Михаил Соколов: Процесс мобилизации политических сил, как имитационных, так и реальных, с приближением парламентских выборов, становится все более интенсивным.
В Объединенный фронт с "Единой Россией" вступают уже корпорациями, творческими союзами, заводами и железными дорогами, не спрашивая согласия у сотрудников фирм или предприятий. Создатели грандиозной декорации нерушимого блока путинистов и беспартийных изо всех сил надувают мыльный пузырь единомыслия, за радужной оболочкой которого скрываются и реальные проблемы страны, и поблекший образ партии начальников, олигархов и коррупционеров. Продолжают избавляться и от непопулярных губернаторов. Валентина Матвиенко, которая тянет рейтинг партии власти в Петербурге вниз из-за сына-миллиардера, из-за разрушения центра и двух лет катастроф с уборкой города, переместится в Совет Федерации. На деньги миллиардера Михаила Прохорова начато перекрашивание фасада провалившейся прокремлевской партии "Правое дело". Обновленный, но как обычно лояльный к властям псведолиберальный проект был презентован в новых красках 25 июня на съезде партии, которую и возглавил с фюрерскими полномочиями в качестве единовластного начальника Михаил Прохоров, обещавший, что "Правое дело" станет второй партией власти в стране, но не будет оппозиционной и маргинальной.
На съезде побывал Максим Ярошевский.
Максим Ярошевский: Делегатов внеочередного съезда партии "Правое дело" у главного входа в международный торговый центр в субботу встречали активисты "России молодой", молодежного звена "Единой России". Они предлагали олигарху миллиардеру взять лыжи и уехать в Куршевель, а не лезть в политику. Сам Михаил Прохоров появился в фойе за пятнадцать минут до начала съезда и первым, кто попался ему на глаза, оказался телеведущий Александр Любимов.
Александр Любимов: Мы 20 лет дружим, и я обрадовался, когда Миша такой вызов принял. Потому что в жизни много достиг. И здорово для страны, когда сильные люди идут и отдают свою энергию, свои силы, свой профессионализм такой важной идее, как создание серьезной, мощной правой политической организации.
Максим Ярошевский: В списке вип-гостей съезда значились знаменитые режиссеры, Павел Лунгин и Валерий Тодоровский. Впервые такое политическое мероприятие посетил актер Леонид Ярмольник. С первых же минут ему прохода не давали многочисленные журналисты и фотографы. Актер и продюсер пришел по приглашению миллиардера и говорил о выборах.
Леонид Ярмольник: Зачем ходить на выборы, на которых выбирать нечего? Если есть светлые головы и люди с открытыми глазами и ушами, нужно услышать Михаила Дмитриевича. И если ваша профессия и работа связана с людьми или если вы работаете в средствах массовой информации, я думаю, что это наш шанс донести до людей то, что говорит Михаил Дмитриевич, для того, чтобы создать альтернативу. Мы должны хотя бы создать иллюзию себе, что у нас демократия, хотя бы иллюзию. А дальше мы проверим еще раз нашу страну – она все способна задавить или все-таки здесь может что-то произрастать.
Максим Ярошевский: Переименовывать партию делегаты съезда не решились. Однако вскоре звезду, символ "Правого дела", заменят на другую эмблему белого, золотого и черного цветов (многие на съезде сразу заговорили о том, что такое сочетание напоминает имперский флаг). В целом на съезде постоянно проскальзывала тема империализма. Борис Надеждин заявил, что будущий лидер "Правого дела" станет для партии "отцом, богом, царем и воинским начальником". Сам главный герой также говорил об империализме, но в другом ключе.
Михаил Прохоров: Наша страна называется Российская Федерация, а по устройству это империя, у нас работает только президентская власть. Такая форма управления даже не обеспечивает стратегию. Мы должны стать нормальной прозрачной эффективной партией власти. Давайте займемся делом. Правильно – правым делом.
Максим Ярошевский: Михаил Прохоров предупредил, что политическая программа, о которой он говорил на съезде, это лишь предварительные предложения, которые еще надо будет не раз обсудить и скорректировать. Но они должны помочь партии пройти в декабре в Думу. И не просто попасть в парламент, а занять второе место на выборах, пропустив вперед только "Единую Россию". В итоге в ходе тайного голосования 107 делегатов идеи миллиардера-политика поддержали и проголосовали за его кандидатуру. Только два человека высказались против. "Правое дело" Михаил Прохоров возглавил накануне дня рождения другого олигарха и своего тезки Михаила Ходорковского. О нем говорили уже в кулуарах съезда. Глава группы ОНЭКСИМ заявил, что бывший руководитель ЮКОСа не должен сидеть в тюрьме и достоин условно-досрочного освобождения.
Михаил Соколов: Кремль показал, что ему нужна именно управляемая прохоровская партия, а не реальные оппоненты. Партии народной свободы Бориса Немцова, Михаила Касьянова, Владимира Рыжкова и Владимира Милова было отказано в регистрации. Поводы для отказа у Минюста были как обычно смехотворны. Играющий роль президента страны Дмитрий Медведев посоветовал либералам попробовать зарегистрироваться заново, прекрасно зная, что к выборам уже не успеть. В митинге протеста на Пушкинской площади в Москве 25 мая участвовало более 2000 человек.
Борис Немцов в интервью Радио Свобода заявил, что вопрос об обжаловании решения Минюста будет решаться 2 июля на съезде Партии народной свободы.
Что делать либеральной оппозиции – мы обсуждаем в программе "Время гостей" 28 июня в 19 часов с Михаилом Касьяновым.
Происходящее в России помогают понять дискуссии экспертов, такие, где аналитики не подлаживаются к власти или к спонсорам.
Конференция в Барнауле " в 2011 году проходила уже в 18-ый раз, благодаря усилиям организаторов – фонда Эберта, Республиканского института и Владимира Рыжкова привлекла высококлассных аналитиков.
Сначала на конференции "Выбор России в новом десятилетии: застой или перемены?" обсуждались предвыборные маневры российской власти.
Президент Центра стратегических разработок, доктор экономических наук Михаил Дмитриев представил свежую версию своего доклада о настроениях российского общества.
По его данным в 2011 году произошел неожиданный перелом в отношении населения к руководству России.
Михаил Дмитриев: То, что мы обнаружили и отразили в нашем докладе – это внезапный и очень резкий перелом в политических настроениях населения. Должен сказать, что этот перелом ждали очень давно, о нем говорили политологи еще с середины 2000-х годов, с середины прошлого десятилетия, но он много раз не наступал.
Многие прогнозисты разочаровались в способности предвидеть такого рода изменения. Возникло ощущение непробиваемости, непреодолимой инерции нынешней политической системы и ее лидеров, на персонификации которых, собственно, и основывалась стабильность этого режима в прошлом.
В период с июня прошлого года по начало 2011 года в том, как люди в стране воспринимают эту систему, произошли такие изменения, которых, надо сказать, не ждал никто. Мы эти изменения отследили по материалам наших собственных социологических исследований.
Михаил Соколов: Еще недавно отношение к Путину и Медведеву было очень позитивным. Но с января в фокус-группах почти исчезли люди, позитивно относящиеся к президенту Дмитрию Медведеву. Люди разочаровались в нем как в политическом лидере. У него нет перспектив для переизбрания. У Владимира Путина остаются высокими его оценки прошлой деятельности, но в перспективе от него ничего не ждут. У Путина есть значительней политический капитал, позволяющий ему избираться, но доверие к нему быстро будет иссякать, - подчеркивает Михаил Дмитриев.
У партии "Единая Россия" быстро выкристаллизовался негативный политический балласт, ее инициативы воспринимаются с недоверием, это создает огромные риски для всей политической системы страны, – отмечает Михаил Дмитриев. Выявлен значительный рост протестных настроений. В Москве он выше, чем в других регионах, особенно у более обеспеченных слоев, – около 50%.
"Мы, скорее всего, получим парламент, который не будет отражать настроений общества, а президентом окажется, скорее всего, Владимир Путин, так как возможность избрания Дмитрия Медведева остается низкой", – прогнозирует Михаил Дмитриев. Зчительная часть городского населения не получит парламентского представительства. Между тем, в крупных городах растет средний класс, у которого есть спрос на правовое государство, категорическое неприятие коррупции, недоверие к власти. В этих слоях видна гражданская самоорганизация, проевропейская ориентация и умеренный национализм, связанный с угрозой безопасности, как люди считают, исходящей с Северного Кавказа.
Позиция среднего класса радикализуется, активизм этих слоев вырос, они потребуют места в политической жизни, предрек Михаил Дмитриев. Россия уже страдает от бегства капиталов. Она вот-вот увидит самый быстрое в мире падение количества трудоспособного населения. Непопулярным правительству и президенту придется столкнуться в ближайшие годы с серьезными проблемами, указывает Михаил Дмитриев. В результате давления недовольных политический режим в России столкнется с необходимостью трансформации политической системы и это приведет к досрочным президентским и парламентским выборам, – уверен Михаил Дмитриев
Вывод Михаила Дмитриева о серьезных проблемах, подтвердил экономист Олег Буклемишев, он подчеркнул, что российское государство не выполняет своих функций, в области строительства дорог или здравоохранения, но за десятилетие его содержание подорожало в 7 раз. К тому же Россию ждет демографический кризис и массовая эмиграция:
Олег Буклемишев: В 2007 году мы прошли очень важный пик, который практически никто не заметил. В 2007 году был максимум трудовых ресурсов, то есть населения, занятого в экономике. Это был максимальный пик, которого больше в Российской Федерации, к сожалению, достигнут не будет. С этого момента людей, которые работают в экономике, с каждым годом будет становиться меньше, меньше и меньше. Это означает, что произведено будет тоже меньше, меньше и меньше.
По сравнению с другими странами в России станет меньше на 17 миллионов пар рук – это, естественно, речь идет о чисто демографическом факторе, без учета фактора миграции. Это больше, чем в Японии, в Германии и в Украине чуть ли не вместе взятых.
Теперь еще один важный параметр, а именно – сколько каждый работоспособный, трудоспособный человек должен обеспечивать пенсионеров. Солидарность поколений, та идея, на которой построена пенсионная система традиционная, она основана именно на этом, что человек работающий должен кормить иждивенцев, в том числе людей, которые по возрасту больше работать не могут. Опять же у нас после того, как был достигнут демографический пик, пик трудоспособного населения, мы пошли резко вверх. Еще до 2030 года мы выходим по ряду показателей порядка 0,8, то есть на каждого человека, который работает полный рабочий день, является членом армии рабочей силы, на него будет приходиться 0,8 пенсионера. Эта нагрузка, как вы к ней ни относитесь, какое бы решение по пенсионной системе ни было принято, на это я хочу обратить внимание, у нас плохая пенсионная система, была еще хуже, создаваемая в ходе последних преобразований пенсионная система стала хуже, но какое бы решение ни было принято, с этой проблемой придется иметь дело. И эту проблему, к сожалению, никак обойти или отменить нельзя.
Михаил Дмитриев считает, что средний класс будет набухать, накапливаться. К сожалению, наша страна давно не закрытая система, люди из страны уходят, убегают всеми доступными путями. Оценка, если судить по числу зарегистрированных налогоплательщиков в стране, налогоплательщиков за последние годы от 5 до 6 лет, на 1 миллион 250 тысяч стало меньше. Это люди, которые необязательно официально попадают в статистику миграции. Это люди, которые уезжают работать за рубеж, но мы знаем, что это руки, это умы, это таланты, которые, к сожалению, в России не работают.
В условиях этого экономического процветания нулевых годов, вы видите, что миграция бизнесменов с каждым годом увеличивалась. И это действительно хорошая иллюстрация к тому, будет ли у нас расти средний класс. Средний класс у нас будет расти где-то в другом месте, судя по всему, если все будет продолжаться так, как есть.
Михаил Соколов: Политолог Андрей Рябов говорил о том, что Россия и ее власть неадекватны изменившемуся миру. Правящий класс России доволен своим гламурным капитализмом, он игнорирует глобальный контекст, идущий во всем мире поиск новых форм развития общества. Говорит Андрей Рябов.
Андрей Рябов: В принципе, по идее повестка дня этих выборов должна быть повесткой дня перемен. Возникает новый элемент, который на самом деле имеет функцию социальной и политической мимикрии. Речь идет о смене институционального дизайна. Новое образование – Объединенный общенародный фронт, "Правое дело" во главе с известным предпринимателем-олигархом, партия "Справедливая Россия", которую очевидно, судя по всему, принято решение вытеснить с российской политической сцены. Это новые институции в экономической жизни – Агентство стратегических инициатив. Это должно создать эффект обновления, хотя мы прекрасно понимаем, что за этим фасадом сущность политической системы, сущность властных социально-экономических отношений остается той же самой.
Но благодаря элементу внешней новизны, смены институционального дизайна вполне может возникнуть некое впечатление у кого-то о возникающих переменах.
Михаил Соколов: При этом непублично речь идет о реализации ряда непопулярных реформ, – отмечает политолог Андрей Рябов.
Андрей Рябов: О ней говорят мало. Эта идея непопулярных реформ – это чрезвычайно опасная в нынешней ситуации вещь. Подобного рода реформы в политическом плане возможны, во-первых, только один раз на жизни одного поколения, во-вторых, они возможны в единственной ситуации выхода из прежней общественной системы, когда рушатся старые институты, когда будущее не определено, когда существует очень высокий позитивный запрос на перемены, то, что мы видели в конце 80-х – начале 90-х годов, и когда существуют очень популярные лидеры, которые способны аккумулировать и персонифицировать на себе эти перемены.
Сегодня совершенно иная ситуация. Во-первых, это не то деструктурированное общество в конце 80-х годов – это общество с вполне сложившимися интересами, которое не приемлет такой коммуникации: мы знаем, как надо, а ваши внуки поймут, как мы хорошо для вас сделали. Это не то общество, в этой среде это уже не функционирует, это не овощное сознание, как бы там кто-то ни думал.
Второе, то, что Михаил Дмитриев говорил о дефиците популярного политического лидерства, заряженного на институт перемен. Идея освобождения государства от избыточной социальной нагрузки, должна быть обязательно конкурентная экономическая и социальная среда, с как можно низким уровнем коррупции, должна быть транспарентность экономических и социальных процессов, и наконец – публичный контроль. Эта идея проведения реформ в неконкурентной, коррумпированной, непубличной среде чрезвычайно политически опасна.
Можно бесконечно говорить о том, что очень мало у нас денег на здравоохранение, а когда госпожа министр будет закупать себе в кабинет дорогостоящую итальянскую мебель при этом, очевидно понимания у населения подобных мер не будет.
Михаил Соколов: Аналитик Центра Карнеги Андрей Рябов дал такой прогноз развития ситуации в России.
Андрей Рябов: Практически, на мой взгляд, крайне мало шансов, что тандем в нынешнем виде сохранится. Наиболее вероятностный вариант – это сохранение лидерства Владимира Путина. Правда, я не столь уверен, будет ли это в традиционной форме президентства или же это опять возникнет некая новая дополнительная институция, какая – не буду гадать, которая предполагает появление третьего возможного какого-то игрока.
Думаю, что если это произойдет, то узнаем мы об этом вовсе не на съезде "Единой России" в сентябре, а где-то сразу после декабрьских выборов, чтобы у различных политических сил пространство маневра было максимально ограничено.
При такой дислокации скорее всего эта программа статус-кво имеет высокие шансы на реализацию.
Возможные политические последствия этого. Если российское общество остается не пассивным, а эластичным, восприимчивым, адаптивным к той повестке дня, которая предлагается ему сверху, если угодно, скорее всего мы вступаем в длительную полосу декаданса, упадка, конечной целью которого, наверное, будет то, что американцы называют failed state – провалившееся государство. Без парадов суверенитетов 90-х годов, без знамен разного рода сепаратистов, автономистов и сепаратистов, а в результате естественного распадения властной вертикали, формирования множества самостоятельных политических или автономных политических официальных пространств. Формально это все может сохраняться в рамках единого государства, но способности к его развитию будут постоянно уменьшаться. Главная повестка дня на долгие годы будет определяться одной проблемой – выживание.
Если же после этих выборов, тем не менее, давление запроса на перемены придет в столкновение с той повесткой дня, которая будет предлагаться, то вполне вероятно в течение одного-двух лет начало процесса серьезных политических и социальных изменений.
Михаил Соколов: Социолог Алексей Левинсон указал, что любым переменам будет препятствовать имеющая власть и собственность корпорация силовиков.
Алексей Левинсон: Предположим, у нас рождается новый средний класс, и он что-то потребует. Давайте обратим внимание на то, что наличествует класс: за годы путинского правления сильнейшим образом оформлена, устроена, насыщена капиталом, доведена до институционального совершенства структура, которая заполнена в кадровом смысле силовиками. Мне трудно подобрать аналог. Это структура более сильная, более хорошо устроенная, чем политбюро ЦК КПСС в прошлый период развития страны. Это класс в буквальном марксистском, каком хотите смысле слова, который не собирается никому ничего отдавать – это надо понимать.
Это класс, который имеет непосредственный доступ к применению военной силы в любом смысле, легитимный, нелегитимный, используя правовые и внеправовые формы. Он не демонстрирует форму тотального террора, этого нет, и очень может быть, что этого и не будет, но опробованы другие механизмы террора, точечного террора, которые показали свою эффективность.
При этом класс воспитал рядом с собой еще такую периферию, лишенную силовых средств, но вполне ему послушную, манипулировать ею эффективно и легко. Смотрите: фальсификация выборов, которая имеет массовый характер, - это дело рук десятков тысяч простых людей, учительниц школ, врачей, честных постсоветских людей, которых научили дело то, что они сами знают, что то, что они делают, наказуемо по существующему законодательству. Они это делают, значит они кого-то боятся больше, чем уголовного закона.
Я не понимаю, почему ждать от ближайших выборов каких-то результатов иных, чем мы имели на выборах весь обозримый период, кроме краткого момента 90-х годов. И в этом смысле я думаю, что прогнозы, которые были сделаны, вызывают очень большое уважение, но мне кажется, что к ним надо добавить еще очень суженные возможности какой-либо политической силы влиять на изменения, на факты наличия интересов, запросов на новое и так далее, будет недостаточно, чтобы справиться с вполне имеющие глубокие, забитые в основание нашей культуры в том числе сваи того класса, который сформировался за 10 лет.
Михаил Соколов: На это президент Центра стратегических разработок Михаил Дмитриев возразил.
Михаил Дмитриев: Комментарий Алексея интересен, во многом логичен с позиции либерального оппонента этой системы. Если мы посмотрим глазами самих силовиков, то мы увидим совершенно другую картину.
Я должен сказать, что еще до того, как мы опубликовали наш доклад, мы его обсудили с целым рядом весьма умных и осведомленных людей, которые тесно аффилированы с этим сообществом. Вы знаете, меня поразило то, что именно оттуда мы получили самую позитивную картину оценки ситуации. То есть их оценка того, что происходит, очень сильно перекликалась с нашими оценками доклада. Все это сообщество очень сильно встревожено ситуацией, нет у них чувства собственной неуязвимости. Наоборот, они очень хорошо понимают, что у силовиков нет того нравственного капитала политической поддержки, которой это сообщество пользовалось прошлое десятилетие на фоне проблем чеченского конфликта и терроризма. Сейчас это сообщество в большей степени ассоциируется с коррупцией и злоупотреблениями властью, которые являются точкой согласия подавляющего большинства населения России, не только среднего класса. И они понимают, что это существенно снижает возможность их влияния на политический процесс, в том числе и методами насилия, которые будут вызывать только ужесточение противодействия и неприятия со стороны подавляющей части населения.
Более того, есть осознание внутреннего кризиса той системы управления, которая выстроена и в госкорпорациях, и в системе госаппарата. Люди, которые видят эту систему изнутри, очень негативно оценивают результаты ее работы в последние годы. Есть глубокое понимание, в том числе в оборонном секторе, у менеджеров, которые работают на оборонных предприятиях, того, что система негодна, она нуждается в комплексных изменениях. Причем эти люди мыслят предельно рационально, хорошо понимая возможности производства, возможности рынка.
Такого ощущения, что надо только удержать власть, а система поможет выехать на кривой – этого нет. Потому что есть ощущение глубокого системного кризиса и в отношениях с обществом, и внутренний потенциал работы той вертикали, которая выстроена за последние 10 лет. Люди очень реалистично смотрят на ситуацию, поверьте.
Михаил Соколов: Слой силовиков группа вряд ли станет препятствовать реформам, – подчеркивает доктор экономических наук Михаил Дмитриев.
На конференции в Барнауле "Выбор России в новом десятилетии: застой или перемены?" ученые размышляли о том, грозит ли современной России "арабский сценарий".
Российская власть создает фикцию политической системы, неспособную адекватно отразить взгляды населения, которое начинает активизироваться, – считает политолог Александр Кынев. Заигравшись с фальсификациями и блокируя модернизацию сообразно изменившимся условиям в стране, сама власть России провоцирует распад системы статус-кво.
Александр Кынев: Сохранить статус-кво в условиях, когда элемент, его обеспечивший, уничтожен, становится невозможным. Потому что когда происходит эскалация злоупотреблений, когда происходит эскалация фальсификаций, есть некий порог погрешностей. Обсчитали на копейку, ну бог с ней, с копейкой. Опоздал поезд на минуту – не страшно, опоздал на час – уже дискомфорт. Когда все это дело начинает превосходить болевые ощущения, неизбежное в рамках логики системы усиление объема фальсификаций и манипуляций превращается в фактор смены статус-кво. Потому что в результате ситуация болевого шока.
Поэтому, на мой взгляд, то, что происходит сегодня, сама логика политического процесса, которая толкает их на вполне определенные действия, все эти действия в качестве обратной реакции будут нести как раз дополнительный слом инновационного сценария, дополнительное раздражение людей и публичную делегитимизацию системы.
То есть то, что делает система – она себя делегитимизирует. Им кажется, что они якобы себе обеспечивают статус-кво, они его не обеспечивают – они его разрушают. То, что они делали в течение последнего года на выборах, когда в условиях убывающего электората, если резюмировать выборы весной, падение около 20% по сравнению с Госдумой 2007 года, если взять выборы весны этого года. А что получается? План по проценту никто не отменял.
И один из факторов, который ломал статус-кво на весенних выборах в регионах, был как раз пресловутый план на процент. У вертикали есть жесткая логика, она запрограммирована. И если чиновникам говорят: не получишь – уволим, чиновник начинает воспринимать процент как самоцель. Почему в целом ряде регионов весной инновационный сценарий сломали? А именно по принципу этого самого планового процента.
И сейчас ситуация примерно похожая, вновь по регионам идут цифры – 65, где-то 70%. Обеспечить честно нельзя. Если обеспечить честным путем нельзя – это означает только одно, что продолжается все то же самое. Поэтому, на мой взгляд, тот самый случай, когда система занимается самоуничтожением. И это очень хорошо коррелирует с тем, что говорил Дмитриев. Они готовы любой ценой, подчеркиваю, любой ценой, невзирая на побочные последствия, обеспечить себе формальный результат на выборах.
Но возникает вопрос побочных последствий. Это сегодня ключевой вопрос, на мой взгляд, в этой политической системе. Побочные последствия таковы, что они превышают, на мой взгляд, все позитивные элементы.
Идти на какие-то другие шаги, идти на управляемую либерализацию системы, идти на то, чтобы хотя бы одну-две партии новые допустить, они не могут, потому что они боятся "эффекта домино". Им кажется, что если они впустят кого-то одного, то рухнет вся система принуждения, поскольку она выстроена на том, что пускать нельзя никого, пустишь одного, значит возникает внутри системы какой-то диссонанс.
Поэтому, мне кажется, что когда мы говорим, что система в состоянии сохранить статус-кво, у меня подозрение, что она его не в состоянии сохранить.
Михаил Соколов: В российском обществе имеется потенциал к переменам, высока вероятность сдвига от так называемой стабильности к серьезным изменениям, к движению в сторону демократизации, – отметил профессор Эмиль Паин, но он же и предупредил о существенных рисках.
Эмиль Паин: Наш великий комментатор по "Эхо Москвы" сказал о том, что выборы могут быть фарсом, но перемены неизбежны. Наши докладчики показывали практически все, что есть потенциал к переменам. Вероятность сдвига настроений от стабильности к переменам чрезвычайно высока. Вопрос только в том – это те перемены, которых вы хотите, или это такие перемены, которых лучше бы и не было. Это центральный вопрос на самом деле нашей политической системы.
Я вижу несколько факторов, которые будут приводить в большое движение наше сообщество, которые будут приводить к значительному росту нелегитимности власти, к ощущению того, что сложившийся порядок несправедлив. Резкий откат от демократических процедур и наоборот популярность тоталитаризма и в путинском, и в сталинском варианте был значительно связан с тем, что на Российскую Федерацию пролился нефтяной дождь. И кажется: господи, на кой черт нам эта демократизация, заменяем ее потихоньку на сытый желудок. И это нормальное явление, этот процесс происходит абсолютно везде, где есть такой выбор, особенно в странах, как я сказал, догоняющей демократии, где, по мнению социолога Харта, главной ценностью является ценность выживания и экзистенциональной безопасности.
Но в последние годы происходит ужесточение или сохранение авторитарных форм развития при абсолютно нулевом ощущении роста благосостояния. И практически мгновенно общество отреагировало, доля сторонников прав человека с 97 года выросла с 27 до 40%. Происходит изменение уровня неудовлетворенности, в вертикальной стране неудовлетворенность почти мгновенно переходит на неудовлетворенность властью.
В современной России так или иначе государство утратило монополию на пропаганду, и население все в большей мере черпает информацию из альтернативных источников, из интернета.
К чему приводит это и другие влияния? К чему приводит Навальный? К чему приводит все то, что мы считаем абсолютным благом? Однотипные импульсы могут приводить к разным результатам в разных культурных условиях. Поэтому нарастание социального протеста может подталкивать общество к движению в направлении противоположном от демократии и гражданизации, в конечном счете противоположном модернизации.
На основе социального протеста могут возникнуть не только гражданские, но и фундаменталистские движения, как это было, например, в Иране в период исламской революции 79 года. Люди выходили на площадь с идеей антикоррупции, против авторитаризма. Это позволило объединить разные силы. Банисадр не был сторонником ислама, он был либеральным деятелем, и он стал первым президентом первой республики на территории Ирана. Но хорошо, что он умел водить военный самолет и спасся благодаря этому и жизнь себе спас. Через несколько месяцев кончился наш Банисадр, как и кончились быстро надежды прогрессивного человечества на социальную революцию, поскольку она подходила под идеи: да, у нас авторитаризм, у нас коррупция, у нас жуткое воровство. А как спасемся? Вернемся к основам чистого фундаментального ислама, и это нас спасет.
Этот процесс сегодня наблюдается активно, просто один к одному процесс происходит на нашем Северном Кавказе, прежде всего в Дагестане. Там есть интернет свободный, он целиком, на 90% ваххабитский или салафитский. Кому-то эта свобода может и нравится со стороны, меня она сильно настораживает.
А в России есть свои ваххабиты, свои фундаменталисты. На Манежную площадь по официальным данным вышло пять тысяч человек, но если вы посмотрите на плотность людей на этой площади, то вы увидите, что количество их было намного больше. То, что страна жуликов и воров, - признают все, тут все едины. А как из этого выходить? Если будет спрос на то, что кто-то придет: мы порядок вам дадим, все, кончится этот бардак. Вот этот слабый, неумелый, с "твиттерами", еще что-то, играет в блоги. Сейчас придет человек, сабелькой покрутит, все сделает. Вероятность того, что этот вид продукта информационного будет иметь спрос, на мой взгляд, достаточно велика.
Сегодня общая мощь консервативных сил, общая мощь интернет-ресурсов, общая активность их на чужих полях многократно превосходит мощь тех позитивных сил, на которые мы рассчитываем. Пока силы консервативного антидемократического альянса, на мой взгляд, превосходят и по численности, и по влиянию сторонников демократизации и модернизации. Однако время работает на противоположные тенденции, имитационная демократия не вечный двигатель. Но сколько нам придется жить и доведется ли нам дожить до этой поры прекрасной – на этот вопрос я ответить не могу.
Михаил Соколов: В России, по мнению социолога "Левада-центра" Алексея Левинсона, пока не видно перспектив тунисско-египетского сценария, когда народ выходит на улицу, и под его давлением несменяемая власть уходит. Последние исследования в фокус-группах показали, что, например, в небольшом алтайском городе реально могут выйти на улицу 50-100 человек. Это максимальный мобилизационный резерв любой силы. К тому же в России нет альтернативной элиты, которая была бы сейчас способна управлять страной, В конце 90-х годов таким резервом была госбезопасность, и при Путине эта группа и встала у руля, считает Алексей Левинсон.
По мнению социолога, Россия переживает интересный момент в развитии общества, оно вполне согласно с тем, что в стране имеются два лидера. На вопрос, в чьих руках находится власть, люди отвечают: "Медведева" – 18 процентов, "Путина" – 24 процента, и 48 процентов уверены: в руках обоих.
Но когда спрашивали, в чьих руках должна быть власть, в мае впервые получился новый результат: 42 процента считает, что власть должна быть в руках Дмитрия Медведева, а 31 процент – в руках обоих членов тандема.
На опросах на вопрос, где больше воровства, в окружении Путина или Медведева, три четверти отвечают – воруют одинаково. Говорит социолог Алексей Левинсон.
Алексей Левинсон: Главный ответ, как мы видим, - воруют одинаково в окружении Путина, в окружении Медведева. Но вот что думает рядовая наша общественность о тех, кто ими управляет. Речь идет как раз о правящей группировке. Здесь имеется вроде как фигура царя и бояр. Что бояре плохие – это понятно, на Руси так всегда говорили. Но тут царь вместе с боярами в этой формулировке оказывается затронут. Уж если говорят персонально об окружении или Путина или Медведева, то получается, что, оказывается, медведевская группировка вроде как почище в глазах людей выглядит, вроде как там меньше крадут. Мы должны сами думать, почему это так.
Путинское время прошло под аккомпанемент разговоров о "лихих 90-х". На фоне тех ужасных 90-х все выглядело хорошо. Теперь посмотрите, оказывается, аккурат эти годы по сравнению с предыдущими – это годы большего лихоимства. Вот ведь что оказывается.
В принципе такая ситуация в России, наверное, означает, что наступил новый период.
Михаил Соколов: Согласны с тезисом о том, что население России устало ждать от Путина положительных сдвигов, не только 71 процент сторонников КПРФ, но и 45 процентов голосующих за "Единую Россию", – сообщил Алексей Левинсон.
"Мы приближаемся к очень сложной ситуации. Российский избиратель уверен в том, что выборы будут нечестными, что опять выберут не тех. Но люди перестали думать, что у них нет выбора", - говорит Алексей Левинсон.
Есть и данные, показывающие, что если на выборах в декабре фальсификации пересекут приемлемый рубеж, то общественное терпение может закончиться, и возникнут открытые выплески общественного недовольства.
Алексей Левинсон: Объективно мы подходим, я имею в виду, мы – как общество в целом, мы подходим к ситуации, когда выбор нужен. Общество дошло до понимания, что нам нужен выбор. То ли выбор между двумя существующими лидерами, то ли подавай третьего, пока еще неизвестного, но так или иначе нужно выбрать. А выборы перестали быть механизмом выборов. Это очень существенно. Люди не думают, что выборы – это механизм выборов. Выборы – это голосование, по-советски говоря. И как, каким способом выборам вернуть их функцию инструмента демократического, я лично этого не знаю, но это и не моя профессия.
Можно ли это сделать за счет усилий общества, за счет усилий, в частности, демократической части наших избирателей? Времени осталось мало. У значительной части россиян установка не на то, чтобы решать проблемы в этой стране, а на то, чтобы от этих проблем уехать.
Михаил Соколов: Замечу, что так думает почти половина молодежи в возрасте от 18-24 лет, и треть тех, кому до 40.
О парадоксах политической ситуации в России я побеседовал с президентом Центра стратегических разработок Михаилом Дмитриевым.
На самом деле стратегия выхода для многих не перемены, а изменение личного своего положения в пространстве. Что вы на это ответите?
Михаил Дмитриев: Российская эмиграция все-таки численно значительно меньше, чем иммиграция в Россию. На самом деле Россия сейчас переживает ту стадию развития, которая была очень характерна для стран Центральной Европы, новых членов Евросоюза на протяжении последних 15 лет.
Данные Всемирного банка показывают, что из стран типа России и наших бывших союзников по Варшавскому блоку эмиграция в более развитые страны ускоряется в момент, когда разница в доходах между ними и самыми богатыми странами уменьшается до 30%. В России сейчас разница с доходами в Западной Европе примерно 50%. Дальнейшее сближение наших доходов, как ни парадоксально, может привести к ускорению эмиграции, в том числе представителей бизнеса.
Это неприятный для нас процесс, но объяснять его только неблагоприятным деловым климатом в стране не стоит. Это естественная тенденция стран, которые приближаются к группе самых богатых государств мира.
Михаил Соколов: Получается вымывание среднего класса, на который вы так рассчитываете в политическом плане?
Михаил Дмитриев: Темп эмиграции сейчас составляет доли процента от численности занятых в стране. В то время как численность среднего класса будет расти темпом 5-6% в год. Это совершенно несопоставимые величины. То есть пополнение его за счет включения все новых и новых жителей нашей страны будет идти гораздо быстрее, чем выезд из России. Сейчас как раз в наиболее продуктивную категорию профессиональной деятельности вступает очень многочисленное поколение, родившееся в эпоху перестройки. Оно примерно в полтора раза более многочисленное, чем предшествовавшее ему поколение и то, которое последует за ним.
Эти люди – это наиболее массовые рекруты среднего класса, потому что у них самый высокий на сегодня образовательный ценз в стране – 75% этих людей имеют высшее образование, они очень квалифицированы, и они вступают в наиболее продуктивный возраст в условиях нарастающего дефицита на рынке труда. Поэтому уровень доходов у них будет расти очень быстро.
Масштабы пополнения среднего класса в следующем десятилетии будут намного превышать общую динамику доходов населения благодаря этому демографическому фактору.
Михаил Соколов: А вам не кажется, что существуют две группы так называемого среднего класса, одна группа настроена на модернизацию, а другая как раз заинтересована в сохранении существующей системы, поскольку она связана всем своим положением, успехами, доходами именно коррупционному характеру российского режима? Собственно, это не только силовики, но и госбюрократия, все, что связано с обслуживанием этой госбюрократии – это действительно очень многочисленный слой.
Михаил Дмитриев: Мы это обнаружили по нашим исследованиям. В Москве подавляющее большинство среднего класса настроено промодернизационно и, как ни странно, слабо зависит от государства и в экономическом плане, и в плане социальных выплат. А вот средний класс за пределами Москвы, в провинции гораздо сильнее зависим от властей. Это, в частности, проявляется в том, что по мере роста доходов растет поддержка людьми государства и существующего политического курса. В Москве происходит прямо противоположное: чем выше доходы, тем более оппозиционно настроен человек, тем более настроен на перемены.
Михаил Соколов: Получается, что вы рассчитываете на то, что революции происходят в столице?
Михаил Дмитриев: Во-первых, мы хотели бы вообще обойтись без революций, потому что революция может привести к тому, что получила Украина в середине прошлого десятилетия, то есть остановку экономического развития примерно на 10 лет. Мы хотели бы получить развитие политической системы в направлении демократизации, но в такой форме, которая бы не остановила возможность успешного экономического роста. Это гораздо сложнее, чем просто развалить вертикаль власти.
Наименьшее, чего бы мы хотели – это революции, которая бы породила в стране политический хаос аля Украина или Киргизстан.
Михаил Соколов: Где пример такого позитивного развития?
Михаил Дмитриев: Практически вся Центральная и Восточная Европа. Возьмите любую страну, получите именно эту иллюстрацию. Уход от тоталитарной системы, достаточно успешная, очень быстрая интеграция в европейское экономическое пространство. На самом деле это то, что сейчас нужно России больше всего для успешного развития.
Михаил Соколов: Просто вам скажут, что у России особый путь, так же, как корпорация силовиков, бюрократов и нефтяной характер, сырьевой характер российской государственности.
Михаил Дмитриев: Это уже не соответствует действительности. Много говорилось об особом пути стран с азиатским населением, например, Корея, периферия Китая, Тайвань, Гонконг, Сингапур. Эти страны всегда считались непригодными для эффективной демократии, гораздо более управляемая вертикаль.
Михаил Соколов: Сначала у них был жестко тоталитарный режим.
Михаил Дмитриев: Как и в России, совершенно верно. Когда они достигли того уровня доходов, к которому Россия сейчас приближается и достигнет в ближайшие пять лет, Южная Корея и Тайвань прошли период плавной, достаточно успешной демократизации, которая не снизила эффективность государственной власти и позволила им продолжить успешное развитие, несмотря на все пересуды о том, что демократия культурно не свойственна этому региону мира.
С Россией все то же самое. Уровень демократизации определяется не предыдущими культурными корнями страны, а прежде всего уровнем дохода. В мире нет недемократических государств, за исключением султаната Брунея с населением 20 тысяч человек, которые при доходах свыше 20 тысяч долларов на душу населения не имели бы демократическую политическую систему.
Михаил Соколов: Когда в России будут такие доходы?
Михаил Дмитриев: В течение ближайших пяти лет, если не остановится рост.
Михаил Соколов: Вы все-таки упираете на социально-экономический детерминизм и не учитываете способность системы продолжать свое существование.
Михаил Дмитриев: В мире нет альтернативных примеров, поэтому все остальное является досужими домыслами. Факты, которые мы видим – это то, что в той группе стран с уровнем доходом, куда вступит Россия в ближайшие пять лет, недемократических государств практически нет. Поэтому, хочешь, не хочешь, России придется пойти по пути демократизации, но лучше не в украинском варианте, а в южнокорейском или тайваньском, которые были гораздо более успешные и конструктивные.
Михаил Соколов: Вы не учитываете факта того, что в России есть фактически два пространства, Северный Кавказ не способен к такой модернизации, к какой способна остальная Россия.
Михаил Дмитриев: Да, я полностью согласен, что Северный Кавказ является тяжелейшим вызовом для России. И пожалуй, наиболее конструктивный выход – это максимально способствовать модернизации общества на Северном Кавказе. Потому что проблема Северного Кавказа – это как раз аграрное общество, которое только начало модернизироваться и вступает в цивилизационный конфликт с более развитым обществом остальной территории России. Тем не менее, Кавказ при всей сложности этого процесса движется в том же направлении, что и остальная страна.
Проблема, как сделать этот переход менее конфликтным и насильственным и более быстрым, что является объективным интересом и населения Кавказа, и населения России в целом.
Михаил Соколов: Российская элита способна осознать все это или ее должно подвигнуть очень сильное давление снизу, которое может быть даже эту элиту снесет?
Михаил Дмитриев: Давление снизу все равно будет. Потому что мы видим, что ожидания общества уже существенно превзошли то, что может обеспечить существующая система управления в стране. Что касается действующей элиты, если она эти ожидания не сможет оправдать, то как минимум смена политических поколений приведет к тому, что начнутся необходимые политические перемены.
Потому что все-таки мы имеем дело уже с заметно стареющим поколением политиков.
Михаил Соколов: Как заметил сопредседатель Партии народной свободы Владимир Рыжков, налицо два взгляда: оптимист Михаил Дмитриев верит в средний класс и его очищающее влияние, а пессимисты считают в том, что Россию может ждать печальная судьба: гниение по модели Османской империи.
Сам же инициатор барнаульского форума Владимир Рыжков уверен, что перемены в России будут в ближайшие пару лет:
Владимир Рыжков: Думаю, что реальные политические перемены начнутся в ходе думских выборов и сразу после них. Недопуск значительной части оппозиции к выборам, прежде всего либеральной оппозиции, массовые фальсификации, которые практически предопределены заявленными планами "Единой России" Народного фронта, когда речь идет о 65% за "Единую Россию", Народный фронт на выборах – это уже создаст резкое обострение общественно-политической ситуации уже в ноябре-декабре этого года.
Итоги выборов, которые будут объявлены и которые будут иметь мало общего с реальными итогами выборов, они еще больше подольют масла в огонь. На этом фоне старт президентской избирательной кампании с одним монопольным кандидатом от власти и с зачисткой всей политической поляны еще больше обострят ситуацию. На этом фоне продолжится рост цен, инфляция, разгон коммунальных тарифов и так далее.
Поэтому я вполне допускаю, что, формально проведя избирательный цикл и объявив устраивающие ее результаты, власть столкнется с массовыми протестами, уже начиная с марта-апреля будущего года, когда потеплеет и когда возникнут климатические условия для выхода людей на улицы.
В любом случая я согласен с анализом Дмитриева и с его фундаментальным выводом о том, что это будет слабая власть. То есть номинально она объявит результаты 65-70%, то есть результаты сильной популярной власти, а де-факто она будет слабой и непопулярной.
И в этом смысле фальсифицированные думские и президентские выборы скорее всего, почти наверняка запустят механизм масштабного политического кризиса, который во всей своей полноте разразится в 12 году.
Поэтому я не думаю, что наше общество столь инерционно, что будет сколь угодно долго терпеть слабую непопулярную власть, которая пришла в результате массовых фальсификаций, напротив, я считаю, что все, что мы видим – рост протестной активности, рост политизации интернета, то, что сегодня был сделан вывод Асмоловым, что фактически весь интернет оппозиционен и настроен антирежимно – это все обязательно приведет к серьезным политическим переменам.
И неслучайно тот же Дмитриев говорит о возможности досрочных парламентских и президентских выборов – это вполне может стать результатом политического кризиса, который разразится уже в этом и следующем году.
Михаил Соколов: Эмиль Паин говорит о том, что перемены – это необязательно перемены в сторону демократии и модернизации. Этот риск есть?
Владимир Рыжков: Этот риск есть. Но мы расходимся в степени оценки этого риска. Я учитываю помимо тех данных, которые приводит Эмиль Паин, я учитываю исследования элиты, которые были сделаны тем же Михаилом Афанасьевым. И это показывает, что 90% российской элиты настроено либерально, выбирает либеральные ценности. Элита, будучи меньшинством, тем не менее, является во многом лидирующей стратой и частью общества.
И если основные отряды элиты, а Михаил Афанасьев исследовал 10 отрядов элит основных, если основные отряды элиты настроены проевропейски, пролиберально, продемократически, очень трудно себе представить ситуацию, когда страна пойдет в каком-то другом направлении, потому что возникает вопрос – а кто поведет? Есть, конечно, какие-то политики на том фланге, но они не столь многочисленно представлены и представительны, чтобы это произошло. Риски такие есть, но я бы их не переоценивал.
Михаил Соколов: Возможно, Владимир Рыжков прав - всем мире мы видим сегодня глобальный кризис имитационных демократий.
Собственно о российском отражении этого кризиса и о том, приведет ли он к изменениям в России и была вся Барнаульская конференция, поставившая перед нами вопрос, что дальше - застой или перемены?