Ведущий программы "Темы дня" Дмитрий Волчек:
В Москве на Ваганьковском кладбище открыт памятник на могиле скончавшегося полтора года назад писателя и драматурга Григория Горина. В тот же день в Центральном доме актера на Старом Арбате состоялась презентация книги "Григорий Горин - воспоминания современников". Один из авторов этого сборника - мой коллега Петр Вайль:
Петр Вайль:
У этой книги 54 автора. Примерно столько же было тостов на вечернем застолье в Доме актера, тамадой которого был многолетний соавтор Горина Аркадий Арканов. Горина любили очень многие, искренне и сильно. От того и вечер начался как поминки, торжественно и скорбно. К счастью, ход переломил Геннадий Хазанов, начав рассказывать уморительные истории. Стало смешно и шумно. То есть, по-горински, то есть правильно.
Горин был веселый, благородный и трогательный. Сочетание, крайне редко сопрягающееся в одном человеке, еще в удивительно точной пропорции. Об этом собственно все и говорили - Сергей Юрский, Марк Захаров, Виктор Шендерович, Виктор Славкин, Александр Абдулов, другие. Из этих баек, наверное, можно составить еще один мемориальный сборник, который встанет на полку рядом с горинскими рассказами и пьесами. Поразительно, какое чувство благодарности оставил Горин по себе у всех, кто имел счастье дружить с ним.
Каждое утро в те две недели, которые Люба и Гриша Горины жили у меня в Праге, он спускался с гостевого третьего этажа к завтраку, неизменно веселый, возбужденный от самой идеи предстоящего дня. В нем была эта редчайшая черта, вообще-то - дар средиземноморских народов - умение извлекать радость и смысл из привычного и очевидного. Уже в ранний час он был жизнерадостен и импозантен - осанкой, ухоженной бородой, роскошным бордовым халатом, напоминая портрет кисти Сардженто - "Доктор Поцци у себя дома". Грише понравилось это сравнение. Думаю, от того, что он со своим точным слухом и чувством самоиронии сразу уловил в имени легкий похабный оттенок. Работа на снижение - он и в сочинениях умел уравновешивать пафос усмешкой. По утрам, топая в низ по лестнице, Гриша объявлял: "К вам доктор Поцци". А потом надписал свою книжку - чешское издание пьесы "Кин Четвертый": "В доме Вайлей так радостно пьется, естся, спится и даже поется. Стал похож я на доктора Поцци и свищу, словно райская птица, но расстаться нам все же придется, потому что опасность есть спиться". Последняя строка, конечно - поэтическое преувеличение. Он тот еще был пьяница. Рюмки три - четыре за едой, по крайней мере в те годы, когда я его знал, с конца 80-х - нашего первого знакомства в Нью-Йорке. Он любил не выпивку, а застолье, верно понимая, что мало в человеческом общении столь драгоценных институций.
Гриша Горин делал жизнь легче и веселее. О ком можно произнести подобные слова с чистым сердцем? Горин как тот самый Мюнхгаузен, от которого ждешь не испепеляющей правды, а правды настоящей, то есть такой, какой она должна быть. Долго-долго он оставался одним из многих в стране не сбитых с пути и до конца неисправимых оптимистов. Не случайно его со всеми известными дефектами дикции так охотно звали на радио и телевидение. Понятно почему: он видел жизнь единственно верным образом - с позиции чувства юмора. Вот главное: Горин - не юморист, он обладал подлинным чувством юмора, тем самым, которое в просторечии именуется мудростью. Горин всегда дает шанс. Его доверительная манера, его внимательный взгляд, его приятное лицо, настолько все это стало привычным, семейным, что экранный облик отодвинул более важное - Горина писателя. А писатель он замечательный, из тех, которых можно и нужно перечитывать. "Убийца", "Обнаженный Куренцов", "Измена", "Чем открывается пиво"... Его рассказ "Остановите Потапова" я бы включил в любую антологию русской прозы. Там на 8 страницах простого повествования внятно, точно и страшно сказано о непостижимости истинного смысла человеческих чувств, слов и поступков. Когда-то это сочинение чеховской силы и глубины было напечатано на юмористической полосе "Литературки". Но мы были незаурядными читателями, и не зря мой, тоже увы покойный, приятель Юрис Подниекс носился с идеей экранизации Потапова под музыку бетховенской "Лунной сонаты". Неисповедимая печаль - непременное слагаемое чувства юмора. Подлинное знание жизни, чем был одарен Гриша Горин, подразумевает стойкость и радость. Жизнь заканчивается известно чем, но мир лучше, чем мы о нем обычно думаем. Горин напоминал об этом непрестанно. Само словосочетание "Григорий Горин" звучит весело. Горя в нем не прочитывается.
В Москве на Ваганьковском кладбище открыт памятник на могиле скончавшегося полтора года назад писателя и драматурга Григория Горина. В тот же день в Центральном доме актера на Старом Арбате состоялась презентация книги "Григорий Горин - воспоминания современников". Один из авторов этого сборника - мой коллега Петр Вайль:
Петр Вайль:
У этой книги 54 автора. Примерно столько же было тостов на вечернем застолье в Доме актера, тамадой которого был многолетний соавтор Горина Аркадий Арканов. Горина любили очень многие, искренне и сильно. От того и вечер начался как поминки, торжественно и скорбно. К счастью, ход переломил Геннадий Хазанов, начав рассказывать уморительные истории. Стало смешно и шумно. То есть, по-горински, то есть правильно.
Горин был веселый, благородный и трогательный. Сочетание, крайне редко сопрягающееся в одном человеке, еще в удивительно точной пропорции. Об этом собственно все и говорили - Сергей Юрский, Марк Захаров, Виктор Шендерович, Виктор Славкин, Александр Абдулов, другие. Из этих баек, наверное, можно составить еще один мемориальный сборник, который встанет на полку рядом с горинскими рассказами и пьесами. Поразительно, какое чувство благодарности оставил Горин по себе у всех, кто имел счастье дружить с ним.
Каждое утро в те две недели, которые Люба и Гриша Горины жили у меня в Праге, он спускался с гостевого третьего этажа к завтраку, неизменно веселый, возбужденный от самой идеи предстоящего дня. В нем была эта редчайшая черта, вообще-то - дар средиземноморских народов - умение извлекать радость и смысл из привычного и очевидного. Уже в ранний час он был жизнерадостен и импозантен - осанкой, ухоженной бородой, роскошным бордовым халатом, напоминая портрет кисти Сардженто - "Доктор Поцци у себя дома". Грише понравилось это сравнение. Думаю, от того, что он со своим точным слухом и чувством самоиронии сразу уловил в имени легкий похабный оттенок. Работа на снижение - он и в сочинениях умел уравновешивать пафос усмешкой. По утрам, топая в низ по лестнице, Гриша объявлял: "К вам доктор Поцци". А потом надписал свою книжку - чешское издание пьесы "Кин Четвертый": "В доме Вайлей так радостно пьется, естся, спится и даже поется. Стал похож я на доктора Поцци и свищу, словно райская птица, но расстаться нам все же придется, потому что опасность есть спиться". Последняя строка, конечно - поэтическое преувеличение. Он тот еще был пьяница. Рюмки три - четыре за едой, по крайней мере в те годы, когда я его знал, с конца 80-х - нашего первого знакомства в Нью-Йорке. Он любил не выпивку, а застолье, верно понимая, что мало в человеческом общении столь драгоценных институций.
Гриша Горин делал жизнь легче и веселее. О ком можно произнести подобные слова с чистым сердцем? Горин как тот самый Мюнхгаузен, от которого ждешь не испепеляющей правды, а правды настоящей, то есть такой, какой она должна быть. Долго-долго он оставался одним из многих в стране не сбитых с пути и до конца неисправимых оптимистов. Не случайно его со всеми известными дефектами дикции так охотно звали на радио и телевидение. Понятно почему: он видел жизнь единственно верным образом - с позиции чувства юмора. Вот главное: Горин - не юморист, он обладал подлинным чувством юмора, тем самым, которое в просторечии именуется мудростью. Горин всегда дает шанс. Его доверительная манера, его внимательный взгляд, его приятное лицо, настолько все это стало привычным, семейным, что экранный облик отодвинул более важное - Горина писателя. А писатель он замечательный, из тех, которых можно и нужно перечитывать. "Убийца", "Обнаженный Куренцов", "Измена", "Чем открывается пиво"... Его рассказ "Остановите Потапова" я бы включил в любую антологию русской прозы. Там на 8 страницах простого повествования внятно, точно и страшно сказано о непостижимости истинного смысла человеческих чувств, слов и поступков. Когда-то это сочинение чеховской силы и глубины было напечатано на юмористической полосе "Литературки". Но мы были незаурядными читателями, и не зря мой, тоже увы покойный, приятель Юрис Подниекс носился с идеей экранизации Потапова под музыку бетховенской "Лунной сонаты". Неисповедимая печаль - непременное слагаемое чувства юмора. Подлинное знание жизни, чем был одарен Гриша Горин, подразумевает стойкость и радость. Жизнь заканчивается известно чем, но мир лучше, чем мы о нем обычно думаем. Горин напоминал об этом непрестанно. Само словосочетание "Григорий Горин" звучит весело. Горя в нем не прочитывается.