Тимашева:
Мытарства души, из Калинина в Вудсток. Специальная программа московской редакции посвящена новому альбому Бориса Гребенщикова "Лилит"
Альбом называется женским именем.
Гребенщиков:
В этом альбоме рекордное для меня количество посвящений любимой женщине, и соответственно Великой Богине. О сакральности женщины этот альбом, и все песни либо напрямую об этом, либо о том, что происходит, когда нет женщины.
Тимашева:
В записи альбома участвовала группа "The Band". Легендарные музыканты аккомпанировавшие Бобу Дилану - Джим Уэйдер, Гарф Хадсон, Ренди Шарланте, Рик Данко и Харви Брукс. По отдельности они выступали и записывали альбомы с Ринго Старом, Мади Уотерсем, Эриком Клептоном, Джо Коккером, многими, многими другими. Теперь вот с Борисом Гребенщиковым.
Гребенщиков:
"The Band" это та группа, которая сама по себе никогда ничего не делает. Их не интересует писание музыки. Они гениальные сопровождающие лица.
Тимашева:
Любезная память подсказывает мелодию иного стиха:
Это Марина Цветаева "Попытка ревности".
Гребенщиков:
Каждый век в каждой стране на одни и те же мелодии пишутся новые тексты, которые отвечают тому, что происходит сейчас. Это "Pubblic Domein". На определенном этапе русские поэты, конкретно Пушкин, Тютчев, Фет, может быть Лермонтов, но эти трое, по крайней мере, они достигают такого совершенства в поэзии, что уже сказать кто где тут практически не возможно. Теряется индивидуальность. Учитывая, что я об этом думаю все последнее время - год, полтора, два... Учитывая то, что вдруг я открываю интервью с Диланом, и он говорит практически в ту же сторону, о том же, то есть чего он хочет... Он хочет того же. Я говорю, что мне важна ни музыка, ни мелодия здесь, ничего не важно. Идеальный этап, когда авторское уходит все. Этот альбом для меня - первый, где я наконец вышел сам для себя на эту точку зрения.
"Гиперборея" была очень авторским альбомом. А здесь, у меня такое ощущение, что это песни, которые мог бы написать каждый. Там еще осталось много авторских наворотов, но это уже другой подход. То есть идеально для меня написать песню "Таруса", вроде Заболоцкий, а на самом деле все считают, что это народная песня.
Тимашева:
Непросто все с лирическими песнями Гребенщикова. Поначалу кажется, что поется про любовь к женщине, и очень приятное возникает для дам ощущение: "вот какие мы важные, без нас просто смерть". Слушаешь по второму разу и, о ужас: "я бы выпил все, над чем летал дух, если бы не ты", "он упал не на землю, а в небо, она взяла его на руки" или "иду по воде, но я бы не ушел далеко, если бы не ты". Дальше спросите себя, кто встречает человека, вышедшего в окно, на небесах. Разве любовница? И по воде от женской любви, кажется, никто еще не ходил. Стало быть, речь только отчасти о земном, а в основном - о небесном.
Гребенщиков:
Нет, ну там понятно, там Святой Дух. Нет, Лилит в той версии, которая есть у меня, никогда никуда не летала, потому что ей нет в этом никакой необходимости. Она может так передвигаться, без крыльев.
Тимашева:
Все же Борис Гребенщиков говорит, что альбом связан и с женщиной, и с любовью.
Гребенщиков:
Он связан напрямую, учитывая, что в этом альбоме рекордное для меня количество посвящений любимой женщине, и, соответственно, Великой Богине. Но любовь - это слово уже не имеющее к этому отношения. Оно настолько мельче чем то, что там происходит. Речь идет о какой-то сакральности, о сакральности женщины этот альбом, и все песни либо напрямую об этом, либо о том, что происходит, когда нет женщины. Вот "из Калинина в Тверь", как бы там еще ясная система, и когда я прочитал Витьки Пелевина "Желтую стрелу", я чуть с ног не упал. Потому что я не ожидал, что мы настолько точно столкнемся.
Тимашева:
Нам остается понимать автора самым естественным образом. Бог есть любовь, и даже если имеются в виду женщины, то, скорее, это отражения Великой Богини. "Великая Богиня считалась бессмертной, неизменной и всемогущей. У богини были супруги, правители, однако брала она их для удовольствия, а не для того, чтобы дать отца своим детям". Так пишет Грейвс в книге "Мифы древней Греции". В иудео-христианской традиции женские божества превратились в демонов, угрожающих земной и небесной патриархии. Одним из них и является Лилит. Многочисленные мифы упоминают ее имя в совершенно разных вариациях. Какую из них подразумевал Борис Гребенщиков?
Гребенщиков:
Расскажи мне, какие существуют мифологические версии. Я знаю только одну. Я знаю, что это не первая жена, но как правильно заметил наш продюсер - герлфренд Адама
Тимашева:
Все-таки, по одному из преданий Лилит была первой женой Адама. Бог сделал ее из глины, и она сразу затеяла с мужем спор о равенстве. Не сумев убедить супруга в том, что они равны, первая, так сказать феминистка, просто улетела от Адама.
Гребенщиков:
Что он ссорился? Думаю, что этого не было. Я думаю, что в Библии очень не случайно вся эта история подана с определенного угла. Бог создал Адама, потом вроде Адам чем-то там занимался, давал имена животным, а потом вроде появилась Ева. И потом вдруг возникает целая толпа существ, людей, кого-то еще, которые явно не от них произошли. Откуда же они взялись? Та версия, которая мне известна: Бог вдвигается в эту систему значительно после того, как появилась Лилит. То есть Адам и Лилит появились. Скорее всего, Лилит была раньше. 100-процентная женщина как раз, и никакому Богу не подчиненная. И никакой бог ее не создавал. Когда ты единственная баба на земле, и есть единственный мужик, слово "соблазнить" тут не входит в понятие. И так все ясно.
Тимашева:
Существуют и другие варианты мифа о Лилит. В иудейской демонологии это злой дух. Лилит овладевает мужчинами помимо их воли, с целью родить от них детей. Есть Лилит и в шумерской мифологии. А еще говорят, что Адам и Ева будучи в отлучении породили духов, дивов и Лилит - вредительницу деторождения. Так что миф об Адаме и Еве можно считать четвертым по счету.
Гребенщиков:
Заметь, что все 4 версии, хотя последняя из них наиболее близка к истине, они страдают чудовищным комплексом Москвы, в частности, России вообще. Ну, первые они просто очевидно такие московские. Четвертая тоже московская отчасти. Четвертая версия наиболее правдивая, содержит в себе, однако, несколько глупостей, которые только в Москве могли выдумать, ну в России скажем. То, что Лилит заспорила с Адамом о том, что она тоже равна ему.
Учитывая, что в мире нет никого, кроме Лилит и Адама, у Адама не могли в голове завестись мысли о том, что он лучше. Его никто бы не мог научить этому. Поэтому либо приходится признать мысль о том, что женщина изначально хуже мужчины и происходит вообще из чего-то совершенно другого, что все равно нелепо. Даже если бы это было так, все равно Адаму бы это в голову не пришло. Ему не с кем сравнивать. Поэтому эта версия - полная чушь.
Тимашева:
У Гребенщикова не только с источниками, но и с самими богинями отношения как у древнего Гельгамеша - исключительно свойские. Тебя называют "Богиня", для меня ты просто жена. Или изложение Евангелия от Иоанна, как в той песне, которую вы сейчас услышите.
Вольное обращение с вероучениями, мифологиями, культурными пластами - отличительное свойство Бориса Гребенщикова. Вот например, смешно звучит: "Моисей с брандспойтом поливает кусты". Но ситуация знакомая по 3-4 главе книги Исход - "и явился ему ангел Господен в пламени огня из среды тернового куста" - передается Гребенщиковым точно. Библейский Моисей испытывает сомнения и колебания, ибо боится своего пророческого призвания. Или возьмите шутку о Христе и Лазаре. Лазарь отвечает Христу: "Ты у них фокусник, клоун". Но в этом только доля шутки. И в евангельские времена, и столетия спустя многие воспринимали Христа именно так ."Проходящие же злословили его - разрушающий храм и в три дня созидающий, спаси себя самого, если ты Сын Божий. Сойди с креста".
В игре Бориса Гребенщикова сакральными образами нет глумления. Далек он и от постмодернизма, когда клочья чужой учености сваливаются в большую кучу - постамент себе любимому. За внешне легкомысленными образами в песнях Бориса Гребенщикова глубокий смысл и основательнейшее знание первоисточников. На понижение играет не он, а те, что превращают религию в воинствующую этнографию.
Характерно, что слово, фигурирующее в названии альбома, не встречается ни в одной из песен.
Гребенщиков:
У Борхеса есть рассказ, в котором есть ключевая фраза. Я не помню, как называется рассказ. Фраза ключевая такая, что если загадка про шахматы, то слово "шахматы" в загадке не должно употребляться. Есть древнеиндийская, чрезвычайно существенная и нужная всем, как хлеб и вода теория, поэзия, есть трактат древнеиндийский "Тхваньялока", где именно про это тоже говорится: поэзия только там, где все только намекают, но то, что намекается - все в отражениях. Вот именно поэтому альбом называется "Лилит", и естественно это слово не может упоминаться не в одной из песен.
Тимашева:
Года с 1985 Борис Гребенщиков пишет тексты на 3-4 мелодии, которые можно условно разделить на танцевальные, лирические и героические. Прелесть Бориса Гребенщикова отчасти заключается в том, что акустические маски его коллекции обманчивы. Танцы происходят на кладбище, лирика оборачивается теологией, а героика острием шпаги упирается в лозунг - "На битву со злом взвейся сокол козлом".
Тем не менее коллекция существует, как в этнографическом музее. Ведь песенный фольклор тоже распадается на несколько клише. Акыны и аэды, были не слишком изобретательны в аккомпанементе, и не случайно популярным инструментом бродячих певцов становится шарманка. Да и последовательность песен на альбоме тоже сложно определить понятной европейцу логикой: кульминация - развязка.
Гребенщиков:
То есть не то, чтобы это песни быстрые, а это медленные. Или это си минор, а это си бемоль. Это по настроению. То есть любой альбом это своего рода путешествие, это трип. И поэтому ты включаешь кнопку, начинаются звуки, и ты через 45-55 минут выходишь с другой стороны. У меня нет таких понятий, даже у меня нет. Я не понимаю, что такое кульминация. Я боюсь, что это, скорее всего, западный термин "кульминация", потому что и собственно в индийской музыке такого нет. И в общем-то в китайской и японской такого на самом деле тоже нет.
Тимашева:
Что же это тогда? Лестница чувств, как в арабском садже?
Гребенщиков:
Это мытарства души, я бы сказал.
Тимашева:
Путешествие, говорит Борис Гребенщиков. Калинин - Петербург - Катманду, словно бродячий певец странствует из города в город. Но поскольку век все же XX, а информационное пространство заполняется из других источников, Борису Гребенщикову нет необходимости сообщать конкретные сведения. Он может сплетать образы в абстрактную вязь. Если раньше эпический певец описывал перемещения и приключения героев в пространстве, так сказать в жанре экшен, то для Гребенщикова это путешествие души из Калинина в Тверь или в Казань. Мытарства души. Особую роль при этом играет поезд. Он мчится, как мессия, или летит, как апостольский чин, или оказывается транспортом в смерть. В любом случае движение души целеустремленно и ритмично, как сам рок.
"Дело было в Казани, дело кончилось плохо". То, что я знаю про столицу Татарстана совсем не то, что знает про нее Гребенщиков. Для меня это прежде всего прекрасный театр юного зрителя, которым руководил другой Борис - Цейтлин. И последний его спектакль - шекспировская "Буря". Варвары, Калибан сотоварищи жгли великие книги. А потом, по-настоящему сгорел театр. Осталась пустая коробка и посреди выжженного пространства декорация "Бури". Они не сгорели. Почему?
Гребенщиков не видел цейтлинского шатра со звездным небом Вселенной. Он вообще не любит театр. Но в его песне все равно присутствует запах того пожара: и обгоревшая каменная коробка, и что-то, что сохраняется немыслимым чудом против всех законов природы. У каждого человека, если он знает этот город, наверняка есть свой собственный образ, который отзовется в песне Бориса Гребенщикова. Он собирает чужие эмоции, концентрирует их и раздает людям обратно.
Так обстоит дело и с лучшей, на мой взгляд, композицией альбома, которая называется "Болота Невы".
Гребенщиков:
"Болота Невы" - вообще история отдельная. В Петербург приезжала тибетская шаманка, которую я знаю еще по Катманду. Она лечила 2-3 моих друзей. И мы с ней чуть-чуть общались. И я у нее расспрашивал про массу вещей, которые меня интересуют. Поскольку в нее вселяется Богиня, то у нее чуть-чуть другое восприятие. И она сообщила ряд удививших меня вещей
То есть я очень долго валил в Петербурге на нагов, то есть на духов воды и духов земли. Что Петр не там построил город и их разозлил. Она говорит: "Нет, с ними все нормально. Они тут не лучше и не хуже, чем в другом месте. Но очень много мертвых душ. Я начал выяснять, что она имеет в виду. Это не отпетых, которых не отпустили по православному обряду, по любому. Их не отпустили. И они без пути, они не знают, что им делать. Им никто не объяснял, что им делать, ни кто их не выводил оттуда, и они просто густо перенаселили. Она говорит, я вот просто смотрю на эти ваши страшные, чудовищные елки. Оказывается елка - самое страшное дерево на земле. Вот почему ее ставят на Новый год. Она впитывает в себя негатив всего года, и 1 января выкидывается, сжигается. Я не знал, что это так. У меня тоже всегда стояла долго, потому что я люблю елки. И когда я понял, что на самом деле, что это все сразу встало на свои места, я понял, почему это все происходит. Понял, для чего елка.
В Тибете тоже есть такие же вещи, только с другими вещами, не с елкой. Она говорит, я вижу, что вот тут просто души как гроздьями сидят на этих ваших елках. Я начал выяснять что, как. Говорит, очень много связанных с войной что-то, солдат. И вот там на самом деле мертвец входит в человека. И на самом деле он его парализует, и человек ходит, вроде живой, но человек сам понимает, что не то. А в чем дело, что не то, непонятно. Это был бы триллер, если бы это не происходило с моими друзьями. И после того, что она сделала, как бы стало легче, потому что стало понятно, что это такое. Это же происходит на самом деле в реальной жизни. Именно без всяких образов, без всякой поэтики - спад жизни. Мертвец на шее, на плечах. Факт.
Тимашева:
Я отвлекаюсь от этой истории, от духов и прочего, во что лично не верю. Но в песне поется - "я хотел быть как солнце, стал как тень на стене". Любой, кто бывал в Петербурге знает, сколько дней в году там светит настоящее солнце. А воздух в городе настолько влажный, что небо словно лежит на голове у человека. И окна домов в колодцах смотрят не на улицу, а на соседнюю стену так, что выйдя с утра на родную коммунальную кухню можно увидеть себя действительно тенью на стене чужого дома.
Дальше разные люди будут объяснять свое состояние разными причинами. Одни климатом, другие как Александр Башлачев тем, что внизу гниют кости, и крысы на своих длинных хвостах разносят гниение по углам. Третьи просто без всяких объяснений бояться ездить в Петербург. Все эти ощущения сконцентрированы в болотах Невы. Каждый узнает свое. И вот все эти песни про Казань или Неву Борис Гребенщиков записывает совершенно не с "Аквариумом", и не в Санкт-Петербурге, а в Вудстоке, в США.
Гребенщиков:
Завелись они очень странным образом. Я так начал их делать, и я думал, что я их пока трогать не буду, потому что они явно не подходили к тому "Аквариуму" который был тогда. Я честно пытался их с "Аквариумом" сделать поначалу. Здесь сидели в Москве репетировали, прямо в этой квартире, когда я летом приехал. И дни идут, все нормально, все замечательно, но не то. Так нельзя. Почему нельзя, не знаю. Чувствую, что не то. У меня вся шерсть дыбом встает на теле. Нельзя. Нельзя и нельзя.
Все равно на концертах я песни 3-4 сыграл. Когда один играю - отлично. Нормально. Как только с "Аквариумом", чесотка по телу начинается. Ужас. Короче, я их так трогать особо не стал. И написалась там приличная коллекция песен, кое-что попало в "Гиперборею" вот "Магистраль", и три песни выплыли здесь, то есть "Капитан белый снег", "Хилый закус под любовь" и "Дорога в Дамаск". И потом, когда конец этой фазы "Аквариума" стал ясен неожиданно для меня. Я понял, что вот еще немного и это все кончается, и нужно попытаться все успеть. И как бы начали активно концертировать, что-то такое делать весной этого года. Продолжалось это до июня. Мы в начале июня последний концерт в Риге сыграли.
Я ребятам долго объяснял, почему все заканчивается, почему я так больше не могу. Они не понимали и обижались. И до сих пор не понимают и обижаются. Потому что, с их точки зрения, программа сложилась, все играют замечательно, все лучше и лучше. А все правда играют все лучше и лучше. А я уже сижу, как в тюремной камере. Опять пошло не то. Все. Кончили. Разошлись.
Тимашева:
Новый альбом Борис Гребенщиков записывает вместе с музыкантами Боба Дилана. Ренди Чарланте - ударные, Рик Данко - бас, Джими Уэйдер - гитара, клавишник Гарф Хьюстон, Бенни Кей - клавишник и продюсер, Харви Брукс - бас.
Гребенщиков:
Они играют точно то, что нужно. В то время, когда русский человек поиграет это или то, или будет сидеть и смотреть, думать, прикидывать, или играть какие-то там гаммы, или что-нибудь еще. Тут как бы моментально. Даже не то, что есть момент контакта. Его даже не было. Контакт уже состоялся. Они уже работают. Естественно, они говорят: "Слушай, хочешь, я могу сыграть так".
Тимашева:
Под влиянием значительных музыкантов ни одна песня не изменилась. Так утверждает Борис Гребенщиков.
Гребенщиков:
Я написал "Доктора" как бы уже в Вудстоке. То есть блюз. Я редко пишу блюзы, а настоящего блюза никогда в жизни не написал. А этот получился 100-процентный, настоящий.
Тимашева:
Какие отношения складывались между музыкантами и Борисом Гребенщиковым в процессе работы? Все же Борис Гребенщиков местная звезда, а музыканты Дилана - звезды классического рока первой величины. Соглашались ли они признать его лидерство или несколько пригибались перед заезжей знаменитостью?
Гребенщиков:
Нет, абсолютно нет. Опять-таки это не Россия. Тут пригибаться не входит в список оплачиваемых услуг.
Тимашева:
Интересно, знакомы ли музыканты группы "The Band" со стихами Гребенщикова?
Гребенщиков:
Они не знают текста, им интересно, может быть, интересно, если я попытаюсь как-то перевести, набросать. Иногда, в отдельных случаях, знание текста требуется. Скажем Гарф пришел, сказал: "Ну, о чем эта песня, скажи мне? Потому, что я должен знать, какое соло мне играть, какого типа". "Капитан белый снег". Я ему в вкратце рассказал часть возможных подходов к этой песни. Он говорит: "Блин, я думал абсолютно другое". И пошел переигрывать. Я раньше всегда чуть ли не навязывал им это. Говорил: "Ну, чтобы сыграть, ребята, познакомьтесь, о чем песня". А потом, я в Америке, несколько раз столкнулся с тем, даже не с музыкантами, что я что-то пою, и люди говорят: "Тут переводить не надо, я все понял. Все абсолютно ясно. Эта песня про то, про то". У меня отвисает челюсть. Да, эта песня про то, про то, про то. И даже иногда комментарии как мне самому проясняют, о чем эта песня.
Тимашева:
Иногда кажется, что музыканты слишком деликатны по отношению к лидеру и вокалисту.
Гребенщиков:
Это их задача, во-первых. И именно поэтому я начал с ними работать. Потому что я знаю, что они умеют это делать. И, собственно, у них нет других никаких претензий по отношению к самим себе. Они гениальные бекин бенд. И я неслучайно говорю, что этот альбом случайно оказался записан в Нью-Йорке, вернее, в Вудстоке. Он мог быть записан и в Нью-Йорке, он мог быть записан и в России. Он мог быть записан и в Англии, и во Франции. Потому что у меня были наколки по поводу этого альбома. Я ждал его, я знал, что он придет. И как бы у меня были идеи. У меня уже и английский состав подбирался понемногу. И уже французский ударник для него был. И что-то еще. И что он вдруг бабах, вдруг так выстрелил в Нью-Йорке, и то, что сложились все обстоятельства так, что появились деньги на него, что Дима Стрижов вдруг ни с того, ни с сего где-то, будучи сам бедным и не имея особых денег. Живет в такой коморочке, где-то настрелял много десятков тысяч долларов, чтобы его записать. Абсолютно безвозмездно. Мне даже в голову это не приходит. Потому что в России это, такого не бывает. Такого не может быть, что небогатый человек находит несколько десятков тысяч долларов, для того, чтобы записать пластинку нравящегося ему музыканта. Может быть, он эти деньги отобьет, но, скорее всего, нет. Он никогда их не отобьет. Он будет выпускать там их в Америке. Ну, тысяч 10 он может отбить, максимум. Я ему говорю: "Димка, ты с ума сошел". Он говорит: "Не волнуйся за меня. Все в порядке, я на своей волне. Я знаю, что я делаю. Я не собираюсь его отбивать. Мне неинтересно его отбивать. Я дал деньги, потому что мне хочется, чтобы этот альбом существовал. Все". Грубо говоря, когда идут такие совпадения, против ветра плевать может только сумасшедший.
Тимашева:
А почему для любовной тоски русских песен нужны иноземные исполнители? Неужели нет своих в России?
Гребенщиков:
Мне это казалось всю жизнь. И я не мог понять Курехина, которого я спрашивал: "Сережка, есть у нас в России где-нибудь, хоть в Сибири, ударник". Он говорит: "Нету". Я ему не верил. Потом по возможности навел все справки. Посмотрел на всех, кого мог. Нет. Это даже не класс. Это свойство ума. С людьми, которых я знаю по 10 лет, мне сложнее объясниться, чем с людьми, которых я вижу первый раз в жизни. Просто такое ощущение, что мы выросли в одном детсаду. Они способны предложить десяток решений любых. Если мне кажется, что это так, то их задача сделать так, чтобы все получилось.
Поскольку я архитектор получаюсь здесь, то они делают в соответствии с планом архитектора. Оставить их без плана архитектора, они ничего делать не будут. "The Band" - это та группа, которая сама по себе никогда ничего не делала. У них есть несколько альбомов, но всегда кто-то. У них был Роби Робинсон, который писал песни. Как только Роби ушел, он перестал писать им песни, они продолжают петь песни Дилана, кого-то еще. Они сами, их не интересует писание музыки. Они гениальные сопровождающие лица. Первый раз за последние 10 лет, когда эта группа вообще собралась в одной студии. Им предлагают дикие деньги за писание альбомов, и пока вот, то есть очевидная идея, что группа "The Band" записывается с лучшими, кто есть сейчас в музыке американской. Вот эта идея пять лет висит в воздухе, они этого не сделали. Я поехал с ним только потому, что я отказался ехать в Вудсток. Я нанял другую студию, нанял музыкантов, все в порядке, был готов писаться дешево. Ну, как дешево, тоже дорого. И меня срубило то, что они перезвонили и спросили: "Ну, когда? Мы готовы, мы хотим. Нам интересно". Перезванивали два раза, после чего я поехал уже.
Это то, что американцы подразумевают под игрой музыки, и то, что как бы в России тоже не очень принято. Для них важно, как звучат все вместе. Поэтому я даже объяснить этого не могу, но я слушал, когда запись, я понимаю, что каждый играет в том местечке, где он играет. Если бы я слушал, не зная как это писалось, я подумал бы, ну какая точная работа вот звукорежиссера или там аранжировщика или кого-то еще. А я знаю, что они без аранжировки, без всего, естественным образом так играют "на раз". Как они угадывают, что сейчас Гарф кончит играть соло свое, и будет ровно пол такта для гитары, откуда он знает? Но он знает. Ну, они же 15 лет играют. Вот эти 3-4 человека играют вместе 15 лет, поэтому у них есть это ощущение. Поэтому с ними и идеально было записываться.
Тимашева:
Когда-то Борис Гребенщиков пел "я не терплю слово любовь, я не терплю слов". Теперь он рассуждает иначе. "Ты бьешься с криком she loves you, но кто здесь помнит латынь". Забыто именно то, что имеет отношение к основаниям жизни. Так что Борис Гребенщиков записал альбом с теми, кто помнит латынь. Но главное ощущение от альбома - тоска. А слово "тоска" не переводится на английский язык. Не меланхолией же ее называть.
Гребенщиков:
Блюз. Это то, что называется словом "блюз", то, что в России опять-таки не понимают. Что блюз - это множественное число.
Тимашева:
Интересно, Борис Гребенщиков говорит о блюзе. Когда-то существовала такая формулировка: блюз - тоска хорошего человека.
Гребенщиков:
Чем тоска плохого человека хуже, чем тоска хорошего. Тоска есть тоска. Это все песни отчасти затрагивают. В "тяжелом роке" это просто яснее сказано. Что приезжаешь рано или поздно на эту станцию, которая в принципе и есть то, что называет блюз, и то, что излечивается этой музыкой. У них нет такого слова. Зато у них есть блюз.
Вот это альбом, он же не тоскливый совершенно. В нем нет тоски. Там именно блюз, что вот ситуация как она есть и изменить ее нельзя. И ее можно принять, и посмотреть, что с этим делать. Блюз "is a hiller", я не помню, кто это сказал, кто-то из теперешних негров, лет 10 тому назад, то есть не из стариков блюзменов. Он говорил о том же самом. Человека спросили, что такое фанк, это понятно, что в американской культуре черной - блюз, фанк и все остальное, это практически взаимозаменяемые термины. Это не музыкальная форма. Это отношение к жизни.
Представь себе: вот ты встаешь на подоконник и готов сделать шаг вниз. И в тот момент, когда ты уже практически делаешь шаг, с которого ты упадешь, думаешь - а с другой стороны, чего я буду прыгать. Ты как бы уже сделал шаг, и тут ты возвращаешься и понимаешь, что ты уже перешел эту грань, а теперь ко всему относишься с юмором. Теперь все отлично. Вот что такое блюз.
Мытарства души, из Калинина в Вудсток. Специальная программа московской редакции посвящена новому альбому Бориса Гребенщикова "Лилит"
Альбом называется женским именем.
Гребенщиков:
В этом альбоме рекордное для меня количество посвящений любимой женщине, и соответственно Великой Богине. О сакральности женщины этот альбом, и все песни либо напрямую об этом, либо о том, что происходит, когда нет женщины.
Тимашева:
В записи альбома участвовала группа "The Band". Легендарные музыканты аккомпанировавшие Бобу Дилану - Джим Уэйдер, Гарф Хадсон, Ренди Шарланте, Рик Данко и Харви Брукс. По отдельности они выступали и записывали альбомы с Ринго Старом, Мади Уотерсем, Эриком Клептоном, Джо Коккером, многими, многими другими. Теперь вот с Борисом Гребенщиковым.
Гребенщиков:
"The Band" это та группа, которая сама по себе никогда ничего не делает. Их не интересует писание музыки. Они гениальные сопровождающие лица.
Тимашева:
Любезная память подсказывает мелодию иного стиха:
Как живется вам - здоровится -
Можется? Поется - как?
С язвою бессмертной совести
Как справляетесь, бедняк?
Как живется вам с товаром
Рыночным? Оброк - крутой?
После мрамора Каррары
Как живется вам с трухой
Гипсовой? (Из глыбы высечен
Бог - и начисто разбит!)
Как живется вам с стотысячной -
Вам, познавшему Лилит!
Это Марина Цветаева "Попытка ревности".
Гребенщиков:
Каждый век в каждой стране на одни и те же мелодии пишутся новые тексты, которые отвечают тому, что происходит сейчас. Это "Pubblic Domein". На определенном этапе русские поэты, конкретно Пушкин, Тютчев, Фет, может быть Лермонтов, но эти трое, по крайней мере, они достигают такого совершенства в поэзии, что уже сказать кто где тут практически не возможно. Теряется индивидуальность. Учитывая, что я об этом думаю все последнее время - год, полтора, два... Учитывая то, что вдруг я открываю интервью с Диланом, и он говорит практически в ту же сторону, о том же, то есть чего он хочет... Он хочет того же. Я говорю, что мне важна ни музыка, ни мелодия здесь, ничего не важно. Идеальный этап, когда авторское уходит все. Этот альбом для меня - первый, где я наконец вышел сам для себя на эту точку зрения.
"Гиперборея" была очень авторским альбомом. А здесь, у меня такое ощущение, что это песни, которые мог бы написать каждый. Там еще осталось много авторских наворотов, но это уже другой подход. То есть идеально для меня написать песню "Таруса", вроде Заболоцкий, а на самом деле все считают, что это народная песня.
Тимашева:
Непросто все с лирическими песнями Гребенщикова. Поначалу кажется, что поется про любовь к женщине, и очень приятное возникает для дам ощущение: "вот какие мы важные, без нас просто смерть". Слушаешь по второму разу и, о ужас: "я бы выпил все, над чем летал дух, если бы не ты", "он упал не на землю, а в небо, она взяла его на руки" или "иду по воде, но я бы не ушел далеко, если бы не ты". Дальше спросите себя, кто встречает человека, вышедшего в окно, на небесах. Разве любовница? И по воде от женской любви, кажется, никто еще не ходил. Стало быть, речь только отчасти о земном, а в основном - о небесном.
Гребенщиков:
Нет, ну там понятно, там Святой Дух. Нет, Лилит в той версии, которая есть у меня, никогда никуда не летала, потому что ей нет в этом никакой необходимости. Она может так передвигаться, без крыльев.
Тимашева:
Все же Борис Гребенщиков говорит, что альбом связан и с женщиной, и с любовью.
Гребенщиков:
Он связан напрямую, учитывая, что в этом альбоме рекордное для меня количество посвящений любимой женщине, и, соответственно, Великой Богине. Но любовь - это слово уже не имеющее к этому отношения. Оно настолько мельче чем то, что там происходит. Речь идет о какой-то сакральности, о сакральности женщины этот альбом, и все песни либо напрямую об этом, либо о том, что происходит, когда нет женщины. Вот "из Калинина в Тверь", как бы там еще ясная система, и когда я прочитал Витьки Пелевина "Желтую стрелу", я чуть с ног не упал. Потому что я не ожидал, что мы настолько точно столкнемся.
Тимашева:
Нам остается понимать автора самым естественным образом. Бог есть любовь, и даже если имеются в виду женщины, то, скорее, это отражения Великой Богини. "Великая Богиня считалась бессмертной, неизменной и всемогущей. У богини были супруги, правители, однако брала она их для удовольствия, а не для того, чтобы дать отца своим детям". Так пишет Грейвс в книге "Мифы древней Греции". В иудео-христианской традиции женские божества превратились в демонов, угрожающих земной и небесной патриархии. Одним из них и является Лилит. Многочисленные мифы упоминают ее имя в совершенно разных вариациях. Какую из них подразумевал Борис Гребенщиков?
Гребенщиков:
Расскажи мне, какие существуют мифологические версии. Я знаю только одну. Я знаю, что это не первая жена, но как правильно заметил наш продюсер - герлфренд Адама
Тимашева:
Все-таки, по одному из преданий Лилит была первой женой Адама. Бог сделал ее из глины, и она сразу затеяла с мужем спор о равенстве. Не сумев убедить супруга в том, что они равны, первая, так сказать феминистка, просто улетела от Адама.
Гребенщиков:
Что он ссорился? Думаю, что этого не было. Я думаю, что в Библии очень не случайно вся эта история подана с определенного угла. Бог создал Адама, потом вроде Адам чем-то там занимался, давал имена животным, а потом вроде появилась Ева. И потом вдруг возникает целая толпа существ, людей, кого-то еще, которые явно не от них произошли. Откуда же они взялись? Та версия, которая мне известна: Бог вдвигается в эту систему значительно после того, как появилась Лилит. То есть Адам и Лилит появились. Скорее всего, Лилит была раньше. 100-процентная женщина как раз, и никакому Богу не подчиненная. И никакой бог ее не создавал. Когда ты единственная баба на земле, и есть единственный мужик, слово "соблазнить" тут не входит в понятие. И так все ясно.
Тимашева:
Существуют и другие варианты мифа о Лилит. В иудейской демонологии это злой дух. Лилит овладевает мужчинами помимо их воли, с целью родить от них детей. Есть Лилит и в шумерской мифологии. А еще говорят, что Адам и Ева будучи в отлучении породили духов, дивов и Лилит - вредительницу деторождения. Так что миф об Адаме и Еве можно считать четвертым по счету.
Гребенщиков:
Заметь, что все 4 версии, хотя последняя из них наиболее близка к истине, они страдают чудовищным комплексом Москвы, в частности, России вообще. Ну, первые они просто очевидно такие московские. Четвертая тоже московская отчасти. Четвертая версия наиболее правдивая, содержит в себе, однако, несколько глупостей, которые только в Москве могли выдумать, ну в России скажем. То, что Лилит заспорила с Адамом о том, что она тоже равна ему.
Учитывая, что в мире нет никого, кроме Лилит и Адама, у Адама не могли в голове завестись мысли о том, что он лучше. Его никто бы не мог научить этому. Поэтому либо приходится признать мысль о том, что женщина изначально хуже мужчины и происходит вообще из чего-то совершенно другого, что все равно нелепо. Даже если бы это было так, все равно Адаму бы это в голову не пришло. Ему не с кем сравнивать. Поэтому эта версия - полная чушь.
Тимашева:
У Гребенщикова не только с источниками, но и с самими богинями отношения как у древнего Гельгамеша - исключительно свойские. Тебя называют "Богиня", для меня ты просто жена. Или изложение Евангелия от Иоанна, как в той песне, которую вы сейчас услышите.
Вольное обращение с вероучениями, мифологиями, культурными пластами - отличительное свойство Бориса Гребенщикова. Вот например, смешно звучит: "Моисей с брандспойтом поливает кусты". Но ситуация знакомая по 3-4 главе книги Исход - "и явился ему ангел Господен в пламени огня из среды тернового куста" - передается Гребенщиковым точно. Библейский Моисей испытывает сомнения и колебания, ибо боится своего пророческого призвания. Или возьмите шутку о Христе и Лазаре. Лазарь отвечает Христу: "Ты у них фокусник, клоун". Но в этом только доля шутки. И в евангельские времена, и столетия спустя многие воспринимали Христа именно так ."Проходящие же злословили его - разрушающий храм и в три дня созидающий, спаси себя самого, если ты Сын Божий. Сойди с креста".
В игре Бориса Гребенщикова сакральными образами нет глумления. Далек он и от постмодернизма, когда клочья чужой учености сваливаются в большую кучу - постамент себе любимому. За внешне легкомысленными образами в песнях Бориса Гребенщикова глубокий смысл и основательнейшее знание первоисточников. На понижение играет не он, а те, что превращают религию в воинствующую этнографию.
Характерно, что слово, фигурирующее в названии альбома, не встречается ни в одной из песен.
Гребенщиков:
У Борхеса есть рассказ, в котором есть ключевая фраза. Я не помню, как называется рассказ. Фраза ключевая такая, что если загадка про шахматы, то слово "шахматы" в загадке не должно употребляться. Есть древнеиндийская, чрезвычайно существенная и нужная всем, как хлеб и вода теория, поэзия, есть трактат древнеиндийский "Тхваньялока", где именно про это тоже говорится: поэзия только там, где все только намекают, но то, что намекается - все в отражениях. Вот именно поэтому альбом называется "Лилит", и естественно это слово не может упоминаться не в одной из песен.
Тимашева:
Года с 1985 Борис Гребенщиков пишет тексты на 3-4 мелодии, которые можно условно разделить на танцевальные, лирические и героические. Прелесть Бориса Гребенщикова отчасти заключается в том, что акустические маски его коллекции обманчивы. Танцы происходят на кладбище, лирика оборачивается теологией, а героика острием шпаги упирается в лозунг - "На битву со злом взвейся сокол козлом".
Тем не менее коллекция существует, как в этнографическом музее. Ведь песенный фольклор тоже распадается на несколько клише. Акыны и аэды, были не слишком изобретательны в аккомпанементе, и не случайно популярным инструментом бродячих певцов становится шарманка. Да и последовательность песен на альбоме тоже сложно определить понятной европейцу логикой: кульминация - развязка.
Гребенщиков:
То есть не то, чтобы это песни быстрые, а это медленные. Или это си минор, а это си бемоль. Это по настроению. То есть любой альбом это своего рода путешествие, это трип. И поэтому ты включаешь кнопку, начинаются звуки, и ты через 45-55 минут выходишь с другой стороны. У меня нет таких понятий, даже у меня нет. Я не понимаю, что такое кульминация. Я боюсь, что это, скорее всего, западный термин "кульминация", потому что и собственно в индийской музыке такого нет. И в общем-то в китайской и японской такого на самом деле тоже нет.
Тимашева:
Что же это тогда? Лестница чувств, как в арабском садже?
Гребенщиков:
Это мытарства души, я бы сказал.
Тимашева:
Путешествие, говорит Борис Гребенщиков. Калинин - Петербург - Катманду, словно бродячий певец странствует из города в город. Но поскольку век все же XX, а информационное пространство заполняется из других источников, Борису Гребенщикову нет необходимости сообщать конкретные сведения. Он может сплетать образы в абстрактную вязь. Если раньше эпический певец описывал перемещения и приключения героев в пространстве, так сказать в жанре экшен, то для Гребенщикова это путешествие души из Калинина в Тверь или в Казань. Мытарства души. Особую роль при этом играет поезд. Он мчится, как мессия, или летит, как апостольский чин, или оказывается транспортом в смерть. В любом случае движение души целеустремленно и ритмично, как сам рок.
"Дело было в Казани, дело кончилось плохо". То, что я знаю про столицу Татарстана совсем не то, что знает про нее Гребенщиков. Для меня это прежде всего прекрасный театр юного зрителя, которым руководил другой Борис - Цейтлин. И последний его спектакль - шекспировская "Буря". Варвары, Калибан сотоварищи жгли великие книги. А потом, по-настоящему сгорел театр. Осталась пустая коробка и посреди выжженного пространства декорация "Бури". Они не сгорели. Почему?
Гребенщиков не видел цейтлинского шатра со звездным небом Вселенной. Он вообще не любит театр. Но в его песне все равно присутствует запах того пожара: и обгоревшая каменная коробка, и что-то, что сохраняется немыслимым чудом против всех законов природы. У каждого человека, если он знает этот город, наверняка есть свой собственный образ, который отзовется в песне Бориса Гребенщикова. Он собирает чужие эмоции, концентрирует их и раздает людям обратно.
Так обстоит дело и с лучшей, на мой взгляд, композицией альбома, которая называется "Болота Невы".
Гребенщиков:
"Болота Невы" - вообще история отдельная. В Петербург приезжала тибетская шаманка, которую я знаю еще по Катманду. Она лечила 2-3 моих друзей. И мы с ней чуть-чуть общались. И я у нее расспрашивал про массу вещей, которые меня интересуют. Поскольку в нее вселяется Богиня, то у нее чуть-чуть другое восприятие. И она сообщила ряд удививших меня вещей
То есть я очень долго валил в Петербурге на нагов, то есть на духов воды и духов земли. Что Петр не там построил город и их разозлил. Она говорит: "Нет, с ними все нормально. Они тут не лучше и не хуже, чем в другом месте. Но очень много мертвых душ. Я начал выяснять, что она имеет в виду. Это не отпетых, которых не отпустили по православному обряду, по любому. Их не отпустили. И они без пути, они не знают, что им делать. Им никто не объяснял, что им делать, ни кто их не выводил оттуда, и они просто густо перенаселили. Она говорит, я вот просто смотрю на эти ваши страшные, чудовищные елки. Оказывается елка - самое страшное дерево на земле. Вот почему ее ставят на Новый год. Она впитывает в себя негатив всего года, и 1 января выкидывается, сжигается. Я не знал, что это так. У меня тоже всегда стояла долго, потому что я люблю елки. И когда я понял, что на самом деле, что это все сразу встало на свои места, я понял, почему это все происходит. Понял, для чего елка.
В Тибете тоже есть такие же вещи, только с другими вещами, не с елкой. Она говорит, я вижу, что вот тут просто души как гроздьями сидят на этих ваших елках. Я начал выяснять что, как. Говорит, очень много связанных с войной что-то, солдат. И вот там на самом деле мертвец входит в человека. И на самом деле он его парализует, и человек ходит, вроде живой, но человек сам понимает, что не то. А в чем дело, что не то, непонятно. Это был бы триллер, если бы это не происходило с моими друзьями. И после того, что она сделала, как бы стало легче, потому что стало понятно, что это такое. Это же происходит на самом деле в реальной жизни. Именно без всяких образов, без всякой поэтики - спад жизни. Мертвец на шее, на плечах. Факт.
Тимашева:
Я отвлекаюсь от этой истории, от духов и прочего, во что лично не верю. Но в песне поется - "я хотел быть как солнце, стал как тень на стене". Любой, кто бывал в Петербурге знает, сколько дней в году там светит настоящее солнце. А воздух в городе настолько влажный, что небо словно лежит на голове у человека. И окна домов в колодцах смотрят не на улицу, а на соседнюю стену так, что выйдя с утра на родную коммунальную кухню можно увидеть себя действительно тенью на стене чужого дома.
Дальше разные люди будут объяснять свое состояние разными причинами. Одни климатом, другие как Александр Башлачев тем, что внизу гниют кости, и крысы на своих длинных хвостах разносят гниение по углам. Третьи просто без всяких объяснений бояться ездить в Петербург. Все эти ощущения сконцентрированы в болотах Невы. Каждый узнает свое. И вот все эти песни про Казань или Неву Борис Гребенщиков записывает совершенно не с "Аквариумом", и не в Санкт-Петербурге, а в Вудстоке, в США.
Гребенщиков:
Завелись они очень странным образом. Я так начал их делать, и я думал, что я их пока трогать не буду, потому что они явно не подходили к тому "Аквариуму" который был тогда. Я честно пытался их с "Аквариумом" сделать поначалу. Здесь сидели в Москве репетировали, прямо в этой квартире, когда я летом приехал. И дни идут, все нормально, все замечательно, но не то. Так нельзя. Почему нельзя, не знаю. Чувствую, что не то. У меня вся шерсть дыбом встает на теле. Нельзя. Нельзя и нельзя.
Все равно на концертах я песни 3-4 сыграл. Когда один играю - отлично. Нормально. Как только с "Аквариумом", чесотка по телу начинается. Ужас. Короче, я их так трогать особо не стал. И написалась там приличная коллекция песен, кое-что попало в "Гиперборею" вот "Магистраль", и три песни выплыли здесь, то есть "Капитан белый снег", "Хилый закус под любовь" и "Дорога в Дамаск". И потом, когда конец этой фазы "Аквариума" стал ясен неожиданно для меня. Я понял, что вот еще немного и это все кончается, и нужно попытаться все успеть. И как бы начали активно концертировать, что-то такое делать весной этого года. Продолжалось это до июня. Мы в начале июня последний концерт в Риге сыграли.
Я ребятам долго объяснял, почему все заканчивается, почему я так больше не могу. Они не понимали и обижались. И до сих пор не понимают и обижаются. Потому что, с их точки зрения, программа сложилась, все играют замечательно, все лучше и лучше. А все правда играют все лучше и лучше. А я уже сижу, как в тюремной камере. Опять пошло не то. Все. Кончили. Разошлись.
Тимашева:
Новый альбом Борис Гребенщиков записывает вместе с музыкантами Боба Дилана. Ренди Чарланте - ударные, Рик Данко - бас, Джими Уэйдер - гитара, клавишник Гарф Хьюстон, Бенни Кей - клавишник и продюсер, Харви Брукс - бас.
Гребенщиков:
Они играют точно то, что нужно. В то время, когда русский человек поиграет это или то, или будет сидеть и смотреть, думать, прикидывать, или играть какие-то там гаммы, или что-нибудь еще. Тут как бы моментально. Даже не то, что есть момент контакта. Его даже не было. Контакт уже состоялся. Они уже работают. Естественно, они говорят: "Слушай, хочешь, я могу сыграть так".
Тимашева:
Под влиянием значительных музыкантов ни одна песня не изменилась. Так утверждает Борис Гребенщиков.
Гребенщиков:
Я написал "Доктора" как бы уже в Вудстоке. То есть блюз. Я редко пишу блюзы, а настоящего блюза никогда в жизни не написал. А этот получился 100-процентный, настоящий.
Тимашева:
Какие отношения складывались между музыкантами и Борисом Гребенщиковым в процессе работы? Все же Борис Гребенщиков местная звезда, а музыканты Дилана - звезды классического рока первой величины. Соглашались ли они признать его лидерство или несколько пригибались перед заезжей знаменитостью?
Гребенщиков:
Нет, абсолютно нет. Опять-таки это не Россия. Тут пригибаться не входит в список оплачиваемых услуг.
Тимашева:
Интересно, знакомы ли музыканты группы "The Band" со стихами Гребенщикова?
Гребенщиков:
Они не знают текста, им интересно, может быть, интересно, если я попытаюсь как-то перевести, набросать. Иногда, в отдельных случаях, знание текста требуется. Скажем Гарф пришел, сказал: "Ну, о чем эта песня, скажи мне? Потому, что я должен знать, какое соло мне играть, какого типа". "Капитан белый снег". Я ему в вкратце рассказал часть возможных подходов к этой песни. Он говорит: "Блин, я думал абсолютно другое". И пошел переигрывать. Я раньше всегда чуть ли не навязывал им это. Говорил: "Ну, чтобы сыграть, ребята, познакомьтесь, о чем песня". А потом, я в Америке, несколько раз столкнулся с тем, даже не с музыкантами, что я что-то пою, и люди говорят: "Тут переводить не надо, я все понял. Все абсолютно ясно. Эта песня про то, про то". У меня отвисает челюсть. Да, эта песня про то, про то, про то. И даже иногда комментарии как мне самому проясняют, о чем эта песня.
Тимашева:
Иногда кажется, что музыканты слишком деликатны по отношению к лидеру и вокалисту.
Гребенщиков:
Это их задача, во-первых. И именно поэтому я начал с ними работать. Потому что я знаю, что они умеют это делать. И, собственно, у них нет других никаких претензий по отношению к самим себе. Они гениальные бекин бенд. И я неслучайно говорю, что этот альбом случайно оказался записан в Нью-Йорке, вернее, в Вудстоке. Он мог быть записан и в Нью-Йорке, он мог быть записан и в России. Он мог быть записан и в Англии, и во Франции. Потому что у меня были наколки по поводу этого альбома. Я ждал его, я знал, что он придет. И как бы у меня были идеи. У меня уже и английский состав подбирался понемногу. И уже французский ударник для него был. И что-то еще. И что он вдруг бабах, вдруг так выстрелил в Нью-Йорке, и то, что сложились все обстоятельства так, что появились деньги на него, что Дима Стрижов вдруг ни с того, ни с сего где-то, будучи сам бедным и не имея особых денег. Живет в такой коморочке, где-то настрелял много десятков тысяч долларов, чтобы его записать. Абсолютно безвозмездно. Мне даже в голову это не приходит. Потому что в России это, такого не бывает. Такого не может быть, что небогатый человек находит несколько десятков тысяч долларов, для того, чтобы записать пластинку нравящегося ему музыканта. Может быть, он эти деньги отобьет, но, скорее всего, нет. Он никогда их не отобьет. Он будет выпускать там их в Америке. Ну, тысяч 10 он может отбить, максимум. Я ему говорю: "Димка, ты с ума сошел". Он говорит: "Не волнуйся за меня. Все в порядке, я на своей волне. Я знаю, что я делаю. Я не собираюсь его отбивать. Мне неинтересно его отбивать. Я дал деньги, потому что мне хочется, чтобы этот альбом существовал. Все". Грубо говоря, когда идут такие совпадения, против ветра плевать может только сумасшедший.
Тимашева:
А почему для любовной тоски русских песен нужны иноземные исполнители? Неужели нет своих в России?
Гребенщиков:
Мне это казалось всю жизнь. И я не мог понять Курехина, которого я спрашивал: "Сережка, есть у нас в России где-нибудь, хоть в Сибири, ударник". Он говорит: "Нету". Я ему не верил. Потом по возможности навел все справки. Посмотрел на всех, кого мог. Нет. Это даже не класс. Это свойство ума. С людьми, которых я знаю по 10 лет, мне сложнее объясниться, чем с людьми, которых я вижу первый раз в жизни. Просто такое ощущение, что мы выросли в одном детсаду. Они способны предложить десяток решений любых. Если мне кажется, что это так, то их задача сделать так, чтобы все получилось.
Поскольку я архитектор получаюсь здесь, то они делают в соответствии с планом архитектора. Оставить их без плана архитектора, они ничего делать не будут. "The Band" - это та группа, которая сама по себе никогда ничего не делала. У них есть несколько альбомов, но всегда кто-то. У них был Роби Робинсон, который писал песни. Как только Роби ушел, он перестал писать им песни, они продолжают петь песни Дилана, кого-то еще. Они сами, их не интересует писание музыки. Они гениальные сопровождающие лица. Первый раз за последние 10 лет, когда эта группа вообще собралась в одной студии. Им предлагают дикие деньги за писание альбомов, и пока вот, то есть очевидная идея, что группа "The Band" записывается с лучшими, кто есть сейчас в музыке американской. Вот эта идея пять лет висит в воздухе, они этого не сделали. Я поехал с ним только потому, что я отказался ехать в Вудсток. Я нанял другую студию, нанял музыкантов, все в порядке, был готов писаться дешево. Ну, как дешево, тоже дорого. И меня срубило то, что они перезвонили и спросили: "Ну, когда? Мы готовы, мы хотим. Нам интересно". Перезванивали два раза, после чего я поехал уже.
Это то, что американцы подразумевают под игрой музыки, и то, что как бы в России тоже не очень принято. Для них важно, как звучат все вместе. Поэтому я даже объяснить этого не могу, но я слушал, когда запись, я понимаю, что каждый играет в том местечке, где он играет. Если бы я слушал, не зная как это писалось, я подумал бы, ну какая точная работа вот звукорежиссера или там аранжировщика или кого-то еще. А я знаю, что они без аранжировки, без всего, естественным образом так играют "на раз". Как они угадывают, что сейчас Гарф кончит играть соло свое, и будет ровно пол такта для гитары, откуда он знает? Но он знает. Ну, они же 15 лет играют. Вот эти 3-4 человека играют вместе 15 лет, поэтому у них есть это ощущение. Поэтому с ними и идеально было записываться.
Тимашева:
Когда-то Борис Гребенщиков пел "я не терплю слово любовь, я не терплю слов". Теперь он рассуждает иначе. "Ты бьешься с криком she loves you, но кто здесь помнит латынь". Забыто именно то, что имеет отношение к основаниям жизни. Так что Борис Гребенщиков записал альбом с теми, кто помнит латынь. Но главное ощущение от альбома - тоска. А слово "тоска" не переводится на английский язык. Не меланхолией же ее называть.
Гребенщиков:
Блюз. Это то, что называется словом "блюз", то, что в России опять-таки не понимают. Что блюз - это множественное число.
Тимашева:
Интересно, Борис Гребенщиков говорит о блюзе. Когда-то существовала такая формулировка: блюз - тоска хорошего человека.
Гребенщиков:
Чем тоска плохого человека хуже, чем тоска хорошего. Тоска есть тоска. Это все песни отчасти затрагивают. В "тяжелом роке" это просто яснее сказано. Что приезжаешь рано или поздно на эту станцию, которая в принципе и есть то, что называет блюз, и то, что излечивается этой музыкой. У них нет такого слова. Зато у них есть блюз.
Вот это альбом, он же не тоскливый совершенно. В нем нет тоски. Там именно блюз, что вот ситуация как она есть и изменить ее нельзя. И ее можно принять, и посмотреть, что с этим делать. Блюз "is a hiller", я не помню, кто это сказал, кто-то из теперешних негров, лет 10 тому назад, то есть не из стариков блюзменов. Он говорил о том же самом. Человека спросили, что такое фанк, это понятно, что в американской культуре черной - блюз, фанк и все остальное, это практически взаимозаменяемые термины. Это не музыкальная форма. Это отношение к жизни.
Представь себе: вот ты встаешь на подоконник и готов сделать шаг вниз. И в тот момент, когда ты уже практически делаешь шаг, с которого ты упадешь, думаешь - а с другой стороны, чего я буду прыгать. Ты как бы уже сделал шаг, и тут ты возвращаешься и понимаешь, что ты уже перешел эту грань, а теперь ко всему относишься с юмором. Теперь все отлично. Вот что такое блюз.