Письмо из Канады, из Торонто: "10 лет назад я переехал сюда из Советского Союза. Любимые мои занятия здесь: пеку хлеб, езжу на велосипеде на работу, рисую, гуляю в парке и переписываюсь с друзьями и родственниками в России, Франции, Германии. Встретил здесь людей, беззаветно любящих Россию, которую они покинули не по своей воле 60-70 лет назад. Посылают туда деньги и посылки".
Из Германии пишет чеченец: "Раньше мне казалось, что все станции ведут однобокую, в угоду высшим чинам, политику. Почти два года в лесу и в горах моё мнение в корне изменили, я понял, что в отношении радио "Свобода" заблуждался. Вы понимаете, что чеченцы такие же люди, как все. Дети любят игры, садики, школы. Взрослые хотят мирной обыденной жизни. Описывать ужасы, которые я видел и прошёл, можно долго. Грязных, оборванных, голодных 18-летних солдат делали первой мишенью, их бросали вперёд под наши пули, а следом шли "доблестные" ОМОНы, СОБРы собирать сливки. Мне пришлось оставить свою пропахшую гарью родину, спасая детей. Меня с моей семьёй приютила Германия, дала кров и работу, дети пошли в школу, но мои мысли днём и ночью далеко, на родине".
Следующее письмо: "Слушаю вас около года. Ваша передача мне по душе. Но я бы её улучшил. Война в Чечне, отношение к Западу, национальности, границы и территории, поведение власти - на все эти темы можно спорить бесконечно, и каждый останется при своём мнении. Беда в том, что все считают себя очень грамотными. Попытайтесь немного изменить свою передачу. Пусть будут в ней письма, выражающие уверенность в завтрашнем дне. Вы должны найти в письме то, почему человек считает себя счастливым. В общем, больше писем о хорошей жизни, о правдивости, решительности, успехах. Тогда ваша передача была бы более интересной, желанной, приятной".
Фамилию этого слушателя я не разобрал, а имя - Юлиан. Ни одного такого письма, какие он хотел бы слышать, я ещё не пропустил, но что поделать, если их очень мало. Не говорить же слушателям: пишите нам не о том-то, а о том-то - о приятном, об успехах. Важно ведь не то, о чём они должны писать по хотению радио "Свобода", а о чём им пишется по их собственному хотению. Правда, вопрос о том, почему люди не пишут о предметах, которые нам представляются очень важными, - интересный вопрос. Почти не обсуждали, например, такое событие, как поражение Лужкова и Примакова в их борьбе за власть над Россией. Совсем не отметили, что это поражение и целого "полку" видных, слывших не самыми глупыми, людей, которые поставили на эту пару, показав, что путаются, как в двух соснах, в не больно извилистых коридорах российской власти (говорю не об артистах, а о людях политических).
А вот, кстати, пришло в последнюю минуту по электронной почте письмо из тех, которых Юлиан хотел бы слышать на волнах "Свободы" чаще. Пишет Марина 23-лет: "В моём возрасте начинаешь понимать, что каждый раз, когда есть возможность сделать маленькую радость родным и сильно постаревшим людям, ею нельзя не воспользоваться. К кому, как не к ним, быть внимательным? Ведь настанет время, когда и моя жизнь будет состоять из трех вещей - самочувствие, внуки и воспоминания. Пусть внуки хоть притворяются, что хорошие и добрые - заранее согласна. Бабушки и дедушки, мама, папа - все у меня образованные люди, они корнями в других эпохах, живут по своим канонам и своими ценностями. Мне кажется, они чище и сильнее нас. Наше поколение - свобода, деньги, наркотики, цинизм, отсутствие государственной морали - не так чтобы целиком состоит из слабых и потерянных людей, но теплоты в нас не хватает. По меркам сверстников, у меня есть почти все - здоровье, молодость, любимый мужчина, квартира, машина, работа. Так что я считаю себя не злобницей, а просто непредвзятым человеком".
Из Самарканда пишет Корнев Сергей: "Мне 16 лет, радио "Свобода" слушаю два года. Сначала хотел написать вам хвалебное письмо - всё ж таки слушать вас интересно, однако кое-что меня смущает. В программе "Корреспондентский час" у вас звучит музыка из американского фильма об одном умственно отсталом и его брате, который пытался взять над ним опеку. Что за намёки? Кто этот дебил? Россия? А брат, который пытается взять над ним опеку, - это, конечно, Америка. Желаю вам сохранять нейтральность, всё остальное у вас есть".
Примерно так жили наши предки, Серёжа: во всём вокруг себя видели какие-то намёки, знаки, предзнаменования, обычно - дурные, опасные, и пытались их разгадать. И, конечно, - чары, ворожбу, волшебство, колдовство. Разгадать - и принять меры, что-то противопоставить - произнести заклинание, особым образом сложить пальцы, сплюнуть через плечо... Это очень интересная жизнь... была бы очень интересной, если бы не становилась иногда тягостной и даже мучительной - если бы люди не придирались друг к другу, не изводили друг друга подозрениями, не усматривали злые умыслы и происки даже в самых безобидных, не говоря уже о несчастных, совпадениях.
Вениамин Наумович из Москвы пишет о том, что он рассказывает своим внукам о двадцатом веке: "В 1938 году мой брат не поладил с директором, и тот уволил его с формулировкой "за вредительство". Этот приказ не прошёл не замеченным. Брата арестовали, вредительство при расследовании не подтвердилось, и его приговорили к восьми годам заключения за контрреволюционную агитацию. В течение этих восьми лет он писал жалобы с вопросом: почему его арестовали за вредительство, а посадили за агитацию? Наконец, он был освобожден и реабилитирован. Да, скажут мои внуки. В двадцатом веке жили плохо, теперь мы живём хуже".
Господин Резников, кажется, думает иначе. "В сентябре 1990 года, - пишет он, - я был в командировке в Москве. Хлеб я мог купить только в ведомственной столовой. В магазинах либо вообще не было хлеба, либо за ним были громадные очереди. И это в Москве. Особенно важно информировать о таких явлениях молодёжь, которая не представляет себе ситуации тех лет".
"Такого поворота событий, - говорится в следующем письме, - борцы за демократию не могли себе представить. Они верили в универсальную ценность демократии, но недооценивали человеческий фактор - этот российский феномен, с которым вынужден был считаться даже Ленин. При низком общественном правосознании и при столь распространённом во всех слоях общества, включая властные, неуважении к закону и к своим согражданам, демократия в России оказалась ущербной, а рыночная экономика стала средством не столько для подъёма производства, сколько для ограбления населения".
Автор, наверное, имеет в виду ленинские слова: "Русский работник - плохой работник". Если он говорит не только о себе и своих знакомых, а о всех борцах за демократию в России, то я бы не спешил согласиться с ним, что они недооценивали "человеческий фактор". Только о нём и говорилось в их среде, сколько я помню и сколько можно судить по документам, - о том, что советский народ с его отвычкой (или непривычкой) от частной собственности и от личной ответственности может внести весьма и весьма существенные поправки в их наметки. Спорили и спорят до сих пор, насколько и как должна считаться с этим власть. Да и сам народ, между прочим, всегда уважал, если не обожал, этот поворот разговора о своём будущем. "Народ -зверь", - сказано не демократами о нём, а самим народом о себе. Я помню, как уверенно говорили на селе под конец "перестройки", что фермерство - это хорошо, да что сделает этот самый народ с фермерами, если у них хорошо пойдут дела.
"В России умных людей мало, а тёмных масс хоть отбавляй", - это я наугад читаю из не совсем обычного, но несомненно "народного" письма на радио "Свобода". Необычность его - в следующем проникновении в российский двадцатый век: "Запад отлично понимает: чтобы развалить Россию, в ней нужно опять насадить коммунизм, как сделали в 1917 году, когда Запад испугался расширения Русской империи и отправил в Россию коммунизм в запломбированном вагоне. Коммунизм перевернул сознание у всего русского народа, земля стала никому не нужна, рабочие стали работать, лишь бы заработать на обед". Прилагается стишок:
Коммунисты с жёнами,
С глотками лужёными
Ржут, кричат, как лошади,
На Манежной площади.
Письмо из Швейцарии: "Я не была в России два года, о чём очень жалею, теперь буду ездить каждый год, но на более короткий срок. Так я решила, придя в себя от трёх недель на Урале. Это было путешествие в прошлый век. Сразу бросается в глаза, насколько Россия отстала от развитых стран. И отсталость эта, по-моему, непреодолима - должны же в мире быть контрасты. Ужасающая нищета большей части населения. Конечно, много и богатых людей, но и богатство их какое-то убогое, у них нет к нему привычки, нет разумного, спокойного отношения к нему. А большая часть населения беспросветно бедна. Когда я выкидывала из квартиры сына старые вещи, они исчезали с помойки в мгновение ока. Люди какие-то согбенные, унылые, с землистыми лицами. Всюду пьяные на улицах... Но есть нечто, что, кажется, не имеет прямой связи с нищетой. Обшарпанные, загаженные подъезды, вонючие лифты с выжжеными кнопками, искорёженные почтовые ящики, грязь, грязь,грязь, бездомные собаки, серенькое небо, гарь от выхлопных газов, воду из-под крана пить нельзя. Покупала продукты, по которым соскучилась, - и не могла есть. К сожалению, я утратила счастливую способность россиян не замечать грязи, нескладности, убогости. Я теперь знаю кое-какие секреты жизни. Дело не только в деньгах, не только в достатке. Я живу на Западе, я здесь далеко не нищая. Но вот наблюдаю: что-то где-то покосилось, оторвалось, вышло из строя, загрязнилось - и, если тут же не принять меры, сложится законченная картина нищеты, хотя вещи, из которых она сложится, отнюдь не дешевы. Это вопрос не денег, - подчёркивает эта слушательница, - а менталитета, сознания. Разруха - в головах... И благоденствие - тоже в головах, как у большинства тех же швейцарцев, среди которых я живу. Мне в Швейцарии понравилось сразу, но я знаю массу людей , которые физически страдают от жизни здесь, считают атмосферу удушающей. Швейцария - это Россия наоборот. Вопроса, для чего жить, тут нет, так как ответ очевиден: для себя, для детей. В России же ценности частной жизни поставлены под сомнение. Просто жизнь, жизнь сама по себе в российском понимании - лишённое высокого смысла презренное мещанское существование. Русские генетически предрасположены служить высоким идеалам, это помогает им не замечать своей убогой частной жизни. Я знаю много людей здесь, которые с удовольствием ездят в Россию, считают, что они там получают глоток свежего воздуха, им там душевно хорошо. А мне душевно хорошо, когда вокруг комфортно, когда меня окружают красивые вещи, когда чистый воздух и чистая вода, когда без страха идёшь вечером по улице, когда вкусная еда красиво сервирована, когда я на свою обыкновенную зарплату могу вести достойный человека образ жизни".
Примерно в таком духе, как эта слушательница, о русском отношении к удобствам жизни, к обустройству повседневности пишут уже почти 200 лет, это - русские, а нерусские - все 500... Русские, кстати, поначалу писали по-французски, как Пётр Чаадаев - свои "Философические письма", за которые был объявлен сумасшедшим, поскольку сказал, что Россия призвана показать миру, как не надо жить. Сочинение философское, основные мысли в нём - о религии, о христианстве, о том, что оно дало миру и не смогло дать России (не смогло уничтожить в ней крепостное право), а начинает он с быта, с мелочей повседневной жизни - советует, прежде чем возвыситься духом и мыслью, сделать "свой приют как можно более привлекательным". "Одна из самых поразительных особенностей нашей своеобразной цивилизации, - пишет он, - заключается в пренебрежении всеми удобствами и радостями жизни".
Пишет Иван Казанский: "Глубокоуважаемый Анатолий Иванович, как же вам не стыдно произносить вслух словосочетание "продукты питания"? Однажды, когда я попросил журналистскую даму не говорить этой мерзости, она мне ответила, что это-де "устойчивое словосочетание". Каково? Кто, как не журналисты, в наибольшей степени влияют на закрепление в языке этих самых "устойчивых словосочетаний"! Продуктом чего-то может быть только что-то - только так! "Продуктом питания" могут быть, например, непотребно толстые американцы или такие же русские, или же, в более опосредованном варианте, то, что с успехом идёт на удобрение, но, как вы понимаете, никак не еда. Замечательно звучит и: "за рубежом нашей Родины" (или страны). Что же, мы так и обречены всё время жить "за рубежом" обороны (ведь другого-то смысла, пожалуй, и не слышно!). Учители, учившие мою дочь, позволяли себе делать не только орфографические ошибки, но и настаивали на том, что в слове "работа" корень какой угодно, только не "раб", а слово "воскресенье" никакого отношения к воскрешению Христа не имеет. Нет конца этим примерам, увы! Теперь мы покорили новую вершину: можем не склонять числительные (особенно сложные) по той простой причине, что их перестали склонять радио- и тележурналисты. Больше всего боли приносит то, что привитые большевистскими безграмотными говорунами мертвящие канцелярские языковые формы не только продолжают существовать, но, как дрожжевой или какой другой грибок, "пушат" и разъедают живой язык.
Совершенно серьёзно обсуждаются предложения Михалкова относительно гимна России. Я улавливаю тут связь. Нам, оказывается, всё равно, как называть улицу - именем убиенного, или именем убийцы", - пишет в заключение господин Казанский.
Не помню, когда и в связи с чем я употребил эти злосчастные "продукты питания". Скорее всего, читал чьё-то письмо. Толковый словарь, правда, недвусмысленно разрешает употреблять это выражение, объясняет его так: "съестные припасы". Отныне так и буду говорить: "Съестные припасы". Звучит лучше, чем "продукты питания", согласен.
Когда читаешь, какие дела и замыслы приписывают Путину некоторые наши слушатели, невольно хочется его защищать. Один, например, написал, что пожар Останкинской телебашни устроил не кто иной, как Путин, и это обычное письмо. Не совсем обычное в нём объяснение путинских резонов. Читаю с середины: "КГБ - организация, которая не ждёт пассивно случая. Её не зря называют Конторой Глубокого Бурения. Обидел нас Ширак - на третий день взрывается "Конкорд" на апельсиновой корке, нивесть откуда взявшейся. Сгорает Останкинская телебашня через три дня после того, как журналисты, освещая катастрофу в Баренцевом море, дерзко обижают "нас". Но это не только месть, но и способ отвлечь внимание от столь болезненного события и повод сказать заготовленную фразу: пожар, дескать, отражает общее состояние страны".
Вот как представляет себе человек (и он не один), на что способна власть вообще и в России в особенности. Нас, радиостанцию "Свобода", этот слушатель одобряет, считает, что именно ей обязан своей политической зрелостью.
О последних событиях в Русской православной церкви, в особенности о канонизации Николая Второго и его семьи, пишет господин Гриценко: "Смотрел это средневековое зрелище по телевидению и никак не могу забыть. Оказывается, создана икона нового "святого" и уже объявлена чудотворной, исцеляет больных, ибо источает "миро". И это сообщение подавалось программой "Время" очень серьёзно - так, как та же программа некогда вещала о чудотворной силе "марксизьма-ленинизьма" (в произношении Хрущёва). Боже, как долго ещё будет культивироваться средневековая дурь на Руси? Теперь православной святой будет и какая-то немка..." - дальше читать не буду: дословно повторяются известные отзывы шестнадцатого года о царице и Распутине.
Скорее горы сдвинутся с места, чем обновится, осовременится такое учреждение, о котором пишет господин Гриценко, но уж если обновится, бывало, осовременится, то происходит нечто большее, чем подвижка гор, - меняется ход мировой истории. Именно: бывало. Кажется, что они уже в прошлом - времена, когда церковь могла так воздействовать на жизнь. Это можно, наверное, сказать даже о тех обществах, которые ближе всех стоят к средневековым.
Из Сибири прислали номер районной газеты, в которой читаю: "Отдали на растерзание державу и её народ. Замордовали россиян ложью и бросили их в нищету и рабство. Всё это дало возможность беспредельному господству буржуазии, её воровской идеологии. И поразительно то, что всё случившееся ничему не научило наш народ. Он продолжает к этому относиться с безразличием и безнадёжностью".
Существует эта газета на казённые деньги... Никому не может угодить собою российский народ - ну, никому: ни "белым", ни, как видим, "красным".
"Стреляный, ворон ты лукавый, прекращай блудословить! Ересью да умалчиванием не возвысишь себя в глазах народа русского. Исправь стези свои в трепете душевном, диверсант. Мы ждём, приготовив свои очи для слёз умиления. Настоятельно, настоятельно указую тебе покаяться и опериться против американской скверны: вот, поганые, опять возникают, предать международному трибуналу Милошевича, видите ли, хотят. Милошевичу суда своей страны достаточно".
Верно слово, между прочим, ой, как верно, на мой взгляд!
"Руки прочь от нашего брата! Дурак, конечно, но свой. Тако же хорошо, что и Воислав не намерен выдавать своего облажавшегося соперника всяким там Гаагским трибуналам. Сие знак души христианской... А ведь могли бы все люди ходить в радости - во поля-сады, посещать храмы Божьи. От этого польза духу, а равно и тушке. Да, немало ещё утечёт времени, пока народ русский прозреет и пойдёт тверёзым по дороге монархии с православным посохом в руке к Царству Бога-Вседержителя. Но ты, Стреляный, не злорадствуй. Время относительно..."
Ещё раз скажу, что согласен с этим слушателем, который, кстати, дарит мне в конце свой рецепт клюквенного кваса: "Клюква - 1 килограмм, сахар - 1, дрожжи - 20 граммов, изюм светлый - 30 граммов, воды = 10 литров. Сей квас в теплые погоды или после русской бани реально пропирает". Более чем достаточно сербского суда по сравнению с Гаагским! Уж это, по-моему, знает каждая милошевическая клетка.
На сегодня - всё. Злоупотреблю служебным положением для саморекламы: в Москве, в издательстве "Время" вышла и поступила в продажу моя книга под названием "Ваши письма на "Свободу". В ней собраны выдержки из передач "Ваши письма" за пять лет.
Из Германии пишет чеченец: "Раньше мне казалось, что все станции ведут однобокую, в угоду высшим чинам, политику. Почти два года в лесу и в горах моё мнение в корне изменили, я понял, что в отношении радио "Свобода" заблуждался. Вы понимаете, что чеченцы такие же люди, как все. Дети любят игры, садики, школы. Взрослые хотят мирной обыденной жизни. Описывать ужасы, которые я видел и прошёл, можно долго. Грязных, оборванных, голодных 18-летних солдат делали первой мишенью, их бросали вперёд под наши пули, а следом шли "доблестные" ОМОНы, СОБРы собирать сливки. Мне пришлось оставить свою пропахшую гарью родину, спасая детей. Меня с моей семьёй приютила Германия, дала кров и работу, дети пошли в школу, но мои мысли днём и ночью далеко, на родине".
Следующее письмо: "Слушаю вас около года. Ваша передача мне по душе. Но я бы её улучшил. Война в Чечне, отношение к Западу, национальности, границы и территории, поведение власти - на все эти темы можно спорить бесконечно, и каждый останется при своём мнении. Беда в том, что все считают себя очень грамотными. Попытайтесь немного изменить свою передачу. Пусть будут в ней письма, выражающие уверенность в завтрашнем дне. Вы должны найти в письме то, почему человек считает себя счастливым. В общем, больше писем о хорошей жизни, о правдивости, решительности, успехах. Тогда ваша передача была бы более интересной, желанной, приятной".
Фамилию этого слушателя я не разобрал, а имя - Юлиан. Ни одного такого письма, какие он хотел бы слышать, я ещё не пропустил, но что поделать, если их очень мало. Не говорить же слушателям: пишите нам не о том-то, а о том-то - о приятном, об успехах. Важно ведь не то, о чём они должны писать по хотению радио "Свобода", а о чём им пишется по их собственному хотению. Правда, вопрос о том, почему люди не пишут о предметах, которые нам представляются очень важными, - интересный вопрос. Почти не обсуждали, например, такое событие, как поражение Лужкова и Примакова в их борьбе за власть над Россией. Совсем не отметили, что это поражение и целого "полку" видных, слывших не самыми глупыми, людей, которые поставили на эту пару, показав, что путаются, как в двух соснах, в не больно извилистых коридорах российской власти (говорю не об артистах, а о людях политических).
А вот, кстати, пришло в последнюю минуту по электронной почте письмо из тех, которых Юлиан хотел бы слышать на волнах "Свободы" чаще. Пишет Марина 23-лет: "В моём возрасте начинаешь понимать, что каждый раз, когда есть возможность сделать маленькую радость родным и сильно постаревшим людям, ею нельзя не воспользоваться. К кому, как не к ним, быть внимательным? Ведь настанет время, когда и моя жизнь будет состоять из трех вещей - самочувствие, внуки и воспоминания. Пусть внуки хоть притворяются, что хорошие и добрые - заранее согласна. Бабушки и дедушки, мама, папа - все у меня образованные люди, они корнями в других эпохах, живут по своим канонам и своими ценностями. Мне кажется, они чище и сильнее нас. Наше поколение - свобода, деньги, наркотики, цинизм, отсутствие государственной морали - не так чтобы целиком состоит из слабых и потерянных людей, но теплоты в нас не хватает. По меркам сверстников, у меня есть почти все - здоровье, молодость, любимый мужчина, квартира, машина, работа. Так что я считаю себя не злобницей, а просто непредвзятым человеком".
Из Самарканда пишет Корнев Сергей: "Мне 16 лет, радио "Свобода" слушаю два года. Сначала хотел написать вам хвалебное письмо - всё ж таки слушать вас интересно, однако кое-что меня смущает. В программе "Корреспондентский час" у вас звучит музыка из американского фильма об одном умственно отсталом и его брате, который пытался взять над ним опеку. Что за намёки? Кто этот дебил? Россия? А брат, который пытается взять над ним опеку, - это, конечно, Америка. Желаю вам сохранять нейтральность, всё остальное у вас есть".
Примерно так жили наши предки, Серёжа: во всём вокруг себя видели какие-то намёки, знаки, предзнаменования, обычно - дурные, опасные, и пытались их разгадать. И, конечно, - чары, ворожбу, волшебство, колдовство. Разгадать - и принять меры, что-то противопоставить - произнести заклинание, особым образом сложить пальцы, сплюнуть через плечо... Это очень интересная жизнь... была бы очень интересной, если бы не становилась иногда тягостной и даже мучительной - если бы люди не придирались друг к другу, не изводили друг друга подозрениями, не усматривали злые умыслы и происки даже в самых безобидных, не говоря уже о несчастных, совпадениях.
Вениамин Наумович из Москвы пишет о том, что он рассказывает своим внукам о двадцатом веке: "В 1938 году мой брат не поладил с директором, и тот уволил его с формулировкой "за вредительство". Этот приказ не прошёл не замеченным. Брата арестовали, вредительство при расследовании не подтвердилось, и его приговорили к восьми годам заключения за контрреволюционную агитацию. В течение этих восьми лет он писал жалобы с вопросом: почему его арестовали за вредительство, а посадили за агитацию? Наконец, он был освобожден и реабилитирован. Да, скажут мои внуки. В двадцатом веке жили плохо, теперь мы живём хуже".
Господин Резников, кажется, думает иначе. "В сентябре 1990 года, - пишет он, - я был в командировке в Москве. Хлеб я мог купить только в ведомственной столовой. В магазинах либо вообще не было хлеба, либо за ним были громадные очереди. И это в Москве. Особенно важно информировать о таких явлениях молодёжь, которая не представляет себе ситуации тех лет".
"Такого поворота событий, - говорится в следующем письме, - борцы за демократию не могли себе представить. Они верили в универсальную ценность демократии, но недооценивали человеческий фактор - этот российский феномен, с которым вынужден был считаться даже Ленин. При низком общественном правосознании и при столь распространённом во всех слоях общества, включая властные, неуважении к закону и к своим согражданам, демократия в России оказалась ущербной, а рыночная экономика стала средством не столько для подъёма производства, сколько для ограбления населения".
Автор, наверное, имеет в виду ленинские слова: "Русский работник - плохой работник". Если он говорит не только о себе и своих знакомых, а о всех борцах за демократию в России, то я бы не спешил согласиться с ним, что они недооценивали "человеческий фактор". Только о нём и говорилось в их среде, сколько я помню и сколько можно судить по документам, - о том, что советский народ с его отвычкой (или непривычкой) от частной собственности и от личной ответственности может внести весьма и весьма существенные поправки в их наметки. Спорили и спорят до сих пор, насколько и как должна считаться с этим власть. Да и сам народ, между прочим, всегда уважал, если не обожал, этот поворот разговора о своём будущем. "Народ -зверь", - сказано не демократами о нём, а самим народом о себе. Я помню, как уверенно говорили на селе под конец "перестройки", что фермерство - это хорошо, да что сделает этот самый народ с фермерами, если у них хорошо пойдут дела.
"В России умных людей мало, а тёмных масс хоть отбавляй", - это я наугад читаю из не совсем обычного, но несомненно "народного" письма на радио "Свобода". Необычность его - в следующем проникновении в российский двадцатый век: "Запад отлично понимает: чтобы развалить Россию, в ней нужно опять насадить коммунизм, как сделали в 1917 году, когда Запад испугался расширения Русской империи и отправил в Россию коммунизм в запломбированном вагоне. Коммунизм перевернул сознание у всего русского народа, земля стала никому не нужна, рабочие стали работать, лишь бы заработать на обед". Прилагается стишок:
Коммунисты с жёнами,
С глотками лужёными
Ржут, кричат, как лошади,
На Манежной площади.
Письмо из Швейцарии: "Я не была в России два года, о чём очень жалею, теперь буду ездить каждый год, но на более короткий срок. Так я решила, придя в себя от трёх недель на Урале. Это было путешествие в прошлый век. Сразу бросается в глаза, насколько Россия отстала от развитых стран. И отсталость эта, по-моему, непреодолима - должны же в мире быть контрасты. Ужасающая нищета большей части населения. Конечно, много и богатых людей, но и богатство их какое-то убогое, у них нет к нему привычки, нет разумного, спокойного отношения к нему. А большая часть населения беспросветно бедна. Когда я выкидывала из квартиры сына старые вещи, они исчезали с помойки в мгновение ока. Люди какие-то согбенные, унылые, с землистыми лицами. Всюду пьяные на улицах... Но есть нечто, что, кажется, не имеет прямой связи с нищетой. Обшарпанные, загаженные подъезды, вонючие лифты с выжжеными кнопками, искорёженные почтовые ящики, грязь, грязь,грязь, бездомные собаки, серенькое небо, гарь от выхлопных газов, воду из-под крана пить нельзя. Покупала продукты, по которым соскучилась, - и не могла есть. К сожалению, я утратила счастливую способность россиян не замечать грязи, нескладности, убогости. Я теперь знаю кое-какие секреты жизни. Дело не только в деньгах, не только в достатке. Я живу на Западе, я здесь далеко не нищая. Но вот наблюдаю: что-то где-то покосилось, оторвалось, вышло из строя, загрязнилось - и, если тут же не принять меры, сложится законченная картина нищеты, хотя вещи, из которых она сложится, отнюдь не дешевы. Это вопрос не денег, - подчёркивает эта слушательница, - а менталитета, сознания. Разруха - в головах... И благоденствие - тоже в головах, как у большинства тех же швейцарцев, среди которых я живу. Мне в Швейцарии понравилось сразу, но я знаю массу людей , которые физически страдают от жизни здесь, считают атмосферу удушающей. Швейцария - это Россия наоборот. Вопроса, для чего жить, тут нет, так как ответ очевиден: для себя, для детей. В России же ценности частной жизни поставлены под сомнение. Просто жизнь, жизнь сама по себе в российском понимании - лишённое высокого смысла презренное мещанское существование. Русские генетически предрасположены служить высоким идеалам, это помогает им не замечать своей убогой частной жизни. Я знаю много людей здесь, которые с удовольствием ездят в Россию, считают, что они там получают глоток свежего воздуха, им там душевно хорошо. А мне душевно хорошо, когда вокруг комфортно, когда меня окружают красивые вещи, когда чистый воздух и чистая вода, когда без страха идёшь вечером по улице, когда вкусная еда красиво сервирована, когда я на свою обыкновенную зарплату могу вести достойный человека образ жизни".
Примерно в таком духе, как эта слушательница, о русском отношении к удобствам жизни, к обустройству повседневности пишут уже почти 200 лет, это - русские, а нерусские - все 500... Русские, кстати, поначалу писали по-французски, как Пётр Чаадаев - свои "Философические письма", за которые был объявлен сумасшедшим, поскольку сказал, что Россия призвана показать миру, как не надо жить. Сочинение философское, основные мысли в нём - о религии, о христианстве, о том, что оно дало миру и не смогло дать России (не смогло уничтожить в ней крепостное право), а начинает он с быта, с мелочей повседневной жизни - советует, прежде чем возвыситься духом и мыслью, сделать "свой приют как можно более привлекательным". "Одна из самых поразительных особенностей нашей своеобразной цивилизации, - пишет он, - заключается в пренебрежении всеми удобствами и радостями жизни".
Пишет Иван Казанский: "Глубокоуважаемый Анатолий Иванович, как же вам не стыдно произносить вслух словосочетание "продукты питания"? Однажды, когда я попросил журналистскую даму не говорить этой мерзости, она мне ответила, что это-де "устойчивое словосочетание". Каково? Кто, как не журналисты, в наибольшей степени влияют на закрепление в языке этих самых "устойчивых словосочетаний"! Продуктом чего-то может быть только что-то - только так! "Продуктом питания" могут быть, например, непотребно толстые американцы или такие же русские, или же, в более опосредованном варианте, то, что с успехом идёт на удобрение, но, как вы понимаете, никак не еда. Замечательно звучит и: "за рубежом нашей Родины" (или страны). Что же, мы так и обречены всё время жить "за рубежом" обороны (ведь другого-то смысла, пожалуй, и не слышно!). Учители, учившие мою дочь, позволяли себе делать не только орфографические ошибки, но и настаивали на том, что в слове "работа" корень какой угодно, только не "раб", а слово "воскресенье" никакого отношения к воскрешению Христа не имеет. Нет конца этим примерам, увы! Теперь мы покорили новую вершину: можем не склонять числительные (особенно сложные) по той простой причине, что их перестали склонять радио- и тележурналисты. Больше всего боли приносит то, что привитые большевистскими безграмотными говорунами мертвящие канцелярские языковые формы не только продолжают существовать, но, как дрожжевой или какой другой грибок, "пушат" и разъедают живой язык.
Совершенно серьёзно обсуждаются предложения Михалкова относительно гимна России. Я улавливаю тут связь. Нам, оказывается, всё равно, как называть улицу - именем убиенного, или именем убийцы", - пишет в заключение господин Казанский.
Не помню, когда и в связи с чем я употребил эти злосчастные "продукты питания". Скорее всего, читал чьё-то письмо. Толковый словарь, правда, недвусмысленно разрешает употреблять это выражение, объясняет его так: "съестные припасы". Отныне так и буду говорить: "Съестные припасы". Звучит лучше, чем "продукты питания", согласен.
Когда читаешь, какие дела и замыслы приписывают Путину некоторые наши слушатели, невольно хочется его защищать. Один, например, написал, что пожар Останкинской телебашни устроил не кто иной, как Путин, и это обычное письмо. Не совсем обычное в нём объяснение путинских резонов. Читаю с середины: "КГБ - организация, которая не ждёт пассивно случая. Её не зря называют Конторой Глубокого Бурения. Обидел нас Ширак - на третий день взрывается "Конкорд" на апельсиновой корке, нивесть откуда взявшейся. Сгорает Останкинская телебашня через три дня после того, как журналисты, освещая катастрофу в Баренцевом море, дерзко обижают "нас". Но это не только месть, но и способ отвлечь внимание от столь болезненного события и повод сказать заготовленную фразу: пожар, дескать, отражает общее состояние страны".
Вот как представляет себе человек (и он не один), на что способна власть вообще и в России в особенности. Нас, радиостанцию "Свобода", этот слушатель одобряет, считает, что именно ей обязан своей политической зрелостью.
О последних событиях в Русской православной церкви, в особенности о канонизации Николая Второго и его семьи, пишет господин Гриценко: "Смотрел это средневековое зрелище по телевидению и никак не могу забыть. Оказывается, создана икона нового "святого" и уже объявлена чудотворной, исцеляет больных, ибо источает "миро". И это сообщение подавалось программой "Время" очень серьёзно - так, как та же программа некогда вещала о чудотворной силе "марксизьма-ленинизьма" (в произношении Хрущёва). Боже, как долго ещё будет культивироваться средневековая дурь на Руси? Теперь православной святой будет и какая-то немка..." - дальше читать не буду: дословно повторяются известные отзывы шестнадцатого года о царице и Распутине.
Скорее горы сдвинутся с места, чем обновится, осовременится такое учреждение, о котором пишет господин Гриценко, но уж если обновится, бывало, осовременится, то происходит нечто большее, чем подвижка гор, - меняется ход мировой истории. Именно: бывало. Кажется, что они уже в прошлом - времена, когда церковь могла так воздействовать на жизнь. Это можно, наверное, сказать даже о тех обществах, которые ближе всех стоят к средневековым.
Из Сибири прислали номер районной газеты, в которой читаю: "Отдали на растерзание державу и её народ. Замордовали россиян ложью и бросили их в нищету и рабство. Всё это дало возможность беспредельному господству буржуазии, её воровской идеологии. И поразительно то, что всё случившееся ничему не научило наш народ. Он продолжает к этому относиться с безразличием и безнадёжностью".
Существует эта газета на казённые деньги... Никому не может угодить собою российский народ - ну, никому: ни "белым", ни, как видим, "красным".
"Стреляный, ворон ты лукавый, прекращай блудословить! Ересью да умалчиванием не возвысишь себя в глазах народа русского. Исправь стези свои в трепете душевном, диверсант. Мы ждём, приготовив свои очи для слёз умиления. Настоятельно, настоятельно указую тебе покаяться и опериться против американской скверны: вот, поганые, опять возникают, предать международному трибуналу Милошевича, видите ли, хотят. Милошевичу суда своей страны достаточно".
Верно слово, между прочим, ой, как верно, на мой взгляд!
"Руки прочь от нашего брата! Дурак, конечно, но свой. Тако же хорошо, что и Воислав не намерен выдавать своего облажавшегося соперника всяким там Гаагским трибуналам. Сие знак души христианской... А ведь могли бы все люди ходить в радости - во поля-сады, посещать храмы Божьи. От этого польза духу, а равно и тушке. Да, немало ещё утечёт времени, пока народ русский прозреет и пойдёт тверёзым по дороге монархии с православным посохом в руке к Царству Бога-Вседержителя. Но ты, Стреляный, не злорадствуй. Время относительно..."
Ещё раз скажу, что согласен с этим слушателем, который, кстати, дарит мне в конце свой рецепт клюквенного кваса: "Клюква - 1 килограмм, сахар - 1, дрожжи - 20 граммов, изюм светлый - 30 граммов, воды = 10 литров. Сей квас в теплые погоды или после русской бани реально пропирает". Более чем достаточно сербского суда по сравнению с Гаагским! Уж это, по-моему, знает каждая милошевическая клетка.
На сегодня - всё. Злоупотреблю служебным положением для саморекламы: в Москве, в издательстве "Время" вышла и поступила в продажу моя книга под названием "Ваши письма на "Свободу". В ней собраны выдержки из передач "Ваши письма" за пять лет.