Эта история случилась ровно год назад. Были выходные. Москва. Молодая семья – муж, жена и восьмилетняя дочка занимались своими тихими домашними делами. Муж – небольшой чиновник в министерстве, что-то там департамент финансов. Жена – по большому счету, домохозяйка, в прошлом журналист небольшой газеты на юге России. В квартире много игрушек, и всяческие полезные вещи для развития ребенка – в том числе шведская стенка. Девочка сорвалась с этой чертовой стенки, и вроде бы повредила спину. Молодые заполошные родители вызвали "Скорую". Она быстро приехала, забрала и девочку, и родителей, отвезли в дежурную больницу. В больнице их встретили, тщательно осмотрели девочку, сделали анализы – слава Богу, просто сильно ушиблась. Но хорошо бы родителям побыть с ребенком. Через час приехали милиционеры и арестовали отца. В девочкиной моче обнаружили сперму. Поскольку никаких мужчин, кроме папы девочки, в доме не было – все понятно.
Ужас.
Но то ли попался сердобольный доктор, то ли мать, несмотря на шок, не потеряла разума – но немедленно были сделаны повторные анализы. Был вызван детский гинеколог. Потом детский психолог. В общем, всё с девочкой на самом деле оказалось в порядке – просто дура-лаборантка плохо, видно, помыла баночку, или руки, или что там у нее могло быть в сперме. Потом было еще много, много экспертиз. Всё – хорошо.
Я видела эти экспертизы уважаемых учреждений с синими печатями и подписями известных докторов. Мама девочки – Таня – разыскала меня весной, спустя десять месяцев после ареста мужа. Он сидел в тюрьме. Всё за то же самое. Когда Таня позвонила мне и начала рассказ неправильно (с уголовной статьи) – я сразу сказала: я не буду этим заниматься. Очень сочувствую Вам и Вашей дочке – но не буду. Страшно ведь – заступиться за педофила, даже за якобы педофила, даже за самого что ни на есть честного человека, в таком деле обвиненного – а вдруг он и правда педофилом окажется? И как потом с этим жить?
Таня взяла меня измором, и сначала показала мне семейные фото – ну… да, симпатичный папа, открытый такой, так педофилы – они такие, да. Потом вытащила пачку экспертиз – оригиналы документов. Стали листать. Господи, они и правда все – как будто иллюстрации из медицинской книжки "Абсолютно здоровый ребенок". И только первый анализ – другой, со спермой.
Таня сказала, что следователи давно все поняли. И говорят ей, что дело закрыть не могут, их будут ругать, что отпустили педофила, а сейчас сами знаете, как с этим строго. Но вот на суде разберутся, и, конечно, отпустят. Главное – дождаться суда. И Таня уже понимает, что никакой суд никого никуда не отпустит. Что так – не бывает. Уже отошли подальше друзья и родственники, уже мужа тихо уволили с работы, и знать его там не хотят. Понимает, что должна что-то говорить дочери, куда делся папа. И что рано или поздно она обо всем узнает. И вот тогда будет уже настоящая травма.
Следователи вообще не понимают причин беспокоиться: ты, говорят, молодая, Таня, красивая, еще лучше себе найдешь, если захочешь. И тут я вспомнила вдруг, как в самые первые дни ареста моего мужа я добилась приема у очень высокого милицейского чина, на Житной – и только в разговоре с Таней я поняла, что он имел ввиду, ласковая уговаривая меня не тратить деньги и нервы, спокойно всё перевести на себя – и он давал мне гарантии, что никто не отнимет. "Восемь лет он получит, вы не беспокойтесь, а выйдет смирным, претензий предъявлять не будет". Я не въехала тогда – о чем это он? И как-то сразу забыла этот странный разговор. И тут – дошло. Он меня фактически поздравлял со счастливым обретением состояния и личной свободы.
Я попыталась как-то вяло помочь Тане, но особо не смогла. Не спец я в таких делах – это по предпринимательским статьям я лихо рублю, а насчет педофилии – не взялась бы, тут наблатыкаться надо. А специализацию менять на полпути мне некогда, самой еще неизвестно, сколько топать. Уже в начале этого лета ту же историю мне рассказывала хорошая журналистка с НТВ – у них этот сюжет тоже не пошел, но журналистка хорошо знала детали. Муж Тани – сидел. А прошел ли у них суд и чем закончился – никто не знал. Таня пропала.
Таня, мои телефоны не изменились. Позвони, пожалуйста.
Ужас.
Но то ли попался сердобольный доктор, то ли мать, несмотря на шок, не потеряла разума – но немедленно были сделаны повторные анализы. Был вызван детский гинеколог. Потом детский психолог. В общем, всё с девочкой на самом деле оказалось в порядке – просто дура-лаборантка плохо, видно, помыла баночку, или руки, или что там у нее могло быть в сперме. Потом было еще много, много экспертиз. Всё – хорошо.
Я видела эти экспертизы уважаемых учреждений с синими печатями и подписями известных докторов. Мама девочки – Таня – разыскала меня весной, спустя десять месяцев после ареста мужа. Он сидел в тюрьме. Всё за то же самое. Когда Таня позвонила мне и начала рассказ неправильно (с уголовной статьи) – я сразу сказала: я не буду этим заниматься. Очень сочувствую Вам и Вашей дочке – но не буду. Страшно ведь – заступиться за педофила, даже за якобы педофила, даже за самого что ни на есть честного человека, в таком деле обвиненного – а вдруг он и правда педофилом окажется? И как потом с этим жить?
Таня взяла меня измором, и сначала показала мне семейные фото – ну… да, симпатичный папа, открытый такой, так педофилы – они такие, да. Потом вытащила пачку экспертиз – оригиналы документов. Стали листать. Господи, они и правда все – как будто иллюстрации из медицинской книжки "Абсолютно здоровый ребенок". И только первый анализ – другой, со спермой.
Таня сказала, что следователи давно все поняли. И говорят ей, что дело закрыть не могут, их будут ругать, что отпустили педофила, а сейчас сами знаете, как с этим строго. Но вот на суде разберутся, и, конечно, отпустят. Главное – дождаться суда. И Таня уже понимает, что никакой суд никого никуда не отпустит. Что так – не бывает. Уже отошли подальше друзья и родственники, уже мужа тихо уволили с работы, и знать его там не хотят. Понимает, что должна что-то говорить дочери, куда делся папа. И что рано или поздно она обо всем узнает. И вот тогда будет уже настоящая травма.
Следователи вообще не понимают причин беспокоиться: ты, говорят, молодая, Таня, красивая, еще лучше себе найдешь, если захочешь. И тут я вспомнила вдруг, как в самые первые дни ареста моего мужа я добилась приема у очень высокого милицейского чина, на Житной – и только в разговоре с Таней я поняла, что он имел ввиду, ласковая уговаривая меня не тратить деньги и нервы, спокойно всё перевести на себя – и он давал мне гарантии, что никто не отнимет. "Восемь лет он получит, вы не беспокойтесь, а выйдет смирным, претензий предъявлять не будет". Я не въехала тогда – о чем это он? И как-то сразу забыла этот странный разговор. И тут – дошло. Он меня фактически поздравлял со счастливым обретением состояния и личной свободы.
Я попыталась как-то вяло помочь Тане, но особо не смогла. Не спец я в таких делах – это по предпринимательским статьям я лихо рублю, а насчет педофилии – не взялась бы, тут наблатыкаться надо. А специализацию менять на полпути мне некогда, самой еще неизвестно, сколько топать. Уже в начале этого лета ту же историю мне рассказывала хорошая журналистка с НТВ – у них этот сюжет тоже не пошел, но журналистка хорошо знала детали. Муж Тани – сидел. А прошел ли у них суд и чем закончился – никто не знал. Таня пропала.
Таня, мои телефоны не изменились. Позвони, пожалуйста.