Александр Гостев: Нашу программу продолжит традиционная рубрика «Эхо Кавказа». Тема этой недели, конечно, связана с 3-й годовщиной вооруженного конфликта между Россией и Грузией в августе 2008 года. На днях корреспондент радио «Эхо Кавказа» в самопровозглашенной республике Южная Осетия Зарина Санакоева поинтересовалась у жителей Цхинвали: возможно ли сотрудничество Южной Осетии с Грузией?
Женщина: Ну, наверное, к этому идет дело, сколько можно воевать? Это мое личное мнение, хотя сердце, конечно, разрывается. Все равно это лучший выход, чем война.
Зарина Санакоева: А как вы думаете, в какой сфере может начаться сотрудничество?
Женщина: Это политики должны решить, они должны начать. А что люди? Люди и так поддерживают связи.
Женщина: После того, что мы пережили, я думаю, что нет. Как вспомню, что было три года назад… Я беру свой пример - каково было моей семье, родителям, сестрам, как они все тяжело пережили. Я думаю, что пока нет. А так, конечно, экономически нам тогда было легче. Вот сейчас посмотрите, какие цены. Какие зарплаты и какие цены. Все везут через таможню. Тогда же все было дешевле, и мы могли себе позволить купить все.
Мужчина: С Грузией? Нет, нет, никого сотрудничества, ничего уже не будет! С Грузией у нас уже все - конец! Грузия такое дело сделала, что нельзя молчать. Никто их не прогонял отсюда, сами встали и ушли. Что они искали, то и нашли.
Женщина: Я не думаю, что может быть какое-то сотрудничество с Грузией. Может, через поколения. Я не знаю, сколько времени должно пройти, чтобы можно было хотя бы торговые отношения наладить. Я думаю, что других связей быть не может. Тот след, который остался, он еще долго будет.
Мужчина: С Грузией? А что с Грузией? Ничего. Всю жизнь они осетин не любили! Я не всех грузин, конечно, имею в виду. Но были и такие. А сейчас мы от этого избавились, и зачем они нам сдались? Вот и все.
Женщина: Я думаю, что это невозможно, потому что у меня убили самых близких мне людей, сестру и племянницу. По-моему, об этом и речи быть не может. Мне даже страшно произносить слово «Грузия».
Александр Гостев: Одной из самых острых проблем в сложных отношениях в регионе после августовской войны остается проблема беженцев.
Мой коллега Андрей Бабицкий побеседовал на эту тему с экспертами.
Андрей Бабицкий: У нас на прямой линии из Цхинвали правозащитник Виссарион Асеев и из Нью-Йорка директор Кавказского проекта Международной кризисной группы Лоуренс Шитс. Итак, напомню, что одной из самых трагических страниц пятидневной войны, вернее, одним из самых трагических ее итогов стало фактически насильственное выселение из грузинского анклава, из трех грузинских сел Южной Осетии, местного населения. Люди были вынуждены бежать, и после этого руководство де-факто республики решило уничтожить эти села, чтобы беженцы не смогли вернуться. У меня первый вопрос к Виссариону Асееву. Виссарион, скажите, чем тогда было мотивировано решение руководства республики, и должно ли оно сегодня для того, чтобы вернуть себе репутацию современного государства, ориентирующегося на международные правовые нормы, вернуть беженцев в места их постоянного проживания?
Виссарион Асеев: Андрей, во-первых, я бы возразил по поводу насильственного выселения людей из этих трех сел, из этого анклава, прилегающего к Цхинвалу. На мой взгляд, и не только на мой, по информации, которой я обладаю, насильственного выселения не было. Грузинская армия вывела добровольно и организованно это население перед атакой на Цхинвал, обещав им в случае успешной атаки, что их дома станут для них дачами, а в городе Цхинвал они выберут себе любое жилье. Поэтому говорить о каком-то насильственном выселении со стороны руководства или властей Южной Осетии из этих трех анклавов я бы не стал.
Андрей Бабицкий: Хорошо, Виссарион. Должно ли сегодня руководство вернуть этих беженцев в свои дома?
Виссарион Асеев: Я считаю, как любая страна, Южная Осетия имеет право на самозащиту, и пребывание граждан иностранного государства на ее территории должно, конечно же, регламентироваться какими-то законами. А что касается возвращения тех людей, которые признают себя гражданами Южной Осетии, независимо от национальности, думаю, они должны обладать равными правами на ее территории, как и все граждане Южной Осетии.
Андрей Бабицкий: Благодарю вас. Лоуренс Шитс, согласны вы с такой постановкой вопроса, что пребывание граждан иностранного государства должно регулироваться законами этого государства?
Лоуренс Шитс: Очень интересная формула описания моего собеседника: сначала он говорит, что они не граждане, а потом - граждане, которые имеют право на возвращение. То есть это люди, которые жили в де-факто Южной Осетии, и, как я понимаю со слов моего собеседника, сейчас они являются то ли гражданами, то ли не гражданами Осетии. В любом случае, факт остается фактом: люди покинули свои дома, поскольку шла война, и они понимали, что может с ними случиться в местах, где идет война, которая имеет этнический компонент. А я слышу здесь объяснение, что они сами убежали в первые дни войны, и не были выгнаны. Пытаться делать вид, что эти люди не имеют права на возвращение в свои дома, абсолютно противоречит международным нормам. И, к сожалению, я бы сказал, ухудшает имидж Южной Осетии на международной арене.
Андрей Бабицкий: Да, Виссарион, у меня тоже возникает к вам ряд вопросов. Декларация прав человека однозначно считает императивными права человека, а не права национальной группы или государства, вы же, будучи правозащитником, выступаете как патриот, то есть человек, защищающий интересы осетинского народа. Это раздвоение не мешает вам ориентироваться в таких, в общем, однозначных проблемах, как проблемы беженцев?
Виссарион Асеев: Андрей, в данном вопросе я бы не стал позиционировать себя как правозащитника, тема не совсем правозащитная, скорее, политическая тема. Поэтому в данном вопросе я себя позиционирую именно как осетинского политика. Как политик я говорю: любой гражданин Южной Осетии имеет право проживать на территории Южной Осетии, пользоваться ее правами. И не надо передергивать мои слова, мой оппонент передергивает: якобы я говорю, что, то они граждане, то не граждане. Я говорю так: люди, которые добровольно вышли из этих анклавов, те, которые считают себя гражданами Южной Осетии или готовы принять гражданство и выполнять все обязанности…
Андрей Бабицкий: Да-да, Виссарион, вы это уже сказали, это абсолютно понятно, но скажите мне, не считаете ли вы…
Виссарион Асеев: Андрей, во-первых, никакой декларации прав человека, никакую конвенцию Южная Осетия не подписывала и не ратифицировала. Чтобы в данный момент международное сообщество предъявляло требования по выполнению каким-либо деклараций Южной Осетии, для этого нужно признать право за правительством Южной Осетии ратифицировать эти декларации. В этом и заключается на самом деле ловушка для людей, проживающих здесь. Международное сообщество, не признавая Южную Осетию, ставит тем самым под удар права человека на этой территории. Власти Южной Осетии тем самым выводятся из-под международных обязательств.
Андрей Бабицкий: Виссарион, все понятно. Я, собственно, про декларацию вам адресовал слова, а не государству Южная Осетия. Но, тем не менее, если государство не считает абсолютным императивом право человека на собственность, на крышу над головой, то государством такое образование назвать довольно сложно.
Виссарион Асеев: А кто сказал, что мы не считаем?
Андрей Бабицкий: Три анклавные деревни были совершенно сознательно разрушены.
Виссарион Асеев: Давайте говорить так: это был государственный акт или это был акт вандализма каких-то неформальных вооруженных формирований?
Андрей Бабицкий: Есть много доказательств, что это был государственный акт, который совершался при попустительстве или по прямому распоряжению югоосетинских властей, и в нем участвовали также и российские военнослужащие.
Виссарион Асеев: Есть документ, подтверждающий это? У вас есть такой документ?
Андрей Бабицкий: Есть очень много свидетельств, в том числе и свидетельства журналистов.
Виссарион Асеев: У нас есть свидетельства того, что Грузия на государственном уровне совершала акции этнических чисток в Южной Осетии.
Андрей Бабицкий: Хорошо, если это был акт вандализма, почему сегодня руководство Южной Осетии не пытается ликвидировать его последствия?
Виссарион Асеев: Согласен. Эти вопросы надо расследовать, надо ставить перед государством Южная Осетия вопросы из области прав человека, и защищать их, независимо от национальности. У меня нет никаких противоречий.
Андрей Бабицкий: Спасибо, Виссарион. Я хочу спросить Лоуренса Шитса. Лоуренс, есть, на ваш взгляд, сегодня какой-то реальный путь возвращения беженцев домой?
Лоуренс Шитс: Есть, конечно. Мы все знаем, и мой собеседник в том числе (я не называю его «оппонентом», как он меня назвал), что бюджет Южной Осетии на 99% финансируется Российской Федерацией, мы знаем, что Российская Федерация восстановила Грозный, потратив миллиарды. Я считаю, что Россия вместе с Южной Осетией перестроят эти компактные села. Конечно, это можно сделать очень быстро. И этот человек это тоже знает.
Женщина: Ну, наверное, к этому идет дело, сколько можно воевать? Это мое личное мнение, хотя сердце, конечно, разрывается. Все равно это лучший выход, чем война.
Зарина Санакоева: А как вы думаете, в какой сфере может начаться сотрудничество?
Женщина: Это политики должны решить, они должны начать. А что люди? Люди и так поддерживают связи.
Женщина: После того, что мы пережили, я думаю, что нет. Как вспомню, что было три года назад… Я беру свой пример - каково было моей семье, родителям, сестрам, как они все тяжело пережили. Я думаю, что пока нет. А так, конечно, экономически нам тогда было легче. Вот сейчас посмотрите, какие цены. Какие зарплаты и какие цены. Все везут через таможню. Тогда же все было дешевле, и мы могли себе позволить купить все.
Мужчина: С Грузией? Нет, нет, никого сотрудничества, ничего уже не будет! С Грузией у нас уже все - конец! Грузия такое дело сделала, что нельзя молчать. Никто их не прогонял отсюда, сами встали и ушли. Что они искали, то и нашли.
Женщина: Я не думаю, что может быть какое-то сотрудничество с Грузией. Может, через поколения. Я не знаю, сколько времени должно пройти, чтобы можно было хотя бы торговые отношения наладить. Я думаю, что других связей быть не может. Тот след, который остался, он еще долго будет.
Мужчина: С Грузией? А что с Грузией? Ничего. Всю жизнь они осетин не любили! Я не всех грузин, конечно, имею в виду. Но были и такие. А сейчас мы от этого избавились, и зачем они нам сдались? Вот и все.
Женщина: Я думаю, что это невозможно, потому что у меня убили самых близких мне людей, сестру и племянницу. По-моему, об этом и речи быть не может. Мне даже страшно произносить слово «Грузия».
Александр Гостев: Одной из самых острых проблем в сложных отношениях в регионе после августовской войны остается проблема беженцев.
Мой коллега Андрей Бабицкий побеседовал на эту тему с экспертами.
Андрей Бабицкий: У нас на прямой линии из Цхинвали правозащитник Виссарион Асеев и из Нью-Йорка директор Кавказского проекта Международной кризисной группы Лоуренс Шитс. Итак, напомню, что одной из самых трагических страниц пятидневной войны, вернее, одним из самых трагических ее итогов стало фактически насильственное выселение из грузинского анклава, из трех грузинских сел Южной Осетии, местного населения. Люди были вынуждены бежать, и после этого руководство де-факто республики решило уничтожить эти села, чтобы беженцы не смогли вернуться. У меня первый вопрос к Виссариону Асееву. Виссарион, скажите, чем тогда было мотивировано решение руководства республики, и должно ли оно сегодня для того, чтобы вернуть себе репутацию современного государства, ориентирующегося на международные правовые нормы, вернуть беженцев в места их постоянного проживания?
Виссарион Асеев: Андрей, во-первых, я бы возразил по поводу насильственного выселения людей из этих трех сел, из этого анклава, прилегающего к Цхинвалу. На мой взгляд, и не только на мой, по информации, которой я обладаю, насильственного выселения не было. Грузинская армия вывела добровольно и организованно это население перед атакой на Цхинвал, обещав им в случае успешной атаки, что их дома станут для них дачами, а в городе Цхинвал они выберут себе любое жилье. Поэтому говорить о каком-то насильственном выселении со стороны руководства или властей Южной Осетии из этих трех анклавов я бы не стал.
Андрей Бабицкий: Хорошо, Виссарион. Должно ли сегодня руководство вернуть этих беженцев в свои дома?
Виссарион Асеев: Я считаю, как любая страна, Южная Осетия имеет право на самозащиту, и пребывание граждан иностранного государства на ее территории должно, конечно же, регламентироваться какими-то законами. А что касается возвращения тех людей, которые признают себя гражданами Южной Осетии, независимо от национальности, думаю, они должны обладать равными правами на ее территории, как и все граждане Южной Осетии.
Андрей Бабицкий: Благодарю вас. Лоуренс Шитс, согласны вы с такой постановкой вопроса, что пребывание граждан иностранного государства должно регулироваться законами этого государства?
Лоуренс Шитс: Очень интересная формула описания моего собеседника: сначала он говорит, что они не граждане, а потом - граждане, которые имеют право на возвращение. То есть это люди, которые жили в де-факто Южной Осетии, и, как я понимаю со слов моего собеседника, сейчас они являются то ли гражданами, то ли не гражданами Осетии. В любом случае, факт остается фактом: люди покинули свои дома, поскольку шла война, и они понимали, что может с ними случиться в местах, где идет война, которая имеет этнический компонент. А я слышу здесь объяснение, что они сами убежали в первые дни войны, и не были выгнаны. Пытаться делать вид, что эти люди не имеют права на возвращение в свои дома, абсолютно противоречит международным нормам. И, к сожалению, я бы сказал, ухудшает имидж Южной Осетии на международной арене.
Андрей Бабицкий: Да, Виссарион, у меня тоже возникает к вам ряд вопросов. Декларация прав человека однозначно считает императивными права человека, а не права национальной группы или государства, вы же, будучи правозащитником, выступаете как патриот, то есть человек, защищающий интересы осетинского народа. Это раздвоение не мешает вам ориентироваться в таких, в общем, однозначных проблемах, как проблемы беженцев?
Виссарион Асеев: Андрей, в данном вопросе я бы не стал позиционировать себя как правозащитника, тема не совсем правозащитная, скорее, политическая тема. Поэтому в данном вопросе я себя позиционирую именно как осетинского политика. Как политик я говорю: любой гражданин Южной Осетии имеет право проживать на территории Южной Осетии, пользоваться ее правами. И не надо передергивать мои слова, мой оппонент передергивает: якобы я говорю, что, то они граждане, то не граждане. Я говорю так: люди, которые добровольно вышли из этих анклавов, те, которые считают себя гражданами Южной Осетии или готовы принять гражданство и выполнять все обязанности…
Андрей Бабицкий: Да-да, Виссарион, вы это уже сказали, это абсолютно понятно, но скажите мне, не считаете ли вы…
Виссарион Асеев: Андрей, во-первых, никакой декларации прав человека, никакую конвенцию Южная Осетия не подписывала и не ратифицировала. Чтобы в данный момент международное сообщество предъявляло требования по выполнению каким-либо деклараций Южной Осетии, для этого нужно признать право за правительством Южной Осетии ратифицировать эти декларации. В этом и заключается на самом деле ловушка для людей, проживающих здесь. Международное сообщество, не признавая Южную Осетию, ставит тем самым под удар права человека на этой территории. Власти Южной Осетии тем самым выводятся из-под международных обязательств.
Андрей Бабицкий: Виссарион, все понятно. Я, собственно, про декларацию вам адресовал слова, а не государству Южная Осетия. Но, тем не менее, если государство не считает абсолютным императивом право человека на собственность, на крышу над головой, то государством такое образование назвать довольно сложно.
Виссарион Асеев: А кто сказал, что мы не считаем?
Андрей Бабицкий: Три анклавные деревни были совершенно сознательно разрушены.
Виссарион Асеев: Давайте говорить так: это был государственный акт или это был акт вандализма каких-то неформальных вооруженных формирований?
Андрей Бабицкий: Есть много доказательств, что это был государственный акт, который совершался при попустительстве или по прямому распоряжению югоосетинских властей, и в нем участвовали также и российские военнослужащие.
Виссарион Асеев: Есть документ, подтверждающий это? У вас есть такой документ?
Андрей Бабицкий: Есть очень много свидетельств, в том числе и свидетельства журналистов.
Виссарион Асеев: У нас есть свидетельства того, что Грузия на государственном уровне совершала акции этнических чисток в Южной Осетии.
Андрей Бабицкий: Хорошо, если это был акт вандализма, почему сегодня руководство Южной Осетии не пытается ликвидировать его последствия?
Виссарион Асеев: Согласен. Эти вопросы надо расследовать, надо ставить перед государством Южная Осетия вопросы из области прав человека, и защищать их, независимо от национальности. У меня нет никаких противоречий.
Андрей Бабицкий: Спасибо, Виссарион. Я хочу спросить Лоуренса Шитса. Лоуренс, есть, на ваш взгляд, сегодня какой-то реальный путь возвращения беженцев домой?
Лоуренс Шитс: Есть, конечно. Мы все знаем, и мой собеседник в том числе (я не называю его «оппонентом», как он меня назвал), что бюджет Южной Осетии на 99% финансируется Российской Федерацией, мы знаем, что Российская Федерация восстановила Грозный, потратив миллиарды. Я считаю, что Россия вместе с Южной Осетией перестроят эти компактные села. Конечно, это можно сделать очень быстро. И этот человек это тоже знает.