Виктория Мунблит, Тель-Авив:
Когда года два назад в вестибюле израильского Кнессета проходила выставка под историческим названием "Когда девушка и бабушка были молодыми", буквально в 500 метрах от Кнессета в Музее Иерусалима была открыта экспозиция "Советская живопись эпохи сталинизма". И казалось, что на старых израильских плакатах в вестибюле Кнессета и на советских картинах 30-х-50-х годов изображены родные сестры. И там, и там женские фигуры, поражающие изобилием мускулов, и там, и там широкие белозубые улыбки, алая косынка на светлых косах и на плечо вскинуто какое-то орудие, не то кирка, не то мотыга, не то отбойный молоток... Действительно, облик израильской женщины еще, по сути, до 60-х годов, должен был выглядеть следующим образом: рубашка, шорты, сандалии, на одном плече уже упомянутая мотыга, на другом, желательно, винтовка. Это сегодня вышагивают по Тель-Авиву, демонстрируя изыски израильских модельеров, те, чьи бабушки когда-то давали обет безбрачия до дня провозглашения еврейского государства, а мамы-феминистки до утра засиживались на профсоюзных собраниях. Сегодня они вышагивают на каблуках, юные, длинноногие, безмятежные, политически безграмотные. И только разработанные широкие кисти рук выдают бывших солдаток.
Мне некогда довелось беседовать с одной дамой, которая лет 80 назад родилась в России, и лет 65 назад приехала в Израиль. Дама мне рассказывала: "Когда меня повезли рожать, на телеге подо мной прятали прикрытый подушками пулемет. Получилось удачно, англичане ничего не заметили. Я родила мальчика, сейчас он полковник в отставке, потом родились еще трое, - и с гордостью добавила, - я родила для армии четырех сыновей". Заметьте, не для радости, не для любви, не для себя с мужем, наконец - для армии. Похоже, что, нарушив обет безбрачия, они в качестве самооправдания рожали будущих солдат.
Что сформировало облик и стиль современной израильской женщины? Я выделила бы здесь два этапа, две женские фигуры, на десятилетия продиктовавшие всем остальным женщинам Израиля свой стиль. Что касается одной из них, то трепетавший перед ней мир помнит ее старой грузной женщиной. А в молодости она была очень привлекательна. У нее был очень добрый, мягкий, полностью покорившийся ее темпераменту и все равно отвергнутый муж, короткие и бурные связи с товарищами по партии, было, пожалуй, то, о чем когда-то мечтала Коллонтай - любовь пчел трудовых. Премьер-министр Израиля Голда Меир, она была создательницей и одновременно жертвой образа новой еврейской женщины. Уже потом, в старости, умирая от неизлечимой болезни в маленьком домике в северном Тель-Авиве, она жадно и жалко тянулась к дочери, к внукам, к семье, жить в которой когда-то сама себе запретила. А когда она была еще молодой, сильной и безоглядной, то не подозревала, что уже подрастает синеглазая, темноволосая, удивительно красивая девочка, которая изящным движением руки перечеркнет образ сион-социалистки или социал-сионистки, и явит миру совершенно иной образ новой израильской женщины.
Юная красавица, дочь весьма небогатых репатриантов из России, мечтавшая о том, о чем тогда в среде ее сверстников было позорно даже заикнуться - о красивых платьях, изящной обстановке, цветах и аллеях, она стала впоследствии женой президента Израиля Ицхака Навона и первой леди Израиля. И действительно первой леди, потому что все, кто был до нее, были солдатками, работницами, кибуцницами, но уж никак не леди. Она же, девушка из бедного тель-авивского района, ставшая женой эстета, интеллектуала, выходца из старинного рода испанских евреев, училась всему. Искусству составления букетов и правильной артикуляции, светским манерам и языкам. Ею восхищались Бегин, Миттеран, Садат, Картер, ее представления об элегантности породили целое поколение израильских модельеров. О мягком, немного грустном обаянии Асфиры Навон ходили легенды. А спотыкавшиеся еще на высоких каблуках и неумело красившие губы еврейские амазонки пытались ей подражать. Асфира Навон, сформировавшая новый тип израильской женщины и перечеркнувшая прежнюю работницу с отбойным молотком на плече, умерла от той же неизлечимой болезни, что и Голда Меир... Ну а победительницами в этой борьбе Голды Меир и Асфиры Навон, победительницами в этой борьбе за облик и душу израильской женщины стали те, кто сегодня, щебеча о чем-то, вышагивает по Тель-Авиву. Юные, длинноногие, безмятежные, политически безграмотные, почти ничего не знающие ни о Голде Меир, ни об Асфире Навон.
Когда года два назад в вестибюле израильского Кнессета проходила выставка под историческим названием "Когда девушка и бабушка были молодыми", буквально в 500 метрах от Кнессета в Музее Иерусалима была открыта экспозиция "Советская живопись эпохи сталинизма". И казалось, что на старых израильских плакатах в вестибюле Кнессета и на советских картинах 30-х-50-х годов изображены родные сестры. И там, и там женские фигуры, поражающие изобилием мускулов, и там, и там широкие белозубые улыбки, алая косынка на светлых косах и на плечо вскинуто какое-то орудие, не то кирка, не то мотыга, не то отбойный молоток... Действительно, облик израильской женщины еще, по сути, до 60-х годов, должен был выглядеть следующим образом: рубашка, шорты, сандалии, на одном плече уже упомянутая мотыга, на другом, желательно, винтовка. Это сегодня вышагивают по Тель-Авиву, демонстрируя изыски израильских модельеров, те, чьи бабушки когда-то давали обет безбрачия до дня провозглашения еврейского государства, а мамы-феминистки до утра засиживались на профсоюзных собраниях. Сегодня они вышагивают на каблуках, юные, длинноногие, безмятежные, политически безграмотные. И только разработанные широкие кисти рук выдают бывших солдаток.
Мне некогда довелось беседовать с одной дамой, которая лет 80 назад родилась в России, и лет 65 назад приехала в Израиль. Дама мне рассказывала: "Когда меня повезли рожать, на телеге подо мной прятали прикрытый подушками пулемет. Получилось удачно, англичане ничего не заметили. Я родила мальчика, сейчас он полковник в отставке, потом родились еще трое, - и с гордостью добавила, - я родила для армии четырех сыновей". Заметьте, не для радости, не для любви, не для себя с мужем, наконец - для армии. Похоже, что, нарушив обет безбрачия, они в качестве самооправдания рожали будущих солдат.
Что сформировало облик и стиль современной израильской женщины? Я выделила бы здесь два этапа, две женские фигуры, на десятилетия продиктовавшие всем остальным женщинам Израиля свой стиль. Что касается одной из них, то трепетавший перед ней мир помнит ее старой грузной женщиной. А в молодости она была очень привлекательна. У нее был очень добрый, мягкий, полностью покорившийся ее темпераменту и все равно отвергнутый муж, короткие и бурные связи с товарищами по партии, было, пожалуй, то, о чем когда-то мечтала Коллонтай - любовь пчел трудовых. Премьер-министр Израиля Голда Меир, она была создательницей и одновременно жертвой образа новой еврейской женщины. Уже потом, в старости, умирая от неизлечимой болезни в маленьком домике в северном Тель-Авиве, она жадно и жалко тянулась к дочери, к внукам, к семье, жить в которой когда-то сама себе запретила. А когда она была еще молодой, сильной и безоглядной, то не подозревала, что уже подрастает синеглазая, темноволосая, удивительно красивая девочка, которая изящным движением руки перечеркнет образ сион-социалистки или социал-сионистки, и явит миру совершенно иной образ новой израильской женщины.
Юная красавица, дочь весьма небогатых репатриантов из России, мечтавшая о том, о чем тогда в среде ее сверстников было позорно даже заикнуться - о красивых платьях, изящной обстановке, цветах и аллеях, она стала впоследствии женой президента Израиля Ицхака Навона и первой леди Израиля. И действительно первой леди, потому что все, кто был до нее, были солдатками, работницами, кибуцницами, но уж никак не леди. Она же, девушка из бедного тель-авивского района, ставшая женой эстета, интеллектуала, выходца из старинного рода испанских евреев, училась всему. Искусству составления букетов и правильной артикуляции, светским манерам и языкам. Ею восхищались Бегин, Миттеран, Садат, Картер, ее представления об элегантности породили целое поколение израильских модельеров. О мягком, немного грустном обаянии Асфиры Навон ходили легенды. А спотыкавшиеся еще на высоких каблуках и неумело красившие губы еврейские амазонки пытались ей подражать. Асфира Навон, сформировавшая новый тип израильской женщины и перечеркнувшая прежнюю работницу с отбойным молотком на плече, умерла от той же неизлечимой болезни, что и Голда Меир... Ну а победительницами в этой борьбе Голды Меир и Асфиры Навон, победительницами в этой борьбе за облик и душу израильской женщины стали те, кто сегодня, щебеча о чем-то, вышагивает по Тель-Авиву. Юные, длинноногие, безмятежные, политически безграмотные, почти ничего не знающие ни о Голде Меир, ни об Асфире Навон.