Владимир Тольц: Мне уже приходилось как-то говорить в этой программе о необъяснимой повторяемости: после 17-го года август превратился роковой месяц в российской истории. Первое это подметила, кажется, Ахматова, по судьбе которой август не раз проехал колесами тюремных "марусь", прогремел расстрельным выстрелом и партийными гонениями. Позднее о том же говорил и пел, в том числе и в передачах Свободы, Александр Галич. - Поэты часто тоньше, чем, скажем, историки, чувствуют "Zeitgeist", "дух времени". Да и в новейшей общероссийской судьбе август не раз грохотал то интервенцией в Чехословакию в 1968-м, то путчем 1991-го, то дефолтом 1998-го, а в 2000-м, трагедией подводной лодки "Курск" и пожаром на Останкинской телебашне.
В истории нашего Радио август напротив - звездное время. В разные годы именно в этом месяце ее рейтинги, популярность у слушателей стремительно возрастали. (И это как раз вполне объяснимо.) Августовские передачи Свободы и звучавшие в них голоса и словечки запоминались надолго, цитировались, обсуждались... Многие из них стали частью нашей продолжающейся истории. И сегодня я решил напомнить некоторые из них.
Диктор московского радио (фонограмма 19.08.1991): Заявление российского руководства. В связи невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачева Михаила Сергеевича обязанностей президента СССР и переходом в соответствии со статьей 127.7 Конституции СССР полномочий президента Союза ССР к вице-президенту СССР Янаеву Геннадию Ивановичу, в целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, политической, межнациональной и гражданской конфронтации, хаоса анархии, которые угрожают жизни и безопасности граждан Советского Союза, суверенитету, территориальной целостности, свободе и независимости нашего отечества, исходя из результатов всенародного референдума о сохранении Союза Советских Социалистических Республик...
Владимир Тольц: Так в ночь на 19 августа 1991 года на московском радио и телевидении начался знаменитый "танец маленьких лебедей", завершившийся к концу года упразднением советского союза.
... ввести чрезвычайное положение во многих местностях СССР на срок шесть месяцев с 4 часов по московскому времени 19 августа 1991 года...
Владимир Тольц: Много спустя один из тех, кто зачитывал в эфир на московском радио документы ГКЧП - Илья Ефимович Прудовский рассказывал мне.
Илья Прудовский: Когда я пришел в эфир, а у меня по сетке должен был быть обзор центральных газет, во множественном числе - газет, а вышла в этот день одна газета, газета "Правда" и с одним единственным материалом, то есть обзора как такового быть не могло. А что же обзирать? Состояние жуткого дискомфорта, что ты не понимаешь, что происходит, а ты должен читать, и не только человеческий дискомфорт, а тут еще профессиональный. Я не знаю, как это читать, я не могу этого делать. Нет, это не просто пойдет материал, а он пойдет именно как обзор центральных газет. Никто мне не пишет никаких текстов, в другое время бы написали, но тут все растеряны. И я выхожу в эфир и говорю: "Московское время девять часов, мы передаем обзор центральных газет. Сегодня из центральных газет вышла только газета "Правда". Из ее материалов, точнее, материала вы узнаете и причину того, что я познакомлю вас с одним материалом, который называется (я не помню сейчас название этого огромного на всю газету материала о ГКЧП).
Владимир Тольц: К тому времени, как Илья Прудовский зачитывал на московском радио документы ГКЧП, Радио Свобода уже вовсю комментировало их. Один из комментариев тогдашнего директора Русской службы Владимира Матусевича завершался так:.
Владимир Матусевич (фонограмма 19.08.1991): Михаил Горбачев, быть может, самая великая, самая трагическая фигура нашего столетия. Человек поначалу полуосознанно, постепенно е с большей целеустремленностью бросивший вызов матери своей - партии, матери своей - системе и ею поверженный. Сегодня сознаешь, что он был честнее, наивнее, человечнее, чем то казалось. Казалось - вот политинтриган, тактик-иезуит высшей марки. Где там! Прощайте, президент Горбачев. Простите, Михаил Сергеевич.
Владимир Тольц: Пройдет время, и в одной из программ Радио Свобода прозвучит голос и Михаила Горбачева.
Михаил Горбачев: Я не забывал две вещи, что случай приводит людей к такой ситуации, к такому положению, в котором я оказался, стечение обстоятельств. Когда сейчас расшифровывают записи, что я говорил на закрытых заседаниях, уже три с половиной тысячи опубликованных (Владимир Тольц сейчас поглядывает, как бы туда пробраться. - Не получится!), там, конечно, Горбачев не сахар. Я думаю, как бы опубликовать, чтобы не войти в противоречие с законом об охране секретов. Что-то мы найдем, надо, чтобы люди знали и видели. Столько россказней всяких о себе наслушался я, правда, не обращаю внимание, но реагирую и раздумываю. По-разному можно относиться. У меня другой взгляд - для меня это было всегда ложью. Общение с людьми, разговоры напрямую.
Владимир Тольц: Рассказ об этих "разговорах напрямую", предшествовавших событиям 19 августа, прозвучал еще в одной из августовских передач Радио Свобода.
Владимир Тольц (фонограмма 19.08.2000): Радио Свобода. Главный проект. Об августовских 91 года событиях в крымском Форосе 9 лет спустя дочь последнего генсека КПСС Михаила Горбачева Ирина.
Ирина Горбачева: Сначала папа сказал, что он отверг все предложения, согласие о передаче своих обязанностей. Сказал, что он на это никогда не пойдет, что мы должны готовиться или к изоляции или к какому-то воздействию. Было ничего непонятно, когда вообще отрезан от мира и нет никакого сообщения. Потом нашли транзистор, который оказался работающим, но там ведь ничего не было 18-го. Потом потихонечку стала информация внутренняя стекаться, оказалось, что Черняева не выпустили, девушку-стенографистку не выпустили, медсестру не выпустили, которые находились в соседнем санатории. Потом оказалось, что Медведев исчез. Во что это выльется и что это будет, было непонятно. Потому что, если он отказался, то есть он сразу поставил в то, что они должны без его участия какие-то решения принимать. Мы не знали, будет ли продолжение или они остановятся. То есть первая ночь была совершенно непонятной.
Владимир Тольц: Утром 19 августа 91 года, когда Члены ГКЧП еще готовились к своей знаменитой с дрожащими руками пресс-конференции, на Свободе уже вышел в прямой эфир выпуск программы "В стране и мире".
Савик Шустер (фонограмма 19.08.1991): В эфире информационная программа Радио Свобода "В стране и мире". Специальный выпуск. Прямой эфир. У микрофона Савик Шустер. Здравствуйте. Примерно полтора часа назад президент России Борис Ельцин распространил на пресс-конференции обращение к гражданам России следующего содержания:
"Призываем граждан России дать достойный ответ путчистам и требовать вернуть страну к нормальному конституционному развитию. Безусловно, необходимо обеспечить возможность президенту страны Горбачеву выступить перед народом...".
Владимир Тольц: В тот день количество наших слушателей в России резко возросло. С утра из Белого дома в прямой эфир пошли репортажи Михаила Соколова (он был первым!) и Андрея Бабицкого.
Андрей Бабицкий (фонограмма 19.08.1991): Прибыл в Верховный совет РСФСР где-то около восьми часов утра, когда все еще было достаточно спокойно. Где-то с десяти часов утра по набережной и по Калининскому мосту на Кутузовский проспект стали непрерывно передвигаться колонны боевой техники, в основном БТР. Сейчас, в данный момент к зданию Верховного совета подъехало около 15 танков, которые стоят у главного входа, у первого входа. Их окружило огромное количество людей. И не совсем понятно, что там происходит: то ли они не дают пройти этим танкам, то ли танки просто здесь должны были остановиться.
Владимир Тольц: В августе 91-го нашим слушателям важно было узнать о том, как на введение в СССР чрезвычайного положения, на ввод в Москву танков и войск, реагирует мир. Особенно важна была для них реакция Чехословакии, куда советские танки вошли за 23 года до этого, в августе 68-го. Обо всем этом в прямом эфире Радио Свобода из Праги рассказывал тогда Ян Урбан.
Ян Урбан (фонограмма 19.08.1991): Президент Вацлав Гавел, который час назад выступил по телевидению, напомнил и прямо сказал, что последние события в Советском Союзе не могут не вызывать воспоминания про эти темные исторические события 68 года, которые происходили как раз в эти дни. И по этому поводу он сказал: "Мы не можем иметь никаких иллюзий".
Владимир Тольц: В августе 68-го западные "голоса" в Советском Союзе глушили особенно свирепо. Особенно, с 21-го, когда в Чехословакию на танках привезли "братскую помощь" Пражской весне. Через 30 лет об этом рассказывал в своей передаче из Праги Владимир Ведрашко:
Владимир Видрашко (фонограмма 08.1998): В конце июля задержавшиеся в Чехословакии после учений "Шумава" советские части были наконец выведены с территории страны, но лишь для того, чтобы через месяц вернуться снова.
Для интервенции в Чехословакию летом 68 года были сформированы силы вторжения численностью примерно в полмиллиона человек. Они включали в себя три армии: Первую танковую под командованием генерала Кожанова, 20 общевойсковую генерала Величко и 38 общевойсковую генерала Майорова. В операции принимали участие части и соединения Войска польского, венгерских и болгарских народных армий общей численностью около 25 тысяч человек. Пять дивизий народной армии ГДР дислоцировались вблизи северной границы Чехословакии. Социалистическое содружество демонстрировало свое единство.
Карел Крил: Надо объяснить этим людям в Союзе, которые стояли во главе государства.
"Вы уже здесь, братья, посланцы ночи,
вонзившие в спину нож.
Вы, братья, принесли нам сталинскую ночь.
И теперь мы не встречаем вас букетами сирени.
Благодарим вас, железные голуби мира!
Спасибо вам за поцелуи с привкусом горького миндаля!
Можете забрать себе наши дома,
а нам остается только надежда,
ведь мы всегда были и всегда будем".
Владимир Тольц: Оцените: сколько же всего должно было произойти и измениться, чтобы в одной передаче, посвященной августу 68-го года, вместе с автором только что прозвучавшей песни Карелом Крилом выступил генерал Майоров, в 68-м командовавший одной из армий советских "железных голубей мира"
Майоров: 18 августа я был приглашен на совещание к министру обороны, а на этом совещании присутствовало всего 18 человек. Там министр заслушивал о готовности к вводу войск. Предваряя совещание, министр обороны прямо сказал: ввод войск в Чехословакию будет осуществлен даже в том случае, если разразится третья мировая война.
Владимир Тольц: Те, кто в августе 68-го, смогли сквозь вой глушилок все-таки пробиться к нашим передачам, могли услышать там вот что:
Передо мной официальное сообщение агентства ЧТК: "На улицах Праги убито четверо и ранено 180 человек в стихийно возникших столкновениях населения с оккупационными войсками стран Варшавского договора". Или вот другое: "В центре Праги два часа была слышна стрельба из минометов, происходившая в некоторых районах города. Однако, по каким целям велся огонь - неизвестно". Или вот это сообщение: "В Братиславе один местный житель убит и трое ранено". Ии вот это: "В передаче радиостанции города Готвальд сообщается, что толпа чехословацких детей встретила оккупационные части войск камнями. Выстрелами войск по толпе было ранено двое детей школьного возраста". Выстрелы по детям. И это ложится новым пятном на наш народ. А виноват ли в этом народ? Кто командует, кто решает? Небольшая группа людей, группа в 10-12 человек, ну пусть группа в сто, в сто пятьдесят человек. Но разве они могут олицетворять наш народ?
Владимир Тольц: Немного спустя олицетворением народа стала куда меньшая группа. 25 августа на Красную площадь вышли семь человек - Константин Бабицкий, Лариса Богораз, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов, Виктор Файнберг, Наталья Горбаневская. Позднее ее воспоминания передавала Свобода.
Наталья Горбаневская: Плакаты я делала рано утром 25-го. Один был написан по-чешски: "Да здравствует свободная и независимая Чехословакия". На втором был мой любимый призыв: "За вашу и нашу свободу". Это лозунг тех русских демократов прошлого века, которые поняли, что не может быть свободен народ, угнетающий другие народы. Я подошла к лобному месту со стороны ГУМа, с площади подошли Павел, Лариса, еще несколько человек. Демонстрация началась. В несколько секунд были развернуты все четыре плаката. Я вынула свои и отдала ребятам, а сама взяла флажок. И совсем в одно и то же мгновенье мы сели на тротуар. Вокруг нас только начал собираться народ, а из дальних концов площади, опережая ближайших любопытных, мчались те, кто поставил себе немедленной целью ликвидировать демонстрацию. Они налетали и рвали плакаты, даже не глядя, что там написано. Я увидела как сразу двое, мужчина и женщина, портфелем и тяжелой сумкой били Павлика. На мгновение я обернулась и увидела, как бьют Витю Файнберга. Плакатов уже не было. Еще на бегу эти люди начали выкрикивать различные фразы, я расслышала только две: "Это все жиды" и "Бей антисоветчиков".
Александр Галич (архивная фонограмма):
И август-то как будто все тот же, как тогда.
И врет мордастый Будда, что горе не беда.
Но вьется, вьется челка колечками на лбу,
Уходит в ночь девчонка пытать твою судьбу.
По улице бессветной, под окрик патрулей
Идет она бессмертной походкою твоей.
На праздник идет она, как ты...
По пряжке через Прагу искать свои кресты.
Владимир Тольц: Как известно, участников демонстрации обвинили в осуществлении "групповых действий, грубо нарушающих общественный порядок" и "распространении заведомо ложных измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй". Дремлюга был осужден на 3 года лишения свободы, Делоне - на 2 года 10 месяцев. Литвинов, Богораз и Бабицкий "заработали" только ссылку - они ранее не были судимы, имели несовершеннолетних детей, и власть, лишь недавно стрелявшая по детям в Чехословакии, рада была проявить "гуманность". Еще одно проявление этой "гуманности" - Виктора Файнберга и Наталью Горбаневскую -признали "невменяемыми"... Через 23 года, в августе 1991-го эта "гуманная власть" пала. Вот один из тогдашних репортажей о "пире победителей".
Дмитрий Волчек (фонограмма 21.08.1991): В час ночи, когда "железный Феликс" рухнул со своего пьедестала на Лубянской площади, перед собравшимися выступил Мстислав Ростропович.
Мстислав Ростропович: В шесть часов утра моя дочка Ленка позвонила из автомобиля: "Отец, включай телевизор". "Что такое, почему телевизор?". "Говорят, перемена власти". Приказ номер один этих бандитов. Но я еще не понял, что это бандиты. Потом взяли "Лебединое озеро". Почему вдруг "Лебединое озеро", как-то не подходит к моменту? Прослушал "Лебединое озеро", потом думаю: посмотрю CNN американское. Посмотрел CNN. И там, как я эти будки увидел! Как услышал эти ответы! Я еще посмотрел на эти руки и подумал - конец России пришел. Я решил тогда, что на утро я уеду. Я написал письма Гале, оставил, Гали не было дома. И сказал своим, что я уезжаю, мне нужно пойти в банк, что-то еще сделать. Сам поехал на аэродром. Сел на самолет, прилетел в Москву. Меня таможенник спрашивает: "А виза у вас есть?". "Нет". "А почему нет? "Не успел". "А куда едете?". И тут один раз я наврал все-таки, я сказал: "Вы знаете, я еду на конгресс соотечественников". Он мне дает визу, пишет "на конгресс". И когда я понял, что я пройду, я ему сказал: "Милый, е... я этот конгресс, я еду в Белый дом".
Владимир Тольц: Сколько меня, как редактора, потом корили за этот репортаж; его перепечатали в советских газетах, подчеркнув, что Свобода не постеснялась воспроизвести в эфир матерное слово. Но тогда мне казалось, что слова из песни не выкинешь, а Ростропович - не только гений, но и герой, редактированию не подлежащий...