Марина Тимашева: 25 июля в театре ''Мастерская'' будет вручен первый приз профессиональной российской прессы в области академической музыки. Его лауреатом, по итогам голосования на интернет-портале ForumKlassika.Ru стал Александр Лубянцев. Он набрал 58,33% голосов.
''Приз присуждается за выступления на XIV Международном Конкурсе имени П.И. Чайковского, продемонстрировавшие его яркую артистическую индивидуальность и возможность нового взгляда на исполнительское искусство''.
О новой премии мы разговариваем с одним из ее идеологов, музыковедом, обозревателем газеты ''Московские новости'' Юлией Бедеровой.
Есть ли аналоги подобного рода премий где-либо за рубежом?
Юлия Бедерова: Существуют премии музыкальной критики в рамках влиятельных журналов, существуют премии критики на конкурсах, существует Премия критики на Конкурсе Королевы Елизаветы в Брюсселе - это один из главных конкурсов в мире, один из самых престижных. При этом, устроены такие призы могут быть по-разному, в том числе это может быть специально подбираемое на определенный год, на определенный конкурс жюри критики - примерно так, как это делается на кинофестивалях. Или - приз аккредитованной критики. Примеры такие есть. На что мы и опирались, когда это придумывали. Вообще, сама эта идея уже давно существует в умах моих коллег, примерно с 1993 года, и пришла она нам в голову не по поводу конкурсных событий. Представлялось, что профессиональное сообщество должно консолидированным образом обобщать то, что происходит в течение года или в течение концертного сезона. Потому что критика это посредник между исполнителем и публикой.
Марина Тимашева: Тут нет какой-то неожиданности, ее и не будет - уже известен лауреат премии - Александр Лубянцев, пианист. Где, как и при каких обстоятельствах состоится торжественное событие?
Юлия Бедерова: 25 июля в театре и клубе ''Мастерская'' состоится церемония вручения и концерт Александра Лубянцева.
Когда мы собрались и решили присудить эту премию, она еще не обладала никаким материальным содержанием. Уже когда голосование состоялось и когда победитель в открытом и честном голосовании на ForumKlassika.Ru был определен, появилось материальное содержание - оно и будет вручено пианисту 25-го.
Марина Тимашева: Юля, это значит, что у конкурса появился спонсор?
Юлия Бедерова: Да, премию вручает Фонд культурных инициатив Михаила Прохорова. Насколько этот приз или форма присуждения могут быть повторены, мы пока не знаем. По моему мнению, не обязательно это делать именно на Конкурсе Чайковского, это вообще должен быть Приз критики, который вручается, условно говоря, по итогам концертного сезона или на таких событиях, как конкурсы и фестивали.
Марина Тимашева: Мы знаем, что бывает ''песня протеста'', а тут получается, что до некоторой степени это ''премия протеста''. Насколько я понимаю, таким образом музыкальные критики хотели не просто отметить своей наградой полюбившегося им музыканта, но еще и сообщить миру, что во время Конкурса Чайковского жюри, с точки зрения российских музыкальных критиков, было принято неверное решение, потому что Александр Лубянцев был снят решением жюри с третьего тура. К этому времени он уже был фаворитом публики, и люди в Большом зале Московской консерватории даже устроили жюри некоторую обструкцию. Мало того, говорят, что один из членов жюри внезапно заболел, а Владимир Ашкенази, который должен был появиться к третьему туру, сославшись на какие-то обстоятельства, не приехал. Связана ли новая премия с этим несправедливым, на наш общий взгляд, решением?
Юлия Бедерова: Тут мы входим на очень сложную территорию, и я бы хотела немножко развести события - Конкурс Чайковского и вручение приза Лубянцеву. Хотя конкурс стал катализатором для того, чтобы эта премия, наконец-то, возникла (действительно, конкурсные события ее подтолкнули), я бы не сводила это к идее протеста. Действительно, на конкурсе происходило много разных событий, которые могут быть по-разному интерпретированы. У нас нет никаких оснований не доверять оргкомитету, когда он объясняет, почему член жюри Нельсон Фрейре уехал. Он еще до конкурса сообщил о том, что неважно себя чувствует, и еле досидел до конца первого тура для того, чтобы соблюсти формальности, чтобы итоги первого тура не ставились под сомнение. Проблема, на мой взгляд, заключалась в том, что, при наличии жесткого регламента, конкурс производил впечатление события, которое организовывается в режиме ручного управления, что, в принципе, характерно и для страны . Оргкомитет и лично Маэстро Гергиев вели его на собственных морально-волевых качествах. Приз критики это не ''песня протеста''. Поэтому мы вышли, ближе к концу конкурса, с официальным предложением к Гергиеву и Оргкомитету внести в регламент, в импровизационном режиме, Премию критики. Нужно отметить, что никакого решения о том, что мы дадим приз конкретному человеку, в частности, Александру Лубянцеву, не было. Есть люди, которые изначально хотели голосовать именно за него, в том числе, учитывая, что он не прошел в финал, и очень сожалея об этом. Но у нас был еще один фаворит, который не прошел во второй с половиной тур (был еще такой промежуточный тур) - Эдуард Кунц. Он занял второе место в голосовании критики. Значит, мы обратились с предложением к Гергиеву, но он нам отказал. Любопытный нюанс заключался в том, что, отказывая нам, Гергиев не апеллировал к регламенту. Нам не сказали, что по регламенту любые дополнительные призы должны быть внесены в правила конкурса за два месяца до него, хотя мы это знали и были готовы к этому ответу. Но сказано было совершенно другое: что у нас авторитетное жюри, что любое другое мнение, если оно будет другим (а я напомню, что мы не знали результатов), ставит мнение жюри под вопрос. Мне лично и многим из моих коллег представляется, что дополнение картины мира и ее обогащение не является опровержением мнения жюри, безусловно, авторитетного. Вообще, моя идея того, что на конкурсе должен существовать Приз критики, основывается на том, что конкурс - это вступительный экзамен в музыкальную индустрию, это не спорт, где, кто первый прибежал, тот и победил, а система, в которой происходит отсев. Отсев приводит к тому, что появляется победитель. Собственно, победитель это человек, который сдал вступительные экзамены в музыкальную индустрию. И это - работа конкурса и работа жюри. А работа критики - совершенно другая, она не опротестовывает ни мнение жюри, ни саму систему. Дело в том, что конкурсы вообще и, в особенности, Конкурс Чайковского для московской публики, для московских профессионалов имеют очень явный фестивальный смысл. Именно поэтому здесь случаются такие истории, когда публика только что не убивает председателя или членов жюри, всегда существовала эта коллизия - несогласие публики и жюри, она уже буквально в традициях этого мероприятия. Удивительно, что на конкурсе этого года Приз зрительских симпатий практически полностью, за исключением женского вокала, совпал с Первой премией жюри. Но если бы он не совпал, это было бы совершенно понятно и не опротестовывало мнение жюри, потому что у публики свои критерии. Жюри, объясняя свои критерии, использовало, в том числе, такие категории, как ''стабильность'' и ''перспектива''. В отличие от кинофестивального жюри, жюри конкурса это всегда авторитет по отношению к конкурсантам. Если на кинофестивале коллеги судят коллег (в этом году один режиссер сидит в жюри, в другом году - другой режиссер, они могут поменяться местами), то в данном случае это — экзамен, где решение принимают вышестоящие коллеги. У публики немножко другие критерии, публика массу всего учитывает, но перспективу, например, она оценивает по-своему. Перспектива для московской публики - видеть этого человека в Москве. В этом смысле для критики, которая является посредником между местной публикой и жюри, тоже не так принципиально важна перспектива для международной музыкальной индустрии. Для нас, для критиков, работающих здесь, Конкурс Чайковского это грандиозный фестиваль, и чем больше достижений мы на нем отметим, тем, строго говоря, лучше. Нам представляется, что мы не опровергаем мнение жюри в том случае, если мы не совпадаем в результатах голосования.
Марина Тимашева: Вы, как музыковед и музыкант, можете более или менее внятно (хотя я понимаю, что это сложно) объяснить, в чем прелесть исполнительской манеры Александра Лубянцева?
Юлия Бедерова: На мой взгляд, это удивительный и уникальный музыкант, обладающий поразительным даром, звуком удивительным, необычайным. Впрочем, звуком неоднозначным, этот звук многих смущает, а многих совершенно завораживает, но это не тот звук, которому можно предъявить претензию в бессмысленности или ''не сделанности'' - это специально выношенный идеологически, телесно, через свое отношение, очень специфический, особенный звук. Лубянцев уникален, на мой взгляд, и тем, что он невероятно честен по отношению к искусству, которым он занимается, он необычен, это слышно, но он не экстравагантен, он не подкупает публику специальной манерностью или каким-то специальным интеллектуализмом. Его уникальный, особенный взгляд на музыку совершенно честен и в каком-то смысле простодушен, при том, что он разумом во многом играет. Он не вырос из отрицания традиции, он с ней находится в очень глубоких, очень горячих диалогических отношениях, и это очень слышно. И он обладает поразительным даром забирать зал себе в сообщники. Он его не подкупает, не побеждает, он его как бы берет, ведет за собой, и вдруг выясняется, что весь зал это его сообщники в его истории взаимоотношений с Шопеном, со Скрябиным. Для меня Лубянцев и Трифонов, победитель Конкурса Чайковского, были главными конкурентами. При том, что они - антиподы, они принципиально разные люди, но оба великолепны в этом ощущении какой-то посвященности в музыку и посвященности ей. Это громкое слово - ''служение'' - оно прямо слышно в зале. Поразительно, но ты начинаешь как бы участвовать в этом, ты становишься соучастником в обоих случаях. Для меня ужасно интересно было во втором туре, когда оба играли Шопена и Скрябина - если в исполнении Трифонова Скрябин был как бы репликой в шопеновской истории, то у Лубянцева мне показалось наоборот, там Шопен что-то говорил о Скрябине. Было ужасно интересно слушать их обоих, и не только их - у меня был еще один фаворит, совершенно удивительный молодой человек по имени Павел Колесников. Он не прошел во второй с половиной тур, но получил специальный диплом за второй тур. Это вообще другой человек, такая светлейшая натура, со светлейшим звуком и каким-то невероятно органичным отношением к инструменту - у него просто инструмент сам играет, а он как будто рядом позволяет себе находиться - вот такое невероятное ощущение. А у других людей были другие фавориты. Вообще этот конкурс произвел невероятное впечатление на всех тем, что был настолько богат. Он так был задуман и, благодаря Оргкомитету и Гергиеву, так был проведен, что стал очень большим событием. А сколько, например, невероятно одаренных музыкантов в специальности фортепьяно там сыграло! Это уму непостижимо, это какое-то богатство! Именно поэтому очень жалко было терять это драгоценное впечатление, поэтому захотелось присудить еще один дополнительный приз от экспертного сообщества.
Марина Тимашева: Хочу сказать, что просто счастье слышать, когда музыкальный критик с таким восторгом говорит о музыкантах - это не всякий день случается, не на каждом фестивале. Мы, конечно, в основном, говорим о конкурсе пианистов, но одна очень неприятная история, на самом деле неприятная, произошла на конкурсе виолончелистов. Во время репетиции дирижер оркестра, недовольный какими-то требованиями, которые предъявлял к оркестру солист-виолончелист Нарек Ахназарян, вслед ему высказался в том роде, что оркестр будет играть так, как захочет он, маэстро Горенштейн, а вовсе не так, как нужно этому ''аулу''. Не ручаюсь за точность цитаты, но слово ''аул'' немедленно попало в интернет, и из-за этого сделался скандал. Насколько я понимаю, Валерий Гергиев довольно быстро среагировал, принял меры, и Горенштейн больше оркестр не вел, дирижер был заменен.
Юлия Бедерова: Проблема участия разных оркестров и разных дирижеров на Конкурсе Чайковского это отдельная интересная тема, и на этом конкурсе она не была решена, на мой взгляд, на сто процентов. Не всегда были убедительны оркестровые и дирижерские работы, а ведь участие в конкурсе для оркестра и дирижера это специальная история. На конкурсе оркестр и дирижер должны помогать солисту, и в этом смысле Горенштейн не стал такой поддержкой и опорой. Я очень рада тому, что на эту выходку Марка Борисовича последовала-таки реакция. И тут мы должны сделать массу реверансов в адрес интернет-трансляции, которую вел конкурс, потому что все это стало известно благодаря интернет-трансляции репетиции, и можно было наблюдать весь этот эпизод, когда дирижер в сомнительной стилистике отозвался об одном из конкурсантов.
Марина Тимашева: В результате, он и победил.
Юлия Бедерова: Да, в результате Нарек Ахназарян после своих прекрасных выступлений стал Первой премией, но даже если бы он не претендовал на Первую премию, такое открытое превосходство, демонстрируемое дирижером по отношению к солисту, невероятно выглядит. Гергиева на пресс-конференции спросили: ''Как вы считаете, было ли это упоминание аула разжиганием межнациональной розни?''. Он ответил: ''Нет, это не разжигание межнациональной розни, но это то, чего не должно быть''. И эта реакция заслуживает абсолютного уважения. Какова дальше судьба Государственного Академического Симфонического Оркестра имени Светланова мы не знаем, это все в руках Министерства культуры, но эта ситуация, в общем, достойна внимая.