительства на застройку набережной Москва-реки прямо напротив Кремля, около Москворецкого моста. Там уже построено по другую стороны моста безобразное здание банка России, рядом с гостиницей "Балчуг". Теперь мы выясняем, что на правой стороне, по другую сторону моста, должно возникнуть здание объемом в 80 тысяч квадратных метров. Никто не исследовал - что можно, но эта цифра уже определена в постановлении правительства. Проектировщики всячески пытались уменьшить объемы этого здания, они сделали все, что могли, но тот объем остается чудовищным. На этом месте была застройка 5-10 тысяч квадратных метров. И когда объем вырастает в 8 раз - как ни крутись, ты здесь ничего не сделаешь. Мы страдаем от мегапроектов московского правительства в центре Москвы. Манеж - это самая яркая вещь, Гостиный двор всем очевиден, а развитие гостинично-офисной функции, которая сейчас просто разрушает весь центр города, это ведь даже вызвало известное постановление Юрия Михайловича о невозможности увеличения проектных заданий. Но московское правительство опережает все пожелания инвесторов! Это как раз типичный случай, когда проблемы извлечения немедленной выгоды совершенно преобладают над интересами сохранения исторического города.
Марина Катыс:
Список архитектурных памятников, которые были снесены за последние пять лет, достаточно длинный. Заместитель председателя Совета Московского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Вадим Апенин приводит лишь несколько примеров произвола городских властей:
Апенин:
Столешников переулок, дом 12. Этот дом связан с Пушкиным, дом 18 века, находилась там канцелярия обер-полицмейстера. Он вызывал туда неоднократно Пушкина по поводу стихотворений. посвященных декабристам. По указанию Лужкова Юрия Михайловича. Он сказал - "Нам такой дом тут не нужен, это - рухлядь и надо его убрать, мы его воссоздадим во дворе, а здесь будет другое." Ну, сейчас на этом месте травка посеяна, цветочки, в общем - пустырь. Вот это один из примеров: к двухсотлетию Пушкина - такой акт, очень характерный для правительства Москвы.
Дом Сухово-Кобылина, дом номер 9 строение 1 (известный драматург) по Страстному бульвару был снесен и передан акционерному обществу Мосрыбхоз.
Тургеневская библиотека - Тургеневка, известная всем москвичам. Несколько строений этой библиотеки существовало, два уже снесены. Причем, одно из них - по проекту архитектора Казакова построенное. Снесены тоже волевым порядком правительством Москвы, Управление охраны памятников ничего сделать не смогло, буквально в считанные дни эти два дома были снесены. Эти дома - допожарная Москва, конец 1700 - 1800 годы. То есть - эти строения особой ценностью обладали. Их не так много.
Марина Катыс:
И остается все меньше и меньше. Если освоение исторической части Москвы будет продолжаться прежними темпами, то вполне вероятно, что следующему поколению москвичей уже нечего будет охранять. Слово директору Российского научно-исследовательского института Искусствознания Алексею Комечу:
Комеч:
Кругом так много слов о любви к истории, о любви к старому искусству, духовности... Но на самом деле историческую Москву, немножко деревенскую, немножко простоватую, просторную, с садами, с заборами никто не любит точно также из власть предержащих, как не любили ее коммунисты в 20-е годы. Когда вы идете сейчас по Полянке то там идет такой ряд покривившихся зданий, подлинных, глядя на которые вы понимаете - почему был Шагал, Почему был Лентулов, вы понимаете всю атмосферу искусства начала века и исторической Москвы. А потом вы попадаете к церкви в Казачьем и видите все это преображенное новыми небольшими немецкого облика офисными зданиями. Все! Московского духа там нет! Вы не скажете - где вы: в Америке, в японском новом городе, в европейской провинции или в Москве. Вы просто этого не определите. Стиль евроремонта сейчас является пределом вкуса.
Марина Катыс:
Так считают профессионалы. А обыватель полагает, что Москва хорошеет с каждым днем. И он, обыватель, искренне не понимает - почему вокруг сноса каких-то старых домишек так разгорелись страсти. Кому нужны эти развалюхи, то ли дело - свеженькие, розовые или голубые особняки, которые так украшают город! Прокомментировать это я попросила ректора Московского Архитектурного Института Александра Кудрявцева:
Кудрявцев:
Миссия искусства сейчас опущена до планки "КИЧА" - понятное , веселое, не требующее душевных усилий для понимая того, что происходит. Все то же искушение денег, оно требует чтобы заказчику было понятно, во-первых, чтобы ему было приятно, что ему понятно и что он не лыком шит и может на равных разговаривать с архитектором и скульптором.
Марина Катыс:
Почему-то в России исторически так сложилось, что искушение деньгами является достаточным оправданием для их нарушения. Что же касается современного московского архитектурного стиля, столь раздражающего профессиональных архитекторов, то как говорит Алексей Комеч:
Комеч:
Этот стиль построен на двух элементах. Естественно все архитекторы бросились на использование компьютеров при проектировании, это естественно в конце 20-го века. Кто же работает иначе? Но отсюда возникает удивительная обезличенность графической сетки. Прогресс помогает подбирать слова и кто-то очень удачно сказал о клонировании ячеек. Архитектура клонированных стандартиков, она распространяется повсюду, она очень скучна, обезличена и одинакова. Чтобы преодолеть эту скучность - родились приемы постмодернизма и так называемого деконструктивизма, когда на здание навешивается нечто - внешние металлические конструкции, башенки, или вдруг беседочка там возникает мраморная, или орден вдруг чудовищных очертаний, как на оперном доме на той же Остоженке. Эти все внешние элементы приобретают характер "прибамбасов" как говорит современный вульгарный фольклор. Стиль, который возникает, это стиль обезличенный.
Марина Катыс:
А обезличенность подразумевает безнаказанность. Особенно, когда сам мэр города искренне верит, что вся его политика направлена только на одно - на сохранение исторических памятников. Господин Лужков честно не ощущает разницы между зданием, построенным архитектором Казаковым, и бетонным макетом этого же здания в натуральную величину, построенным турецкими гостарбайтерами. Продолжает директор Российского научно-исследовательского института Искусствознания Алексей Комеч:
Комеч:
Когда мы видим Юрия Михайловича Лужкова, который объясняет, что будет с Енисейским магазином, он, показывая макет, говорит: "Мы здесь все сохраняем. И - добавляем." А из двора этого здания (во весь периметр двора) торчит башня высотой с Елисейский магазин. Это называется - "сохраняем и добавляем". Это происходит на каждом шагу из голого желания получить немедленную выгоду, не понимая, что этим уничтожается город. Мы имеем правительственные постановления на уровне Москвы о надстройке зданий центра мансардами - это ведь просто воля правительства была! Как обвинить сейчас архитекторов, которые все исторические здания в центре начинают надстраивать 2-х, 3-х, а иногда и 4-х этажными мансардами. Дикая мансарда возникла на улице Фрунзе недалеко от Пашкова дома, испортив силуэт этого дома и всего холма и накладываясь на портики Пашкова дома. К ее возникновению приложили руки сотрудники московского Управления охраны памятников. Она одиозна, но никто ее не будет сносить. Ее связывают с именем Потанина, и кто же ее будет сносить теперь? Она обезобразила просто лучшие виды Москвы! Таких строиться мансард очень много.
Марина Катыс:
Несмотря на все усилия Московского городского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры муниципальные власти продолжают самостоятельно принимать решения о сносе исторической застройки города. Слово - заместителю председателя Совета этого общества Вадиму Апенину:
Апенин:
Наше городское отделение постоянно занимается этими вопросами, постоянно. Но у Управления одна отговорка - решение правительства Москвы. Мы ничего сделать не можем. Это управление должно самостоятельно, как например, пожарная охрана - они действуют самостоятельно, никому не подчинены. Управление подчинено правительству Москвы. Как сказано, так будет сделано. Но зачем тогда такое управление, которое явные нарушения не может остановить, не может дать оценку этому, хотя там юридический отдел существует.
Марина Катыс:
Но общество охраны памятников не пыталось обращаться, допустим, в Конституционный суд, оспаривая решения правительства Москвы о сносе исторической застройки?
Апенин:
До этого мы еще не дошли. Мы дошли до прокуратуры города Москвы. И прокуратура города Москвы тоже под влиянием правительства Москвы, как это ни странно, но это - так. Когда были снесены несколько домов по Лаврушенскому переулку и Кадашевской набережной, эти дома были памятники архитектуры. Постановление правительства Москвы , подписанное Юрием Михайловичем Лужковым, гласило, эти дома - снести и вывести из списка памятников. Уже одно то, что сначала - снести , а потом - вывести, уже это говорит о многом. Обратились в прокуратуру, Прокуратура под нашим натиском написала очень такое мягкое письмо - Уважаемый Юрий Михайлович, так нельзя делать...
Марина Катыс:
В результате - московское правительство добилось, чтобы эти уже снесенные здания задним числом были выведены из списка памятников архитектуры. Затем это решение - тоже задним числом - было утверждено правительством России. И - стало прецедентом. Слово ректору Московского архитектурного института Александру Кудрявцеву:
Кудрявцев:
Выстраивается довольно грустная картина. Я называю это мортирологом (и довольно многие так называют) - мортиролог исторической среды. Я все-таки хочу сказать об ответственности тех органов, которые отвечают за это дело. Мы сейчас привыкли - "А Лужков сказал...", "А Лужков приказал..." Непосредственную ответственность за это несут люди, поставленные на охрану этих памятников архитектуры. В советские времена - архитектор является ответчиком "..." - социальная ответственность. Он как бы обществом воспитывается в этом состоянии социальной ответственности. В последнее время ну такие искушения переживает архитектор - с одной стороны, а с другой стороны - таким угрозам он подвергается, что ... ну слаба человеческая плоть и дух.
Марина Катыс:
И, как показывает практика, особенно слаба человеческая плоть в том случае, когда речь идет о большом заказе московского правительства, иными словами - когда речь идет о программах, которые московские власти считают для себя можно сказать судьбоносными. Или - престижными... Продолжает директор Центра историко-градостроительных исследований Москвы Виктор Шередега:
Шередега:
Ведь где наворочено больше всего? Это храм Христа-спасителя, который должен был стать могучим духовным актом, и по-моему - не стал. Это реконструкция Манежной площади, на мой взгляд - неудачная затея. Это то, что построено за Мэрией Это Памятник Петра. Это неоконченная еще реконструкция Гостиного двора. Малопонятная мне затея, продиктованная каким-то сиюминутным интересом, из которого ничего не вышло. Было желание принять гостей Москвы к этому полуюбилею перекрытым огромным памятником. Это памятник первостатейный федерального значения.
Марина Катыс:
Насколько мне известно, смысл реставрации и сохранения памятников заключается именно в том, чтобы сохранять и реставрировать подлинное произведения. Именно этот принцип закреплен во всех международных реставрационных хартиях и конвенциях об охране исторического наследия, которые ратифицировал Советский Союз и правопреемницей которых стала Россия. Продолжает публицист Константин Михайлов:
Михайлов:
Когда подлинность становится не важной, возникает ощущение, что любую ошибку прошлого можно исправить. Каганович снес Воскресенские ворота или Казанский собор - мы можем их построить заново. Вот мы снесем то, что называют памятником архитектуры и построим его по соседству и лучше. Теряется ответственность перед историей за исчезновение подлинных остатков. В восьмидесятые годы, когда Москва замыкалась в рамках кольцевой дороги, историческая Москва в границах 1917 года составляла 7 процентов от общей территории Москвы. Есть остальные 93 процента, где у строителей, заказчиков. проектировщиков руки развязаны, что хочешь, то и строй... Эти 7 процентов уникального города можно было бы оставить в покое.
Марина Катыс:
Сегодня исторический центр Москвы составляет только 3 процента от общей площади. Когда-то обсуждалась идея сделать эти 3 процента территории заповедными. Но во все 9 заповедных зонах с исторической застройкой продолжается строительство. Продолжает Виктор Шередега:
Шередега:
Наверно можно еще перечислять такие рекордные затеи - на мой взгляд крайне неудачная реконструкция Столешникова переулка, ну крайне неудачная с художественной, функциональной, городской, с какой угодно точки зрения! Столешники такие милые, культурные, знакомые всем москвичам, которые с удовольствием туда ходили, гуляли, когда там не было никакой пешеходной зоны, как бы отмерли. Для этого оказалось достаточно убрать ряд функций оттуда - антикварный магазин, букинистический магазин, винный магазин, переделать все это в более престижные какие-то формы - все! Больше на эту улицу не ходят и не хочется ходить. А сопровождалось это еще тем, что по четной стороне практически уничтожена вся историческая застройка, кроме одного капитального дома конца 19 начала 20-го века. Вот такая цена пешеходной зоны Столешникова переулка.
Сама по себе пешеходная зона - дело хорошее. Но так, как она сделана, во вкусовом отношении - весьма ущербно, и плюс еще вот - огромная часть исторической застройки, в том числе, дома , связанные с Пушкиным, с Рубинштейном, просто пошли как говорится "под нож".
Марина Катыс:
С этим согласен и ректор МАРХИ Александр Кудрявцев:
Кудрявцев:
Юбилеи опасны вообще говоря для городов. Под юбилей было снесено несколько зданий, так, в темпе (дом полицмейстера в Столешниковом переулке) Но тут - по рассказам - это было прямое указание Юрия Михайловича. "Чтобы не портил вид" Хотя было сказано представителем по охране памятников , что нельзя этого делать, что закон не позволяет, что надо обязательно пройти процедуру... Равно как и этот угловой домик на Столешниковом и Большой Дмитровке, который закреплял характер Столешникова переулка, ныне меняющегося к сожалению и по внешнему облику, и по ритму жизни... Убили переулок, к сожалению. Ушли москвичи из этого места, совсем.
Вот эти сроки и небрежное отношение к легитимности принимаемых решений, что "закон, как дышло" или "давайте сначала ввяжемся, а там - посмотрим". Гостиный двор был в этом смысле очень показательным.
Марина Катыс:
Продолжает Виктор Шередега:
Шередега:
Ввязались в эту реконструкцию сложнейшую не изучив и половины тех проблем, которые ждали нас на следующем буквально шаге. В результате, реконструкция идет, идет, конца не видно ей, а достаточно много сделано здесь нехорошего. Серьезно изменен облик памятника, появились мансарды, хорошо видные с целого ряда очень важных точек - с Красной площади, с Москворецкого моста. Будет изменен интерьер в значительной степени, какие-то арки будут закрыты, какие-то помещения будут застеклены. Это достаточно болезненные вещи. Утрачен целый ряд кладок старинных, реконструкция такого объема не может обходится без потери подлинности даже при самых цивилизованных нормах ведения работ при реставрационном подходе к памятнику обычно теряется до 17 процентов подлинности. Я думаю, что в Гостином дворе будет утрачено 30-40 процентов кладок.
И все это - только ради того, чтобы создать самое большое в мире перекрытое пространство. Возможно, москвичам, действительно, хочется иметь такой павильон для прогулок в плохую погоду, но - во-первых, никто москвичей об этом не спрашивал. А во-вторых, почему такой павильон надо устраивать на территории архитектурного памятника федерального значения. Продолжает ректор МАРХИ Александр Кудрявцев:
Кудрявцев:
Общественность, ну просто стеной поднялась в защиту этого памятника и мэр понял, что это какая-то новая совершенно ситуация, когда нужно искать компромиссы... Он пошел на то, что был объявлен конкурс, что была задержана стройка, что нужно советоваться с общественностью...Что надо бы переложить половину хотя ответственности за принятие решения или разделить ответственность с общественностью, как минимум, и большие права дать управлению по охране памятников.
Марина Катыс:
Но как мы уже выяснили - Управление по охране памятников подчиняется московскому правительству. Поэтому требовать от сотрудников этого управления какой-то сверхъестественной принципиальности, согласитесь, трудно. Как уже говорилось - человек слаб. Поэтому, как считает директор Российскиого научно-исследовательского института Искусствознания Алексей Комеч
Комеч:
Нам остается только очень завидовать Петербургу в том, что из него в 20 веке уехало правительство, не было мегапроектов, все сохранилось. Когда я приезжаю в Петербург, у меня восстанавливается вкус, восстанавливается понимание, что исторический город - это ценность, что это то, что было создано... В заключение я хотел бы коснуться только одной проблемы. Архитекторы и власть говорят нам о том, что и раньше так делали. Но раньше человечество никогда не рождало понимания проблем сохранения исторического наследия, сейчас они есть и прежняя логика невозможна.