На нескольких киноплощадках Москвы состоялся предпремьерный показ фильма Андрея Смирнова "Жила-была одна баба". Действие его охватывает период с начала Первой мировой войны до Тамбовского восстания. Фильм, который характеризуется критиками как "народная драма", удостоен приза президента фестиваля "Окно в Европу" в Выборге, участвовал в конкурсной программе фестиваля в Монреале, выходит в прокат в конце октября.
Автор "Белорусского вокзала" и "Осени", Андрей Смирнов не снимал около тридцати лет и сделал фильм по собственному сценарию, опираясь на прозу Бунина и документы о Тамбовском крестьянском восстании 1920-21 годов. В киносообществе ленте предсказывают нелегкую прокатную судьбу из-за предстающего в нем образа России: жизнь героини-крестьянки представлена в картине как череда унижений, а мир мужчин – это мир жесточайшего насилия, уровень которого не меняется со сменой строя.
Об исторической достоверности фильма и правомерности режиссерского подхода говорит доктор исторических наук Давид Фельдман:
– О том, что пьянство – это повальная беда России, писали многие выдающиеся русские писатели. О драках, о насилии тоже написано более чем достаточно. В этом фильме мужики не только пьют, дерутся, насилуют. Они пашут, сеют, собирают урожай, строят дома, и это видно в фильме. Дикая жесткость, свойственная русской деревне, описывалась неоднократно.
– Вторая часть этого фильма непосредственно касается Тамбовского восстания. Насколько картина соответствует историческим документам, насколько жесткость с обеих сторон, карательные меры со стороны "красных" адекватны? Там есть, например, эпизод расстрела заложников, то есть мирных жителей, красноармейцами.
– Все было не так плохо, как изображено в этом фильме. Все было гораздо хуже. Жестокость повстанцев, которые выступили против советской власти, – это жесткость уровня эксцессов. Убивали, забивали до смерти, в землю, бывало, закапывали красноармейцев, командиров, нередко с особой жестокостью – комиссаров. Все правда. Но это эксцессы людей жестоких и поставленных в жестокие обстоятельства. А вот что касается жестокости советских войск – это целенаправленная террористическая политика. И все документы, описывавшие проведение политики красного террора в Тамбовской губернии, давным-давно опубликованы. Причем самими победителями в 20-е годы.
Я начну с такого понятия, как продразверстка. Это определение совокупности продовольствия, необходимого для снабжения армии, городов и так далее, а затем разверствывание этого продовольствия по губерниям. Покупать у крестьян продовольствие советское правительство, может быть, и могло, но не желало. Просто отбирали, обещая, что в будущем, когда закончится гражданская война, земля будет крестьянская. Тамбовская губерния – хлебная. То, что не могли собрать в соседних, собирали там, сообразно тем распоряжениям, которые приходили из центра.
В деревню приходили продовольственные отряды, вооруженные отряды горожан, поддержанные частыми Красной армии, которые забирали заложников, и если крестьяне не спешили отдать продовольствие, заложников расстреливали. Эта правда давным-давно опубликована, еще при советской власти. В 30-е годы материалы подобного рода были объявлены секретными. Однако на исходе 80-х годов все это опять, в который раз, опубликовали. Теперь что касается борьбы непосредственно с восставшими. С ними многие пытались бороться, в том числе и будущие выдающиеся полководцы Красной армии. Приехавший туда Тухачевский, как неплохой военный специалист, объяснил, что так называемые эсеро-бандиты (так называли повстанцев) – это и есть местное население, и, соответственно, преследовать части тамбовских партизан бесполезно. Необходима, как писал Тухачевский, прочная оккупация Тамбовской губернии (термин "оккупация" в ту пору не был маркирован), и прочное установление в Тамбовской губернии советской власти. Для реализации такого рода планов было принято решение брать заложников из семей повстанцев, и при отказе повстанцев сдаться заложников расстреливали. Более того, было сказано, что крестьянские семьи, которые прячут семьи повстанцев, тоже будут подвергаться такому же наказанию. Старших работников в семье, где прятался повстанец либо члены его семьи, надлежало расстреливать. И расстреливали. Семьи повстанцев в случае отказа явиться на сборный пункт, вывозились в отдаленные российские губернии. Это в фильме и показано. Повторю, все было не просто так, все было еще хуже.
Автор "Белорусского вокзала" и "Осени", Андрей Смирнов не снимал около тридцати лет и сделал фильм по собственному сценарию, опираясь на прозу Бунина и документы о Тамбовском крестьянском восстании 1920-21 годов. В киносообществе ленте предсказывают нелегкую прокатную судьбу из-за предстающего в нем образа России: жизнь героини-крестьянки представлена в картине как череда унижений, а мир мужчин – это мир жесточайшего насилия, уровень которого не меняется со сменой строя.
Об исторической достоверности фильма и правомерности режиссерского подхода говорит доктор исторических наук Давид Фельдман:
– О том, что пьянство – это повальная беда России, писали многие выдающиеся русские писатели. О драках, о насилии тоже написано более чем достаточно. В этом фильме мужики не только пьют, дерутся, насилуют. Они пашут, сеют, собирают урожай, строят дома, и это видно в фильме. Дикая жесткость, свойственная русской деревне, описывалась неоднократно.
– Вторая часть этого фильма непосредственно касается Тамбовского восстания. Насколько картина соответствует историческим документам, насколько жесткость с обеих сторон, карательные меры со стороны "красных" адекватны? Там есть, например, эпизод расстрела заложников, то есть мирных жителей, красноармейцами.
– Все было не так плохо, как изображено в этом фильме. Все было гораздо хуже. Жестокость повстанцев, которые выступили против советской власти, – это жесткость уровня эксцессов. Убивали, забивали до смерти, в землю, бывало, закапывали красноармейцев, командиров, нередко с особой жестокостью – комиссаров. Все правда. Но это эксцессы людей жестоких и поставленных в жестокие обстоятельства. А вот что касается жестокости советских войск – это целенаправленная террористическая политика. И все документы, описывавшие проведение политики красного террора в Тамбовской губернии, давным-давно опубликованы. Причем самими победителями в 20-е годы.
Я начну с такого понятия, как продразверстка. Это определение совокупности продовольствия, необходимого для снабжения армии, городов и так далее, а затем разверствывание этого продовольствия по губерниям. Покупать у крестьян продовольствие советское правительство, может быть, и могло, но не желало. Просто отбирали, обещая, что в будущем, когда закончится гражданская война, земля будет крестьянская. Тамбовская губерния – хлебная. То, что не могли собрать в соседних, собирали там, сообразно тем распоряжениям, которые приходили из центра.
В деревню приходили продовольственные отряды, вооруженные отряды горожан, поддержанные частыми Красной армии, которые забирали заложников, и если крестьяне не спешили отдать продовольствие, заложников расстреливали. Эта правда давным-давно опубликована, еще при советской власти. В 30-е годы материалы подобного рода были объявлены секретными. Однако на исходе 80-х годов все это опять, в который раз, опубликовали. Теперь что касается борьбы непосредственно с восставшими. С ними многие пытались бороться, в том числе и будущие выдающиеся полководцы Красной армии. Приехавший туда Тухачевский, как неплохой военный специалист, объяснил, что так называемые эсеро-бандиты (так называли повстанцев) – это и есть местное население, и, соответственно, преследовать части тамбовских партизан бесполезно. Необходима, как писал Тухачевский, прочная оккупация Тамбовской губернии (термин "оккупация" в ту пору не был маркирован), и прочное установление в Тамбовской губернии советской власти. Для реализации такого рода планов было принято решение брать заложников из семей повстанцев, и при отказе повстанцев сдаться заложников расстреливали. Более того, было сказано, что крестьянские семьи, которые прячут семьи повстанцев, тоже будут подвергаться такому же наказанию. Старших работников в семье, где прятался повстанец либо члены его семьи, надлежало расстреливать. И расстреливали. Семьи повстанцев в случае отказа явиться на сборный пункт, вывозились в отдаленные российские губернии. Это в фильме и показано. Повторю, все было не просто так, все было еще хуже.