Если я гореть не буду, и если ты гореть не будешь, то кто развеет темноту?
Тенгиз Гудава беседует с Дододжани Атовулло, редактором газеты "Чароги Руз"
Тенгиз Гудава:
Казалось бы ничего необычного: таджикская газета в Москве, чего в Москве нет. Но это не обычная газета - "Чароги Руз" - и у нее необычный творец - Дододжани Атовулло. Я намеренно сказал "творец", ибо Дододжани не просто человек-газета, он еще человек-символ, и символизирует он состояние свободы слова в сегодняшнем независимом ни от кого и ни от чего Таджикистане. Состояние трагическое, впрочем, как повсеместно в Средней Азии и Казахстане. Но и одновременно комичное - и двуязычная газета "Чароги Руз" полна восточного юмора, например: власти не хотят выборов: "Коней, мол, на переправе не меняют", а Дододжани спрашивает: "А ослов?" - такое сочетание комичного и трагичного - в Таджикистане за последние 5 лет убито 72 журналиста, полтора миллиона таджиков остаются беженцами, раны не залечены, они кровоточат.
Таджикский журналист Дододжани Атовулло в московском бюро Радио Свобода, отвечает по телефону на мои вопросы.
Тенгиз Гудава:
В газете "Время МН" был как-то опубликован список людей, которых власти Таджикистана должны были уничтожить. Там была и твоя фамилия.
Дододжани Атовулло:
Да, к сожалению, меня часто включают в списки тех, кого должны уничтожить, я думаю, что если дальше ничего не будут делать, то я уже несколько смертных приговоров себе заработал, и я и дальше буду говорить правду, то, что я думаю. Но, самое интересное, буквально через несколько дней после того, как был опубликован этот список, был убит Сфарали Кинджаев, лидер Социалистической партии Таджикистана, один из серьезнейших конкурентов Рахмонова на этих выборах.
Тенгиз Гудава:
Додо, те, кого ты когда-то защищал, они уже второй год в Душанбе. Прошло два года со времени подписания знаменитого межтаджикского мирного соглашения. Почему ты все еще в Москве, а твоя газета в изгнании, хотя одним из главных пунктов был как раз пункт о свободе слова?
Дододжани Атовулло:
Ты знаешь, по стандарту всегда меня называли оппозиционным журналистом. Я горд, что сегодня та оппозиция, которую я защищал, публично отказалась от меня. Это было так: я выступил в программе "Взгляд" и говорил о ситуации в Таджикистане. Рахмонову это не понравилось. Он вызвал к себе лидера оппозиции Саида Абдуллу Нури и сказал: "Надо снять Дододжани с должности главного редактора газеты". Нури ответил, что это - частная газета. Наш президент, наверное, до сих пор не знает, что в мире существуют частные газеты, редакторов которой никто не назначает. Потом господин Нури был вынужден сделать заявление, что Атовулло никогда не имел никакого отношения к таджикской оппозиции. Мое отношение было такое: я им всегда давал слово, потому что в республике ни одна газета за шесть лет, когда они были в изгнании, с ними не провели ни интервью, ни дали никакой информации, абсолютно ничего не писали.
Тенгиз Гудава:
И так, газета "Чароги Руз" издается в Москве, в Таджикистане она под запретом, но (опять комический аспект!) - ею там вовсю спекулируют и властная элита ее читает, ровно также, как прежние советские номенклатурщики слушали по ночам нашу "Свободу".
"Демократия в Таджикистане специфична не только по форме, но и по содержанию" - пишет "Чароги Руз". 26 сентября в Таджикистане прошел референдум о внесении изменений и дополнений в Конституцию республики. Проект был разработал Комиссией по национальному примирению, т.е. властями вместе с Объединенной Таджикской Оппозицией. Целый год Рахмонов и Нури спорили: оставить или нет в новой Конституции определение государства как светского? В итоге они пришли к компромиссу: в Конституции слово "светское" не трогать, но в статью 28, где записано, что "Гражданин вправе участвовать в создании политических партий", добавили: "в том числе религиозного характера". Кто-то из окружения Рахмонова внес еще снова "демократического" и "атеистического". "В итоге, получился суп с пловом, - пишет "Чароги Руз". - Граждане могут создавать партии религиозные, демократические, атеистические"... в обмен на слово "религиозный" Нури согласился с поправкой Рахмонова - о семилетнем сроке президентства.
"Что такое "демократия в тюбетейке"? - спрашиваю я Дододжани Атовулло.
Дододжани Атовулло:
Надевая на демократию тюбетейку, таджикское правительство поменяло и ее суть. Более того, после перестройки Горбачева таджики первыми в Средней Азии воспринимали идеи свободы слова, независимости. Всех привлекла демократия. Я всегда говорил, что демократия была похожа на такую красивую девушку, просто красавица, на которой каждый хотел жениться. А потом ее до такой степени изнасиловали, что теперь любой считает для себя позором связаться с ней. Когда я говорю "демократия в тюбетейке" - они везде говорят, они везде кричат, даже я думаю во сне, что строят демократическое, светское правовое государство. Хотя нет почти ни одного института демократии. Все то, что там есть - это клановая диктатура. Это даже не автократия, и даже не просто диктатура колхозов, и не даже не криминальный режим, а просто бандократия. Даже в криминальном мире есть свои законы, которые соблюдает это сообщество. А здесь беспредел. Где видано, чтобы командир президентской гвардии занимался бизнесом. Где видано, чтобы он открыл казино и стал членом парламента.
Тенгиз Гудава:
Два года назад правительство и оппозиция в Таджикистане заключили мир, но пришел ли долгожданный мир на таджикскую землю?
Дододжани Атовулло:
К сожалению, нет. Я видел, я знал как люди ждали этого мира. Но, к сожалению, долгожданного мира в Таджикистане не наступило. Просто остановилась война, но в Душанбе и других городах страны убивают людей, бизнесменов, журналистов, простых людей. Я думаю, что эта война продолжается. Оппозиционеры оказались совсем не готовы к управлению государством. Я многих из них знал, с многими лично знаком. Я знал, что у них нет опыта работы в государственных органах. Но я надеялся на другое, я думал, они говорили - ислам. Они говорили - наша нация. Я подумал, что может быть, они пройдут к власти и с ними придет какая-то нравственность, и эта нравственность скрывает их недостатки. К сожалению, этого не получилось. Сегодня таджикская оппозиция абсолютно потеряла авторитет. Никому из них, ни одному лидеру таджикской оппозиции никто не верит. Народ одинаково ненавидит, как режим Рахмонова, так и оппозицию.
Тенгиз Гудава:
Выборы - сейчас наступает пора их жатвы, и таджикские власти решили не отставать от соседей. Не без гротеска: на полуторачасовой сессии парламента решили провести президентские выборы 6 ноября сего года, т.е. дали кандидатам 2 месяца на все про все. Кстати, насчет кандидатов. Один из потенциальных кандидатов - председатель партии "Адолатхоч" - "Справедливость", Абдурахмон Каримов был похищен местными спецслужбами и его "уговаривали" (побоями и пытками!) отказаться от крамольного желания стать президентом. В результате вырвали у Каримова странное по форме и смешное по сути заявление: "Я разочаровался в политике и хочу заняться крестьянским трудом"! "Вот на таком фоне началась в Таджикистане избирательная кампания", - пишет газета "Чароги Руз".
Тенгиз Гудава:
"Выборы - новая жизнь или война"? - таков заголовок на первой полосе в газете. Что это значит?
Дододжани Атовулло:
Я считаю, что только выборы, настоящие и свободные выборы могли восстановить и стабильность. Потому что только измена власти и приход новых людей, у которых руки не в крови, которые могли бы что-то строить, могли бы помочь. Но, к сожалению, я в это не верю. Я уже вижу, что для Рахмонова выборы - это вопрос жизни. Если его не выберут, то он будет должен отвечать за все преступления, которые он совершил, а в худшем случае должен бежать из страны. Или, может быть, его будет ждать судьба господ Чаушеску и Наджибуллы. Поэтому, во что бы то ни стало, он будет держаться за власть. И эта предвыборная кампания, которая сейчас идет, лучшее доказательство тому. Закрыты почти все партии. Не участвует в выборах один из серьезнейших его конкурентов - Абдулоджонов. Всем известно, что в 1994-м году экс-премьер Таджикистана Абдулоджонов на выборах 1994-го года победил. Это знают все. Но в результате фальсификации, таджики говорят так: "На выборах победил Абдулоджонов, а президентом стал господин Рахмонов". Кроме того, он убрал почти всех в своих конкурентов. Убили Отахона Латифи, журналиста и политика. Убили Сафрали Кинджаева, члена парламента, председателя партии, были изгнаны из страны Якуб Саримов, тот же Абдулоджонов и десятки других.
Тенгиз Гудава:
"Политический лохотрон", - почему так окрестили предвыборную кампанию в Таджикистане в одном из выпусков твоей газеты?
Дододжани Атовулло:
Ну, в самом деле это - фарс. Объявлять за два месяца день выборов, потом никому не дают возможности в них участвовать, закрывают партии, в стране нет свободы слова, любой человек боится сказать хоть одно слово против президента или против властей, естественно, это самый настоящий "лохотрон". Я думаю, что то, что в годы правления господина Рахмонова были убиты 72 журналиста, это говорит о многом. И потом власти уже привыкли к тому, что в Таджикистане никто не имеет права на критику. Они считают себя людьми вне критики. Нашего президента, абсолютно случайного и малограмотного человека называют Авраамом Линкольном, самым лучшим политиком мира, и так далее и тому подобное, и это у нормальных людей вызывает просто смех.
Тенгиз Гудава:
Мировое сообщество сильно пугают исламистами. Возможно, не совсем беспричинно. Самые яркие исламисты в СНГ - Партия исламского возрождения Таджикистана, вроде бы вполне интегрировалась в политическую жизнь республики, как-то смолкла, сникла. Какова политическая судьба такого харизматического лица, как Хаджи-Акбар Тураджонзода, почему он не участвует в выборах?
Дододжани Атовулло:
Я считаю, что надо отделить ислам от всяких исламских партий, потому что многие политики используют лозунги ислама, хотя делают политическую карьеру, и не всегда это им удается. Конкретно об Исламской партии Таджикистана, оказалось, что они, может быть, хорошие муллы, религиозные деятели, но никак не политики. Вообще, честно говоря, кандидаты, как от оппозиции, так и от правительства, так и от "третьей силы" - это просто случайные люди. К сожалению, война привела к тому, что в Таджикистан наверх поднялись не те политики,, у которых хорошие программы, которые интеллигентные люди, которые что-то могут делать, а весь авторитет политика стал определяться количеством его вооруженных сторонников. А о Тураджонзода я скажу отдельно. Я не скрываю того, что я к нему хорошо отношусь. Он в самом деле один из интереснейших политиков Таджикистана, но он оказался без команды. Его ближайшие соратники его предали. Фактически он является заложником ситуации. Власти ему не доверяли, его популярность все время вызывала ревность его соратников, так что он остался почти один.
Тенгиз Гудава:
Сегодня много говорят о влиянии талибов, ваххабитов, Бин-Ладенов и прочих исламских экстремистов на события в Чечне или Узбекистане. Я вижу парадокс: почему в Таджикистане, который совсем рядом с Афганистаном, никакой исламизм не победил, а победила все та же советская номенклатурщина?
Дододжани Атовулло:
Таджики всегда были против всяких радикальных волн и течений. Это люди больших городов, и, как у любых городских людей, у них были более развиты толерантность, нормальное, терпимое отношение к другим нациям, другим религиям и так далее. Я еще раз подчеркиваю, что в конце 80-х годов пришли абсолютно случайные люди, которые еле-еле могли читать Коран, которые были очень малообразованны в экономике, и в политике, и в религии, и эти люди действительно опозорили не только самих себя, но и ислам. Поэтому, даже в самом Таджикистане у многих любой человек с бородой вызывает какую-то осторожность.
Тенгиз Гудава:
Выступая недавно в ООН Рахмонов сказал: "Опыт Таджикистана уникален, даже в ООН. Это - практически единственный премьер того, как без ввода войск ООН или каких-либо других, проходит процесс разоружения и реинтеграции". Поясни, пожалуйста, как проходит в Таджикистане процесс разоружения и реинтеграции?
Дододжани Атовулло:
К сожалению, ложь стала государственной политикой. Правительство врет, что наступил мир. Оппозиция врет, что проводит реинтеграцию, и что сдала оружие. В самом деле, этого не произошло. Большинство моджахедов, те люди, которые умеют воевать, не разоружились, может быть, кто-то сдал какое-то старое оружие, но до сих пор Таджикистан делится на несколько частей. Часть, которую контролирует оппозиция, часть, которую контролирует правительство, часть - "третья сила", часть, может быть, какие-то криминальные группы или определенные политики. Поэтому, все эти красивые слова о реинтеграции и всеобщем мире - это абсолютная ложь.
Тенгиз Гудава:
На титульном листе "Чароги Руз" мы видим девиз: "Чтобы открыть дверь, надо хотя бы искать ключи"... - своеобразная интерпретация библейского "Стучитесь да отворится вам"! А что там, за дверью, которую так давно и так интенсивно пытается открыть независимый таджикский журналист Дододжани Атовулло?
Дододжани Атовулло:
Если иметь в виду Таджикистан, то, значит, за дверью люди, которые плачут, разрушенные дома. Это молодые люди, которым по 20-25 лет, но которые душой старые, это - ученики без учебников, больные без лекарств. Это люди, которые уже теряли всякую надежду на все. Если взять мою жизнь, то я в 1997-м году, после пяти лет отсутствия приехал в Душанбе, хотел жить у себя дома, издавать свою газету, чтобы мои дети могли жить у себя на родине. Но я приехал и обнаружил другой Душанбе, другой город. И действительно, на своей шкуре я почувствовал, как они всех обманывают. Я в Душанбе хоть и имел связи и в правительстве, и в оппозиции, и в политической элите, я даже не мог поселиться в своем дому. Все время я жил в гостинице. Я не мог печатать там газету, Хотя в личной беседе Рахмонов обещал мне, что "пожалуйста, приезжай в Душанбе, делай здесь свою газету". А когда я приехал в Душанбе, то во всех типографиях мне сказали, что "нам сказали ни в коем случае не печатать вашу газету". После этого я опять вернулся в Москву. И думаю, что не только я, но и сотни других беженцев, которые вернулись на родину, поехали обратно в другие страны. Как и раньше было где-то около полутора миллионов таджиков за пределами страны, так они и остались. Это такая трагедия, о которой никто, ни лидеры оппозиции, ни власти, никто ничего не говорит, как будто их нет. Я думаю, что если какие-то лидеры что-то и кричали о беженцах, то только для своих политических целей.
Тенгиз Гудава:
Еще одна цитата из редакторской колонки "Чароги Руз": "Нет у нас свободы. Нет свободных изданий. Многие плачут и жалуются. А мы хотим делать, и делаем по мере возможности все, чтобы у нас была свобода, чтобы мы и наши дети жили в свободной стране. Ведь "если я гореть не буду, и если ты гореть не будешь, то кто развеет темноту"? Вот и все".
Тенгиз Гудава беседует с Дододжани Атовулло, редактором газеты "Чароги Руз"
Тенгиз Гудава:
Казалось бы ничего необычного: таджикская газета в Москве, чего в Москве нет. Но это не обычная газета - "Чароги Руз" - и у нее необычный творец - Дододжани Атовулло. Я намеренно сказал "творец", ибо Дододжани не просто человек-газета, он еще человек-символ, и символизирует он состояние свободы слова в сегодняшнем независимом ни от кого и ни от чего Таджикистане. Состояние трагическое, впрочем, как повсеместно в Средней Азии и Казахстане. Но и одновременно комичное - и двуязычная газета "Чароги Руз" полна восточного юмора, например: власти не хотят выборов: "Коней, мол, на переправе не меняют", а Дододжани спрашивает: "А ослов?" - такое сочетание комичного и трагичного - в Таджикистане за последние 5 лет убито 72 журналиста, полтора миллиона таджиков остаются беженцами, раны не залечены, они кровоточат.
Таджикский журналист Дододжани Атовулло в московском бюро Радио Свобода, отвечает по телефону на мои вопросы.
Тенгиз Гудава:
В газете "Время МН" был как-то опубликован список людей, которых власти Таджикистана должны были уничтожить. Там была и твоя фамилия.
Дододжани Атовулло:
Да, к сожалению, меня часто включают в списки тех, кого должны уничтожить, я думаю, что если дальше ничего не будут делать, то я уже несколько смертных приговоров себе заработал, и я и дальше буду говорить правду, то, что я думаю. Но, самое интересное, буквально через несколько дней после того, как был опубликован этот список, был убит Сфарали Кинджаев, лидер Социалистической партии Таджикистана, один из серьезнейших конкурентов Рахмонова на этих выборах.
Тенгиз Гудава:
Додо, те, кого ты когда-то защищал, они уже второй год в Душанбе. Прошло два года со времени подписания знаменитого межтаджикского мирного соглашения. Почему ты все еще в Москве, а твоя газета в изгнании, хотя одним из главных пунктов был как раз пункт о свободе слова?
Дододжани Атовулло:
Ты знаешь, по стандарту всегда меня называли оппозиционным журналистом. Я горд, что сегодня та оппозиция, которую я защищал, публично отказалась от меня. Это было так: я выступил в программе "Взгляд" и говорил о ситуации в Таджикистане. Рахмонову это не понравилось. Он вызвал к себе лидера оппозиции Саида Абдуллу Нури и сказал: "Надо снять Дододжани с должности главного редактора газеты". Нури ответил, что это - частная газета. Наш президент, наверное, до сих пор не знает, что в мире существуют частные газеты, редакторов которой никто не назначает. Потом господин Нури был вынужден сделать заявление, что Атовулло никогда не имел никакого отношения к таджикской оппозиции. Мое отношение было такое: я им всегда давал слово, потому что в республике ни одна газета за шесть лет, когда они были в изгнании, с ними не провели ни интервью, ни дали никакой информации, абсолютно ничего не писали.
Тенгиз Гудава:
И так, газета "Чароги Руз" издается в Москве, в Таджикистане она под запретом, но (опять комический аспект!) - ею там вовсю спекулируют и властная элита ее читает, ровно также, как прежние советские номенклатурщики слушали по ночам нашу "Свободу".
"Демократия в Таджикистане специфична не только по форме, но и по содержанию" - пишет "Чароги Руз". 26 сентября в Таджикистане прошел референдум о внесении изменений и дополнений в Конституцию республики. Проект был разработал Комиссией по национальному примирению, т.е. властями вместе с Объединенной Таджикской Оппозицией. Целый год Рахмонов и Нури спорили: оставить или нет в новой Конституции определение государства как светского? В итоге они пришли к компромиссу: в Конституции слово "светское" не трогать, но в статью 28, где записано, что "Гражданин вправе участвовать в создании политических партий", добавили: "в том числе религиозного характера". Кто-то из окружения Рахмонова внес еще снова "демократического" и "атеистического". "В итоге, получился суп с пловом, - пишет "Чароги Руз". - Граждане могут создавать партии религиозные, демократические, атеистические"... в обмен на слово "религиозный" Нури согласился с поправкой Рахмонова - о семилетнем сроке президентства.
"Что такое "демократия в тюбетейке"? - спрашиваю я Дододжани Атовулло.
Дододжани Атовулло:
Надевая на демократию тюбетейку, таджикское правительство поменяло и ее суть. Более того, после перестройки Горбачева таджики первыми в Средней Азии воспринимали идеи свободы слова, независимости. Всех привлекла демократия. Я всегда говорил, что демократия была похожа на такую красивую девушку, просто красавица, на которой каждый хотел жениться. А потом ее до такой степени изнасиловали, что теперь любой считает для себя позором связаться с ней. Когда я говорю "демократия в тюбетейке" - они везде говорят, они везде кричат, даже я думаю во сне, что строят демократическое, светское правовое государство. Хотя нет почти ни одного института демократии. Все то, что там есть - это клановая диктатура. Это даже не автократия, и даже не просто диктатура колхозов, и не даже не криминальный режим, а просто бандократия. Даже в криминальном мире есть свои законы, которые соблюдает это сообщество. А здесь беспредел. Где видано, чтобы командир президентской гвардии занимался бизнесом. Где видано, чтобы он открыл казино и стал членом парламента.
Тенгиз Гудава:
Два года назад правительство и оппозиция в Таджикистане заключили мир, но пришел ли долгожданный мир на таджикскую землю?
Дододжани Атовулло:
К сожалению, нет. Я видел, я знал как люди ждали этого мира. Но, к сожалению, долгожданного мира в Таджикистане не наступило. Просто остановилась война, но в Душанбе и других городах страны убивают людей, бизнесменов, журналистов, простых людей. Я думаю, что эта война продолжается. Оппозиционеры оказались совсем не готовы к управлению государством. Я многих из них знал, с многими лично знаком. Я знал, что у них нет опыта работы в государственных органах. Но я надеялся на другое, я думал, они говорили - ислам. Они говорили - наша нация. Я подумал, что может быть, они пройдут к власти и с ними придет какая-то нравственность, и эта нравственность скрывает их недостатки. К сожалению, этого не получилось. Сегодня таджикская оппозиция абсолютно потеряла авторитет. Никому из них, ни одному лидеру таджикской оппозиции никто не верит. Народ одинаково ненавидит, как режим Рахмонова, так и оппозицию.
Тенгиз Гудава:
Выборы - сейчас наступает пора их жатвы, и таджикские власти решили не отставать от соседей. Не без гротеска: на полуторачасовой сессии парламента решили провести президентские выборы 6 ноября сего года, т.е. дали кандидатам 2 месяца на все про все. Кстати, насчет кандидатов. Один из потенциальных кандидатов - председатель партии "Адолатхоч" - "Справедливость", Абдурахмон Каримов был похищен местными спецслужбами и его "уговаривали" (побоями и пытками!) отказаться от крамольного желания стать президентом. В результате вырвали у Каримова странное по форме и смешное по сути заявление: "Я разочаровался в политике и хочу заняться крестьянским трудом"! "Вот на таком фоне началась в Таджикистане избирательная кампания", - пишет газета "Чароги Руз".
Тенгиз Гудава:
"Выборы - новая жизнь или война"? - таков заголовок на первой полосе в газете. Что это значит?
Дододжани Атовулло:
Я считаю, что только выборы, настоящие и свободные выборы могли восстановить и стабильность. Потому что только измена власти и приход новых людей, у которых руки не в крови, которые могли бы что-то строить, могли бы помочь. Но, к сожалению, я в это не верю. Я уже вижу, что для Рахмонова выборы - это вопрос жизни. Если его не выберут, то он будет должен отвечать за все преступления, которые он совершил, а в худшем случае должен бежать из страны. Или, может быть, его будет ждать судьба господ Чаушеску и Наджибуллы. Поэтому, во что бы то ни стало, он будет держаться за власть. И эта предвыборная кампания, которая сейчас идет, лучшее доказательство тому. Закрыты почти все партии. Не участвует в выборах один из серьезнейших его конкурентов - Абдулоджонов. Всем известно, что в 1994-м году экс-премьер Таджикистана Абдулоджонов на выборах 1994-го года победил. Это знают все. Но в результате фальсификации, таджики говорят так: "На выборах победил Абдулоджонов, а президентом стал господин Рахмонов". Кроме того, он убрал почти всех в своих конкурентов. Убили Отахона Латифи, журналиста и политика. Убили Сафрали Кинджаева, члена парламента, председателя партии, были изгнаны из страны Якуб Саримов, тот же Абдулоджонов и десятки других.
Тенгиз Гудава:
"Политический лохотрон", - почему так окрестили предвыборную кампанию в Таджикистане в одном из выпусков твоей газеты?
Дододжани Атовулло:
Ну, в самом деле это - фарс. Объявлять за два месяца день выборов, потом никому не дают возможности в них участвовать, закрывают партии, в стране нет свободы слова, любой человек боится сказать хоть одно слово против президента или против властей, естественно, это самый настоящий "лохотрон". Я думаю, что то, что в годы правления господина Рахмонова были убиты 72 журналиста, это говорит о многом. И потом власти уже привыкли к тому, что в Таджикистане никто не имеет права на критику. Они считают себя людьми вне критики. Нашего президента, абсолютно случайного и малограмотного человека называют Авраамом Линкольном, самым лучшим политиком мира, и так далее и тому подобное, и это у нормальных людей вызывает просто смех.
Тенгиз Гудава:
Мировое сообщество сильно пугают исламистами. Возможно, не совсем беспричинно. Самые яркие исламисты в СНГ - Партия исламского возрождения Таджикистана, вроде бы вполне интегрировалась в политическую жизнь республики, как-то смолкла, сникла. Какова политическая судьба такого харизматического лица, как Хаджи-Акбар Тураджонзода, почему он не участвует в выборах?
Дододжани Атовулло:
Я считаю, что надо отделить ислам от всяких исламских партий, потому что многие политики используют лозунги ислама, хотя делают политическую карьеру, и не всегда это им удается. Конкретно об Исламской партии Таджикистана, оказалось, что они, может быть, хорошие муллы, религиозные деятели, но никак не политики. Вообще, честно говоря, кандидаты, как от оппозиции, так и от правительства, так и от "третьей силы" - это просто случайные люди. К сожалению, война привела к тому, что в Таджикистан наверх поднялись не те политики,, у которых хорошие программы, которые интеллигентные люди, которые что-то могут делать, а весь авторитет политика стал определяться количеством его вооруженных сторонников. А о Тураджонзода я скажу отдельно. Я не скрываю того, что я к нему хорошо отношусь. Он в самом деле один из интереснейших политиков Таджикистана, но он оказался без команды. Его ближайшие соратники его предали. Фактически он является заложником ситуации. Власти ему не доверяли, его популярность все время вызывала ревность его соратников, так что он остался почти один.
Тенгиз Гудава:
Сегодня много говорят о влиянии талибов, ваххабитов, Бин-Ладенов и прочих исламских экстремистов на события в Чечне или Узбекистане. Я вижу парадокс: почему в Таджикистане, который совсем рядом с Афганистаном, никакой исламизм не победил, а победила все та же советская номенклатурщина?
Дододжани Атовулло:
Таджики всегда были против всяких радикальных волн и течений. Это люди больших городов, и, как у любых городских людей, у них были более развиты толерантность, нормальное, терпимое отношение к другим нациям, другим религиям и так далее. Я еще раз подчеркиваю, что в конце 80-х годов пришли абсолютно случайные люди, которые еле-еле могли читать Коран, которые были очень малообразованны в экономике, и в политике, и в религии, и эти люди действительно опозорили не только самих себя, но и ислам. Поэтому, даже в самом Таджикистане у многих любой человек с бородой вызывает какую-то осторожность.
Тенгиз Гудава:
Выступая недавно в ООН Рахмонов сказал: "Опыт Таджикистана уникален, даже в ООН. Это - практически единственный премьер того, как без ввода войск ООН или каких-либо других, проходит процесс разоружения и реинтеграции". Поясни, пожалуйста, как проходит в Таджикистане процесс разоружения и реинтеграции?
Дододжани Атовулло:
К сожалению, ложь стала государственной политикой. Правительство врет, что наступил мир. Оппозиция врет, что проводит реинтеграцию, и что сдала оружие. В самом деле, этого не произошло. Большинство моджахедов, те люди, которые умеют воевать, не разоружились, может быть, кто-то сдал какое-то старое оружие, но до сих пор Таджикистан делится на несколько частей. Часть, которую контролирует оппозиция, часть, которую контролирует правительство, часть - "третья сила", часть, может быть, какие-то криминальные группы или определенные политики. Поэтому, все эти красивые слова о реинтеграции и всеобщем мире - это абсолютная ложь.
Тенгиз Гудава:
На титульном листе "Чароги Руз" мы видим девиз: "Чтобы открыть дверь, надо хотя бы искать ключи"... - своеобразная интерпретация библейского "Стучитесь да отворится вам"! А что там, за дверью, которую так давно и так интенсивно пытается открыть независимый таджикский журналист Дододжани Атовулло?
Дододжани Атовулло:
Если иметь в виду Таджикистан, то, значит, за дверью люди, которые плачут, разрушенные дома. Это молодые люди, которым по 20-25 лет, но которые душой старые, это - ученики без учебников, больные без лекарств. Это люди, которые уже теряли всякую надежду на все. Если взять мою жизнь, то я в 1997-м году, после пяти лет отсутствия приехал в Душанбе, хотел жить у себя дома, издавать свою газету, чтобы мои дети могли жить у себя на родине. Но я приехал и обнаружил другой Душанбе, другой город. И действительно, на своей шкуре я почувствовал, как они всех обманывают. Я в Душанбе хоть и имел связи и в правительстве, и в оппозиции, и в политической элите, я даже не мог поселиться в своем дому. Все время я жил в гостинице. Я не мог печатать там газету, Хотя в личной беседе Рахмонов обещал мне, что "пожалуйста, приезжай в Душанбе, делай здесь свою газету". А когда я приехал в Душанбе, то во всех типографиях мне сказали, что "нам сказали ни в коем случае не печатать вашу газету". После этого я опять вернулся в Москву. И думаю, что не только я, но и сотни других беженцев, которые вернулись на родину, поехали обратно в другие страны. Как и раньше было где-то около полутора миллионов таджиков за пределами страны, так они и остались. Это такая трагедия, о которой никто, ни лидеры оппозиции, ни власти, никто ничего не говорит, как будто их нет. Я думаю, что если какие-то лидеры что-то и кричали о беженцах, то только для своих политических целей.
Тенгиз Гудава:
Еще одна цитата из редакторской колонки "Чароги Руз": "Нет у нас свободы. Нет свободных изданий. Многие плачут и жалуются. А мы хотим делать, и делаем по мере возможности все, чтобы у нас была свобода, чтобы мы и наши дети жили в свободной стране. Ведь "если я гореть не буду, и если ты гореть не будешь, то кто развеет темноту"? Вот и все".