Тамара Ляленкова: Сегодня вторая программа из цикла "Летний гуманитарный университет", в котором мы пытаемся выяснить, что такое современное гуманитарное знание и каким образом изменились принципы научной работы и преподавания в этой сфере.
В качестве приглашенных профессоров выступят - филолог Константин Богданов (Университет Констанца) и киновед Оксана Булгакова (Университет Майнца, Германия).
Начнем мы с области визуальной.
Оксана Булгакова - автор книги "Фабрика жестов", в которой она внимательно рассматривает значение телесного поведения, каким его запечатлел и отчасти распространил русский, а затем советский киноэкран. Например: "Еда и объяснение в любви", "Согнутая спина и метафора угнетения", "Физиологический герой. Чавканье, харканье, почесывание, рыгание". Правда, в "Классном часе Свободы" Оксана Булгакова представит другую работу: "Тело, медиа и медиальная бестелестность". Однако, поскольку у нее интересный преподавательский опыт - Оксана была профессором Стэнфордского университета, а теперь читает лекции в Университете Майнца, - вначале я попросила ее рассказать, как идеи американского (англо-саксонского) образования повлияли на содержание высшего образования в Германии.
Оксана Булгакова: Реформа немецкого университета, произошедшая после 1968 года, была наиболее радикальной реформой, которая была сделана, которая разрушила систему старого, классического, академического образования, которое сложилось в XIX веке и спокойно жило до 1968 года, и было разрушено как тоталитарное, предоставив студенту свободу выбора. Он мог комбинировать любое с любым и развиваться, следуя своим внутренним этнонациональностям, сочетая несочетаемое, и очень сильно сосредотачиваясь на изучении каких-то отдельных аспектов. Часто это образование растягивалось на 7, 10, 15 лет, что государство не могло больше выдержать экономически. За реформой, которую навязали университетам, против которой выступало большинство профессорского состава, но их протесты ни к чему не привели, за этой реформой, возможно, стояли скорее экономические нужды общества. Но она переструктурировала само понятие гуманитарной академии.
Я не совсем против этой системы образования, потому что я сама была вынуждена развить эту программу. Мы старались в той программе, которую мы развивали, я и мои коллеги, сохранить все то, что нам казалось обязательным для того, чтобы воспитать разумного и более-менее широко образованного, а также аналитически мыслящего историка кино.
Я считаю, что в принципе нельзя научить, можно только научиться. Процесс обучения - это не процесс какого-то вкладывания какой-то суммы знаний в какое-то пустое тело, которое наполняется этой суммой знаний после 3 лет, 6 семестров, 8 семестров, и выходит другим человеком. Только если студент активно сам включается в какой-то процесс, может достигнуть какой-то степени осмысленности того, что он делает в течение года, двух лет, трех лет. Это зависит от индивидуальной способности к переработке материала. В принципе, мы, конечно, пытаемся учить не тому, что первый фильм был снят в 1894 или 1897 году. Мы пытаемся их учить или научить видеть, то есть видеть какие-то вещи, которые очевидны, которые можно научить видеть, и дать им какие-то ориентировки в этом материале. Но они, разумеется, не могут в течение трех лет всю гору переработать и всю гору осмыслить. Но в течение трех лет вполне возможно обрести какие-то профессиональные навыки анализа работы с визуальным текстом, работы с аудиотекстом и тренировки каких-то навыков писания. Это возможно. Все остальное - это все равно дело всей жизни. Люди, которые приходят в гуманитарные профессии, если они перестают самообразовываться, они отмирают и умирают. Это независимо от системы их образования.
Конечно, система болонского образования более рестрективна. Но система старого образования была, в принципе, идеальная для творческих людей, которые приблизительно или довольно точно знали, чего они хотят достичь. И, конечно, она помогала многим людям, которые в 18 лет еще не знали, чего они хотят. Она давала им возможность поменять ориентацию. Сейчас это невозможно. Но в принципе, поскольку дети уже с 9 лет программируются на Нобелевскую премию или я уж не знаю на что, то это не так удивительно - введение этого же способа программирования, манипулирования на этом высшем уровне.
Тамара Ляленкова: Так считает Оксана Булгакова.
"Тело, медиа и медиальная бестелесность", - так называется исследование Оксаны Булгаковой, которое она в этом году представила на 19 Банных чтениях издательства НЛО. Это работа продолжает опыт наблюдений за визуальными изменениями современной жизни, городского пространства и созданием идеального тела.
Оксана Булгакова: Мир стоит на пороге какого-то нового вторжения. Потому что реклама, которая будет, которой еще нет, говорит о том, что она будет голографической, она будет трехмерной, она будет бестелесной. И мы будем проходить по улице, как по коридору с многими трехмерными телами, вступая с ними в другую интеракцию. Средства передвижения давно превратились в экранные щиты, в такие кинетические объекты. А в стенах станций метро, во всяком случае, станций берлинского метро вмонтированы экраны, на которых постоянно движутся изображения. И только перед тем, как поезд примчится к платформе, изображение убирается и надпись напоминает вам о появлении не виртуального объекта. Мы попадаем совершенно в иную ситуацию, чем зрители первых кинолент, когда они пугались виртуального изображения. Мы же сейчас начинаем воспринимать реальные объекты, как виртуальные изображения. Это достаточно опасная ситуация пассажира в метро.
В этом виртуальном пространстве воображаемого города и воображаемых тел движутся люди, которые отключают себя от звукового ландшафта. Каждый озвучивает ландшафт своим звуком. И город предстает как такое сновидение, виртуальное сновидение. Люди закупоривают уши наушниками или телефонами. Они видят все на общем плане, но слышат все на крупном плане звуковом, не ощущая дискомфорта. Хотя я до сих пор задаюсь вопросом – как работают эти разъединенные органы слуха и зрения, которые постоянно должны оперировать разной степенью крупности, как эти внутренние слушатели ориентируются в пространстве при выключенном звуковом фоне. В этом приглушенном пространстве мы сталкиваемся с огромными картинами огромных тел или деталей тел, либо мы смотрим на эти огромные детали, с которыми не можем соотносить наши тела, либо мы утыкаемся в маленькие, малюсенькие картинки своих мобильных телефонов, на которых уже люди смотрят кино.
Наше сознание как-то справляется с этими распадающимися абсурдными размерами, слишком большими и слишком ничтожными, не осмысливая их с картинками вокруг нашего дела, картинками, которые чаще всего представляют тело. Когда меня поселили в швейцарском Новотеле, и я была одна в ресторане, официант посадил меня за столик с телевизором, предлагая мне в этом телевизоре моего визави-собеседника. То же самое происходит в прогулке по городу, где тела реальные вступают во флирт с телом виртуальным. Тело превращается в изображение. И мы общаемся с изображением и с картинами, и членение, которое создает современный город, помогают этому, создавая остановки, на которых мы вынуждены ждать пока не подойдет наш мобильный кинотеатр, автобус или метро. Старые способы кино, своего кино, наблюдение за улицей через рамку окна, например, давно отошли в какую-то эру домобильности. Искусствоведы все еще рассуждают о разнице в диспозитивах и поведении зрителей в белом кубе галереи и в черном зале кино. В одном случае ему дана мобильность, то есть возможность свободно решать, сколько времени он потратит на картину. По статистике музеев – это обычно не дольше 1,5 минут. Или условиями черного зала кинотеатров, которые тоталитарно предписывают оставаться на местах неподвижно от 90 до 150 еще больше минут. Но город давно тренирует нас в смене этих зрительских ролей, потому что там мы и кинозрители, и посетители инсталляций.
Жители какой-то зоны вступают постоянно в контакт с этими изображениями. Все их действия и попытки нарисовать усы Ангеле Меркель, или выколоть глаза какому-то другому политику, или расчертить или добавить свои комментарии к этим изображениям являются этим интерактивным жестом общения с изображениями, которые только поддерживают мою теорию нашей постоянной коммуникации. Это очень магическая акция – общение с изображением (выколоть глаза, что-то пририсовать, сделать изображение женщины бисексуальным, придавая ему какую-то деталь из секса мужчины). Это совершенно магические операции, которые описаны антропологами. Они используются жителями любых районов, которые никогда не читали ни одной антропологической книги, которые даже не знают о существовании, я подозреваю, этих магических практик, но они это используют.
Тамара Ляленкова: С другой стороны, движущемуся лицу трудно подрисовать усы, невозможно обидеть рекламного персонажа, потому что он давно уже не ты, и даже не твой сосед, да и вообще не человек. И в то же время тиражированное по всему миру изображение создает впечатление покоя, даже уюта - в любом городе под знакомой рекламой ты в безопасности, дома, даром, что это могут быть белоснежные зубы или популярный напиток. Пейзаж отступает за задний план. Зачем смотреть в окно скоростного поезда, когда краски на экране ярче, чем настоящие?
Наблюдениями о том, как влияет на людей медиальная бестелесность, продолжает делиться Оксана Булгакова.
Оксана Булгакова: Мы приучили себя к движущимся картинкам. Поэтому чаще всего не обращаем внимания на предлагаемое этими картинками общение. В этом процессе меня, однако, больше всего интересует ощущаемая и забываемая нами телесность. Тело превращается в картину. К тому, чтобы довести себя до совершенства этой неорганической картины, фантома, мы стремимся сами, уменьшая телесность диетами, операциями, драпировками. А фотомодели одеваются в бронзовый или серебряный грим, еще больше приближая себя к манекенам.
То, что я наблюдаю сейчас в инсталляции и даже в самом кино, в современном искусстве, скорее связано с мортификацией, к которым стремимся мы сами уже не предметы виртуальной реальности, а сама телесность. Это меняет как понимание коммуникации, так и отношения к ощущению собственной телесности. В тот момент, когда мы начинаем общаться с изображением, мы вступаем в контакт с самим собой, с проекцией собственной, отделенной от нас объективности. В этом смысле мы постоянно находимся или толкаемся в состоянии нарцисса. Мы превращаемся в нарциссы. Искусство как всегда выступает как первое вспомогательное средство, моделирующее новую коммуникативную ситуацию в виде отстраненной модели. Кирсен Гайслер развила несколько интерактивных видеоинсталляций, в которых она конфронтирует посетителей выставки с проекциями виртуальных женщин, с которыми ее посетители и посетительницы должны вступать в коммуникацию. Это играет центрую роль в подобном акте. Ее инсталляции от 2000 года экспонируют ситуацию этой, с одной стороны, искусственности новой женщины. Потому что она в проекции дигитально созданной красоты с империческими датами различных антропологических исследований идеала красоты, конструкции которых как бы предлагаются разделить. Но одновременно эти инсталляции предлагают нам тренировать наш новый модус – коммуникации. И мы находимся в этом модусе коммуникации постоянно.
Искусствоведы пишут о возвращении кукол. Но сейчас даже куклы заменены изображениями кукол. И в этих отношениях между искусственным и органичным трехмерным телом наступил резкий перелом. Стремление культуры превратить тело в куклу, очарование куклы, статуи, марионеткой, восковой моделью существует давно. Ведь страсть к статуе, к картине, к аппарату, артефакту, к трупу, в который превращают живое тело, чтобы добиться идеальной красоты – один из сюжетов мифов и идеальный сюжет декадентов, который кочует по литературе, кочует, конечно, по фотографиям сюрреалистов, инсталляциям современных художников, которых я не хочу перечислять. Если раньше эти куклы двойники скульптуры, мертвые тела должны были быть анимированы и оживлены, или связывали с эстетикой театра ужасов, теперь наша современная мифология фантазирует в обратном направлении. Мы стремимся как можно скорее превратить наши тела в куклу. Но этому придано не привкус чего-то невероятного и страшного, чудовищного, этому принята нота восторга без магии. И медиальные сказки всегда опережают реальность. Аватары сейчас живут в свободном пространстве. Для этого живому гораздо менее совершенному телу, как в фильме, который нам недавно представили, нужно достичь последней идеальной цели – как можно скорее умереть. Движение идет в обратном смысле. Эта замена своего тела медиальным – феномен века кино, конечно, который был усилен рекламой, вынесенной в пространство города, возможностью укрупнения фотографии и привычку к новому соотношению двумерного и трехмерного тела. Но интересно, что происходит сейчас.
В последнее время даже эта телесность ощущается ненужной. Если раньше реклама напитка, который мы все употребляем, должна была оживляться телами, неважно в западной рекламе или в советской, теперь тела вытесняются как неэстетичные, даже эти поправленные, нарисованные тела. И нам оставляют только прекрасные продукты – вещи, которые гораздо более эстетичны, которые гораздо более подвержены свободной манипуляции как совершенные продукты без тел. Не только потому, что формы продуктов совершенны, об этом думали художники разных годов, поправляющие тела костюмами или убирающих в разные скафандры будь то кринолин или кубы Оскара Шлеммера или Казимира Малевича. И сегодня многие хореографы работают с компьютерной анимацией, симуляции которой должны подчиниться реальные тела танцовщиков. Это медиальное тело, к которому нас приучило кино. Оно - завершенное произведение к законченности, к которой мы себя подгоняем. Потому что оно соединяет уровень символический с квазиреальным при помощи этого медиального тела. Раньше тело кинозвезды, а теперь тело городского пространства. Проще всего моделировать желание. Экранное тело было двойником зрителя и объектом его желания. Оно включало и модель идеальной коммуникации, идеального понимания – идеал бессмертия и идеал любви, который оживляет эти фантазии. И все эти произведения – статуи, картины, аватары, аппараты – являются ничем иным, как ничем не нарушаемые иллюзии полного понимания коммуникаций, которые являются коммуникацией сами с собой.
Сегодняшние работы с куклами вызывают скорее мысль о связях между бессознательным автоматизмом фантазии, либо они заставляют нас очень часто думать о политическом измерении этой бестелесности в новых способах бестелесного ведения войны, или дискуссиям о пластических операциях, или манипуляции ген, которые помогают достижении идеального тела. Образы, однако, сформированы не натурой и даже уже не кино, а рекламой, которая стала медиумом власти, с которой кино уже или инсталляции в музее никоим образом не может быть сравнена. Поэтому я говорю о том, что эта ситуация не возрождает старую оппозицию романтиков или оппозицию кино начала века, когда они должны быть оживлены, но эта ситуация мортификации.
Тамара Ляленкова: К такому выводу пришла киновед Оксана Булгакова. Вербальное и визуальное - два аспекта гуманитарного знания, о которых мы говорим во втором выпуске "Летнего гуманитарного университета".
Что такое гуманитарное образование, каким оно было прежде и каким стало сегодня - главная тема этой части программы, но, кроме того, мы поговорим о сходстве медицины и литературы, творческих возможностях современного профессора-гуманитария и о том, что такое гуманитарий - в русском понимании этого слова.
Диктор: "В словарном отношении слово "гуманитарий" сравнительно новое, первую лексикографическую фиксацию оно получило в 1972 году в 9-м издании словаря Ожегова3. Морфологически ему предшествует прилагательное "гуманитарный", а синонимически - гораздо более ранние прилагательное "гуманный" и существительные "гуманист" и "гуманиор". Последние два слова, по "Новому словотолкователю" Николая Яновского 1803 года, обозначают "человека, упражняющегося в изящных науках или обучающего оным". Яновский специализирует значение этих слов с оглядкой на немецкий язык, имея в виду под "изящными науками"- ýстетику и риторику, преподавание которых основывалось на обучении классическим языкам и чтении античных авторов, каким оно станет, в частности, в созданных Гумбольдтом "гуманистических гимназиях". В России "начальный курс Философии и Изящных Наук" предусматривался университетским Уставом учебных заведений (5 ноября 1804 г.) уже в учебном плане гимназий. Но объяснение Яновского, соотносящего "изящные науки" со словами "гуманист", "гуманиор" и, в свою очередь, традициями классического европейского образования, коммуникативного распространения, как о том можно судить по письменным источникам, не получило".
Тамара Ляленкова: Итак, формально в России слово "гуманист" связывалось с изящными науками и обучением таковым.
Гость московской студии радио "Свобода" - Константин Богданов (Университет Констанца, Германия).
Новое гуманитарное знание, насколько оно новое и новое ли оно? Или вот меняется оптика, потому что хотим или нет, но получается, что это очень важно. Мир рушится. Рушится не экономически, а с точки зрения каких-то гуманитарных вещей. Проблемы, которые решает или дает понимание, как решить, как раз гуманитарное знание, не так ли?
Константин Богданов: То, что мир меняется, что гуманитарные ценности действительно становятся по-новому важными – это факт. Но проблема в том, что между разными странами пролегают слишком большие различия. Во всяком случае, в России я этого не вижу совсем, хотя я преподавал и в самых далеких местах – Красноярске и в Москве. Здесь более-менее картина смазанная. Все говорят за гуманитарное образование, о гуманитарных ценностях, но все-таки число поступающих на гуманитарные факультеты традиционно остается низким уже много лет. На Западе совсем не так. Но проблема в том, что на Западе и гуманитарное образование получают скорее ради удовольствия, а потом ищут свое место все-таки в каких-то экономических системах, экономических структурах. Так что, мне бы очень хотелось сказать – о, да! гуманитарное образование востребовано, оно становится новым. Но пока оно становится новым скорее на уровне разговоров о гуманитарном образовании. Потому что само гуманитарное образование даже в Германии, даже в Америке – это скорее развлечение. Другое дело, что западное общество позволяет этому развлечению предаваться.
Тамара Ляленкова: Какой курс вы читаете?
Константин Богданов: Опять же большое различие в том, что если в российских университетах курсы читаются системно и они, как правило, повторяют друг друга, все мы когда-то изучали историю чего-нибудь там или творчество кого-нибудь, говоря о гуманитарной сфере, то на Западе дело обстоит совсем по-другому. Там преподаватель отчасти выступает в роли такого развлекателя. Он должен все время изобретать какой-нибудь новый курс. Иногда курсы бывают самые, что ни на есть диковинные. Вот меня судьба пока оберегает от того, чтобы уж совсем предаваться экзотике. Я читал самые разные курсы по истории науки, истории медицины, культурная история медицины в России или писателе – лауреаты Сталинской премии, или история экзотики, экзотических новшеств в России, история фольклора. В общем, разные курсы. Происходит такая очень странная вещь, с одной стороны, всячески поощряется выбор таких оригинальностей, а с другой стороны, какие-то базовые знания уходят на задний план.
Тамара Ляленкова: То есть все-таки уходят?
Константин Богданов: Уходят.
Тамара Ляленкова: Фундаментальное образование в таком случае уступает частному, но интересному.
Константин Богданов: Происходит следующее, что даже в рамках очень традиционного образования, того же классического, знание языков все еще требуется, слава Богу, но уже курсов фундаментальных об истории, античной литературы с подробным разбором авторов и т. д., уже нет. Зато может быть какой-нибудь курс, посвященный гомосексуализму в таком-то городе такой-то эпохи. В таком духе это делается. Поэтому, действительно, поиск оригинальностей часто подменяет такую широту взора и прочее. Наука дробиться, но таких эрудитов, которыми славилась, в частности, отечественная филология 60-х – 70-х годов, как бы они не говорили, сегодня я по крайней мере не знаю.
Диктор: "Среди попыток определиться со значением все еще новых и непривычных для русского уха слов любопытны тексты Герцена, противопоставлявшего применительно к Шиллеру и Гёте понятия "гуманического" и "романтического": "гуманный" и "гуманность", по Герцену, обозначает - в противовес "романтическому" – "симпатию к современности". Лексикологические искушения не минуют и Белинского, вообще испытывавшего исключительную тягу к различного рода неологизмам.
"Гуманность", по Белинскому, усматривающему ее как "главную мысль" в произведениях Герцена, - "это то, что немцы называют "Humanität", а именно - "страдание, болезнь при виде непризнанного человеческого достоинства, оскорбляемого с умыслом и еще больше без умысла". "О самом слове, - продолжает Белинский, - скажем, что немцы сделали его из латинского слова humanus, что значит "человеческий". Здесь оно берется в противоположность слову "животный". Когда человек поступает с людьми, как следует человеку поступать со своими ближними, братьями по естеству, он поступает гуманно; в противном случае он поступает, как прилично животному. Гуманность есть человеколюбие, но развитое сознанием и образованием".
В этой риторике все интересно - и отсылка к иностранным словам, и избыточная по отношению к этим же, казалось бы, авторитетным и семантически самодостаточным примерам риторическая амплификация. Ссылки на гуманность как на то, что этим словом называют немцы, никак не вяжется с несколько неожиданным заявлением, что гуманность - это "человеколюбие, но развитое сознанием и образованием". Никакого подытоживающего все рассуждение Белинского "но" в латинском и немецком примерах не содержится. Между тем, по тексту Белинского, именно противительная частица оказывается для понятия гуманности не только дефинирующей, но и прескриптивной, обязывая думать, что гуманен не тот, кто "только" человечен или пусть даже человеколюбив, но, кроме того, обладает "развитым сознанием и образованием". Остается лишь вопрос, как решить, насколько сознание должно быть развитым и в чем надлежит быть образованным".
Тамара Ляленкова: Это был отрывок из статьи Константина Богданова "Гуманитарий - где, когда и почему: социометрия и (русский) язык". Я попросила автора рассказать, как сегодня в Европе преподают гуманитарные дисциплины.
Константин Богданов: Надо сказать, что я сразу оговорюсь, что у всех этих вещей того типа преподавания, который уже сложился на Западе, есть две стороны – негативная и сравнительно позитивная. Позитивная – это опять же та, что можно искать очень интересные темы. В этом смысле, и преподаватели, и студенты вольны выбирать – хотят они это слушать или хочет ли этот преподаватель читать или нет.
Тамара Ляленкова: Но ведь могут не прийти студенты на ту тему, которую вы предложили.
Константин Богданов: А могут не прийти. И такое бывает кругом и около. Вот преподаватель объявляет тему. Есть такое общее собрание, когда темы объявляются. Студенты записываются, а иногда не записываются вообще. Я знаю таких бедолаг-преподавателей, которые в погоне за какими-нибудь там темами, изобретают нечто, на что никто не записывается. Потому что есть такая тоже иллюзия – иногда студенту интереснее послушать как раз-таки нечто общее, например, историю французской литературы, а не разбор какой-то конкретной пьесы Мольера.
У меня, например, был такой случай, когда я читал из культурной истории медицины, я отчасти по своей книжке читал или попутно по написанию этой книжки. Я не медик, поэтому меня скорее интересовало соотношение литературного такого дискурса и медицинского, медицинской практики. Как они вписывались в жизнь общества. Какие тексты порождали собой. В каких текстах медицина отражалась. В принципе, можно говорить о медицине и культуре на самых разных уровнях. Можно диагностировать тех или иных писателей. Вообще говоря, человек пишущий едва ли он в полной мере здоров. А что он, собственно пишет? Зачем он пишет? Мне кажется, нормальному человеку несвойственно писать. Значит что-то тут не так. И такие работы есть. Есть работы по так называемым патографиям знаменательных личностей. У кого-то там обнаруживается расстройства умственные, психические и всякие другие недуги, которые подразумевают или объясняют особенности тех или иных рассказов, романов и т. д. Это целое направление, которое в 20-е годы активно развивалось, а в начале ХХ века у нас об этом много писали тоже, когда от Пушкина до Достоевского и дальше русские были продиагностированы.
Можно писать по-другому. Можно найти какие-то врачебные описания внутри самой литературы "Палата № 6", еще что-нибудь, "Смерть Ивана Ильича", поговорить на эту тему. Можно это даже обставить некоторым историко-медицинским аппаратом, поговорить – от какой болезни умирал, например, Иван Ильич, или от какого именно сумасшествия лечили несчастного героя в "Палате № 6".
Можно пойти по третьему пути. Вот по нему я, собственно, и старался идти. О чем говорит литература, в конечном счете? Она говорит о смерти, о любви. Она говорит о каких-то базовых вещах. А с чем имеет дело медицина? Она имеет дело ровно с тем же. Медицина – это наука, которая, как хочется думать, оттягивает последний день. В этом смысле дискурс медицины и дискурс литературы в чем-то одинаковы. Потому что врач не только лечит, он еще и говорит.
Кстати, само слово "врач" связано с двумя глаголами – "говорить" и "врать". Но где вранье, там и вымысел. Врач выступает не только в функции того, кто просто говорит, но он еще и некто, кто занят своего рода созданием нарратива, нарратива даже вполне литературного. И вообще для XVIII-XIX века общение пациента и врача это совсем не то, что сегодня. Был такой очень известный историк медицины Акерхнект, который различал разные этапы в истории развития медицины. Он говорил, что есть медицина у постели больного, есть медицина в лаборатории и т. д. Соотношение врача и пациента на разных уровнях этого социального или коллективного говорения разное. Кроме того, что медицина лечит? Лечит ли она болезнь, конкретную болезнь и тогда все люди равны, или она лечит конкретного человека. И здесь есть свое различие.
Если на этом уровне посмотреть на историю литературы в России и на Западе, то выясняется очень много интересных вещей. Выясняется, в частности, что в XVIII-XIX веке литературный дискурс, разные литературные произведения и медицинский дискурс развиваются настолько параллельно, что попадание в ряды литераторов врачей, а в ряды врачей литераторов оказывается вполне закономерным. Тут еще есть и третья сторона медали. Скажем, для врача XVIII-XIX века нужно было очень хорошо знать латинский язык. А в России латинским языком в основном владели выходцы из священнического сословия. Здесь появляется еще момент такого религиозного начала, религиозный дискурс. В самом деле, кто тот последний, кто находится у постели больного? Либо это врач, либо это священник, либо и тот, и другой вместе.
На уровне этих разных столкновений, сопряжений разного рода дискурсов очень интересно построить такую культурную историю медицины, что я и старался сделать. А внутри этой истории культуры медицины уже можно говорить о самых разных вещах. Например, о роли Петра I в переносе европейского медицинского знания в России. Почему это интересно? Потому что, с одной стороны, Петр реформатор, просто творческий для нашей политики и истории человек. Но интересно, что свою реформаторскую деятельность он осмысляет тоже в категориях медицинских преобразований. За бешенные деньги покупает коллекцию голландского врача анатома Рюйша. Строит в самом центре Петербурга кунцкамеру, причем мало кто знает, что по первоначальному плану кунцкамера – церковь, которая должна была быть в центре, сопровождалась огромным анатомическим театром. Грубо говоря, в истории России символическим центром оказывался анатомический театр. Вот вам, пожалуйста, хорошая фигура для метафорики преображения России. И такие тексты появляются. Кукольник в XIX веке изображает Петра великим анатомом, который отсек дряхлые члены старой России, гальванизировал новое тело и т. д. и т. д. Екатерина II выступает в роли спасительницы отечества, прививая оспу себе и сыну. Таких историй очень много. И Ленин, который до сих пор лежит в центре страны, в символическом центре страны. Что это как не медицинский дискурс? Вроде бы мы современные люди, но, тем не менее, каким-то образом мы миримся с тем, что историю Россию воспроизводят нечто вроде истории Египта - символическим центром ее оказывается покойник, а не нечто живое. Так что, есть о чем поговорить.
Литература занята терапией. Человек читает литературу не только от скуки, но, так или иначе, излечивая раны душевные или, во всяком случае, их предупреждая. Собственно, для того же мы и обращаемся к врачам. Мы ставим себе диагнозы, покупаем те или иные лекарства и прочее. Так что, здесь связи очень много.
Рассказывая о разного рода курьезах, интересных вещах и т. д., я вдруг вижу, что мои студенты, а они были замечательны и прекрасны, но они, например, не могли мне сказать, кто правил раньше – Петр I или Екатерина II. Ну, раз II, наверное, после Петра I. Вот именно отсутствие какого-то базового фундаментального образования иногда обессмысливает поиск этих интересных сюжетов. Поэтому в данном случае я остаюсь все-таки приверженцем давней, традиционной манеры преподавания – сначала общие курсы, а потом, что называется, уже развлечение на всяких мелочах. Поэтому попутно этому курсу я пытался дать некоторый такой обзор истории русской культуры вообще. То же самое у меня было с курсом по истории русской оперы и литературы.
Диктор: "Споры об образовании достигнут своего апогея в связи с инициированной в 1871 году министром народного просвещения графом Дмитрием Андреевичем Толстым при активной поддержке Михаила Никифоровича Каткова реформой гимназического устава, сделавшей классическую гимназию единственным типом общеобразовательной и всесословной средней школы, дававшей право поступления в университеты. Педагогические доводы о необходимости реформы Катков, издатель влиятельного журнала "Русский вестник" и газеты "Московские ведомости", излагал уже в 1865 году, настаивая на том, что основным недостатком отечественного образования является отсутствие у учащихся навыка концентрации на базовых предметах, а именно - на древнегреческом и латыни. "Концентрация, - как он писал, - возможна только на базе древних языков. Истинно европейская школа - это школа греко-римская. Школа имеет целью воспитание ума. Воспитывать не значит развлекать, расслаблять, а, наоборот, - собирать, сосредоточивать, вводить в зрелость". В 1871 году Толстой сформулирует тот же тезис еще лаконичнее: "Изучение мертвого языка трудно, поэтому крайне необходимо".
Реформа гимназического устава имела далеко идущие институциональные последствия, но не изменила, однако, лексикологической неопределенности в интересующем нас словоупотреблении, по-прежнему не имеющем дисциплинарной адресации. Исключения в этих случаях лишь подтверждают общее правило: применительно к педагогической практике гуманитарное образование иногда обозначает начальное образование, должное предшествовать специальному научению, или такое образование, которое по своей легкости более соответствует умственному развитию женщины, чем мужчины".
Тамара Ляленкова: Пожалуй, подобное убеждение сохранилось до наших дней, точные науки лучше даются мальчикам, а те, кто сомневается в выборе, идут учиться на гуманитарные отделения. Впрочем, выбирая филологический факультет, юноши, как правило, поступают осознанно.
Константин Богданов: Другое дело, что иногда, увы, приходится это признать, такая некоторая тематическая разбросанность создает представление и у студентов, и у широкой общественности, что в принципе современные ученые занимаются какой-то фигней. Они занимаются какими-то вещами, которые ни для чего не нужны. Но суть в том, что часто важна не сама тематика научных исследований, сколько та интенция, тот драйв, который за этим лежит. Потому что мы все-таки изучаем историю культуры, а значит, мы так или иначе имеем дело с такими человеческими ценностями, проблемами жизни и смерти, любви, преданности, верности, патриотизма, еще чего-то. Так что, все эти темы могут касаться самых разных вещей – от стиховедения до не знаю чего. Но где-то в основе гуманитарного образования лежит все-таки набор ценностей, которые нужны обществу. Скажем, мой покойный учитель Иосиф Виссарионович говорил когда-то, что собственно здорово только то общество, в котором изучаются самые незначительные вещи. Вот любая ерунда, если она становится итогом гуманитарного размышления, она хороша именно потому, что в основе этого интереса, интереса к мелочам лежит желание как раз-таки разобраться в деталях, а не говорить о каких-то глобальных общих конструкций. Вот когда начинается разговор о глобальном и общем, тут по-настоящему становится страшно. Поэтому, скажем, Германия может себе позволить, чтобы какой-то большой ряд ученых жил и занимался вещами, которые, может быть, кому-то кажутся полной ерундой – изучением какого-нибудь малоизвестного немецкого поэта, жившего Бог знает когда и написавшего три стихотворения.
Тамара Ляленкова: Тем не менее, это же требует времени. Как устроена академическая жизнь? Потому что очень много сейчас в российских ВУЗах спорят об академических свободах, потому что ситуация меняется и как-то непонятно. Говорят, как было хорошо в советские времена, ученый мог думать о том, о чем ему думалось и создавать что-то ценное. А теперь очень мало времени.
Константин Богданов: Про время вы правы, но там условия другие. Сравнивать их вообще нельзя с отечественными условиями академической жизни, а уж тем более университетской или школьной, где страшные нагрузки, где педагоги не только мало получают, но и слишком много работают все-таки. На Западе совсем не так.
В Германии профессор читает 2-4 лекции в неделю, все остальное время он свободен. У него два огромных отпуска и т. д. У него прекрасные возможности для исследовательской работы. Скажем, Констанц, в котором я долгое время жил, там такая библиотека, которая мало кому снилась здесь в России. Она круглосуточно работает, можно подойти к любой книге. Многие книги, которые я не мог получить в публичке, я получил по международному библиотечному обмену там.
Диктор: "В рассуждениях о вреде классического образования Менделеев, как и его предшественники, апеллировал к общественной пользе, но и к неоспоримым, по его мнению, особенностям национальной культуры: "Естествознание, сравнительно с изучением древних языков, более соответствует всему строю русской жизни". Первый шаг к тому, чтобы чаемое соответствие было воплощено в педагогической практике, Менделеев видел (по воспоминаниям журналиста А.Е. Кауфмана) следующим образом: "Надо прогнать из всех гимназий всю эту классическую сволочь, всех этих немцев и чехов, посадить туда техников и инженеров, перестать пичкать головы юношей классической дрянью и умственной соломой, а давать им здоровые, реальные технические познания". На страницах печати полемические страсти, кипевшие вокруг классического образования с 1860-х годов, принимали более сдержанные формы, но не меняли главного: педагогические проблемы прочно увязываются в сознании современников с социальным и, не в последнюю очередь, политическим прожектерством, так или иначе вменявшим античным языкам и западноевропейской традиции гуманитарного образования ответственность за невзгоды российской действительности".
Тамара Ляленкова: Прозвучал фрагмент статьи Константина Богданова "Гуманитарий - где, когда и почему: социометрия и (русский) язык", которая была опубликована в журнале Новое литературное обозрение в 2006 году. Наверное, такова особенность гуманитарного знания - не смотря на все изменения в мире, оно не устаревает, надо только вовремя найти нужную страницу.
Региональные:
В Архангельской области подведены итоги приемной кампании в государственные вузы. По результатам первых двух волн зачисления все бюджетные места были заполнены на 100%. Сейчас в высших учебных заведениях началось зачисление абитуриентов на платной основе. Наиболее востребованными специальностями стали социально-гуманитарные: экономика, менеджмент и юриспруденция.
Псковская область получила более 100 млн. рублей на модернизацию системы образования. Средства будут направлены на закупку нового оборудования для школ и зарплаты учителям, в частности, сохранится финансовая поддержка лучших учителей, классных руководителей и талантливых молодых педагогов.
Отдел образования администрации Шамильского района Дагестана разместил на сайте государственных закупок заказ на оказание телепатических услуг по обеспечению доступа к сети Интернет 28 образовательных учреждений. На выполнение услуг из муниципального бюджета планируется выделить 420 тыс. рублей. Согласно техническому заданию, работы классифицируются как "услуги связи прочие". Возможно, в текст заказа закралась опечатка.
В Санкт-Петербургском государственном университете написали инструкцию для абитуриентов по защите их прав. Молодым людям рассказали, как вести себя в случае, если вузы отказываются возвращать подлинники документов, если абитуриент передумал там учиться. По закону учебные заведения должны отдавать школьные аттестаты в течение суток, однако некоторые затягивают этот процесс, не желая расставаться с набранными студентами.
Скандал с зачислением в Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Пирогова ("второй мед") абитуриентов-призраков закончился увольнением ректора Николая Володина. Напомним, московский программист Виктор Семак обнаружил в списке рекомендованных к зачислению несколько сотен абитуриентов с аномально высокими баллами ЕГЭ. Проверка, проведенная в вузе, показала, что на бюджетные места претендовали 626 человек, данных о которых не было в федеральной базе свидетельств о результатах ЕГЭ.
Федеральные:
В среду в российских вузах завершилась вторая волна приема. До 9 августа абитуриенты должны были предоставить оригиналы аттестатов в выбранное учебное заведение, а уже 10 августа списки зачисленных появились на стендах приемных комиссий и на сайтах вузов. Если в учебном заведении остались вакантные места, то вуз вправе продлить приемную кампанию до 1 сентября.
Каждый третий российский студент признался в том, что одобряет систему гарантированного трудоустройства после вуза без возможности выбора работодателя. Таковы данные опроса, проведенного порталом Career.ru. 95% согласившихся на распределение объяснили свою позицию так: после вуза без протекции молодому специалисту практически невозможно найти работу. Воспользоваться услугами агентов по трудоустройству пытался лишь каждый пятый опрошенный (21%).
Министр внутренних дел Рашид Нургалиев обязал всех сотрудников полиции иметь высшее юридическое образование. По словам чиновника, в ходе переаттестации выяснилось, что большинство сотрудников имеют непрофильное высшее или среднее специальное гражданское образование, однако не обладают необходимым юридическим.
Министр образования Андрей Фурсенко в интервью газете "Коммерсант" заявил, что скандал, разразившийся во время приемной кампании в Российском национальном исследовательском медицинском университете им. Пирогова, указал на необходимость изменения правил приема в вузы. Проект изменений будет представлен для общественного обсуждения уже к концу августа. При этом министр выразил особую благодарность программисту Виктору Семаку, который вскрыл факт махинаций в вузе и сделал их достоянием общественности.
Министерство обороны объявило о новом принципе комплектования армии. Бывшие однокурсники получат возможность проходить службу вместе. Это поможет, по мнению военных, облегчить процесс адаптации. Для участия в эксперименте были выбраны 250 выпускников столичных колледжей, которых направили на прохождение воинской службы в 4 части в Московской области. В Минобороны пояснили, что эксперимент проводится при поддержке региональных органов образования.
Зарубежные:
Президент Белоруссии Александр Лукашенко заявил, что сроки обучения в вузах должны быть сокращены на четверть. По мнению главы государства, примерно треть предметов, изучаемых в высшей школе, никогда не пригодится большинству студентов в жизни. Недовольство президента вызвало и доминирование гуманитарных специальностей над техническими. Бороться с этой проблемой, Лукашенко предложил административными методами.
В штате Миссури вступил в силу закон, запрещающий преподавателям добавлять учеников в друзья в социальных сетях. Законодательный акт призван оградить личную жизнь подростков. Ограничение контактов учителей и учеников в социальных сетях - растущий тренд в США. Так, в частности, подобный запрет действует в нескольких округах в штатах Огайо, Нью-Гемпшир и Висконсин, а так же городе Уэймут в штате Массачусетс.
Немецкие вузы не справляются с наплывом желающих получить высшее образование. Из-за роста числа студентов учебным заведениям приходится увеличивать количество рабочих часов для профессоров, что может негативно сказаться на качестве образования. Причина кроется во временной приостановке призыва с 1 июля этого года. С наибольшими проблемами столкнутся федеральные земли Северный Рейн-Вестфалия, Гессен и Рейнланд-Пфальц, где с 2013 года сократится срок обучения в гимназиях с 9 до 8 лет.
Региональные:
В Архангельской области подведены итоги приемной кампании в государственные вузы. По результатам первых двух волн зачисления все бюджетные места были заполнены на 100%. Сейчас в высших учебных заведениях началось зачисление абитуриентов на платной основе. Наиболее востребованными специальностями стали социально-гуманитарные: экономика, менеджмент и юриспруденция.
Псковская область получила более 100 млн. рублей на модернизацию системы образования. Средства будут направлены на закупку нового оборудования для школ и зарплаты учителям, в частности, сохранится финансовая поддержка лучших учителей, классных руководителей и талантливых молодых педагогов.
Отдел образования администрации Шамильского района Дагестана разместил на сайте государственных закупок заказ на оказание телепатических услуг по обеспечению доступа к сети Интернет 28 образовательных учреждений. На выполнение услуг из муниципального бюджета планируется выделить 420 тыс. рублей. Согласно техническому заданию, работы классифицируются как "услуги связи прочие". Возможно, в текст заказа закралась опечатка.
В Санкт-Петербургском государственном университете написали инструкцию для абитуриентов по защите их прав. Молодым людям рассказали, как вести себя в случае, если вузы отказываются возвращать подлинники документов, если абитуриент передумал там учиться. По закону учебные заведения должны отдавать школьные аттестаты в течение суток, однако некоторые затягивают этот процесс, не желая расставаться с набранными студентами.
Скандал с зачислением в Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Пирогова ("второй мед") абитуриентов-призраков закончился увольнением ректора Николая Володина. Напомним, московский программист Виктор Семак обнаружил в списке рекомендованных к зачислению несколько сотен абитуриентов с аномально высокими баллами ЕГЭ. Проверка, проведенная в вузе, показала, что на бюджетные места претендовали 626 человек, данных о которых не было в федеральной базе свидетельств о результатах ЕГЭ.
Федеральные:
В среду в российских вузах завершилась вторая волна приема. До 9 августа абитуриенты должны были предоставить оригиналы аттестатов в выбранное учебное заведение, а уже 10 августа списки зачисленных появились на стендах приемных комиссий и на сайтах вузов. Если в учебном заведении остались вакантные места, то вуз вправе продлить приемную кампанию до 1 сентября.
Каждый третий российский студент признался в том, что одобряет систему гарантированного трудоустройства после вуза без возможности выбора работодателя. Таковы данные опроса, проведенного порталом Career.ru. 95% согласившихся на распределение объяснили свою позицию так: после вуза без протекции молодому специалисту практически невозможно найти работу. Воспользоваться услугами агентов по трудоустройству пытался лишь каждый пятый опрошенный (21%).
Министр внутренних дел Рашид Нургалиев обязал всех сотрудников полиции иметь высшее юридическое образование. По словам чиновника, в ходе переаттестации выяснилось, что большинство сотрудников имеют непрофильное высшее или среднее специальное гражданское образование, однако не обладают необходимым юридическим.
Министр образования Андрей Фурсенко в интервью газете "Коммерсант" заявил, что скандал, разразившийся во время приемной кампании в Российском национальном исследовательском медицинском университете им. Пирогова, указал на необходимость изменения правил приема в вузы. Проект изменений будет представлен для общественного обсуждения уже к концу августа. При этом министр выразил особую благодарность программисту Виктору Семаку, который вскрыл факт махинаций в вузе и сделал их достоянием общественности.
Министерство обороны объявило о новом принципе комплектования армии. Бывшие однокурсники получат возможность проходить службу вместе. Это поможет, по мнению военных, облегчить процесс адаптации. Для участия в эксперименте были выбраны 250 выпускников столичных колледжей, которых направили на прохождение воинской службы в 4 части в Московской области. В Минобороны пояснили, что эксперимент проводится при поддержке региональных органов образования.
Зарубежные:
Президент Белоруссии Александр Лукашенко заявил, что сроки обучения в вузах должны быть сокращены на четверть. По мнению главы государства, примерно треть предметов, изучаемых в высшей школе, никогда не пригодится большинству студентов в жизни. Недовольство президента вызвало и доминирование гуманитарных специальностей над техническими. Бороться с этой проблемой, Лукашенко предложил административными методами.
В штате Миссури вступил в силу закон, запрещающий преподавателям добавлять учеников в друзья в социальных сетях. Законодательный акт призван оградить личную жизнь подростков. Ограничение контактов учителей и учеников в социальных сетях - растущий тренд в США. Так, в частности, подобный запрет действует в нескольких округах в штатах Огайо, Нью-Гемпшир и Висконсин, а так же городе Уэймут в штате Массачусетс.
Немецкие вузы не справляются с наплывом желающих получить высшее образование. Из-за роста числа студентов учебным заведениям приходится увеличивать количество рабочих часов для профессоров, что может негативно сказаться на качестве образования. Причина кроется во временной приостановке призыва с 1 июля этого года. С наибольшими проблемами столкнутся федеральные земли Северный Рейн-Вестфалия, Гессен и Рейнланд-Пфальц, где с 2013 года сократится срок обучения в гимназиях с 9 до 8 лет.
В качестве приглашенных профессоров выступят - филолог Константин Богданов (Университет Констанца) и киновед Оксана Булгакова (Университет Майнца, Германия).
Начнем мы с области визуальной.
Оксана Булгакова - автор книги "Фабрика жестов", в которой она внимательно рассматривает значение телесного поведения, каким его запечатлел и отчасти распространил русский, а затем советский киноэкран. Например: "Еда и объяснение в любви", "Согнутая спина и метафора угнетения", "Физиологический герой. Чавканье, харканье, почесывание, рыгание". Правда, в "Классном часе Свободы" Оксана Булгакова представит другую работу: "Тело, медиа и медиальная бестелестность". Однако, поскольку у нее интересный преподавательский опыт - Оксана была профессором Стэнфордского университета, а теперь читает лекции в Университете Майнца, - вначале я попросила ее рассказать, как идеи американского (англо-саксонского) образования повлияли на содержание высшего образования в Германии.
Оксана Булгакова: Реформа немецкого университета, произошедшая после 1968 года, была наиболее радикальной реформой, которая была сделана, которая разрушила систему старого, классического, академического образования, которое сложилось в XIX веке и спокойно жило до 1968 года, и было разрушено как тоталитарное, предоставив студенту свободу выбора. Он мог комбинировать любое с любым и развиваться, следуя своим внутренним этнонациональностям, сочетая несочетаемое, и очень сильно сосредотачиваясь на изучении каких-то отдельных аспектов. Часто это образование растягивалось на 7, 10, 15 лет, что государство не могло больше выдержать экономически. За реформой, которую навязали университетам, против которой выступало большинство профессорского состава, но их протесты ни к чему не привели, за этой реформой, возможно, стояли скорее экономические нужды общества. Но она переструктурировала само понятие гуманитарной академии.
Я не совсем против этой системы образования, потому что я сама была вынуждена развить эту программу. Мы старались в той программе, которую мы развивали, я и мои коллеги, сохранить все то, что нам казалось обязательным для того, чтобы воспитать разумного и более-менее широко образованного, а также аналитически мыслящего историка кино.
Я считаю, что в принципе нельзя научить, можно только научиться. Процесс обучения - это не процесс какого-то вкладывания какой-то суммы знаний в какое-то пустое тело, которое наполняется этой суммой знаний после 3 лет, 6 семестров, 8 семестров, и выходит другим человеком. Только если студент активно сам включается в какой-то процесс, может достигнуть какой-то степени осмысленности того, что он делает в течение года, двух лет, трех лет. Это зависит от индивидуальной способности к переработке материала. В принципе, мы, конечно, пытаемся учить не тому, что первый фильм был снят в 1894 или 1897 году. Мы пытаемся их учить или научить видеть, то есть видеть какие-то вещи, которые очевидны, которые можно научить видеть, и дать им какие-то ориентировки в этом материале. Но они, разумеется, не могут в течение трех лет всю гору переработать и всю гору осмыслить. Но в течение трех лет вполне возможно обрести какие-то профессиональные навыки анализа работы с визуальным текстом, работы с аудиотекстом и тренировки каких-то навыков писания. Это возможно. Все остальное - это все равно дело всей жизни. Люди, которые приходят в гуманитарные профессии, если они перестают самообразовываться, они отмирают и умирают. Это независимо от системы их образования.
Конечно, система болонского образования более рестрективна. Но система старого образования была, в принципе, идеальная для творческих людей, которые приблизительно или довольно точно знали, чего они хотят достичь. И, конечно, она помогала многим людям, которые в 18 лет еще не знали, чего они хотят. Она давала им возможность поменять ориентацию. Сейчас это невозможно. Но в принципе, поскольку дети уже с 9 лет программируются на Нобелевскую премию или я уж не знаю на что, то это не так удивительно - введение этого же способа программирования, манипулирования на этом высшем уровне.
Тамара Ляленкова: Так считает Оксана Булгакова.
"Тело, медиа и медиальная бестелесность", - так называется исследование Оксаны Булгаковой, которое она в этом году представила на 19 Банных чтениях издательства НЛО. Это работа продолжает опыт наблюдений за визуальными изменениями современной жизни, городского пространства и созданием идеального тела.
Оксана Булгакова: Мир стоит на пороге какого-то нового вторжения. Потому что реклама, которая будет, которой еще нет, говорит о том, что она будет голографической, она будет трехмерной, она будет бестелесной. И мы будем проходить по улице, как по коридору с многими трехмерными телами, вступая с ними в другую интеракцию. Средства передвижения давно превратились в экранные щиты, в такие кинетические объекты. А в стенах станций метро, во всяком случае, станций берлинского метро вмонтированы экраны, на которых постоянно движутся изображения. И только перед тем, как поезд примчится к платформе, изображение убирается и надпись напоминает вам о появлении не виртуального объекта. Мы попадаем совершенно в иную ситуацию, чем зрители первых кинолент, когда они пугались виртуального изображения. Мы же сейчас начинаем воспринимать реальные объекты, как виртуальные изображения. Это достаточно опасная ситуация пассажира в метро.
В этом виртуальном пространстве воображаемого города и воображаемых тел движутся люди, которые отключают себя от звукового ландшафта. Каждый озвучивает ландшафт своим звуком. И город предстает как такое сновидение, виртуальное сновидение. Люди закупоривают уши наушниками или телефонами. Они видят все на общем плане, но слышат все на крупном плане звуковом, не ощущая дискомфорта. Хотя я до сих пор задаюсь вопросом – как работают эти разъединенные органы слуха и зрения, которые постоянно должны оперировать разной степенью крупности, как эти внутренние слушатели ориентируются в пространстве при выключенном звуковом фоне. В этом приглушенном пространстве мы сталкиваемся с огромными картинами огромных тел или деталей тел, либо мы смотрим на эти огромные детали, с которыми не можем соотносить наши тела, либо мы утыкаемся в маленькие, малюсенькие картинки своих мобильных телефонов, на которых уже люди смотрят кино.
Наше сознание как-то справляется с этими распадающимися абсурдными размерами, слишком большими и слишком ничтожными, не осмысливая их с картинками вокруг нашего дела, картинками, которые чаще всего представляют тело. Когда меня поселили в швейцарском Новотеле, и я была одна в ресторане, официант посадил меня за столик с телевизором, предлагая мне в этом телевизоре моего визави-собеседника. То же самое происходит в прогулке по городу, где тела реальные вступают во флирт с телом виртуальным. Тело превращается в изображение. И мы общаемся с изображением и с картинами, и членение, которое создает современный город, помогают этому, создавая остановки, на которых мы вынуждены ждать пока не подойдет наш мобильный кинотеатр, автобус или метро. Старые способы кино, своего кино, наблюдение за улицей через рамку окна, например, давно отошли в какую-то эру домобильности. Искусствоведы все еще рассуждают о разнице в диспозитивах и поведении зрителей в белом кубе галереи и в черном зале кино. В одном случае ему дана мобильность, то есть возможность свободно решать, сколько времени он потратит на картину. По статистике музеев – это обычно не дольше 1,5 минут. Или условиями черного зала кинотеатров, которые тоталитарно предписывают оставаться на местах неподвижно от 90 до 150 еще больше минут. Но город давно тренирует нас в смене этих зрительских ролей, потому что там мы и кинозрители, и посетители инсталляций.
Жители какой-то зоны вступают постоянно в контакт с этими изображениями. Все их действия и попытки нарисовать усы Ангеле Меркель, или выколоть глаза какому-то другому политику, или расчертить или добавить свои комментарии к этим изображениям являются этим интерактивным жестом общения с изображениями, которые только поддерживают мою теорию нашей постоянной коммуникации. Это очень магическая акция – общение с изображением (выколоть глаза, что-то пририсовать, сделать изображение женщины бисексуальным, придавая ему какую-то деталь из секса мужчины). Это совершенно магические операции, которые описаны антропологами. Они используются жителями любых районов, которые никогда не читали ни одной антропологической книги, которые даже не знают о существовании, я подозреваю, этих магических практик, но они это используют.
Тамара Ляленкова: С другой стороны, движущемуся лицу трудно подрисовать усы, невозможно обидеть рекламного персонажа, потому что он давно уже не ты, и даже не твой сосед, да и вообще не человек. И в то же время тиражированное по всему миру изображение создает впечатление покоя, даже уюта - в любом городе под знакомой рекламой ты в безопасности, дома, даром, что это могут быть белоснежные зубы или популярный напиток. Пейзаж отступает за задний план. Зачем смотреть в окно скоростного поезда, когда краски на экране ярче, чем настоящие?
Наблюдениями о том, как влияет на людей медиальная бестелесность, продолжает делиться Оксана Булгакова.
Оксана Булгакова: Мы приучили себя к движущимся картинкам. Поэтому чаще всего не обращаем внимания на предлагаемое этими картинками общение. В этом процессе меня, однако, больше всего интересует ощущаемая и забываемая нами телесность. Тело превращается в картину. К тому, чтобы довести себя до совершенства этой неорганической картины, фантома, мы стремимся сами, уменьшая телесность диетами, операциями, драпировками. А фотомодели одеваются в бронзовый или серебряный грим, еще больше приближая себя к манекенам.
То, что я наблюдаю сейчас в инсталляции и даже в самом кино, в современном искусстве, скорее связано с мортификацией, к которым стремимся мы сами уже не предметы виртуальной реальности, а сама телесность. Это меняет как понимание коммуникации, так и отношения к ощущению собственной телесности. В тот момент, когда мы начинаем общаться с изображением, мы вступаем в контакт с самим собой, с проекцией собственной, отделенной от нас объективности. В этом смысле мы постоянно находимся или толкаемся в состоянии нарцисса. Мы превращаемся в нарциссы. Искусство как всегда выступает как первое вспомогательное средство, моделирующее новую коммуникативную ситуацию в виде отстраненной модели. Кирсен Гайслер развила несколько интерактивных видеоинсталляций, в которых она конфронтирует посетителей выставки с проекциями виртуальных женщин, с которыми ее посетители и посетительницы должны вступать в коммуникацию. Это играет центрую роль в подобном акте. Ее инсталляции от 2000 года экспонируют ситуацию этой, с одной стороны, искусственности новой женщины. Потому что она в проекции дигитально созданной красоты с империческими датами различных антропологических исследований идеала красоты, конструкции которых как бы предлагаются разделить. Но одновременно эти инсталляции предлагают нам тренировать наш новый модус – коммуникации. И мы находимся в этом модусе коммуникации постоянно.
Искусствоведы пишут о возвращении кукол. Но сейчас даже куклы заменены изображениями кукол. И в этих отношениях между искусственным и органичным трехмерным телом наступил резкий перелом. Стремление культуры превратить тело в куклу, очарование куклы, статуи, марионеткой, восковой моделью существует давно. Ведь страсть к статуе, к картине, к аппарату, артефакту, к трупу, в который превращают живое тело, чтобы добиться идеальной красоты – один из сюжетов мифов и идеальный сюжет декадентов, который кочует по литературе, кочует, конечно, по фотографиям сюрреалистов, инсталляциям современных художников, которых я не хочу перечислять. Если раньше эти куклы двойники скульптуры, мертвые тела должны были быть анимированы и оживлены, или связывали с эстетикой театра ужасов, теперь наша современная мифология фантазирует в обратном направлении. Мы стремимся как можно скорее превратить наши тела в куклу. Но этому придано не привкус чего-то невероятного и страшного, чудовищного, этому принята нота восторга без магии. И медиальные сказки всегда опережают реальность. Аватары сейчас живут в свободном пространстве. Для этого живому гораздо менее совершенному телу, как в фильме, который нам недавно представили, нужно достичь последней идеальной цели – как можно скорее умереть. Движение идет в обратном смысле. Эта замена своего тела медиальным – феномен века кино, конечно, который был усилен рекламой, вынесенной в пространство города, возможностью укрупнения фотографии и привычку к новому соотношению двумерного и трехмерного тела. Но интересно, что происходит сейчас.
В последнее время даже эта телесность ощущается ненужной. Если раньше реклама напитка, который мы все употребляем, должна была оживляться телами, неважно в западной рекламе или в советской, теперь тела вытесняются как неэстетичные, даже эти поправленные, нарисованные тела. И нам оставляют только прекрасные продукты – вещи, которые гораздо более эстетичны, которые гораздо более подвержены свободной манипуляции как совершенные продукты без тел. Не только потому, что формы продуктов совершенны, об этом думали художники разных годов, поправляющие тела костюмами или убирающих в разные скафандры будь то кринолин или кубы Оскара Шлеммера или Казимира Малевича. И сегодня многие хореографы работают с компьютерной анимацией, симуляции которой должны подчиниться реальные тела танцовщиков. Это медиальное тело, к которому нас приучило кино. Оно - завершенное произведение к законченности, к которой мы себя подгоняем. Потому что оно соединяет уровень символический с квазиреальным при помощи этого медиального тела. Раньше тело кинозвезды, а теперь тело городского пространства. Проще всего моделировать желание. Экранное тело было двойником зрителя и объектом его желания. Оно включало и модель идеальной коммуникации, идеального понимания – идеал бессмертия и идеал любви, который оживляет эти фантазии. И все эти произведения – статуи, картины, аватары, аппараты – являются ничем иным, как ничем не нарушаемые иллюзии полного понимания коммуникаций, которые являются коммуникацией сами с собой.
Сегодняшние работы с куклами вызывают скорее мысль о связях между бессознательным автоматизмом фантазии, либо они заставляют нас очень часто думать о политическом измерении этой бестелесности в новых способах бестелесного ведения войны, или дискуссиям о пластических операциях, или манипуляции ген, которые помогают достижении идеального тела. Образы, однако, сформированы не натурой и даже уже не кино, а рекламой, которая стала медиумом власти, с которой кино уже или инсталляции в музее никоим образом не может быть сравнена. Поэтому я говорю о том, что эта ситуация не возрождает старую оппозицию романтиков или оппозицию кино начала века, когда они должны быть оживлены, но эта ситуация мортификации.
Тамара Ляленкова: К такому выводу пришла киновед Оксана Булгакова. Вербальное и визуальное - два аспекта гуманитарного знания, о которых мы говорим во втором выпуске "Летнего гуманитарного университета".
Что такое гуманитарное образование, каким оно было прежде и каким стало сегодня - главная тема этой части программы, но, кроме того, мы поговорим о сходстве медицины и литературы, творческих возможностях современного профессора-гуманитария и о том, что такое гуманитарий - в русском понимании этого слова.
Диктор: "В словарном отношении слово "гуманитарий" сравнительно новое, первую лексикографическую фиксацию оно получило в 1972 году в 9-м издании словаря Ожегова3. Морфологически ему предшествует прилагательное "гуманитарный", а синонимически - гораздо более ранние прилагательное "гуманный" и существительные "гуманист" и "гуманиор". Последние два слова, по "Новому словотолкователю" Николая Яновского 1803 года, обозначают "человека, упражняющегося в изящных науках или обучающего оным". Яновский специализирует значение этих слов с оглядкой на немецкий язык, имея в виду под "изящными науками"- ýстетику и риторику, преподавание которых основывалось на обучении классическим языкам и чтении античных авторов, каким оно станет, в частности, в созданных Гумбольдтом "гуманистических гимназиях". В России "начальный курс Философии и Изящных Наук" предусматривался университетским Уставом учебных заведений (5 ноября 1804 г.) уже в учебном плане гимназий. Но объяснение Яновского, соотносящего "изящные науки" со словами "гуманист", "гуманиор" и, в свою очередь, традициями классического европейского образования, коммуникативного распространения, как о том можно судить по письменным источникам, не получило".
Тамара Ляленкова: Итак, формально в России слово "гуманист" связывалось с изящными науками и обучением таковым.
Гость московской студии радио "Свобода" - Константин Богданов (Университет Констанца, Германия).
Новое гуманитарное знание, насколько оно новое и новое ли оно? Или вот меняется оптика, потому что хотим или нет, но получается, что это очень важно. Мир рушится. Рушится не экономически, а с точки зрения каких-то гуманитарных вещей. Проблемы, которые решает или дает понимание, как решить, как раз гуманитарное знание, не так ли?
Константин Богданов: То, что мир меняется, что гуманитарные ценности действительно становятся по-новому важными – это факт. Но проблема в том, что между разными странами пролегают слишком большие различия. Во всяком случае, в России я этого не вижу совсем, хотя я преподавал и в самых далеких местах – Красноярске и в Москве. Здесь более-менее картина смазанная. Все говорят за гуманитарное образование, о гуманитарных ценностях, но все-таки число поступающих на гуманитарные факультеты традиционно остается низким уже много лет. На Западе совсем не так. Но проблема в том, что на Западе и гуманитарное образование получают скорее ради удовольствия, а потом ищут свое место все-таки в каких-то экономических системах, экономических структурах. Так что, мне бы очень хотелось сказать – о, да! гуманитарное образование востребовано, оно становится новым. Но пока оно становится новым скорее на уровне разговоров о гуманитарном образовании. Потому что само гуманитарное образование даже в Германии, даже в Америке – это скорее развлечение. Другое дело, что западное общество позволяет этому развлечению предаваться.
Тамара Ляленкова: Какой курс вы читаете?
Константин Богданов: Опять же большое различие в том, что если в российских университетах курсы читаются системно и они, как правило, повторяют друг друга, все мы когда-то изучали историю чего-нибудь там или творчество кого-нибудь, говоря о гуманитарной сфере, то на Западе дело обстоит совсем по-другому. Там преподаватель отчасти выступает в роли такого развлекателя. Он должен все время изобретать какой-нибудь новый курс. Иногда курсы бывают самые, что ни на есть диковинные. Вот меня судьба пока оберегает от того, чтобы уж совсем предаваться экзотике. Я читал самые разные курсы по истории науки, истории медицины, культурная история медицины в России или писателе – лауреаты Сталинской премии, или история экзотики, экзотических новшеств в России, история фольклора. В общем, разные курсы. Происходит такая очень странная вещь, с одной стороны, всячески поощряется выбор таких оригинальностей, а с другой стороны, какие-то базовые знания уходят на задний план.
Тамара Ляленкова: То есть все-таки уходят?
Константин Богданов: Уходят.
Тамара Ляленкова: Фундаментальное образование в таком случае уступает частному, но интересному.
Константин Богданов: Происходит следующее, что даже в рамках очень традиционного образования, того же классического, знание языков все еще требуется, слава Богу, но уже курсов фундаментальных об истории, античной литературы с подробным разбором авторов и т. д., уже нет. Зато может быть какой-нибудь курс, посвященный гомосексуализму в таком-то городе такой-то эпохи. В таком духе это делается. Поэтому, действительно, поиск оригинальностей часто подменяет такую широту взора и прочее. Наука дробиться, но таких эрудитов, которыми славилась, в частности, отечественная филология 60-х – 70-х годов, как бы они не говорили, сегодня я по крайней мере не знаю.
Диктор: "Среди попыток определиться со значением все еще новых и непривычных для русского уха слов любопытны тексты Герцена, противопоставлявшего применительно к Шиллеру и Гёте понятия "гуманического" и "романтического": "гуманный" и "гуманность", по Герцену, обозначает - в противовес "романтическому" – "симпатию к современности". Лексикологические искушения не минуют и Белинского, вообще испытывавшего исключительную тягу к различного рода неологизмам.
"Гуманность", по Белинскому, усматривающему ее как "главную мысль" в произведениях Герцена, - "это то, что немцы называют "Humanität", а именно - "страдание, болезнь при виде непризнанного человеческого достоинства, оскорбляемого с умыслом и еще больше без умысла". "О самом слове, - продолжает Белинский, - скажем, что немцы сделали его из латинского слова humanus, что значит "человеческий". Здесь оно берется в противоположность слову "животный". Когда человек поступает с людьми, как следует человеку поступать со своими ближними, братьями по естеству, он поступает гуманно; в противном случае он поступает, как прилично животному. Гуманность есть человеколюбие, но развитое сознанием и образованием".
В этой риторике все интересно - и отсылка к иностранным словам, и избыточная по отношению к этим же, казалось бы, авторитетным и семантически самодостаточным примерам риторическая амплификация. Ссылки на гуманность как на то, что этим словом называют немцы, никак не вяжется с несколько неожиданным заявлением, что гуманность - это "человеколюбие, но развитое сознанием и образованием". Никакого подытоживающего все рассуждение Белинского "но" в латинском и немецком примерах не содержится. Между тем, по тексту Белинского, именно противительная частица оказывается для понятия гуманности не только дефинирующей, но и прескриптивной, обязывая думать, что гуманен не тот, кто "только" человечен или пусть даже человеколюбив, но, кроме того, обладает "развитым сознанием и образованием". Остается лишь вопрос, как решить, насколько сознание должно быть развитым и в чем надлежит быть образованным".
Тамара Ляленкова: Это был отрывок из статьи Константина Богданова "Гуманитарий - где, когда и почему: социометрия и (русский) язык". Я попросила автора рассказать, как сегодня в Европе преподают гуманитарные дисциплины.
Константин Богданов: Надо сказать, что я сразу оговорюсь, что у всех этих вещей того типа преподавания, который уже сложился на Западе, есть две стороны – негативная и сравнительно позитивная. Позитивная – это опять же та, что можно искать очень интересные темы. В этом смысле, и преподаватели, и студенты вольны выбирать – хотят они это слушать или хочет ли этот преподаватель читать или нет.
Тамара Ляленкова: Но ведь могут не прийти студенты на ту тему, которую вы предложили.
Константин Богданов: А могут не прийти. И такое бывает кругом и около. Вот преподаватель объявляет тему. Есть такое общее собрание, когда темы объявляются. Студенты записываются, а иногда не записываются вообще. Я знаю таких бедолаг-преподавателей, которые в погоне за какими-нибудь там темами, изобретают нечто, на что никто не записывается. Потому что есть такая тоже иллюзия – иногда студенту интереснее послушать как раз-таки нечто общее, например, историю французской литературы, а не разбор какой-то конкретной пьесы Мольера.
У меня, например, был такой случай, когда я читал из культурной истории медицины, я отчасти по своей книжке читал или попутно по написанию этой книжки. Я не медик, поэтому меня скорее интересовало соотношение литературного такого дискурса и медицинского, медицинской практики. Как они вписывались в жизнь общества. Какие тексты порождали собой. В каких текстах медицина отражалась. В принципе, можно говорить о медицине и культуре на самых разных уровнях. Можно диагностировать тех или иных писателей. Вообще говоря, человек пишущий едва ли он в полной мере здоров. А что он, собственно пишет? Зачем он пишет? Мне кажется, нормальному человеку несвойственно писать. Значит что-то тут не так. И такие работы есть. Есть работы по так называемым патографиям знаменательных личностей. У кого-то там обнаруживается расстройства умственные, психические и всякие другие недуги, которые подразумевают или объясняют особенности тех или иных рассказов, романов и т. д. Это целое направление, которое в 20-е годы активно развивалось, а в начале ХХ века у нас об этом много писали тоже, когда от Пушкина до Достоевского и дальше русские были продиагностированы.
Можно писать по-другому. Можно найти какие-то врачебные описания внутри самой литературы "Палата № 6", еще что-нибудь, "Смерть Ивана Ильича", поговорить на эту тему. Можно это даже обставить некоторым историко-медицинским аппаратом, поговорить – от какой болезни умирал, например, Иван Ильич, или от какого именно сумасшествия лечили несчастного героя в "Палате № 6".
Можно пойти по третьему пути. Вот по нему я, собственно, и старался идти. О чем говорит литература, в конечном счете? Она говорит о смерти, о любви. Она говорит о каких-то базовых вещах. А с чем имеет дело медицина? Она имеет дело ровно с тем же. Медицина – это наука, которая, как хочется думать, оттягивает последний день. В этом смысле дискурс медицины и дискурс литературы в чем-то одинаковы. Потому что врач не только лечит, он еще и говорит.
Кстати, само слово "врач" связано с двумя глаголами – "говорить" и "врать". Но где вранье, там и вымысел. Врач выступает не только в функции того, кто просто говорит, но он еще и некто, кто занят своего рода созданием нарратива, нарратива даже вполне литературного. И вообще для XVIII-XIX века общение пациента и врача это совсем не то, что сегодня. Был такой очень известный историк медицины Акерхнект, который различал разные этапы в истории развития медицины. Он говорил, что есть медицина у постели больного, есть медицина в лаборатории и т. д. Соотношение врача и пациента на разных уровнях этого социального или коллективного говорения разное. Кроме того, что медицина лечит? Лечит ли она болезнь, конкретную болезнь и тогда все люди равны, или она лечит конкретного человека. И здесь есть свое различие.
Если на этом уровне посмотреть на историю литературы в России и на Западе, то выясняется очень много интересных вещей. Выясняется, в частности, что в XVIII-XIX веке литературный дискурс, разные литературные произведения и медицинский дискурс развиваются настолько параллельно, что попадание в ряды литераторов врачей, а в ряды врачей литераторов оказывается вполне закономерным. Тут еще есть и третья сторона медали. Скажем, для врача XVIII-XIX века нужно было очень хорошо знать латинский язык. А в России латинским языком в основном владели выходцы из священнического сословия. Здесь появляется еще момент такого религиозного начала, религиозный дискурс. В самом деле, кто тот последний, кто находится у постели больного? Либо это врач, либо это священник, либо и тот, и другой вместе.
На уровне этих разных столкновений, сопряжений разного рода дискурсов очень интересно построить такую культурную историю медицины, что я и старался сделать. А внутри этой истории культуры медицины уже можно говорить о самых разных вещах. Например, о роли Петра I в переносе европейского медицинского знания в России. Почему это интересно? Потому что, с одной стороны, Петр реформатор, просто творческий для нашей политики и истории человек. Но интересно, что свою реформаторскую деятельность он осмысляет тоже в категориях медицинских преобразований. За бешенные деньги покупает коллекцию голландского врача анатома Рюйша. Строит в самом центре Петербурга кунцкамеру, причем мало кто знает, что по первоначальному плану кунцкамера – церковь, которая должна была быть в центре, сопровождалась огромным анатомическим театром. Грубо говоря, в истории России символическим центром оказывался анатомический театр. Вот вам, пожалуйста, хорошая фигура для метафорики преображения России. И такие тексты появляются. Кукольник в XIX веке изображает Петра великим анатомом, который отсек дряхлые члены старой России, гальванизировал новое тело и т. д. и т. д. Екатерина II выступает в роли спасительницы отечества, прививая оспу себе и сыну. Таких историй очень много. И Ленин, который до сих пор лежит в центре страны, в символическом центре страны. Что это как не медицинский дискурс? Вроде бы мы современные люди, но, тем не менее, каким-то образом мы миримся с тем, что историю Россию воспроизводят нечто вроде истории Египта - символическим центром ее оказывается покойник, а не нечто живое. Так что, есть о чем поговорить.
Литература занята терапией. Человек читает литературу не только от скуки, но, так или иначе, излечивая раны душевные или, во всяком случае, их предупреждая. Собственно, для того же мы и обращаемся к врачам. Мы ставим себе диагнозы, покупаем те или иные лекарства и прочее. Так что, здесь связи очень много.
Рассказывая о разного рода курьезах, интересных вещах и т. д., я вдруг вижу, что мои студенты, а они были замечательны и прекрасны, но они, например, не могли мне сказать, кто правил раньше – Петр I или Екатерина II. Ну, раз II, наверное, после Петра I. Вот именно отсутствие какого-то базового фундаментального образования иногда обессмысливает поиск этих интересных сюжетов. Поэтому в данном случае я остаюсь все-таки приверженцем давней, традиционной манеры преподавания – сначала общие курсы, а потом, что называется, уже развлечение на всяких мелочах. Поэтому попутно этому курсу я пытался дать некоторый такой обзор истории русской культуры вообще. То же самое у меня было с курсом по истории русской оперы и литературы.
Диктор: "Споры об образовании достигнут своего апогея в связи с инициированной в 1871 году министром народного просвещения графом Дмитрием Андреевичем Толстым при активной поддержке Михаила Никифоровича Каткова реформой гимназического устава, сделавшей классическую гимназию единственным типом общеобразовательной и всесословной средней школы, дававшей право поступления в университеты. Педагогические доводы о необходимости реформы Катков, издатель влиятельного журнала "Русский вестник" и газеты "Московские ведомости", излагал уже в 1865 году, настаивая на том, что основным недостатком отечественного образования является отсутствие у учащихся навыка концентрации на базовых предметах, а именно - на древнегреческом и латыни. "Концентрация, - как он писал, - возможна только на базе древних языков. Истинно европейская школа - это школа греко-римская. Школа имеет целью воспитание ума. Воспитывать не значит развлекать, расслаблять, а, наоборот, - собирать, сосредоточивать, вводить в зрелость". В 1871 году Толстой сформулирует тот же тезис еще лаконичнее: "Изучение мертвого языка трудно, поэтому крайне необходимо".
Реформа гимназического устава имела далеко идущие институциональные последствия, но не изменила, однако, лексикологической неопределенности в интересующем нас словоупотреблении, по-прежнему не имеющем дисциплинарной адресации. Исключения в этих случаях лишь подтверждают общее правило: применительно к педагогической практике гуманитарное образование иногда обозначает начальное образование, должное предшествовать специальному научению, или такое образование, которое по своей легкости более соответствует умственному развитию женщины, чем мужчины".
Тамара Ляленкова: Пожалуй, подобное убеждение сохранилось до наших дней, точные науки лучше даются мальчикам, а те, кто сомневается в выборе, идут учиться на гуманитарные отделения. Впрочем, выбирая филологический факультет, юноши, как правило, поступают осознанно.
Константин Богданов: Другое дело, что иногда, увы, приходится это признать, такая некоторая тематическая разбросанность создает представление и у студентов, и у широкой общественности, что в принципе современные ученые занимаются какой-то фигней. Они занимаются какими-то вещами, которые ни для чего не нужны. Но суть в том, что часто важна не сама тематика научных исследований, сколько та интенция, тот драйв, который за этим лежит. Потому что мы все-таки изучаем историю культуры, а значит, мы так или иначе имеем дело с такими человеческими ценностями, проблемами жизни и смерти, любви, преданности, верности, патриотизма, еще чего-то. Так что, все эти темы могут касаться самых разных вещей – от стиховедения до не знаю чего. Но где-то в основе гуманитарного образования лежит все-таки набор ценностей, которые нужны обществу. Скажем, мой покойный учитель Иосиф Виссарионович говорил когда-то, что собственно здорово только то общество, в котором изучаются самые незначительные вещи. Вот любая ерунда, если она становится итогом гуманитарного размышления, она хороша именно потому, что в основе этого интереса, интереса к мелочам лежит желание как раз-таки разобраться в деталях, а не говорить о каких-то глобальных общих конструкций. Вот когда начинается разговор о глобальном и общем, тут по-настоящему становится страшно. Поэтому, скажем, Германия может себе позволить, чтобы какой-то большой ряд ученых жил и занимался вещами, которые, может быть, кому-то кажутся полной ерундой – изучением какого-нибудь малоизвестного немецкого поэта, жившего Бог знает когда и написавшего три стихотворения.
Тамара Ляленкова: Тем не менее, это же требует времени. Как устроена академическая жизнь? Потому что очень много сейчас в российских ВУЗах спорят об академических свободах, потому что ситуация меняется и как-то непонятно. Говорят, как было хорошо в советские времена, ученый мог думать о том, о чем ему думалось и создавать что-то ценное. А теперь очень мало времени.
Константин Богданов: Про время вы правы, но там условия другие. Сравнивать их вообще нельзя с отечественными условиями академической жизни, а уж тем более университетской или школьной, где страшные нагрузки, где педагоги не только мало получают, но и слишком много работают все-таки. На Западе совсем не так.
В Германии профессор читает 2-4 лекции в неделю, все остальное время он свободен. У него два огромных отпуска и т. д. У него прекрасные возможности для исследовательской работы. Скажем, Констанц, в котором я долгое время жил, там такая библиотека, которая мало кому снилась здесь в России. Она круглосуточно работает, можно подойти к любой книге. Многие книги, которые я не мог получить в публичке, я получил по международному библиотечному обмену там.
Диктор: "В рассуждениях о вреде классического образования Менделеев, как и его предшественники, апеллировал к общественной пользе, но и к неоспоримым, по его мнению, особенностям национальной культуры: "Естествознание, сравнительно с изучением древних языков, более соответствует всему строю русской жизни". Первый шаг к тому, чтобы чаемое соответствие было воплощено в педагогической практике, Менделеев видел (по воспоминаниям журналиста А.Е. Кауфмана) следующим образом: "Надо прогнать из всех гимназий всю эту классическую сволочь, всех этих немцев и чехов, посадить туда техников и инженеров, перестать пичкать головы юношей классической дрянью и умственной соломой, а давать им здоровые, реальные технические познания". На страницах печати полемические страсти, кипевшие вокруг классического образования с 1860-х годов, принимали более сдержанные формы, но не меняли главного: педагогические проблемы прочно увязываются в сознании современников с социальным и, не в последнюю очередь, политическим прожектерством, так или иначе вменявшим античным языкам и западноевропейской традиции гуманитарного образования ответственность за невзгоды российской действительности".
Тамара Ляленкова: Прозвучал фрагмент статьи Константина Богданова "Гуманитарий - где, когда и почему: социометрия и (русский) язык", которая была опубликована в журнале Новое литературное обозрение в 2006 году. Наверное, такова особенность гуманитарного знания - не смотря на все изменения в мире, оно не устаревает, надо только вовремя найти нужную страницу.
Региональные:
В Архангельской области подведены итоги приемной кампании в государственные вузы. По результатам первых двух волн зачисления все бюджетные места были заполнены на 100%. Сейчас в высших учебных заведениях началось зачисление абитуриентов на платной основе. Наиболее востребованными специальностями стали социально-гуманитарные: экономика, менеджмент и юриспруденция.
Псковская область получила более 100 млн. рублей на модернизацию системы образования. Средства будут направлены на закупку нового оборудования для школ и зарплаты учителям, в частности, сохранится финансовая поддержка лучших учителей, классных руководителей и талантливых молодых педагогов.
Отдел образования администрации Шамильского района Дагестана разместил на сайте государственных закупок заказ на оказание телепатических услуг по обеспечению доступа к сети Интернет 28 образовательных учреждений. На выполнение услуг из муниципального бюджета планируется выделить 420 тыс. рублей. Согласно техническому заданию, работы классифицируются как "услуги связи прочие". Возможно, в текст заказа закралась опечатка.
В Санкт-Петербургском государственном университете написали инструкцию для абитуриентов по защите их прав. Молодым людям рассказали, как вести себя в случае, если вузы отказываются возвращать подлинники документов, если абитуриент передумал там учиться. По закону учебные заведения должны отдавать школьные аттестаты в течение суток, однако некоторые затягивают этот процесс, не желая расставаться с набранными студентами.
Скандал с зачислением в Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Пирогова ("второй мед") абитуриентов-призраков закончился увольнением ректора Николая Володина. Напомним, московский программист Виктор Семак обнаружил в списке рекомендованных к зачислению несколько сотен абитуриентов с аномально высокими баллами ЕГЭ. Проверка, проведенная в вузе, показала, что на бюджетные места претендовали 626 человек, данных о которых не было в федеральной базе свидетельств о результатах ЕГЭ.
Федеральные:
В среду в российских вузах завершилась вторая волна приема. До 9 августа абитуриенты должны были предоставить оригиналы аттестатов в выбранное учебное заведение, а уже 10 августа списки зачисленных появились на стендах приемных комиссий и на сайтах вузов. Если в учебном заведении остались вакантные места, то вуз вправе продлить приемную кампанию до 1 сентября.
Каждый третий российский студент признался в том, что одобряет систему гарантированного трудоустройства после вуза без возможности выбора работодателя. Таковы данные опроса, проведенного порталом Career.ru. 95% согласившихся на распределение объяснили свою позицию так: после вуза без протекции молодому специалисту практически невозможно найти работу. Воспользоваться услугами агентов по трудоустройству пытался лишь каждый пятый опрошенный (21%).
Министр внутренних дел Рашид Нургалиев обязал всех сотрудников полиции иметь высшее юридическое образование. По словам чиновника, в ходе переаттестации выяснилось, что большинство сотрудников имеют непрофильное высшее или среднее специальное гражданское образование, однако не обладают необходимым юридическим.
Министр образования Андрей Фурсенко в интервью газете "Коммерсант" заявил, что скандал, разразившийся во время приемной кампании в Российском национальном исследовательском медицинском университете им. Пирогова, указал на необходимость изменения правил приема в вузы. Проект изменений будет представлен для общественного обсуждения уже к концу августа. При этом министр выразил особую благодарность программисту Виктору Семаку, который вскрыл факт махинаций в вузе и сделал их достоянием общественности.
Министерство обороны объявило о новом принципе комплектования армии. Бывшие однокурсники получат возможность проходить службу вместе. Это поможет, по мнению военных, облегчить процесс адаптации. Для участия в эксперименте были выбраны 250 выпускников столичных колледжей, которых направили на прохождение воинской службы в 4 части в Московской области. В Минобороны пояснили, что эксперимент проводится при поддержке региональных органов образования.
Зарубежные:
Президент Белоруссии Александр Лукашенко заявил, что сроки обучения в вузах должны быть сокращены на четверть. По мнению главы государства, примерно треть предметов, изучаемых в высшей школе, никогда не пригодится большинству студентов в жизни. Недовольство президента вызвало и доминирование гуманитарных специальностей над техническими. Бороться с этой проблемой, Лукашенко предложил административными методами.
В штате Миссури вступил в силу закон, запрещающий преподавателям добавлять учеников в друзья в социальных сетях. Законодательный акт призван оградить личную жизнь подростков. Ограничение контактов учителей и учеников в социальных сетях - растущий тренд в США. Так, в частности, подобный запрет действует в нескольких округах в штатах Огайо, Нью-Гемпшир и Висконсин, а так же городе Уэймут в штате Массачусетс.
Немецкие вузы не справляются с наплывом желающих получить высшее образование. Из-за роста числа студентов учебным заведениям приходится увеличивать количество рабочих часов для профессоров, что может негативно сказаться на качестве образования. Причина кроется во временной приостановке призыва с 1 июля этого года. С наибольшими проблемами столкнутся федеральные земли Северный Рейн-Вестфалия, Гессен и Рейнланд-Пфальц, где с 2013 года сократится срок обучения в гимназиях с 9 до 8 лет.
Региональные:
В Архангельской области подведены итоги приемной кампании в государственные вузы. По результатам первых двух волн зачисления все бюджетные места были заполнены на 100%. Сейчас в высших учебных заведениях началось зачисление абитуриентов на платной основе. Наиболее востребованными специальностями стали социально-гуманитарные: экономика, менеджмент и юриспруденция.
Псковская область получила более 100 млн. рублей на модернизацию системы образования. Средства будут направлены на закупку нового оборудования для школ и зарплаты учителям, в частности, сохранится финансовая поддержка лучших учителей, классных руководителей и талантливых молодых педагогов.
Отдел образования администрации Шамильского района Дагестана разместил на сайте государственных закупок заказ на оказание телепатических услуг по обеспечению доступа к сети Интернет 28 образовательных учреждений. На выполнение услуг из муниципального бюджета планируется выделить 420 тыс. рублей. Согласно техническому заданию, работы классифицируются как "услуги связи прочие". Возможно, в текст заказа закралась опечатка.
В Санкт-Петербургском государственном университете написали инструкцию для абитуриентов по защите их прав. Молодым людям рассказали, как вести себя в случае, если вузы отказываются возвращать подлинники документов, если абитуриент передумал там учиться. По закону учебные заведения должны отдавать школьные аттестаты в течение суток, однако некоторые затягивают этот процесс, не желая расставаться с набранными студентами.
Скандал с зачислением в Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Пирогова ("второй мед") абитуриентов-призраков закончился увольнением ректора Николая Володина. Напомним, московский программист Виктор Семак обнаружил в списке рекомендованных к зачислению несколько сотен абитуриентов с аномально высокими баллами ЕГЭ. Проверка, проведенная в вузе, показала, что на бюджетные места претендовали 626 человек, данных о которых не было в федеральной базе свидетельств о результатах ЕГЭ.
Федеральные:
В среду в российских вузах завершилась вторая волна приема. До 9 августа абитуриенты должны были предоставить оригиналы аттестатов в выбранное учебное заведение, а уже 10 августа списки зачисленных появились на стендах приемных комиссий и на сайтах вузов. Если в учебном заведении остались вакантные места, то вуз вправе продлить приемную кампанию до 1 сентября.
Каждый третий российский студент признался в том, что одобряет систему гарантированного трудоустройства после вуза без возможности выбора работодателя. Таковы данные опроса, проведенного порталом Career.ru. 95% согласившихся на распределение объяснили свою позицию так: после вуза без протекции молодому специалисту практически невозможно найти работу. Воспользоваться услугами агентов по трудоустройству пытался лишь каждый пятый опрошенный (21%).
Министр внутренних дел Рашид Нургалиев обязал всех сотрудников полиции иметь высшее юридическое образование. По словам чиновника, в ходе переаттестации выяснилось, что большинство сотрудников имеют непрофильное высшее или среднее специальное гражданское образование, однако не обладают необходимым юридическим.
Министр образования Андрей Фурсенко в интервью газете "Коммерсант" заявил, что скандал, разразившийся во время приемной кампании в Российском национальном исследовательском медицинском университете им. Пирогова, указал на необходимость изменения правил приема в вузы. Проект изменений будет представлен для общественного обсуждения уже к концу августа. При этом министр выразил особую благодарность программисту Виктору Семаку, который вскрыл факт махинаций в вузе и сделал их достоянием общественности.
Министерство обороны объявило о новом принципе комплектования армии. Бывшие однокурсники получат возможность проходить службу вместе. Это поможет, по мнению военных, облегчить процесс адаптации. Для участия в эксперименте были выбраны 250 выпускников столичных колледжей, которых направили на прохождение воинской службы в 4 части в Московской области. В Минобороны пояснили, что эксперимент проводится при поддержке региональных органов образования.
Зарубежные:
Президент Белоруссии Александр Лукашенко заявил, что сроки обучения в вузах должны быть сокращены на четверть. По мнению главы государства, примерно треть предметов, изучаемых в высшей школе, никогда не пригодится большинству студентов в жизни. Недовольство президента вызвало и доминирование гуманитарных специальностей над техническими. Бороться с этой проблемой, Лукашенко предложил административными методами.
В штате Миссури вступил в силу закон, запрещающий преподавателям добавлять учеников в друзья в социальных сетях. Законодательный акт призван оградить личную жизнь подростков. Ограничение контактов учителей и учеников в социальных сетях - растущий тренд в США. Так, в частности, подобный запрет действует в нескольких округах в штатах Огайо, Нью-Гемпшир и Висконсин, а так же городе Уэймут в штате Массачусетс.
Немецкие вузы не справляются с наплывом желающих получить высшее образование. Из-за роста числа студентов учебным заведениям приходится увеличивать количество рабочих часов для профессоров, что может негативно сказаться на качестве образования. Причина кроется во временной приостановке призыва с 1 июля этого года. С наибольшими проблемами столкнутся федеральные земли Северный Рейн-Вестфалия, Гессен и Рейнланд-Пфальц, где с 2013 года сократится срок обучения в гимназиях с 9 до 8 лет.