Программу ведет Андрей Шарый. В ней участвуют корреспондент Радио Свобода в Германии Евгений Бовкун и редактор РС Петр Вайль.
Андрей Шарый:
В Германии сегодня отмечается 40-летие Берлинской стены - символа холодной войны. Комментируя мероприятия к 40-летию строительства Берлинской стены и попытки разных политических партий по-своему трактовать события германского раскола, печать ФРГ выделяет исторические аспекты разгоревшейся полемики. Многие газеты публикуют документы и другие хроникальные материалы, относящиеся к августу 1961-го года. Рассказывает наш корреспондент в Бонне Евгений Бовкун:
Евгений Бовкун:
40 лет спустя после возведения Берлинской стены Германия заново переживает политическое противостояние. Канцлер Шредер отправился в поездку по восточным землям и далее на Восток - пропагандировать расширение Европейского союза как "второе", европейское объединение и "закреплять исторические заслуги" СДПГ в процессе первого, германского объединения. Задачи не из легких ввиду неоспоримых заслуг в этой области Гельмута Коля и его правительства. Консервативная оппозиция намерена защищать свой вклад в преодоление раскола. Внутреннее политическое противостояние продолжается.
13 августа, день воспоминаний... Многие немцы уже не помнят всех обстоятельств возникновения стены, а молодому поколению еще труднее представить себе весь ход исторических событий. Поэтому публикуются документы, проливающие дополнительный свет на события лета 1961-го года. Германский раскол сцементировали Хрущев и Ульбрихт, напоминают историки. Хрущев не подталкивал Ульбрихта на строительство стены, но Ульбрихт не сделал бы и шага без согласия Кремля. Хрущев преследовал цель установить превосходство социалистической системы над капиталистической. Ульбрихт добивался консолидации ГДР как "образцового" социалистического государства, чтобы в конечном счете склонить Западную Германию к социализму. А, кроме того, он хотел предотвратить бегство соотечественников на Запад. За последние три года до появления стены почти шестьсот тысяч беженцев покинули ГДР.
Запад отнесся к стене почти равнодушно. Президент США Кеннеди загорал на яхте, британский премьер Макмиллан охотился на куропаток, президент Франции де Голль отдыхал на загородной даче. Даже канцлер ФРГ Аденауэр вполне удовлетворился заверениями советского посла Смирнова в том, что возведение стены не направлено против ФРГ. Фактически лишь тогдашний правящий бургомистр Берлина, социал-демократ Вилли Брандт один энергично и резко осудил раскол. Выступая перед четвертьмиллионной аудиторией сограждан, он тщетно призывал западные державы не ограничиваться дипломатическими протестами. С большим трудом ему удалось убедить Кеннеди в знак символической поддержки Западного Берлина усилить там американский гарнизон на полторы тысячи солдат. Основная причина сдержанности Запада известна: в заявлении стран Варшавского договора говорилось, что строительство стены не отразится на связях Западного Берлина с ФРГ.
Перегородки в сознании восточных и западных немцев, оставшиеся после крушения стены, продолжают вызывать жаркие политические споры, однако, даже самым радикальным сторонникам так называемой Коммунистической платформы в ПДС все труднее удается находить аргументы в пользу "защитных мер социализма", выразившихся в строительстве стены. В целях восстановления исторической истины и напоминания о жестокостях восточногерманского режима, торговавшего диссидентами и продававшего на Запад осиротевших детей репрессированных правозащитников, нынешняя Германия обещает постоянно напоминать себе о расколе.
Андрей Шарый:
"Checkpoint Charlie"- так называется музей Стены в Берлине. О нем - мой коллега Петр Вайль:
Петр Вайль:
Берлин - один из самых музейных городов Европы, особенно теперь, когда объединились два города, которые почти полвека холили и лелеяли свое культурное наследие по отдельности. Чего стоили восточноберлинский Пергамон и западноберлинский Далем каждый по себе, а теперь они оба - просто берлинские. И все же нет более - слово "интересный" тут никак не подходит - более волнующей среди всех достопримечательностей Берлина, чем "Checkpoint Charlie", Контрольно-пропускной пункт Чарли, КПП на Фридрихштрассе. Музей Стены.
В какой-то момент мне показалось, что это только наша эмоция, людей с нашим опытом. Косвенно такое ощущение подтверждается в самом начале, когда у дверей иностранца спрашивают, откуда он. Если из страны бывшего соцлагеря - вход бесплатный. Вроде признается, что россияне, литовцы, грузины, чехи, поляки и так далее - уже расплатились, давно и наперед.
Но я видел, какими глазами смотрят на экспонаты "Checkpoint Charlie" те, кому свобода досталась, как достается человеку слух и зрение, руки и ноги - ни за что, ни за заслуги и страдания, просто так, по праву рождения. Вот это здесь и осознается теми, кто не знал несвободы, как личный успех - что-то вроде спортивного рекорда или скорее выигрыша в лотерею. Если есть на свете памятник свободе - это тут, на Фридрихштрассе.
Человек должен быть жив, сыт и свободен - именно в этом порядке. Если он в силах передвигаться, он движется к свободе - мчится, бежит, прыгает, ползет. В "Checkpoint Charlie" потрясает изобретательность, с какой рвется человек на волю.
Под стеной рыли туннели, через стену перелетали на воздушных шарах и планерах, переносились на самодельной канатной дороге с крыши дома. Мимо часовых проезжали на украденной советской машине, переодевшись в украденную военную форму, или мчались на бешеной скорости, чтобы шлагбаумом снесло автомобильный верх, но то, что осталось, смогло бы протянуть до границы. Из-под капота машины вынимали все, кроме самого необходимого, чтобы проехать сотню метров, и человек змеей обвивал двигатель, посрамляя цирковых акробатов. В "Checkpoint Charlie" выставлен футляр от контрабаса, в котором прибыл в Западный Берлин музыкант, что было наверняка не так смешно, как у Чехова. Еще экспонат - два чемодана, рядом стоявшие на вагонной полке и не вызвавшие подозрений пограничников, которым не могло прийти в голову, что между чемоданами нет перегородки, а есть скрутившийся в узел гражданин Германской демократической республики.
Фотоаппараты западноберлинцев запечатлели в день возведения Стены тех восточноберлинцев, которые попросту прыгали из окон первых, вторых, третьих этажей, пока еще можно было успеть перескочить через то, что стало на 28 лет непреодолимой преградой. Нет, все-таки преодолимой, о чем - весь музей "Checkpoint Charlie".
Как заезжено, затерто это слово - свобода. Как неловко произносить его всуе. Каким претенциозным кажется его частое употребление. "Checkpoint Charlie" возвращает слову смысл, понятию остроту - что утрачивается, когда свобода дается не за заслуги и страдания, а как слух и зрение, по праву рождения. Но только так и должна протекать нормальная жизнь нормального человека, и правильно, что Стена пишется с большой буквы, а свобода - с маленькой.
Андрей Шарый:
В Германии сегодня отмечается 40-летие Берлинской стены - символа холодной войны. Комментируя мероприятия к 40-летию строительства Берлинской стены и попытки разных политических партий по-своему трактовать события германского раскола, печать ФРГ выделяет исторические аспекты разгоревшейся полемики. Многие газеты публикуют документы и другие хроникальные материалы, относящиеся к августу 1961-го года. Рассказывает наш корреспондент в Бонне Евгений Бовкун:
Евгений Бовкун:
40 лет спустя после возведения Берлинской стены Германия заново переживает политическое противостояние. Канцлер Шредер отправился в поездку по восточным землям и далее на Восток - пропагандировать расширение Европейского союза как "второе", европейское объединение и "закреплять исторические заслуги" СДПГ в процессе первого, германского объединения. Задачи не из легких ввиду неоспоримых заслуг в этой области Гельмута Коля и его правительства. Консервативная оппозиция намерена защищать свой вклад в преодоление раскола. Внутреннее политическое противостояние продолжается.
13 августа, день воспоминаний... Многие немцы уже не помнят всех обстоятельств возникновения стены, а молодому поколению еще труднее представить себе весь ход исторических событий. Поэтому публикуются документы, проливающие дополнительный свет на события лета 1961-го года. Германский раскол сцементировали Хрущев и Ульбрихт, напоминают историки. Хрущев не подталкивал Ульбрихта на строительство стены, но Ульбрихт не сделал бы и шага без согласия Кремля. Хрущев преследовал цель установить превосходство социалистической системы над капиталистической. Ульбрихт добивался консолидации ГДР как "образцового" социалистического государства, чтобы в конечном счете склонить Западную Германию к социализму. А, кроме того, он хотел предотвратить бегство соотечественников на Запад. За последние три года до появления стены почти шестьсот тысяч беженцев покинули ГДР.
Запад отнесся к стене почти равнодушно. Президент США Кеннеди загорал на яхте, британский премьер Макмиллан охотился на куропаток, президент Франции де Голль отдыхал на загородной даче. Даже канцлер ФРГ Аденауэр вполне удовлетворился заверениями советского посла Смирнова в том, что возведение стены не направлено против ФРГ. Фактически лишь тогдашний правящий бургомистр Берлина, социал-демократ Вилли Брандт один энергично и резко осудил раскол. Выступая перед четвертьмиллионной аудиторией сограждан, он тщетно призывал западные державы не ограничиваться дипломатическими протестами. С большим трудом ему удалось убедить Кеннеди в знак символической поддержки Западного Берлина усилить там американский гарнизон на полторы тысячи солдат. Основная причина сдержанности Запада известна: в заявлении стран Варшавского договора говорилось, что строительство стены не отразится на связях Западного Берлина с ФРГ.
Перегородки в сознании восточных и западных немцев, оставшиеся после крушения стены, продолжают вызывать жаркие политические споры, однако, даже самым радикальным сторонникам так называемой Коммунистической платформы в ПДС все труднее удается находить аргументы в пользу "защитных мер социализма", выразившихся в строительстве стены. В целях восстановления исторической истины и напоминания о жестокостях восточногерманского режима, торговавшего диссидентами и продававшего на Запад осиротевших детей репрессированных правозащитников, нынешняя Германия обещает постоянно напоминать себе о расколе.
Андрей Шарый:
"Checkpoint Charlie"- так называется музей Стены в Берлине. О нем - мой коллега Петр Вайль:
Петр Вайль:
Берлин - один из самых музейных городов Европы, особенно теперь, когда объединились два города, которые почти полвека холили и лелеяли свое культурное наследие по отдельности. Чего стоили восточноберлинский Пергамон и западноберлинский Далем каждый по себе, а теперь они оба - просто берлинские. И все же нет более - слово "интересный" тут никак не подходит - более волнующей среди всех достопримечательностей Берлина, чем "Checkpoint Charlie", Контрольно-пропускной пункт Чарли, КПП на Фридрихштрассе. Музей Стены.
В какой-то момент мне показалось, что это только наша эмоция, людей с нашим опытом. Косвенно такое ощущение подтверждается в самом начале, когда у дверей иностранца спрашивают, откуда он. Если из страны бывшего соцлагеря - вход бесплатный. Вроде признается, что россияне, литовцы, грузины, чехи, поляки и так далее - уже расплатились, давно и наперед.
Но я видел, какими глазами смотрят на экспонаты "Checkpoint Charlie" те, кому свобода досталась, как достается человеку слух и зрение, руки и ноги - ни за что, ни за заслуги и страдания, просто так, по праву рождения. Вот это здесь и осознается теми, кто не знал несвободы, как личный успех - что-то вроде спортивного рекорда или скорее выигрыша в лотерею. Если есть на свете памятник свободе - это тут, на Фридрихштрассе.
Человек должен быть жив, сыт и свободен - именно в этом порядке. Если он в силах передвигаться, он движется к свободе - мчится, бежит, прыгает, ползет. В "Checkpoint Charlie" потрясает изобретательность, с какой рвется человек на волю.
Под стеной рыли туннели, через стену перелетали на воздушных шарах и планерах, переносились на самодельной канатной дороге с крыши дома. Мимо часовых проезжали на украденной советской машине, переодевшись в украденную военную форму, или мчались на бешеной скорости, чтобы шлагбаумом снесло автомобильный верх, но то, что осталось, смогло бы протянуть до границы. Из-под капота машины вынимали все, кроме самого необходимого, чтобы проехать сотню метров, и человек змеей обвивал двигатель, посрамляя цирковых акробатов. В "Checkpoint Charlie" выставлен футляр от контрабаса, в котором прибыл в Западный Берлин музыкант, что было наверняка не так смешно, как у Чехова. Еще экспонат - два чемодана, рядом стоявшие на вагонной полке и не вызвавшие подозрений пограничников, которым не могло прийти в голову, что между чемоданами нет перегородки, а есть скрутившийся в узел гражданин Германской демократической республики.
Фотоаппараты западноберлинцев запечатлели в день возведения Стены тех восточноберлинцев, которые попросту прыгали из окон первых, вторых, третьих этажей, пока еще можно было успеть перескочить через то, что стало на 28 лет непреодолимой преградой. Нет, все-таки преодолимой, о чем - весь музей "Checkpoint Charlie".
Как заезжено, затерто это слово - свобода. Как неловко произносить его всуе. Каким претенциозным кажется его частое употребление. "Checkpoint Charlie" возвращает слову смысл, понятию остроту - что утрачивается, когда свобода дается не за заслуги и страдания, а как слух и зрение, по праву рождения. Но только так и должна протекать нормальная жизнь нормального человека, и правильно, что Стена пишется с большой буквы, а свобода - с маленькой.