На командующего Центральной группой советских войск генерал-полковника Эдуарда Воробьева летом 1991 года были возложены две исторические миссии. 27 июня он был последним советским военнослужащим, покинувшим Чехословакию. В августе отвечал за вывод войск, которые вошли в Москву по приказу ГКЧП.
18 августа 2011 года Эдуард Воробьев впервые за 20 лет посетил чешский город Миловице, где после вторжения в августе 1968 года находился штаб Центральной группы войск. Только в период с 1998 по 2007 год на работы по очистке территории и реконструкции бывшего советского военного городка в Миловице было потрачено 90 миллионов крон. А всего с 1991 года на нужды санации бывших советских военных объектов правительство Чехии потратило 1,4 миллиарда крон ($82 млн), планируется выделить еще 200 миллионов($11 млн). О том, как выглядит Миловице сегодня, и о событиях 1991 года генерал Воробьев рассказал РС.
- Я хотел посмотреть, как сейчас выглядит военный городок. Говорили, что недвижимое имущество, которое оставила Центральная группа войск, вообще не может быть использовано. Ничего подобного, я увидел, что многие объекты проданы, и там живут люди. В доме офицеров Центральной группы войск активно идет переоборудование, там будет ратуша. А штаб Центральной группы находится в запущенном состоянии. Мы ходили, искали вход в штаб, так и не нашли, потому что все заросло, все обвалено. Меня интересовал музей Центральной группы войск, назывался он "Братство по классу – братство по оружию". Когда мы уходили, мы этот музей оставляли; в Советском Союзе он был не нужен, потому что Центральную группу войск расформировали. Мы передали музей Обществу Дружбы с народами Советского Союза. Я хотел посмотреть, какова судьба этого музея – оказалось, что здание снесли, музея не существует. А в целом поездка была хорошая, теплая, нас хорошо встретили, показали все, что мы хотели.
- Вывод Центральной группы войск был ускорен, войска вышли за полтора года. Поначалу планировали вывести их за пять лет, и это было связано с тем, что у военнослужащих, которые отправлялись в Советский Союз, не было жилья. Как был решен этот вопрос? Подозреваю, что было немало личных драм: люди возвращались на родину, а жить им негде.
- Это действительно так. Более 50% семей военнослужащих не имели жилья в Советском Союзе. И здесь было противоречие: с одной стороны, с государственной точки зрения нужно было договориться о
большом сроке вывода и за это время создать какие-то условия, а с другой стороны, я как командующий был заинтересован в максимально быстром выводе наших войск. Потому что, когда люди знают о том, что группа войск не нужна, боевая готовность не нужна, снижается воинская дисциплина. Конечно, чехословацкая сторона стояла на позициях максимально быстрого вывода и даже были эмоциональные высказывания членов их делегации: "Вы за сутки вошли, за сутки должны выйти". Постепенно в ходе переговоров срок уменьшался, и, в конце концов, остановились на полутора годах. Все выходящие из Чехословакии воинские части уже имели места дислокации. Собирались данные о том, какие есть возможности у офицеров и прапорщиков по прибытию к новому месту службы без семьи, можно ли разместить ее где-то в другом месте, у родных, у знакомых. Все данные собирались, суммировались и выявлялись семьи, которым совершенно негде жить. Здесь действительно, как вы сказали, были драмы. Свободного жилья, конечно, не было. Я 38 лет прослужил в вооруженных силах и не знал ни одного гарнизона, где бы кто-то приехал и его тут же поселили. Эта проблема не решена до настоящего времени. Такая у нас дохлая традиция в этом отношении. Так вот, перестраивались казармы, ставились новые перегородки, коммунальные кухни, общие туалеты солдатские, сборно-щитовые помещения типа бараков. Конечно, это вызывало недовольство у людей. И значительную роль здесь сыграло то, что офицеры и члены их семей за рубежом материально обеспечивались лучше, чем в Советском Союзе. Двойной оклад: один в местной национальной валюте, а другой – в советских рублях – шел на книжку. И здесь ни у кого голова не болела о жилье.
- Эдуард Аркадьевич, вы вернулись последним в июне 91 года – за несколько недель до путча. Было у вас ощущение, что Советский Союз разваливается и готовится переворот?
- Конечно, каждый думал: а что дальше будет, как дальше? Я приезжал на совещания из Чехословакии и видел, что Советский Союз – страна тотального дефицита. В магазинах Военторга (в другие я не заходил) существовало правило: как только зашел, сразу занимаешь очередь, а потом уже выясняй, что там продается – продовольственные, промышленные товары, или еще что. Это сейчас можно смеяться, а тогда это давило грузом и отражалось на служебной деятельности. У тех, кто возвращался из отпуска, радужного настроения не было. Только офицеры, у которых родные находились в селе, приезжали более-менее спокойные: там натуральное хозяйство. Но ощущения, что Советский Союз развалится, у меня не было до самого последнего момента. Было только понимание, что Прибалтику удержать не удастся. А остальные республики были пуповиной привязаны к центру. Я искренне входил в число 72%, которые на референдуме проголосовали за то, чтобы остался Советский Союз. 72% – это немало. Но вот что интересно: после того, как Советский Союз стал распадаться, я не помню ни одного значимого выступления. Ну как же так: вопреки воле народа распадается Советский Союз, и все это воспринимают равнодушно?
- Наступило 19 августа. Министр Язов, ваш непосредственный начальник – член ГКЧП. Где были вы?
- Я вывел группу войск, ее расформировали, а меня назначили начальником главного управления по боевой подготовке сухопутных войск. Главком – Валентин Иванович Варенников. Я его давно знал, он меня по сути дела вел по службе, я о нем высокого мнения, как о военачальнике, как о фронтовике, как о человеке. Я от него не слышал
ни одного матерного слова, что нехарактерно для военных, никогда не видел со спиртным. Он был активным членом ГКЧП, но мне ничего не сказал. И я, получив новую должность, отправился в отпуск, на Енисей, и там я узнал о ГКЧП. Что мне делать? Вылетаю в Москву. Прихожу к главкому, его нет. Как потом стало известно, он летал по делам ГКЧП в Киев. Иду к начальнику генерального штаба генерал-полковнику Колесникову, моему однокашнику по академии. В Солнечногорске есть курсы "Выстрел", и там есть полк по обеспечению учебного процесса. И мне начальник штаба сказал: езжай в Солнечногорск, они должны выделить одно подразделение в готовности выступить на Москву, если возникнет необходимость. Я приехал туда, встретился с людьми. Задачи они никакой не получали. Люди нервничали: куда нас пошлют? И я им говорю: как бы там ни было, надо помнить одно – вы можете выдвинуться, но прежде чем применять оружие, двадцать раз подумайте о том, в кого вы стреляете. Я вам рекомендую ни в коем случае оружие не применять. Генералу, который руководил на курсах "Выстрел", я сказал: давайте у личного состава изымем боеприпасы, вдруг баловаться начнут или еще что-то. И мы изъяли боеприпасы. Потом была команда этому подразделению передвинуться в Зеленоград, там мы разместилась. Но тут уже я принял для себя решение сделать так, чтобы эти люди в Москву не попали. Я думал, как найти этот выход. А в это время пик прошел, и было принято решение о выводе войск. И выводом войск из Москвы поручили руководить мне, и мы их отводили на запасной аэродром Тушино, где парады всегда проходили. Я приезжал туда, смотрел, всех ли вывели. Что же касается замысла ГКЧП, я был совершенно не посвящен. Возможно, потому что я находился за границей. А, может быть, дело в том, что взгляды у меня были более демократические, и руководителям ГКЧП показалось, что не надо меня ставить в известность. Я до сих пор мучаюсь. Валентина Ивановича я как-то спрашивал, не напрямую, и он мне ответил, что было достаточно людей в Москве. Но он оставил во мне сомнения: то ли он не полностью мне доверял, то ли потому, что я находился за рубежом, то ли, может быть, понимал, что в случае неудачи моя военная карьера будет испорчена.
- Мы хорошо знаем, как восприняли августовские события 1991 года интеллигенция. А какие выводы сделали вы, профессиональный военный?
- С одной стороны армия должна защищать власть, а с другой стороны власть должна себя вести строго в рамках конституции. Но как это совместить на практике? Когда возникла ситуация на Украине между Ющенко и Януковичем, руководители вооруженных сил заявили о том, что они будут соблюдать нейтралитет. А зачем тогда армия нужна, если она будет соблюдать нейтралитет? Это один момент. Второй момент: как узнать в конкретной ситуации, адекватно ли ведет себя руководство политическое или неадекватно? Должна ли его армия поддерживать или не должна? Тоже ответить очень сложно. Поэтому я придерживаюсь формулы, которая у меня возникла давно: в любых ситуациях вооруженные силы применяться против своего народа не должны. Они конституционно должны выполнять функции по защите от агрессии, для защиты целостности, суверенитета. А выполнением функций внутри, тем более основных, как это было в Чечне, должны заниматься другие – внутренние войска, ОМОН, милиция и так далее. Армия для этого не предназначена, тем более наша призывная армия: будет команда применять оружие, а там находятся твои родные, близкие и так далее. Вот к такому выводу я пришел.
В декабре 1994 года генерал Эдуард Воробьев отказался принимать командование военной операцией в Чечне. За это против него пытались возбудить уголовное дело, но прокуратура отказала за отсутствием состава преступления. В апреле 1995 генерал Воробьев был уволен из армии «по состоянию здоровья».
(фрагмент программы "Итоги недели")
18 августа 2011 года Эдуард Воробьев впервые за 20 лет посетил чешский город Миловице, где после вторжения в августе 1968 года находился штаб Центральной группы войск. Только в период с 1998 по 2007 год на работы по очистке территории и реконструкции бывшего советского военного городка в Миловице было потрачено 90 миллионов крон. А всего с 1991 года на нужды санации бывших советских военных объектов правительство Чехии потратило 1,4 миллиарда крон ($82 млн), планируется выделить еще 200 миллионов($11 млн). О том, как выглядит Миловице сегодня, и о событиях 1991 года генерал Воробьев рассказал РС.
C 1998 по 2007 год на работы по очистке территории и реконструкции бывшего советского военного городка в Миловице было потрачено 90 миллионов крон
- Я хотел посмотреть, как сейчас выглядит военный городок. Говорили, что недвижимое имущество, которое оставила Центральная группа войск, вообще не может быть использовано. Ничего подобного, я увидел, что многие объекты проданы, и там живут люди. В доме офицеров Центральной группы войск активно идет переоборудование, там будет ратуша. А штаб Центральной группы находится в запущенном состоянии. Мы ходили, искали вход в штаб, так и не нашли, потому что все заросло, все обвалено. Меня интересовал музей Центральной группы войск, назывался он "Братство по классу – братство по оружию". Когда мы уходили, мы этот музей оставляли; в Советском Союзе он был не нужен, потому что Центральную группу войск расформировали. Мы передали музей Обществу Дружбы с народами Советского Союза. Я хотел посмотреть, какова судьба этого музея – оказалось, что здание снесли, музея не существует. А в целом поездка была хорошая, теплая, нас хорошо встретили, показали все, что мы хотели.
- Вывод Центральной группы войск был ускорен, войска вышли за полтора года. Поначалу планировали вывести их за пять лет, и это было связано с тем, что у военнослужащих, которые отправлялись в Советский Союз, не было жилья. Как был решен этот вопрос? Подозреваю, что было немало личных драм: люди возвращались на родину, а жить им негде.
- Это действительно так. Более 50% семей военнослужащих не имели жилья в Советском Союзе. И здесь было противоречие: с одной стороны, с государственной точки зрения нужно было договориться о
большом сроке вывода и за это время создать какие-то условия, а с другой стороны, я как командующий был заинтересован в максимально быстром выводе наших войск. Потому что, когда люди знают о том, что группа войск не нужна, боевая готовность не нужна, снижается воинская дисциплина. Конечно, чехословацкая сторона стояла на позициях максимально быстрого вывода и даже были эмоциональные высказывания членов их делегации: "Вы за сутки вошли, за сутки должны выйти". Постепенно в ходе переговоров срок уменьшался, и, в конце концов, остановились на полутора годах. Все выходящие из Чехословакии воинские части уже имели места дислокации. Собирались данные о том, какие есть возможности у офицеров и прапорщиков по прибытию к новому месту службы без семьи, можно ли разместить ее где-то в другом месте, у родных, у знакомых. Все данные собирались, суммировались и выявлялись семьи, которым совершенно негде жить. Здесь действительно, как вы сказали, были драмы. Свободного жилья, конечно, не было. Я 38 лет прослужил в вооруженных силах и не знал ни одного гарнизона, где бы кто-то приехал и его тут же поселили. Эта проблема не решена до настоящего времени. Такая у нас дохлая традиция в этом отношении. Так вот, перестраивались казармы, ставились новые перегородки, коммунальные кухни, общие туалеты солдатские, сборно-щитовые помещения типа бараков. Конечно, это вызывало недовольство у людей. И значительную роль здесь сыграло то, что офицеры и члены их семей за рубежом материально обеспечивались лучше, чем в Советском Союзе. Двойной оклад: один в местной национальной валюте, а другой – в советских рублях – шел на книжку. И здесь ни у кого голова не болела о жилье.
- Эдуард Аркадьевич, вы вернулись последним в июне 91 года – за несколько недель до путча. Было у вас ощущение, что Советский Союз разваливается и готовится переворот?
- Конечно, каждый думал: а что дальше будет, как дальше? Я приезжал на совещания из Чехословакии и видел, что Советский Союз – страна тотального дефицита. В магазинах Военторга (в другие я не заходил) существовало правило: как только зашел, сразу занимаешь очередь, а потом уже выясняй, что там продается – продовольственные, промышленные товары, или еще что. Это сейчас можно смеяться, а тогда это давило грузом и отражалось на служебной деятельности. У тех, кто возвращался из отпуска, радужного настроения не было. Только офицеры, у которых родные находились в селе, приезжали более-менее спокойные: там натуральное хозяйство. Но ощущения, что Советский Союз развалится, у меня не было до самого последнего момента. Было только понимание, что Прибалтику удержать не удастся. А остальные республики были пуповиной привязаны к центру. Я искренне входил в число 72%, которые на референдуме проголосовали за то, чтобы остался Советский Союз. 72% – это немало. Но вот что интересно: после того, как Советский Союз стал распадаться, я не помню ни одного значимого выступления. Ну как же так: вопреки воле народа распадается Советский Союз, и все это воспринимают равнодушно?
- Наступило 19 августа. Министр Язов, ваш непосредственный начальник – член ГКЧП. Где были вы?
- Я вывел группу войск, ее расформировали, а меня назначили начальником главного управления по боевой подготовке сухопутных войск. Главком – Валентин Иванович Варенников. Я его давно знал, он меня по сути дела вел по службе, я о нем высокого мнения, как о военачальнике, как о фронтовике, как о человеке. Я от него не слышал
ни одного матерного слова, что нехарактерно для военных, никогда не видел со спиртным. Он был активным членом ГКЧП, но мне ничего не сказал. И я, получив новую должность, отправился в отпуск, на Енисей, и там я узнал о ГКЧП. Что мне делать? Вылетаю в Москву. Прихожу к главкому, его нет. Как потом стало известно, он летал по делам ГКЧП в Киев. Иду к начальнику генерального штаба генерал-полковнику Колесникову, моему однокашнику по академии. В Солнечногорске есть курсы "Выстрел", и там есть полк по обеспечению учебного процесса. И мне начальник штаба сказал: езжай в Солнечногорск, они должны выделить одно подразделение в готовности выступить на Москву, если возникнет необходимость. Я приехал туда, встретился с людьми. Задачи они никакой не получали. Люди нервничали: куда нас пошлют? И я им говорю: как бы там ни было, надо помнить одно – вы можете выдвинуться, но прежде чем применять оружие, двадцать раз подумайте о том, в кого вы стреляете. Я вам рекомендую ни в коем случае оружие не применять. Генералу, который руководил на курсах "Выстрел", я сказал: давайте у личного состава изымем боеприпасы, вдруг баловаться начнут или еще что-то. И мы изъяли боеприпасы. Потом была команда этому подразделению передвинуться в Зеленоград, там мы разместилась. Но тут уже я принял для себя решение сделать так, чтобы эти люди в Москву не попали. Я думал, как найти этот выход. А в это время пик прошел, и было принято решение о выводе войск. И выводом войск из Москвы поручили руководить мне, и мы их отводили на запасной аэродром Тушино, где парады всегда проходили. Я приезжал туда, смотрел, всех ли вывели. Что же касается замысла ГКЧП, я был совершенно не посвящен. Возможно, потому что я находился за границей. А, может быть, дело в том, что взгляды у меня были более демократические, и руководителям ГКЧП показалось, что не надо меня ставить в известность. Я до сих пор мучаюсь. Валентина Ивановича я как-то спрашивал, не напрямую, и он мне ответил, что было достаточно людей в Москве. Но он оставил во мне сомнения: то ли он не полностью мне доверял, то ли потому, что я находился за рубежом, то ли, может быть, понимал, что в случае неудачи моя военная карьера будет испорчена.
- Мы хорошо знаем, как восприняли августовские события 1991 года интеллигенция. А какие выводы сделали вы, профессиональный военный?
- С одной стороны армия должна защищать власть, а с другой стороны власть должна себя вести строго в рамках конституции. Но как это совместить на практике? Когда возникла ситуация на Украине между Ющенко и Януковичем, руководители вооруженных сил заявили о том, что они будут соблюдать нейтралитет. А зачем тогда армия нужна, если она будет соблюдать нейтралитет? Это один момент. Второй момент: как узнать в конкретной ситуации, адекватно ли ведет себя руководство политическое или неадекватно? Должна ли его армия поддерживать или не должна? Тоже ответить очень сложно. Поэтому я придерживаюсь формулы, которая у меня возникла давно: в любых ситуациях вооруженные силы применяться против своего народа не должны. Они конституционно должны выполнять функции по защите от агрессии, для защиты целостности, суверенитета. А выполнением функций внутри, тем более основных, как это было в Чечне, должны заниматься другие – внутренние войска, ОМОН, милиция и так далее. Армия для этого не предназначена, тем более наша призывная армия: будет команда применять оружие, а там находятся твои родные, близкие и так далее. Вот к такому выводу я пришел.
Фотоальбом Даны Киндровой. Вывод войск.
В декабре 1994 года генерал Эдуард Воробьев отказался принимать командование военной операцией в Чечне. За это против него пытались возбудить уголовное дело, но прокуратура отказала за отсутствием состава преступления. В апреле 1995 генерал Воробьев был уволен из армии «по состоянию здоровья».
(фрагмент программы "Итоги недели")