Обзор аналитических телепрограмм
Анна Качкаева, Москва:
В субботне-воскресных политических программах были только два героя - Путин и Бабицкий. В "Зеркале" с придыханием говорили о том, как Путин, блистая мастерством, катался на лыжах, как пригласил репортеров откушать блинов. Еще в репортаже сообщили, что от журналистского ока не укрылось, какой Владимир Владимирович галантный кавалер и заботливый муж. За тем, как страна впадает в эйфорию любви к Путину наблюдали в "Итогах". Эта любовь уже плещется с экрана. Путина пока не называют "соколом" и "касатиком", но уменьшительно ласкательно уже кличут. Вот сочинский лыжник обеспокоен тем, что и.о. президента очень бледненький. Питерские учителя грызутся за право называть Путина "Маленьким Володей". Миловидная корреспондентка "Зеркала" в восхищении от Путина-горнолыжника: "Увиденное превзошло все ожидания", - восклицает эта барышня. "Пресса должна относиться к власти с подозрением, даже если эта власть образец добродетели", - об этом в "Итогах" говорил известный ученый-славист из Франции Жорж Нива, дочь которого - журналистка "Либерасьон" Анн Нива, была задержана на минувшей неделе в Чечне. Но тему отношений власти и прессы в воскресно-субботнем эфире никто не обсуждал.
Однако, вернемся к нашим героям. Путина страна полюбила. Он скорее хороший, даже если про него ничего не ясно. Бабицкий, наоборот - скорее плохой, потому что с ним ясно все. Во всяком случае, так считает Николай Сванидзе, который симпатий к Бабицкому не испытывает. Сванидзе убежден, что этот российский гражданин за американские деньги обслуживал чеченцев. Генерал Рушайло, признавший, что обмен Андрея проводился его ведомством, так и не рассказал - где и как все это происходило, почему молчали, а потом так долго путались в объяснениях официальные лица? Почему Андрея отпустили, если, по мнению органов, он нарушил закон? И что значит - "неэксклюзивный обмен", если, по словам Рушайло, юридически обмена не было. Юридически и война то не объявлена, и военнопленных нет. Далее по замкнутому кругу, который не выдерживает даже Рушайло. Недаром в итоге у него вырвалось выражение: "Игра в термины". Рушайло бросили на амбразуру прикрывать "кавардак" - именно такое слово употребил Сванидзе в своем заключительном комментарии по делу Бабицкого. Ведущий "Зеркала" последовательно выступал с позиций охранителя армии, государственности и и.о. президента. Правда, Сванидзе еще хотел выглядеть и защитником нежных либеральных свобод. Поэтому, в эфире он раздвоился. С одной стороны, он хвалил Рушайло за внятную позицию в деле Бабицкого, а с другой смущал генерала уточняющими вопросами. Скороговоркой добавлял, что страшные фотографии погибших солдат, которые, к слову сказать, обошли весь мир, снимал не Андрей, но тут же оговаривался, что "для моральной оценки случившегося этот факт ничего не меняет". В общем, Сванидзе очень старался быть убедительным, но получалось у него неважно. Сергей Доренко не старался. Он признал, что во всей истории с Бабицким много лицемерия и талантливо свел дело исключительно к морально-нравственному аспекту: "Российских граждан - русских и чеченцев меняли и до обмена Бабицкого, только ни общество, ни политики не обращали внимание на это безобразие". Григорий Явлинский оценивает эту морально-нравственную проблему однозначно: каких бы граждан государство не меняло, это означает выкинуть их из жизни. Именно поэтому Явлинский готов защищать Доренко, если того тоже решат на кого-нибудь обменять. Только в репортаже "Итогов" была собрана наиболее полная информация о деле нашего коллеги. Евгений Киселев напомнил слова Путина о свободе прессы, которую и.о. президента намерен гарантировать даже в том случае, если ему не нравится то, что в этой прессе пишут.
Есть в народе такое выражение - "пришипились", - то есть, еще не замолчали и не совсем притихли - шипят так себе тихонечко, выбирая выражения. Ведущие политических программ, независимо от того, о чем они говорят, очень напоминают "пришипившихся". Даже Доренко как-то сник. Недаром он провозгласил крах политической журналистской тусовки и готов поэтому придумывать развлекательную передачу. Тишину, застой и скуку обещает журналистам и Жириновский. На фоне всех этих рефлексий, болтовни, политического кокетства, лицемерия, опять забалтывается, уходит на второй план вопрос о самом главном - о человеческих жизнях. О жителях города-призрака, в котором нечего есть и пить. О беженцах, которых везде травят, об Андрее, про которого мы так ничего и не знаем. Сцена из чеченского репортажа "Итогов". На картинке место, где раньше был двор. По руинам угадывается дом, которого больше нет...
Русская женщина говорит по телефону с родственницей. На том конце провода рыдают. А худенькая женщина в очках все повторяет: "Ну чего же ты плачешь, мама твоя жива, не плачь", - она уже ничему не удивляется и, похоже, ничего не боится. Ровным бесстрастным голосом она говорит про каких-то Фатиму и Изуру, оживившись рассказывает, как они крыли крышу после бомбежки, спокойно констатирует, что ничего хорошего здесь уже не будет. Корреспондент молчит, камера снимает. А женщина все говорит - спокойно, почти равнодушно. "Собаку у нас убили, и Палыча убили, тетю Марину осколком ранило, и бабушку с дедушкой кто-то расстрелял. А от всего нашего хозяйства только две кошки остались, и мы остались". Вот такая жизнь в стране, где необъявленная война, и где первой новостью идет репортаж о том, как глава государства катается на лыжах.
Анна Качкаева, Москва:
В субботне-воскресных политических программах были только два героя - Путин и Бабицкий. В "Зеркале" с придыханием говорили о том, как Путин, блистая мастерством, катался на лыжах, как пригласил репортеров откушать блинов. Еще в репортаже сообщили, что от журналистского ока не укрылось, какой Владимир Владимирович галантный кавалер и заботливый муж. За тем, как страна впадает в эйфорию любви к Путину наблюдали в "Итогах". Эта любовь уже плещется с экрана. Путина пока не называют "соколом" и "касатиком", но уменьшительно ласкательно уже кличут. Вот сочинский лыжник обеспокоен тем, что и.о. президента очень бледненький. Питерские учителя грызутся за право называть Путина "Маленьким Володей". Миловидная корреспондентка "Зеркала" в восхищении от Путина-горнолыжника: "Увиденное превзошло все ожидания", - восклицает эта барышня. "Пресса должна относиться к власти с подозрением, даже если эта власть образец добродетели", - об этом в "Итогах" говорил известный ученый-славист из Франции Жорж Нива, дочь которого - журналистка "Либерасьон" Анн Нива, была задержана на минувшей неделе в Чечне. Но тему отношений власти и прессы в воскресно-субботнем эфире никто не обсуждал.
Однако, вернемся к нашим героям. Путина страна полюбила. Он скорее хороший, даже если про него ничего не ясно. Бабицкий, наоборот - скорее плохой, потому что с ним ясно все. Во всяком случае, так считает Николай Сванидзе, который симпатий к Бабицкому не испытывает. Сванидзе убежден, что этот российский гражданин за американские деньги обслуживал чеченцев. Генерал Рушайло, признавший, что обмен Андрея проводился его ведомством, так и не рассказал - где и как все это происходило, почему молчали, а потом так долго путались в объяснениях официальные лица? Почему Андрея отпустили, если, по мнению органов, он нарушил закон? И что значит - "неэксклюзивный обмен", если, по словам Рушайло, юридически обмена не было. Юридически и война то не объявлена, и военнопленных нет. Далее по замкнутому кругу, который не выдерживает даже Рушайло. Недаром в итоге у него вырвалось выражение: "Игра в термины". Рушайло бросили на амбразуру прикрывать "кавардак" - именно такое слово употребил Сванидзе в своем заключительном комментарии по делу Бабицкого. Ведущий "Зеркала" последовательно выступал с позиций охранителя армии, государственности и и.о. президента. Правда, Сванидзе еще хотел выглядеть и защитником нежных либеральных свобод. Поэтому, в эфире он раздвоился. С одной стороны, он хвалил Рушайло за внятную позицию в деле Бабицкого, а с другой смущал генерала уточняющими вопросами. Скороговоркой добавлял, что страшные фотографии погибших солдат, которые, к слову сказать, обошли весь мир, снимал не Андрей, но тут же оговаривался, что "для моральной оценки случившегося этот факт ничего не меняет". В общем, Сванидзе очень старался быть убедительным, но получалось у него неважно. Сергей Доренко не старался. Он признал, что во всей истории с Бабицким много лицемерия и талантливо свел дело исключительно к морально-нравственному аспекту: "Российских граждан - русских и чеченцев меняли и до обмена Бабицкого, только ни общество, ни политики не обращали внимание на это безобразие". Григорий Явлинский оценивает эту морально-нравственную проблему однозначно: каких бы граждан государство не меняло, это означает выкинуть их из жизни. Именно поэтому Явлинский готов защищать Доренко, если того тоже решат на кого-нибудь обменять. Только в репортаже "Итогов" была собрана наиболее полная информация о деле нашего коллеги. Евгений Киселев напомнил слова Путина о свободе прессы, которую и.о. президента намерен гарантировать даже в том случае, если ему не нравится то, что в этой прессе пишут.
Есть в народе такое выражение - "пришипились", - то есть, еще не замолчали и не совсем притихли - шипят так себе тихонечко, выбирая выражения. Ведущие политических программ, независимо от того, о чем они говорят, очень напоминают "пришипившихся". Даже Доренко как-то сник. Недаром он провозгласил крах политической журналистской тусовки и готов поэтому придумывать развлекательную передачу. Тишину, застой и скуку обещает журналистам и Жириновский. На фоне всех этих рефлексий, болтовни, политического кокетства, лицемерия, опять забалтывается, уходит на второй план вопрос о самом главном - о человеческих жизнях. О жителях города-призрака, в котором нечего есть и пить. О беженцах, которых везде травят, об Андрее, про которого мы так ничего и не знаем. Сцена из чеченского репортажа "Итогов". На картинке место, где раньше был двор. По руинам угадывается дом, которого больше нет...
Русская женщина говорит по телефону с родственницей. На том конце провода рыдают. А худенькая женщина в очках все повторяет: "Ну чего же ты плачешь, мама твоя жива, не плачь", - она уже ничему не удивляется и, похоже, ничего не боится. Ровным бесстрастным голосом она говорит про каких-то Фатиму и Изуру, оживившись рассказывает, как они крыли крышу после бомбежки, спокойно констатирует, что ничего хорошего здесь уже не будет. Корреспондент молчит, камера снимает. А женщина все говорит - спокойно, почти равнодушно. "Собаку у нас убили, и Палыча убили, тетю Марину осколком ранило, и бабушку с дедушкой кто-то расстрелял. А от всего нашего хозяйства только две кошки остались, и мы остались". Вот такая жизнь в стране, где необъявленная война, и где первой новостью идет репортаж о том, как глава государства катается на лыжах.