Августовский путч глазами пользователей Живого Журнала. Записки в стилистике "Двадцать лет спустя" - самый популярный жанр сетевых дневников уходящей недели.
"Три самых кайфовых дня в жизни. Но если бы знал, чем все это кончится - никогда бы не пошел". Примерно такой ответ получил пользователь ЖЖ rommor от тех, кто в августе 1991 года был у Белого дома. За двадцать лет изменилось многое, среди прочего – к примеру – политические убеждения Анатолия Вассермана. Тем не менее, действия ГКЧП он по сей день считает ошибочными – и вот почему:
Выбор момента оказался хотя и понятен, но неудачен: срыв подписания Ново-Огарёвского соглашения, превращавшего Союз в конфедерацию, спровоцировал отказ большинства республик от какой бы то ни было внятной формы объединения, и соглашение в Вискулях стало фактически неизбежным. Кроме того, нельзя так уж явно с первой же минуты демонстрировать своё бессилие: пусть они и боялись задержать всенародно (без всяких манипуляций) избранного президента РФ, но уж председателей Верховных советов нескольких республик и парочку президентов с невнятным статусом надо было арестовать шумно и демонстративно. Короче: не умеешь -- не берись… К услугам этих деятелей был обширный мировой опыт переворотов -- и успешных, и провальных. Надеюсь, опыт их переворота окажется кому-то полезен.
"Мятеж не может кончиться удачей; в противном случае его зовут иначе". Постараемся оценить альтернативный вариант развития событий в исполнении little_heels:
Допустим, путч увенчался успехом. Горбачев и Ельцин отстранены от власти, курс на либерализацию свернут.
Каковы дальнейшие действия путчистов? Им досталась рассыпающаяся экономика со все ускоряющейся инфляцией, 30% дефицит государственного бюджета (то есть субсидировать дальнейшее поддержание твердых цен просто не на что), разросшийся государственный долг, почти нулевые золотовалютные резервы. Никаких кредитов им бы никто не дал (собственно, и Горбачеву-то уже давали исключительно под политические уступки, неприемлемые для путчистов). В стране дефицит товаров первой необходимости и продуктов питания, длинные очереди, пустые прилавки. Социалистическая идея дискредитирована годами гласности. Сепаратистские устремления в республиках разогнаны на полную мощь.
И? Что с этим наследством делать? Не потому ли тряслись руки Янаева, что он как вице-президент СССР был прекрасно осведомлен о сложившейся ситуации в экономике, и не знал, как её расхлёбывать даже в случае победы ГКЧП?
Поэт Борис Херсонский в то время заведовал отделом "Общество" недавно созданной газеты Одесского горсовета "Одесский вестник", а также был депутатом этого совета:
Мы собрались на внеочередную сессию. И сессия приняла решение не подчиниться ГКЧП. Одна из сотрудниц газеты Валентина Мочалина (ныне ее уже нет), имевшая добротное райкомовское прошлое, в тот день подала заявление о выходе из партии.
Говорят, что тогдашний мэр Одессы Валентин Симоненко напился и, сорвав со стены портрет Ильича, долго топтал его ногами. Напиться Валентин Симоненко мог. Не знаю, как насчет дальнейшего...
У меня было настолько мрачное настроение, насколько это возможно. Мы ходили с моим другом по улице и тупо раздавали какие-то листовки. Терять нам было нечего. И тут мы встретили пьяненького московского приятеля. Он был в шикарном белом костюме, несколько запятнанном, и в самом безоблачном расположении духа. Поинтересовался, почему мы такие мрачные. Мы объяснили.
– А, это все х...я! - заявил знакомец. – Через три дня Ельцин их всех арестует.
И, пошатываясь, ушел в направлении улицы Садовой. До сих пор интересно, откуда он знал?
А вот Москва, глазами uchazdneg'a:
19-го иду бросить рюкзак приятелю, чтобы топать налегке к Белому дому (там все только начиналось, майор Евдокимов, цветочки и т.п.). Пересекая Пречистенку, натыкаюсь на колонну членовозов. Руки свободны, и я вдохновенно кручу им дулю правым предплечьем (лениво размышляя, из какой по счету машины дадут по мне очередь). Как потом у них руки тряслись, видели?
Запомнилось многое, вот яркое: с приятелем спускаемся в метро с пачкой ельцинских листовок, раздаем спешащим на работу чекистам. Стучимся к машинисту метро, пускает внутрь - и пока поезд движется, по громкой связи зачитывает обращение Ельцина. Добровольно, не из-под пистолета.
В Москве они были точно обречены.
А вот и Белый дом – в рассказе телеведущей Ольги Бакушинской:
Мы вылезли из метро Краснопресненская и увидели в темноте молодых парней, которые выламывали железные прутья из ограды высотки. Вообще, обычно парни выламывающие забор, меня сильно пугают, но лица этих меня поразили. Я не знаю с чем сравнить... Я думаю, такими будут лица ангельского воинства во время Армагеддона - вдохновенными и светлыми. По мере приближения к Белому дому таких лиц становилось все больше, и наконец мы оказались в толпе. Толпе, которую я запомнила на всю жизнь. И все, кто видел эти лица, запомнили их на всю жизнь. Все это было крайне наивно. Какие-то парни учили спасаться пакетами от отравляющих веществ и уворачиваться от гусениц танков. Горели костры... Там было хорошо. Я первый и последний раз в жизни увидела то, что для меня навеки осталось русским народом, и ни о какой его иной реинкарнации я с тех думать упорно не хочу. Для меня вот это русский народ. Остальное - бал гнилых вампиров.
И совсем идиллическое свидетельство – без поправки на географию – от пользователя Plagiator:
20 лет назад я был в Тамбове. Ничего особенного я не заметил, кроме странной фигни по телевизору.
А через пару дней я, мама и папа отдыхали в Сержень-Юрте, это неподалеку от Грозного, который тогда был восхитительным местом отдыха, горы, быстрая река и ежевика на склонах.
Папа включил здоровенный такой армейский суперрадиоприемник и там рассказывали, что КПСС распустили, все отменили. Вечером пошел проливной дождь, но папа уже заказал беседку, где и жарил шашлык маминого изготовления под большим зонтом. А я налопался маринованного лука, и мне пекло живот. Шашлык жарился из-за дождя чуть дольше, живот прилично пекло, мама смеялась и говорила, что нельзя быть таким жадным и лопать столько маринованного лука. По радио говорили, что проклятые путчисты арестованы, кто-то там застрелился, а папа наконец положил на стол шампуры.
Мамин шашлык был, как обычно, восхитительно вкусным.
"Три самых кайфовых дня в жизни. Но если бы знал, чем все это кончится - никогда бы не пошел". Примерно такой ответ получил пользователь ЖЖ rommor от тех, кто в августе 1991 года был у Белого дома. За двадцать лет изменилось многое, среди прочего – к примеру – политические убеждения Анатолия Вассермана. Тем не менее, действия ГКЧП он по сей день считает ошибочными – и вот почему:
Выбор момента оказался хотя и понятен, но неудачен: срыв подписания Ново-Огарёвского соглашения, превращавшего Союз в конфедерацию, спровоцировал отказ большинства республик от какой бы то ни было внятной формы объединения, и соглашение в Вискулях стало фактически неизбежным. Кроме того, нельзя так уж явно с первой же минуты демонстрировать своё бессилие: пусть они и боялись задержать всенародно (без всяких манипуляций) избранного президента РФ, но уж председателей Верховных советов нескольких республик и парочку президентов с невнятным статусом надо было арестовать шумно и демонстративно. Короче: не умеешь -- не берись… К услугам этих деятелей был обширный мировой опыт переворотов -- и успешных, и провальных. Надеюсь, опыт их переворота окажется кому-то полезен.
"Мятеж не может кончиться удачей; в противном случае его зовут иначе". Постараемся оценить альтернативный вариант развития событий в исполнении little_heels:
Допустим, путч увенчался успехом. Горбачев и Ельцин отстранены от власти, курс на либерализацию свернут.
Каковы дальнейшие действия путчистов? Им досталась рассыпающаяся экономика со все ускоряющейся инфляцией, 30% дефицит государственного бюджета (то есть субсидировать дальнейшее поддержание твердых цен просто не на что), разросшийся государственный долг, почти нулевые золотовалютные резервы. Никаких кредитов им бы никто не дал (собственно, и Горбачеву-то уже давали исключительно под политические уступки, неприемлемые для путчистов). В стране дефицит товаров первой необходимости и продуктов питания, длинные очереди, пустые прилавки. Социалистическая идея дискредитирована годами гласности. Сепаратистские устремления в республиках разогнаны на полную мощь.
И? Что с этим наследством делать? Не потому ли тряслись руки Янаева, что он как вице-президент СССР был прекрасно осведомлен о сложившейся ситуации в экономике, и не знал, как её расхлёбывать даже в случае победы ГКЧП?
Поэт Борис Херсонский в то время заведовал отделом "Общество" недавно созданной газеты Одесского горсовета "Одесский вестник", а также был депутатом этого совета:
Мы собрались на внеочередную сессию. И сессия приняла решение не подчиниться ГКЧП. Одна из сотрудниц газеты Валентина Мочалина (ныне ее уже нет), имевшая добротное райкомовское прошлое, в тот день подала заявление о выходе из партии.
Говорят, что тогдашний мэр Одессы Валентин Симоненко напился и, сорвав со стены портрет Ильича, долго топтал его ногами. Напиться Валентин Симоненко мог. Не знаю, как насчет дальнейшего...
У меня было настолько мрачное настроение, насколько это возможно. Мы ходили с моим другом по улице и тупо раздавали какие-то листовки. Терять нам было нечего. И тут мы встретили пьяненького московского приятеля. Он был в шикарном белом костюме, несколько запятнанном, и в самом безоблачном расположении духа. Поинтересовался, почему мы такие мрачные. Мы объяснили.
– А, это все х...я! - заявил знакомец. – Через три дня Ельцин их всех арестует.
И, пошатываясь, ушел в направлении улицы Садовой. До сих пор интересно, откуда он знал?
А вот Москва, глазами uchazdneg'a:
19-го иду бросить рюкзак приятелю, чтобы топать налегке к Белому дому (там все только начиналось, майор Евдокимов, цветочки и т.п.). Пересекая Пречистенку, натыкаюсь на колонну членовозов. Руки свободны, и я вдохновенно кручу им дулю правым предплечьем (лениво размышляя, из какой по счету машины дадут по мне очередь). Как потом у них руки тряслись, видели?
Запомнилось многое, вот яркое: с приятелем спускаемся в метро с пачкой ельцинских листовок, раздаем спешащим на работу чекистам. Стучимся к машинисту метро, пускает внутрь - и пока поезд движется, по громкой связи зачитывает обращение Ельцина. Добровольно, не из-под пистолета.
В Москве они были точно обречены.
А вот и Белый дом – в рассказе телеведущей Ольги Бакушинской:
Мы вылезли из метро Краснопресненская и увидели в темноте молодых парней, которые выламывали железные прутья из ограды высотки. Вообще, обычно парни выламывающие забор, меня сильно пугают, но лица этих меня поразили. Я не знаю с чем сравнить... Я думаю, такими будут лица ангельского воинства во время Армагеддона - вдохновенными и светлыми. По мере приближения к Белому дому таких лиц становилось все больше, и наконец мы оказались в толпе. Толпе, которую я запомнила на всю жизнь. И все, кто видел эти лица, запомнили их на всю жизнь. Все это было крайне наивно. Какие-то парни учили спасаться пакетами от отравляющих веществ и уворачиваться от гусениц танков. Горели костры... Там было хорошо. Я первый и последний раз в жизни увидела то, что для меня навеки осталось русским народом, и ни о какой его иной реинкарнации я с тех думать упорно не хочу. Для меня вот это русский народ. Остальное - бал гнилых вампиров.
И совсем идиллическое свидетельство – без поправки на географию – от пользователя Plagiator:
20 лет назад я был в Тамбове. Ничего особенного я не заметил, кроме странной фигни по телевизору.
А через пару дней я, мама и папа отдыхали в Сержень-Юрте, это неподалеку от Грозного, который тогда был восхитительным местом отдыха, горы, быстрая река и ежевика на склонах.
Папа включил здоровенный такой армейский суперрадиоприемник и там рассказывали, что КПСС распустили, все отменили. Вечером пошел проливной дождь, но папа уже заказал беседку, где и жарил шашлык маминого изготовления под большим зонтом. А я налопался маринованного лука, и мне пекло живот. Шашлык жарился из-за дождя чуть дольше, живот прилично пекло, мама смеялась и говорила, что нельзя быть таким жадным и лопать столько маринованного лука. По радио говорили, что проклятые путчисты арестованы, кто-то там застрелился, а папа наконец положил на стол шампуры.
Мамин шашлык был, как обычно, восхитительно вкусным.