Утром 2 июля 1881 года 20-й президент США Джеймс Гарфилд приехал на железнодорожный вокзал Вашингтона, намереваясь отправиться в поездку по северным штатам. Однако турне не состоялось: в полупустом зале ожидания Гарфилд был смертельно ранен выстрелом в спину и рухнул наземь. Убийца отнюдь не пытался скрыться. Убедившись, что не промахнулся, он в экзальтации выкрикнул: "Теперь президент Артур!"
Покушавшимся оказался Чарльз Гито, безуспешный соискатель государственной должности. Он хотел служить по дипломатическому ведомству, желательно в Париже, но получил восемь отказов кряду. Коллекционный револьвер он купил специально с таким расчетом, чтобы орудие мести не стыдно было выставить в музее. Гито был активистом Республиканской партии и рассчитывал на теплое местечко в обмен на свой личный вклад в победу Гарфилда на выборах. "Дележ добычи"(spoil system), то есть назначение на ответственные посты в награду за услуги, был в то время обычной практикой, но как раз Джеймс Гарфилд – человек, пробившийся к вершинам власти из самых низов – решил покончить с ней.
Президент скончался в страшных мучениях. Вице-президент Чарльз Артур, в полной мере вкусивший от коррупционных благ на должности директора нью-йоркской таможни, был диаметральной противоположностью своего предшественника. Но после трагической гибели Гарфилда в США развернулась кампания за реформу государственной службы. В 1883 году Конгресс принял Закон о гражданской службе, известный как закон Пендлтона (по имени автора - сенатора Джорджа Пендлтона), которым вводились конкурсы и экзамены на замещение вакансий, запрещалось использование служебного положения в политических целях, чиновникам возбранялись побочные доходы.
Это была первая попытка законодательного ограничения протекционизма в США. Система, установленная законом Пендлтона, называется merit system - система заслуг, или меритократия.
Стала ли современная Америка подлинной меритократией? Насколько безотказно работают в ней социальные лифты? Реальна ли американская мечта – вера в то, что благодаря усердию и способностям здесь можно достигнуть самого высокого положения?
С одной стороны, примеров хватает – начиная с нынешнего президента. С другой – у всех на слуху имена династий: Адамсы, Ливингстоны, Тафты, Стивенсоны, Рузвельты, Лонги, Кеннеди... Попасть в этот круг по-прежнему очень сложно, американское общество четко стратифицировано. Как сказано в знаменитой эпиграмме Джона Коллинза Боссиди, "Лоуэллы говорят только с Кэботами, Кэботы говорят только с Богом". Оба семейства принадлежат к новоанглийской элите – "бостонским браминам", занявшим лидирующее положение в стране благодаря текстильному бизнесу. Бизнес этот не мог выжить в одиночку – он нуждался не в конкуренции, а в тесном партнерстве. Наилучшим вариантом партнерства были семейные узы. Сокращая число наследников путем перекрестных браков, промышленники не распыляли свое достояние, а аккумулировали его в одних руках. Но система была открыта: наемный менеджер, доказавший свой профессионализм и деловую сметку, мог смело просить руки дочери хозяина.
Примерно такой система остается и по сей день. Это не значит, что карьеру нельзя сделать иным путем. Можно. Среди американских политиков многие начинали мальчиками на побегушках, как Молчалин при Фамусове. Но многих подсаживали на первую ступеньку по-родственному.
Возможно, найдутся родители, которые, по примеру отца пушкинского Петруши Гринева, считают, что вступающего в жизнь юношу следует "дершать в ешовых рукавицах", чтобы он был солдат, а не шематон. Но ведь для того и дается детям хорошее воспитание и образование, чтобы облегчить им дальнейший жизненный путь.
Все это, разумеется, не имеет ничего общего с нынешним российским непотизмом, когда могущественные папаши пристраивают сынков и дочек на денежные и необременительные места, абсолютно не заботясь об их служебном соответствии. Они не создавали свою страну терпеливо, поколение за поколением. Они пришли на готовое. Они - временщики и потому не могут основать свои династии. Но в России нет ничего более постоянного, чем власть временщиков.
Покушавшимся оказался Чарльз Гито, безуспешный соискатель государственной должности. Он хотел служить по дипломатическому ведомству, желательно в Париже, но получил восемь отказов кряду. Коллекционный револьвер он купил специально с таким расчетом, чтобы орудие мести не стыдно было выставить в музее. Гито был активистом Республиканской партии и рассчитывал на теплое местечко в обмен на свой личный вклад в победу Гарфилда на выборах. "Дележ добычи"(spoil system), то есть назначение на ответственные посты в награду за услуги, был в то время обычной практикой, но как раз Джеймс Гарфилд – человек, пробившийся к вершинам власти из самых низов – решил покончить с ней.
Президент скончался в страшных мучениях. Вице-президент Чарльз Артур, в полной мере вкусивший от коррупционных благ на должности директора нью-йоркской таможни, был диаметральной противоположностью своего предшественника. Но после трагической гибели Гарфилда в США развернулась кампания за реформу государственной службы. В 1883 году Конгресс принял Закон о гражданской службе, известный как закон Пендлтона (по имени автора - сенатора Джорджа Пендлтона), которым вводились конкурсы и экзамены на замещение вакансий, запрещалось использование служебного положения в политических целях, чиновникам возбранялись побочные доходы.
Это была первая попытка законодательного ограничения протекционизма в США. Система, установленная законом Пендлтона, называется merit system - система заслуг, или меритократия.
Стала ли современная Америка подлинной меритократией? Насколько безотказно работают в ней социальные лифты? Реальна ли американская мечта – вера в то, что благодаря усердию и способностям здесь можно достигнуть самого высокого положения?
С одной стороны, примеров хватает – начиная с нынешнего президента. С другой – у всех на слуху имена династий: Адамсы, Ливингстоны, Тафты, Стивенсоны, Рузвельты, Лонги, Кеннеди... Попасть в этот круг по-прежнему очень сложно, американское общество четко стратифицировано. Как сказано в знаменитой эпиграмме Джона Коллинза Боссиди, "Лоуэллы говорят только с Кэботами, Кэботы говорят только с Богом". Оба семейства принадлежат к новоанглийской элите – "бостонским браминам", занявшим лидирующее положение в стране благодаря текстильному бизнесу. Бизнес этот не мог выжить в одиночку – он нуждался не в конкуренции, а в тесном партнерстве. Наилучшим вариантом партнерства были семейные узы. Сокращая число наследников путем перекрестных браков, промышленники не распыляли свое достояние, а аккумулировали его в одних руках. Но система была открыта: наемный менеджер, доказавший свой профессионализм и деловую сметку, мог смело просить руки дочери хозяина.
Примерно такой система остается и по сей день. Это не значит, что карьеру нельзя сделать иным путем. Можно. Среди американских политиков многие начинали мальчиками на побегушках, как Молчалин при Фамусове. Но многих подсаживали на первую ступеньку по-родственному.
Возможно, найдутся родители, которые, по примеру отца пушкинского Петруши Гринева, считают, что вступающего в жизнь юношу следует "дершать в ешовых рукавицах", чтобы он был солдат, а не шематон. Но ведь для того и дается детям хорошее воспитание и образование, чтобы облегчить им дальнейший жизненный путь.
Все это, разумеется, не имеет ничего общего с нынешним российским непотизмом, когда могущественные папаши пристраивают сынков и дочек на денежные и необременительные места, абсолютно не заботясь об их служебном соответствии. Они не создавали свою страну терпеливо, поколение за поколением. Они пришли на готовое. Они - временщики и потому не могут основать свои династии. Но в России нет ничего более постоянного, чем власть временщиков.