Андрей Бабицкий:
Один из моих знакомых, чеченец из далекого горного села рассказывал мне, какие ощущения он испытал, оказавшись впервые на Ставрополье. Будучи еще совсем молодым человеком, он вместе со своими родственниками отправился на лето, как тогда это называлось, “пошабашить” в соседний Ставропольский край, и был абсолютно поражен, если не придавлен, открывшимися взгляду картинами. Огромные села с ухоженными дорогами, цветущие деревни, клубы, магазины, кафе, больницы в сельской местности - даже уроженцу совсем небедной тогда Чечни казалось, что он попал в иную, неприлично богатую, по советским меркам, буржуазную реальность. Похожие чувства охватывают сегодня человека из России, выбравшегося первый раз в Европу.
И по сей день южные ставропольские пейзажи являют разительный контраст с сельскими видами центральной России. На фоне брошенной и разоренной средней полосы, родина Горбачева воспринимается как мир достатка и благоденствия. Недаром, согласно расхожему мнению, Россию кормит Кубань и Ставрополье. Марьины колодцы - так называется деревня, в которой располагается центральная усадьба сельскохозяйственного производственного кооператива “Авангард”. Его я выбрал совершенно случайно, после того, как сорвалась поездка в другое, намеченное заранее хозяйство. В сравнении с другими хозяйствами-миллионерами края - “Авангард” - предприятие средней руки. Это не означает, что его показатели сколько-нибудь ниже, чем у других, оно просто меньше размерами. Вот как объяснил происхождение названия деревни председатель кооператива Виктор Васильевич Петренко.
Виктор Петренко: Когда шло освоение и осваивали здесь в основном немцы при Екатерине и русские, Воронежская, Орловская, оттуда переселенцы шли, потому что земли богатые здесь. И когда ехали, отец ехал, мать и дочь Мария у них была. Начались степи. Почему минеральные воды называются, потому что воды пресной очень мало здесь, вся вода минерализована. И в этом месте остановились, дочь была такая крепкая, Мария. Безводье, все вода соленая и соленая. Она начала копать колодец, выкопала колодец, там оказалась пресная вода. И вот близлежащие села, которые раньше были, они ездили за водой. И когда Мария выкопала колодец, то куда поедем, везли воду на волах, на лошадях, один говорит - я поеду к Марьиным колодцам. Марьины колодцы - так и осталось Марьины колодцы. И они у нас сейчас есть эти колодцы, хотя есть водопровод, пьем воду из Кубани.
Андрей Бабицкий: В хозяйстве работает 300 человек из восьми деревень, а в одних только Марьиных колодцах проживает около трех тысяч. Никакого дефицита рабочих рук в “Авангарде” нет и в помине.
Виктор Петренко: У нас на работу очередь, мы не так просто берем. Самое высокое наказание, если кто-то оказался пьяным, забирай трудовую книжку, уходи. Это высшая мера наказания.
Андрей Бабицкий: Средняя заработная плата работников кооператива - две тысячи рублей в месяц, вроде бы не так и много. Но сверх этого каждый получает зерно, количество которого зависит от собранного урожая. В нынешнем году вышло по 20 тонн на человека, в денежном выражении это что-то около четырех тысяч рублей в месяц. Помимо этого люди получают растительное масло, яйца и другие продукты. “Люди на селе стали жить неизмеримо богаче в сравнение с советскими временами,” - уверен заместитель председателя колхоза Вадим Григорьевич Чавранов.
Вадим Чавранов: В материальном отношении сейчас люди лучше живут. Потому что раньше люди деньги откладывали, но ничего купить не могли практически. Сейчас у людей у всех, посчитайте, у нас в селе практически в каждом дворе есть транспорт, есть и по два транспорта, есть и машина, и мотоцикл. Не говорится о том, что все хорошие, новые, но все равно люди позволяют себе купить, если позволяет, значит живет. Посчитайте другое - дети в школу ходят сейчас как на дискотеку, показать, что они имеют. Все одетые, разукрашенные, нарядные. Раньше форма - пошел. Раньше в нашей школе занавески были только пол-окна закрывали, а в другой школе не было вообще занавесок. А сейчас туда заходишь в школу, там висят греческие занавески, дорогие. Каждый класс на что горазд, то и показать. Поэтому я не считаю, что люди хуже живут.
Андрей Бабицкий: Тем не менее, председатель Виктор Васильевич Петренко считает, что ни о какой счастливой деревне сегодня в России не может быть и речи.
Виктор Петренко: Не может быть счастливой деревни при таком налоговом бремени, который творится в России. Деревни счастливой быть не может. Но, представьте, что каждый человек мой работающий платит в год десять тысяч рублей налога, это при заработной плате две тысячи рублей в месяц, десять тысяч мы еще с каждого человека, более десяти тысяч должны заплатить налога. Во всем мире сельское хозяйство, крестьянина весь мир поддерживает дотациями, компенсациями и тому подобное. Только в России, другие хозяйства не платят налоги, потому что они развалены, я пока еще держу это дело и пока не хочу быть зависимый от налоговой инспекции, от налоговой полиции, потому что они мне противны. Поэтому я плачу налоги, стремлюсь, чтобы не было побора здесь. Пока что десять лет, с 92-го года мы это бремя выдержали. Как будет дальше, по этому году, когда такая низкая цена на хлеб, очень низкая цена на мясо, на молоко.
Андрей Бабицкий: Виктор Петренко не знает сегодня, как сложится будущее возглавляемого им хозяйства. По его мнению, все зависит от нового закона об обороте сельскохозяйственных земель, который вступит в силу в начале следующего года.
Виктор Петренко: Посмотрим, что будет гласить, как будет работать закон об обороте сельхозземель. Все там. Я за частную собственность на землю. Такого половинчатого нельзя быть. Коллективное предприятие, как сейчас есть, это разорительно для России. И пока мы не выполним программу Столыпина, который проводил ее, пока не сделаем, как во всем мире, чтобы была частная собственность на землю, каждый клочок земли должен иметь хозяина, каждый. Россия будет процветать. Понимаете, ни одно государство не имеет столько земли, и самая бедная, уступает нам еще Занзибар.
Андрей Бабицкий: Потомственный сибиряк, живший и работавший на Алтае, председатель с 27-летним стажем, Виктор Петренко уверен, что ему требуется всего 70 человек для работы в хозяйстве против трехсот, имеющихся в наличии сегодня. “Авангард” обрабатывает десять тысяч гектаров пашни, держит тысячу голов крупного рогатого скота, тысячу голов свиней, две тысячи гусей. В свое время Петренко побывал на Западе и пришел к абсолютному убеждению: российское село поднимется только тогда, когда на производстве останутся необходимые люди, а не все те, кому еще советская власть дала безусловное право на труд.
Виктор Петренко: Я побывал и в Америке, и в Канаде, посмотрел, и у фермеров был еще при советской власти. Мне это очень понравилось, когда 254 человека у Виктора Мешковского производят 15,2 тысячи тонн чеснока в Калифорнии. 254 наемных работника, не круглый год, до 15,2 тысячи тонн, 22% потребностей чеснока Соединенных Штатов Америки. И в каких я ресторанах был, такие богатейшие там хрустальные люстры там висели, что боялся, и все равно на столе стоит солянка и луковицы чеснока. Пропаганда в Америке идет уже 50 лет: чеснок - самое правильное профилактическое средство против диабета. Поэтому они его там жрут напропалую.
Андрей Бабицкий: Локальный рыночный эксперимент в Марьиных колодцах, по глубокому убеждению Виктора Петренко, прошел успешно. Выделившиеся с десяток лет назад фермеры из тех, кто умел и хотел работать, прочно встали на ноги, бездельников и пьянчуг, не отличавшихся усердием и в колхозные времена, время не пощадило.
Виктор Петренко: При нынешней ситуации мы две формы собственности - коллективная и фермерская, частная. Есть прекрасные фермерские хозяйства. Вот у нас Конев есть, бывший секретарь парткома, у нас выделился, фермером стал. Они ведут хозяйство умело и честно. А есть, которые пошли, пропили все и поумирали от недомогания.
Андрей Бабицкий: К слову сказать, советский рыночный эксперимент, в котором крайне неравномерно были определены доли разных форм хозяйствования, имел и весьма негативные последствия. Кооператив “Авангард” в этом году собрал около 20-ти тысяч тонн зерна, половина хранится под открытым небом, поскольку частные элеваторы, ставшие владельцами бывших колхозов и совхозов, принимают прежде всего свою продукцию. Говорит Дмитрий Георгиевич Зимов, заведующий механическим током.
Дмитрий Зимов: Главная беда в том, что элеваторы или потому, что они стали частными или потому, что нет контроля над ними, как это было в то прекрасное время, никто их не заставит, они частные сейчас, не принимают, несмотря ни на что. Они не принимают, потому что они кроме элеваторов еще закупили целые предприятия, бывшие колхозы-совхозы и гонят туда только свое зерно в основном, любое - хорошее, плохое, а наше зерно по возможности.
Андрей Бабицкий: Потери от хранения под открытым небом колоссальны.
Дмитрий Зимин: Когда дождь идет, каждый дождь уносит 3-4%.
Андрей Бабицкий: А сколько у вас здесь сейчас зерна в общей сложности?
Дмитрий Зимин: Сейчас где-то 9 тысяч тонн осталось.
Андрей Бабицкий: В одном Марьины колодцы мало чем отличаются от любого российского села. Точно так же как и по всей стране местная молодежь, подавляющее ее большинство, связывают свое будущее только с городом. В огромной деревенской школе сегодня 464 учащихся. В этом году в первый класс пойдет 32 человека. По словам бывшего директора школы, а ныне зама по хозяйственной части, Николая Карповича Пищенко, основная часть выпускников уезжает учиться в Минводы и Пятигорск. Мало кто из ребят возвращается в деревню.
Николай Пищенко: Каждый выпуск у нас где-то процентов 80, а то и 90 поступают в высшие и средние специальные учебные заведения. Скажем, по этому году у нас 98% все поступили, несколько человек здесь осталось, а все поступили учиться. Они в основном, здесь живут, сейчас же все филиалы, в основном Кавминводы, Пятигорск, Железноводск, Ессентуки. А у них специальность им здесь делать нечего.
Андрей Бабицкий: Но не только отсутствие работы гонит молодежь прочь из деревни. “Здесь скучно,” - говорит зам председателя кооператива Вадим Чавранов.
Вадим Чавранов: Люди своих детей отправляют на учебу в институты. Отучился, работы нет в селе, практически занятость в совхозе триста человек, все, каждый рабочий держится за свое место. Расширения нет. И молодежь в основном едет в Минводы, города-курорты, там живут и как-то благоустраиваются. Приезжают на выходные сюда к родителям. Здесь дискотека единственное развлечение, практически ничего нет.
Андрей Бабицкий: А сколько в селе, какой процент молодежи?
Вадим Чавранов: На три тысячи где-то приходили на дискотеку, смотрели, где-то около трехсот человек есть, 10% точно, наверное.
Андрей Бабицкий: А в хозяйстве самом есть молодежь?
Вадим Чавранов: Есть. У нас приходили после училища механизаторы. Был у нас наплыв в 95-м году, очень много пришло ребят после армии, после училища. Механизаторы, водители пришли, работают в гараже у нас водителями, средний возраст 30-35 лет.
Андрей Бабицкий: И все же Марьины колодцы живут по установленному раз и навсегда порядку: также работают, также женятся, также умирают. Работница деревенского кафе Вера Владимировна Тимченко.
Вера Тимченко: Свадьбы у нас проходят часто здесь, похороны. Сейчас, конечно, больше похороны, очень много умирает людей. Завтра тоже поминки будут. Свадьбы каждый месяц. А один месяц как-то было, каждую субботу и воскресенье свадьбы и свадьбы. У нас зал на сто человек, но мы вмещаем 110-120, больше мы не вмещаем. Греческие свадьбы, у них же очень много людей, но они снимают школу, там спортзал у них, и они там гуляют. У нас много греков в селе, и вот они гуляли там. У них по триста человек, мы не усадим. Они говорят, мы бы рады у вас, но у нас не получается. В воскресенье у нас хорошо, весело свадьбы проходят. И наряжаются цыгане, и родители катают на чем хочешь, тачку, шубу и поехали по пятачку, могут и в грязь вывалить. У нас сейчас модно девчата после школы, после 9-го класса сразу замуж выходят, по 15, по 16 лет. Понарожали себе детей и тут же сразу расходятся. Свадьбы без драк проходят, редко когда что-то может быть, так в основном хорошо проходят, весело.
Андрей Бабицкий: Народ не сильно пьющий?
Вера Тимченко: Почему не пьющий? Выпивают. Сейчас непьющих нет, наверное.
Андрей Бабицкий: Когда зам председателя говорил мне о том, что люди в деревне стали жить заметно лучше, он все же имел в виду некий общий уровень, который вполне возможно и повысился в сравнении с советскими временами. Есть семьи, которые не то, чтобы совсем бедствуют, но и живут без больших видов на будущее. Они не в состоянии отложить деньги даже на самое необходимое, не то, чтобы на предмет роскоши. Одна из самых дружных семей в деревне - Олейниковы. Познакомиться с ними мне, кстати, посоветовал председатель. Олейниковых восемь человек. Глава семьи - Валерий Ильич работает в кооперативе механизатором, по состоянию здоровья он не может держать личное хозяйство, что и сказывается катастрофическим образом на общем бюджете. Жена, Наталья Владимировна - сельский библиотекарь. Дети, внуки. Живут в небольшом саманном домике с крошечной пристройкой. Мать Натальи, Анастасия Федоровна, уже прабабушка, хорошо помнит, как складывала этот дом буквально по кирпичу собственными руками.
Анастасия Федоровна: Сама весь саман подала. Он у нас саманный, он уже рушился, так мы его облицовкой сделали. Вот это мне тяжело. Не то, что люди в казенных жили, им эти дома по дешевке, а мне он очень дорого стал. Дети маленькие все трое были, три сына, а я его всю жизнь делала. Людям подавала наверх саманы, а он на работе, а я с детьми и все выполняла. Сама его весь помазала и внутри, и потолок, и снаружи, все это сама.
Андрей Бабицкий: У Олейниковых нет надежды, когда-нибудь приобрести или построить новый дом, хотя дети хотели бы жить отдельно. Денег нет и не будет. Их не хватает даже на то, чтобы приобрести цыплят.
Анастасия Федоровна: Куры уже три года держим, уже, наверное, подохнут, потому что старые. Они долго тоже не живут, нужно всегда молодых оставлять. Как в хозяйстве, так и кругом люди также придерживаются этого. А мы не можем купить себе молодых, не получается у нас.
Андрей Бабицкий: Муж Анастасии Федоровны умер два года назад, благополучию их брака завидовала вся деревня. А женились, совсем не знали друг друга, все было решено за один день и потом никогда не жалели.
Анастасия Федоровна: Никакого знакомства у нас не было, просто приехал он к нам туда со своим соседом, вечером пришли сватать. Я его и не знала. Жизнь прожили, 53 года с ним прожили, не жаловалась. Дети тоже росли у нас, как-то все люди завидовали, что послушными они были.
Андрей Бабицкий: Несмотря на тяжелое финансовое положение, Олейниковы живут спокойно и тихо, почти безропотно. Время походит в работе, в заботе о детях, внуках, правнуках, курах и нутриях. В город никто не торопится.
Наталья Олейникова: Сын с армии пришел и сказал, что я в город не поеду, не хочу жить в городе. Жена пока тоже с ним согласна. Младшая закончила 11 классов, сейчас поступила в медучилище в Кисловодск на фельдшера, не знаю, как дальше. Пока тоже разговоров нет, чтобы уехать в город, посмотрим.
Андрей Бабицкий: Когда мы с ним говорили, зам председателя Вадим Чавранов произнес фразу, смысл которой я понял не сразу. Сказал он следующее: “От того, что ты хорошо живешь, легче не становится”. В этом утверждении, кажется, перепутаны причина и следствие, но это только на первый взгляд. На самом деле разговор шел о том, что тяжелая и очень часто смертельно надоевшая работа на личном хозяйстве - есть единственная основа благополучия обитателей Марьиных колодцев.
Вадим Чавранов: Есть люди по два огорода держат, по три, обрабатывают. Мягко сказать, грубо выражаясь, замучил этот домик в деревне, потому что с утра, у нас нет такого, выходных нет, люди работают изнурительным трудом, практически каждый день нужно кормить хозяйство, убирать за ним, то то, то это. Сейчас копай картошку, то сажай ее, потом поли ее, опрыскивай, потом вырывай траву, чтобы не росла, потом ее выкапывай, перебирай, опускай, потом доставай оттуда это все. Колесо крутится, идет.
Андрей Бабицкий: Кооператив “Авангард” хозяйство, скроенное по советским лекалам. Он не изменило своего колхозного существа и привычек и в последние годы. “Вы говорили, - спрашивал я председателя Виктора Васильевича Петренко, - что колхозный строй нерационален, что вам достаточно для работы 70-ти человек. Для чего же вы продолжаете держать еще двести? Это как-то не очень согласуется с вашими взглядами”.
Виктор Петренко: Потому что это люди, которые другого ничего не смогут делать двести человек. Их вырастили при социализме, при советской власти быть такими, другого они ничего не могут. А я не хочу, я хочу, чтобы человек мог все, что пожелает. Десять лет, дети, которые родились в 91-м году, они уже не знают того, что нет, а еще десять проживут, они вообще не будут знать, они будут знать одно, что деньги должны делать деньги. Как это во всем мире, каждый думает о себе, иждивенчества не будет. А сейчас бросить эти двести человек с моей стороны будет преступно. У них есть дети, но не способны. Есть женщины, мужчины, которые знают только это, это будет делать. Я всем говорю, что 160 человек у нас людей, которых мы должны содержать. Она доярка, свинарка, птичница, она работает, в основном это женщины, Россия всегда держалась на женщинах.
И по сей день южные ставропольские пейзажи являют разительный контраст с сельскими видами центральной России. На фоне брошенной и разоренной средней полосы, родина Горбачева воспринимается как мир достатка и благоденствия. Недаром, согласно расхожему мнению, Россию кормит Кубань и Ставрополье. Марьины колодцы - так называется деревня, в которой располагается центральная усадьба сельскохозяйственного производственного кооператива “Авангард”. Его я выбрал совершенно случайно, после того, как сорвалась поездка в другое, намеченное заранее хозяйство. В сравнении с другими хозяйствами-миллионерами края - “Авангард” - предприятие средней руки. Это не означает, что его показатели сколько-нибудь ниже, чем у других, оно просто меньше размерами. Вот как объяснил происхождение названия деревни председатель кооператива Виктор Васильевич Петренко.
Виктор Петренко: Когда шло освоение и осваивали здесь в основном немцы при Екатерине и русские, Воронежская, Орловская, оттуда переселенцы шли, потому что земли богатые здесь. И когда ехали, отец ехал, мать и дочь Мария у них была. Начались степи. Почему минеральные воды называются, потому что воды пресной очень мало здесь, вся вода минерализована. И в этом месте остановились, дочь была такая крепкая, Мария. Безводье, все вода соленая и соленая. Она начала копать колодец, выкопала колодец, там оказалась пресная вода. И вот близлежащие села, которые раньше были, они ездили за водой. И когда Мария выкопала колодец, то куда поедем, везли воду на волах, на лошадях, один говорит - я поеду к Марьиным колодцам. Марьины колодцы - так и осталось Марьины колодцы. И они у нас сейчас есть эти колодцы, хотя есть водопровод, пьем воду из Кубани.
Андрей Бабицкий: В хозяйстве работает 300 человек из восьми деревень, а в одних только Марьиных колодцах проживает около трех тысяч. Никакого дефицита рабочих рук в “Авангарде” нет и в помине.
Виктор Петренко: У нас на работу очередь, мы не так просто берем. Самое высокое наказание, если кто-то оказался пьяным, забирай трудовую книжку, уходи. Это высшая мера наказания.
Андрей Бабицкий: Средняя заработная плата работников кооператива - две тысячи рублей в месяц, вроде бы не так и много. Но сверх этого каждый получает зерно, количество которого зависит от собранного урожая. В нынешнем году вышло по 20 тонн на человека, в денежном выражении это что-то около четырех тысяч рублей в месяц. Помимо этого люди получают растительное масло, яйца и другие продукты. “Люди на селе стали жить неизмеримо богаче в сравнение с советскими временами,” - уверен заместитель председателя колхоза Вадим Григорьевич Чавранов.
Вадим Чавранов: В материальном отношении сейчас люди лучше живут. Потому что раньше люди деньги откладывали, но ничего купить не могли практически. Сейчас у людей у всех, посчитайте, у нас в селе практически в каждом дворе есть транспорт, есть и по два транспорта, есть и машина, и мотоцикл. Не говорится о том, что все хорошие, новые, но все равно люди позволяют себе купить, если позволяет, значит живет. Посчитайте другое - дети в школу ходят сейчас как на дискотеку, показать, что они имеют. Все одетые, разукрашенные, нарядные. Раньше форма - пошел. Раньше в нашей школе занавески были только пол-окна закрывали, а в другой школе не было вообще занавесок. А сейчас туда заходишь в школу, там висят греческие занавески, дорогие. Каждый класс на что горазд, то и показать. Поэтому я не считаю, что люди хуже живут.
Андрей Бабицкий: Тем не менее, председатель Виктор Васильевич Петренко считает, что ни о какой счастливой деревне сегодня в России не может быть и речи.
Виктор Петренко: Не может быть счастливой деревни при таком налоговом бремени, который творится в России. Деревни счастливой быть не может. Но, представьте, что каждый человек мой работающий платит в год десять тысяч рублей налога, это при заработной плате две тысячи рублей в месяц, десять тысяч мы еще с каждого человека, более десяти тысяч должны заплатить налога. Во всем мире сельское хозяйство, крестьянина весь мир поддерживает дотациями, компенсациями и тому подобное. Только в России, другие хозяйства не платят налоги, потому что они развалены, я пока еще держу это дело и пока не хочу быть зависимый от налоговой инспекции, от налоговой полиции, потому что они мне противны. Поэтому я плачу налоги, стремлюсь, чтобы не было побора здесь. Пока что десять лет, с 92-го года мы это бремя выдержали. Как будет дальше, по этому году, когда такая низкая цена на хлеб, очень низкая цена на мясо, на молоко.
Андрей Бабицкий: Виктор Петренко не знает сегодня, как сложится будущее возглавляемого им хозяйства. По его мнению, все зависит от нового закона об обороте сельскохозяйственных земель, который вступит в силу в начале следующего года.
Виктор Петренко: Посмотрим, что будет гласить, как будет работать закон об обороте сельхозземель. Все там. Я за частную собственность на землю. Такого половинчатого нельзя быть. Коллективное предприятие, как сейчас есть, это разорительно для России. И пока мы не выполним программу Столыпина, который проводил ее, пока не сделаем, как во всем мире, чтобы была частная собственность на землю, каждый клочок земли должен иметь хозяина, каждый. Россия будет процветать. Понимаете, ни одно государство не имеет столько земли, и самая бедная, уступает нам еще Занзибар.
Андрей Бабицкий: Потомственный сибиряк, живший и работавший на Алтае, председатель с 27-летним стажем, Виктор Петренко уверен, что ему требуется всего 70 человек для работы в хозяйстве против трехсот, имеющихся в наличии сегодня. “Авангард” обрабатывает десять тысяч гектаров пашни, держит тысячу голов крупного рогатого скота, тысячу голов свиней, две тысячи гусей. В свое время Петренко побывал на Западе и пришел к абсолютному убеждению: российское село поднимется только тогда, когда на производстве останутся необходимые люди, а не все те, кому еще советская власть дала безусловное право на труд.
Виктор Петренко: Я побывал и в Америке, и в Канаде, посмотрел, и у фермеров был еще при советской власти. Мне это очень понравилось, когда 254 человека у Виктора Мешковского производят 15,2 тысячи тонн чеснока в Калифорнии. 254 наемных работника, не круглый год, до 15,2 тысячи тонн, 22% потребностей чеснока Соединенных Штатов Америки. И в каких я ресторанах был, такие богатейшие там хрустальные люстры там висели, что боялся, и все равно на столе стоит солянка и луковицы чеснока. Пропаганда в Америке идет уже 50 лет: чеснок - самое правильное профилактическое средство против диабета. Поэтому они его там жрут напропалую.
Андрей Бабицкий: Локальный рыночный эксперимент в Марьиных колодцах, по глубокому убеждению Виктора Петренко, прошел успешно. Выделившиеся с десяток лет назад фермеры из тех, кто умел и хотел работать, прочно встали на ноги, бездельников и пьянчуг, не отличавшихся усердием и в колхозные времена, время не пощадило.
Виктор Петренко: При нынешней ситуации мы две формы собственности - коллективная и фермерская, частная. Есть прекрасные фермерские хозяйства. Вот у нас Конев есть, бывший секретарь парткома, у нас выделился, фермером стал. Они ведут хозяйство умело и честно. А есть, которые пошли, пропили все и поумирали от недомогания.
Андрей Бабицкий: К слову сказать, советский рыночный эксперимент, в котором крайне неравномерно были определены доли разных форм хозяйствования, имел и весьма негативные последствия. Кооператив “Авангард” в этом году собрал около 20-ти тысяч тонн зерна, половина хранится под открытым небом, поскольку частные элеваторы, ставшие владельцами бывших колхозов и совхозов, принимают прежде всего свою продукцию. Говорит Дмитрий Георгиевич Зимов, заведующий механическим током.
Дмитрий Зимов: Главная беда в том, что элеваторы или потому, что они стали частными или потому, что нет контроля над ними, как это было в то прекрасное время, никто их не заставит, они частные сейчас, не принимают, несмотря ни на что. Они не принимают, потому что они кроме элеваторов еще закупили целые предприятия, бывшие колхозы-совхозы и гонят туда только свое зерно в основном, любое - хорошее, плохое, а наше зерно по возможности.
Андрей Бабицкий: Потери от хранения под открытым небом колоссальны.
Дмитрий Зимин: Когда дождь идет, каждый дождь уносит 3-4%.
Андрей Бабицкий: А сколько у вас здесь сейчас зерна в общей сложности?
Дмитрий Зимин: Сейчас где-то 9 тысяч тонн осталось.
Андрей Бабицкий: В одном Марьины колодцы мало чем отличаются от любого российского села. Точно так же как и по всей стране местная молодежь, подавляющее ее большинство, связывают свое будущее только с городом. В огромной деревенской школе сегодня 464 учащихся. В этом году в первый класс пойдет 32 человека. По словам бывшего директора школы, а ныне зама по хозяйственной части, Николая Карповича Пищенко, основная часть выпускников уезжает учиться в Минводы и Пятигорск. Мало кто из ребят возвращается в деревню.
Николай Пищенко: Каждый выпуск у нас где-то процентов 80, а то и 90 поступают в высшие и средние специальные учебные заведения. Скажем, по этому году у нас 98% все поступили, несколько человек здесь осталось, а все поступили учиться. Они в основном, здесь живут, сейчас же все филиалы, в основном Кавминводы, Пятигорск, Железноводск, Ессентуки. А у них специальность им здесь делать нечего.
Андрей Бабицкий: Но не только отсутствие работы гонит молодежь прочь из деревни. “Здесь скучно,” - говорит зам председателя кооператива Вадим Чавранов.
Вадим Чавранов: Люди своих детей отправляют на учебу в институты. Отучился, работы нет в селе, практически занятость в совхозе триста человек, все, каждый рабочий держится за свое место. Расширения нет. И молодежь в основном едет в Минводы, города-курорты, там живут и как-то благоустраиваются. Приезжают на выходные сюда к родителям. Здесь дискотека единственное развлечение, практически ничего нет.
Андрей Бабицкий: А сколько в селе, какой процент молодежи?
Вадим Чавранов: На три тысячи где-то приходили на дискотеку, смотрели, где-то около трехсот человек есть, 10% точно, наверное.
Андрей Бабицкий: А в хозяйстве самом есть молодежь?
Вадим Чавранов: Есть. У нас приходили после училища механизаторы. Был у нас наплыв в 95-м году, очень много пришло ребят после армии, после училища. Механизаторы, водители пришли, работают в гараже у нас водителями, средний возраст 30-35 лет.
Андрей Бабицкий: И все же Марьины колодцы живут по установленному раз и навсегда порядку: также работают, также женятся, также умирают. Работница деревенского кафе Вера Владимировна Тимченко.
Вера Тимченко: Свадьбы у нас проходят часто здесь, похороны. Сейчас, конечно, больше похороны, очень много умирает людей. Завтра тоже поминки будут. Свадьбы каждый месяц. А один месяц как-то было, каждую субботу и воскресенье свадьбы и свадьбы. У нас зал на сто человек, но мы вмещаем 110-120, больше мы не вмещаем. Греческие свадьбы, у них же очень много людей, но они снимают школу, там спортзал у них, и они там гуляют. У нас много греков в селе, и вот они гуляли там. У них по триста человек, мы не усадим. Они говорят, мы бы рады у вас, но у нас не получается. В воскресенье у нас хорошо, весело свадьбы проходят. И наряжаются цыгане, и родители катают на чем хочешь, тачку, шубу и поехали по пятачку, могут и в грязь вывалить. У нас сейчас модно девчата после школы, после 9-го класса сразу замуж выходят, по 15, по 16 лет. Понарожали себе детей и тут же сразу расходятся. Свадьбы без драк проходят, редко когда что-то может быть, так в основном хорошо проходят, весело.
Андрей Бабицкий: Народ не сильно пьющий?
Вера Тимченко: Почему не пьющий? Выпивают. Сейчас непьющих нет, наверное.
Андрей Бабицкий: Когда зам председателя говорил мне о том, что люди в деревне стали жить заметно лучше, он все же имел в виду некий общий уровень, который вполне возможно и повысился в сравнении с советскими временами. Есть семьи, которые не то, чтобы совсем бедствуют, но и живут без больших видов на будущее. Они не в состоянии отложить деньги даже на самое необходимое, не то, чтобы на предмет роскоши. Одна из самых дружных семей в деревне - Олейниковы. Познакомиться с ними мне, кстати, посоветовал председатель. Олейниковых восемь человек. Глава семьи - Валерий Ильич работает в кооперативе механизатором, по состоянию здоровья он не может держать личное хозяйство, что и сказывается катастрофическим образом на общем бюджете. Жена, Наталья Владимировна - сельский библиотекарь. Дети, внуки. Живут в небольшом саманном домике с крошечной пристройкой. Мать Натальи, Анастасия Федоровна, уже прабабушка, хорошо помнит, как складывала этот дом буквально по кирпичу собственными руками.
Анастасия Федоровна: Сама весь саман подала. Он у нас саманный, он уже рушился, так мы его облицовкой сделали. Вот это мне тяжело. Не то, что люди в казенных жили, им эти дома по дешевке, а мне он очень дорого стал. Дети маленькие все трое были, три сына, а я его всю жизнь делала. Людям подавала наверх саманы, а он на работе, а я с детьми и все выполняла. Сама его весь помазала и внутри, и потолок, и снаружи, все это сама.
Андрей Бабицкий: У Олейниковых нет надежды, когда-нибудь приобрести или построить новый дом, хотя дети хотели бы жить отдельно. Денег нет и не будет. Их не хватает даже на то, чтобы приобрести цыплят.
Анастасия Федоровна: Куры уже три года держим, уже, наверное, подохнут, потому что старые. Они долго тоже не живут, нужно всегда молодых оставлять. Как в хозяйстве, так и кругом люди также придерживаются этого. А мы не можем купить себе молодых, не получается у нас.
Андрей Бабицкий: Муж Анастасии Федоровны умер два года назад, благополучию их брака завидовала вся деревня. А женились, совсем не знали друг друга, все было решено за один день и потом никогда не жалели.
Анастасия Федоровна: Никакого знакомства у нас не было, просто приехал он к нам туда со своим соседом, вечером пришли сватать. Я его и не знала. Жизнь прожили, 53 года с ним прожили, не жаловалась. Дети тоже росли у нас, как-то все люди завидовали, что послушными они были.
Андрей Бабицкий: Несмотря на тяжелое финансовое положение, Олейниковы живут спокойно и тихо, почти безропотно. Время походит в работе, в заботе о детях, внуках, правнуках, курах и нутриях. В город никто не торопится.
Наталья Олейникова: Сын с армии пришел и сказал, что я в город не поеду, не хочу жить в городе. Жена пока тоже с ним согласна. Младшая закончила 11 классов, сейчас поступила в медучилище в Кисловодск на фельдшера, не знаю, как дальше. Пока тоже разговоров нет, чтобы уехать в город, посмотрим.
Андрей Бабицкий: Когда мы с ним говорили, зам председателя Вадим Чавранов произнес фразу, смысл которой я понял не сразу. Сказал он следующее: “От того, что ты хорошо живешь, легче не становится”. В этом утверждении, кажется, перепутаны причина и следствие, но это только на первый взгляд. На самом деле разговор шел о том, что тяжелая и очень часто смертельно надоевшая работа на личном хозяйстве - есть единственная основа благополучия обитателей Марьиных колодцев.
Вадим Чавранов: Есть люди по два огорода держат, по три, обрабатывают. Мягко сказать, грубо выражаясь, замучил этот домик в деревне, потому что с утра, у нас нет такого, выходных нет, люди работают изнурительным трудом, практически каждый день нужно кормить хозяйство, убирать за ним, то то, то это. Сейчас копай картошку, то сажай ее, потом поли ее, опрыскивай, потом вырывай траву, чтобы не росла, потом ее выкапывай, перебирай, опускай, потом доставай оттуда это все. Колесо крутится, идет.
Андрей Бабицкий: Кооператив “Авангард” хозяйство, скроенное по советским лекалам. Он не изменило своего колхозного существа и привычек и в последние годы. “Вы говорили, - спрашивал я председателя Виктора Васильевича Петренко, - что колхозный строй нерационален, что вам достаточно для работы 70-ти человек. Для чего же вы продолжаете держать еще двести? Это как-то не очень согласуется с вашими взглядами”.
Виктор Петренко: Потому что это люди, которые другого ничего не смогут делать двести человек. Их вырастили при социализме, при советской власти быть такими, другого они ничего не могут. А я не хочу, я хочу, чтобы человек мог все, что пожелает. Десять лет, дети, которые родились в 91-м году, они уже не знают того, что нет, а еще десять проживут, они вообще не будут знать, они будут знать одно, что деньги должны делать деньги. Как это во всем мире, каждый думает о себе, иждивенчества не будет. А сейчас бросить эти двести человек с моей стороны будет преступно. У них есть дети, но не способны. Есть женщины, мужчины, которые знают только это, это будет делать. Я всем говорю, что 160 человек у нас людей, которых мы должны содержать. Она доярка, свинарка, птичница, она работает, в основном это женщины, Россия всегда держалась на женщинах.