Владимир Тольц: Я продолжаю наш цикл "Как у Дюма… 20 лет спустя". Речь вновь пойдет о моих передачах 20-летней давности, после путчевой осени 1991 года. Разница во времени ощущалась тогда явственно и всеми. Советская жизнь с ее стабильностью и нищенства и лозунгами псевдоравенства кончилась. Начиналась «зима тревоги нашей».
Сейчас, когда я переслушиваю те давние передачи, очевидна и другая разница – 20 лет назад в них довольно мирно соседствовали те, кто ныне является непримиримыми, кажется, идеологическими противниками. Они все переменились.
Вы услышите записи ноября 1991. Своими рассуждениями об отмене праздника Великого октября делится журналист тогдашних "Московских новостей" Евгения Альбац.
Фонограмма, ноябрь 1991 г.
Евгения Альбац : Ну, вот, приказал долго жить и еще один праздник Страны Советов – Октябрьской революции. Для многих, наверное, он давно уже и не был праздником, как не был, например, для меня, никогда в КПСС не состоявшей. Но ведь для многих других, между прочим, не чужих, не врагов, своих сограждан, соседей он был праздником. А мы? А мы опять в той же "совковой" ментальности, нам опять не хватило простого человеческого сострадания и самого элементарного такта по отношению к тем, кто сегодня переживает действительную душевную драму - трагедию крушения идеалов, привычных устоев, да, и вообще всего и вся. Моя бабушка, няня моей дочери, спрашивает меня: "Женя, где я завтра проснусь? Жила в Свердловске – теперь Екатеринбург. Жила в СССР – теперь непонятно что". Ей 68 лет, ей очень страшно.
Центральное телевидение накануне отмененного праздника 7 ноября показало "Собачье сердце" Булгакова – блистательную пародию на революцию большевиков. Показало накануне, повторю, так сказать в просветительских целях, теперь антикоммунистических. А в сам день – 7 ноября – прекрасная информационная программа российского телевидения "Вести" позабавила нас репортажем с Октябрьской площади Москвы, где проводили митинг коммунисты. Пришло, между прочим, 10 тыс. человек – больше чем на Лубянскую площадь, где поминали погибших от режима. Показали. Снабдили репортаж комментариями демонстраций брежневской, да, и что ж там нам лукавить, горбачевской поры тоже. Посмеялись. Хотя, простите великодушно, забава эта нехитрая, прямо скажем, мало чем отличалась от достопятного нам горбачевского эти так называемые демократы. Слова теперь другие, и враги теперь другие. А стиль и суть – вся та же. Теперь вот пинаем коммунистов. Чего же не пинать, коли разрешили, коли позволили?! В общем, посмеялись.
Днем раньше порадовались. Борис Ельцин издал долгожданный приказ о прекращении деятельности КПСС на территории России. И опять же издал накануне 7 ноября. Это что? Чтобы им коммунистам было побольнее? Или Горбачев, например. Горбачев накануне что-то сумбурное проговорил ветеранам, центральное телевидение нам это показало, но на следующий день, 7 ноября, человек, который все эти годы твердил нам об исторической ценности Ленина и ленинизма, не нашел в себе смелости прийти к Мавзолею. Понимаю. Опасно сегодня – заклеймят, коммуняка. О, может быть, ради тех стариков, кто пришли к Мавзолею с цветами, может быть, ради них, кто отдал этой безбожной стране все, стоило прийти?!
Владимир Тольц: Я был на том митинге, о котором говорила Женя Альбац. Над громадной толпой, зябко топтавшейся в лужах со снегом, раздувались красные транспаранты с привычными по прежней жизни надписями про Ленина и Октябрь. Были и новые, хлесткостью напоминавшие лозунги демократов, на обличение которых с трибуны не скупились. Запомнилась размашистая зеленым хоругвь "Долой попчаков и ельбачова!" В толпе с большим пластикатовым мешком ходили беженского вида женщины, собиравшие помощь рижскому ОМОНу. При упоминании имен высочайших государственных персон дружно и как-то тоскливо кричали "Позор!".
Зеваки и милиция, их было много, не кричали. Демократов встретил двух. Один – мой знакомый ЦКовский аппаратчик, а ныне один из ведущих идеологов советского антикоммунизма – встречей нашей был, кажется, несколько смущен. Сказал, что он просто здесь рядом живет и, вообще, спешит на службу, где он объявил сегодня рабочий день и встречается со своим коллегой из США. Другой – милиционер, у которого Фатима Салказанова спросила – сколько здесь, по его мнению, народу. "Я – демократ", - ответил он и отвернулся. "Сколько в автобус пассажиров набиться может, представляете?! – Пришел ему на помощь шофер автобуса. - А теперь расставьте мысленно по этой площади автобусы и все перемножьте. Получится около 10 тысяч". "Правильно, - подтвердил мне это высокий милицейский чин. – Только я привык считать не на автобусы, а на воронки".
Через два часа замерзшая толпа в раскисших от слякоти ботинках, безо всяких автобусов, но в сопровождении воронкового казенного транспорта двинулась к Красной площади…
Вернемся, однако, к другим событиям российской недели от среды до среды. Слово обозревателю нашей программы и газеты "Коммерсант" Максиму Соколову.
Максим Соколов: Упражнения традиционных удовольствий, связанных с очередной годовщиной Великой Октябрьской Социалистической революции как-то военный парад, праздничная демонстрация трудящихся, речи вождей, приемы и банкеты, было с лихвой компенсировано кучей сенсаций. На неделе приключилась не менее семи событий, каждое из которых в более спокойное время само по себе могло бы быть гвоздем недели.
Впервые за 73 года на российскую землю ступил ногой представитель Дома Романовых. Впервые за 44 года в Москве вновь появляются хлебные карточки. КПСС оказалась под окончательным запретом. Ельцин назначил Гайдара-внука грядущим экономическим диктатором. Курс рубля за неделю упал вдвое. Прокурор-органист Илюхин возбудил дело против президента ССС по всепобеждающей изменнической 64-й статье. А президент РСФСР объявил в мятежной Чечне чрезвычайное положение, каковое чрезвычайное положение спустя три дня было отменено российским парламентом по причине крайней неудобоисполнимости.
Ход российской истории, как нетрудно видеть, ускорился до безобразия. И в некотором роде программа ускорения социально-экономического развития страны, объявленную Михаилом Сергеевичем Горбачевым в 1985 году, можно считать исполненной. А если говорить о будущем, то ускорение может означать одно из двух – или в ближайшее время российская история опять схлопнется в каком-нибудь отвратительном катаклизме, или такое богатство событий есть своего рода демпингский аккорд, который знаменует наступающие тоскливые будни. Заметим, что в странах типа Польши и Венгрии, приступившей к реальным преобразованиям, на смену прежнему бурлению событий, пришел чрезвычайно скучный период упорного труда и честной бедности. В надежде, что захватывающий период российской истории подходим к концу и впереди честная буржуазная скука, следует, тем не менее, обозреть события с точки зрения обоих вариантов.
Неожиданным образом на авансцену опять выдвинулась фигура Михаила Сергеевича Горбачева, которому, как водится, досталось сразу с двух сторон. Помощник Генерального прокурора СССР, надзирающий за госбезопасностью, велел шефу ГБ Бакатину проводить следствие против президента-изменника, отпустившего страны Балтии на волю. Проявив такую отвагу, храбрый органист куда-то убежал. Поручение было дезавуировано, но первостатейный скандал все-таки состоялся. После консервативного чекиста предложил Горбачеву и прогрессивный советник Ельцина по правовым вопросам Сергей Шахрай. Усмирение Чечни, отсутствие четкого плана карательной экспедиции, с треском провалилось. И тут же выяснилось, что хотя строго говоря разработка и осуществление усмирительных мероприятий отныне всецело относится к компетенции суверенных республик, тем не менее, во всем виноват Горбачев. Такое обращение с союзным президентом довольно огорчительно.
Кроме сентиментального воззрения на Михаила Сергеевича, простим ему неправое гонение – «он взял Париж, он основал лицей», - есть и соображения практические. С одной стороны, покуда российское руководство занималось чем угодно, только не рушившейся экономикой, Горбачев и его сотрудники преуспели в довольно полезных интригах. Страны "Большой семерки" решили отсрочить взимание процентных платежей по союзным долгам. Тем самым, банкротство суверенной России весьма кстати оказалось отсроченным. С другой стороны, если Борис Николаевич окончательно отделается от своего давнего оппонента Михаила Сергеевича, на авансцене просто появятся иные и вряд ли более приятные фигуры. Во всяком случае символично, что как только название чеченской столицы города Грозного стало говорящим, а на всем Кавказе запахло большой кровью, как тут же из двухмесячного небытия материализовался полковник Алкснис со своей, знакомой нам по дням прежних кровопусканий, доброй улыбкой.
Что же касается российского президента, то своими планами хозяйственной реформы он попал в довольно странное положение. Прибегая к несколько фривольному сравнению, можно заметить, что мистический брак Бориса Николаевича с Россией-матушкой принял конфузные формы. После громового заявления о свободных ценах, Россия, может быть, уподоблена даме, которая во всех смыслах готова на все, только бы поскорей. Российский же лидер, скорее, уподобляется мужчине, который, стоя перед таковой дамой, пространно рассказывает о своих богатырских способностях, однако решительно ничего не предпринимает в практическом смысле. Если такое великое противостояние продолжается достаточно долго, то нетрудно понять, что кроме крайнего взаимного неудобства, чего-то иного ожидать трудно. Остается, конечно, надеяться, что конфуз носит временный характер, и Борис Николаевич еще продемонстрирует геркулесову мощь. Назначение Гайдара и его команды на ключевые посты в новом кабинете вселят оптимизм. Но пока что единственным реальным результатом объявленного 28 октября экономического чуда является двукратное падение рубля по отношению к доллару и хлебные карточки в столице нашей родине городе-герое Москве. Единственное, что утишает – это то, что карточки на хлеб являются как бы венцом светлой распределительной идеи. Дальше распределять уже нечего. Возможно, дойдя в данном направлении до совершенства, теория и практика отечественного хозяйства все же изберут какое-то иное направление.
Владимир Тольц: Я надеюсь, фривольное уподобление, к которому прибег в своем обзоре Максим Соколов, никому не придет в голову рассматривать как оскорбление. На мой взгляд, оно продиктовано законом жанра, да еще свойственному Максиму добродушным юмором. Вообще говоря, способность улыбнуться, ирония, в том числе, и самоирония, меткое слово – тот товар, который, слава Богу, сохранился еще в достаточном количестве в России и в нашу постдефицитную эпоху отсутствия всего. Богата всем этим и поэт Юнна Мориц, голос которой сейчас впервые прозвучит в нашей программе.
Юнна Мориц: Говорил же древний китаец – не привязывай крылья тигру. Но мы привязали. Отличные крылья мы привязали тиграм перестроечной партократии – крылья бандитской коммерции, крылья бандитской приватизации. Эти крылатые тигры в горбачевском парламенте пожирали в зародыше всякий закон, способный расслабить удавку на горле предпринимателей, не охваченных партийной коррупцией, на которых высшие власти мудро спускали свору люмпенов и охлократов, ограждая тем самым своих летающих тигров от конкуренции.
Ныне эти крылатые звери предлагают нам викторину – кто украл СССРское золото? Кто спер нефтяные доллары? Кто хапнул немецкие марки? Кто свистнул наши алмазы? Кто прикарманил дома, пароходы, леса и заводы? Кто сколотил монопольку в ЦК, КГБ, МВД, МИД? Кто это, взявшись за руки, чтобы не пропасть поодиночке, выскочил из бандитского аппарат горящей адским огнем Компартии, проклиная ее, кормилицу, ограбив ее казну и приветствуя демократию, брифинг, лизинг, маркетинг, опцион и аукцион, аукционистый калий. И какой телепат телепает партаппаратчиков бросаться из окон? Кто бы это мог быть? Тут как тут в телевизоре диктор в утешение простому народу объявляет об открытии уголовного дела по поводу фантастических капиталов, черт его знает кем украденных у нашей великой державы, где все охраняется, кроме денег народных и жизней граждан. В общем, пока Мавзолей сторожили, наши денежки сперли.
Услыхав такие чудные вести, всепонимающие улыбаются. Сразу всем становится ясно, что в данный момент пока на экране витийствует диктор, кто-то грабит казну еще более крупно под грохот гремучей гласности. Сказано ведь в Евангелии от Матфея: "Где будет труп, там соберутся орлы". И пока орлы перестройки с победным яростным криком пожирали трупы вождей коммунизма, которые им подбросила на растерзание мудрая власть, в нашей лагерной цивилизации произошло самое главное – сращение профессионального бандитизма с властью бывших партаппаратчиков, лотаризация всей страны, всех систем управления образа жизни, здравого смысла и языка.
Номенклатура хапает так, как не хапала в расцвет застоя. Мы просто обязаны что-то дать простым людям сейчас. Нельзя же все время только отбирать, - говорит в 45-м номере "Московских новостей" известный экономист Олег Богомолов.
А другой экономист и писатель Николай Шмелев, ничуть не отрицая того, что номенклатура хапает, как не хапала в расцвет застоя, возражает ему такими словами: "Я больше верю тем, кто не подачек ждет, а находит деньги и покупает. Может многие из них действительно полубандиты, но без них не обойдешься. Вся Австралия на каторжниках вылезла. Я их ненавижу, как и ты, но куда деваться?" Однако Шмелев тоже считает, что несколько месяцев надо для простых людей хоть что-то бросать на рынок, бросать хоть что-то! И этим простым людям дает он простой совет, говорят вот что: "Пока они верили только в Ельцина, теперь им не худо бы поверить в себя".
Тут я шлю обоим известным экономистам большое спасибо от всех простых людей за ценные такие советы, особенно за этот – находить деньги. Лично я нашла деньги один раз в жизни – 3 рубля на улице зимней ночью в Киеве в 1958 году. Тогда еще на такие деньги можно было добраться домой на такси. Теперь мое зрение гораздо хуже и вряд ли что-то подобное впредь найду, особенно зимней ночью в Москве 1991 года. Так что, я как раз отношусь к тем людям, которым Шмелев верит гораздо меньше, чем полубандитам. И правильно делает! Без полубандитов не обойтись, а без меня – вполне. Ведь прекрасно я понимаю, что не для того, мы похерили утопию коммунизма, чтобы впасть в утопию целомудренных капиталов.
И все же… И все же… Велика разница между бандитами нашей хапающей номенклатуры и каторжниками, на которых вся Австралия вылезла. Потому что номенклатура нас ограбила дочиста, ничего не производя, никаких товаров и ценностей, кроме репрессий и распределиловки, хряпнула несметные богатства, на партспекуляциях сколотив капитал, который станет грозным оружием грядущего политического беспредела, переворота, ограждающих партолигархию от бешенства нищих масс, от ярости тех самых простых людей, которым надо будет все время что-то бросать как в зверинец, иначе они сожрут этих капиталистов вместе с охраной. Что-то бросать! Все время что-то бросать! Но решая такими зверскими способами проблемы простых людей, не простые люди, ох, как должны бояться бунта, разгула зверской стихии. А каторжники, на которых вся Австралия вылезла, кое-что что все же производили, кое-какой товар, кроме кровопролитий, ценных бумаг и советов простым людям, как находить деньги, когда двое тебя держат, а двое грабят.
Сегодня из черепа КПСС пьют вино победы преуспевающие печенеги перестройки. По древней традиции таким питьем из черепа им передаются все доблести укокошенной партии – разбойничья хватка, блатная порука, презрение к нищему быдлу. Теперь их утопия – капитализм. В театре этой политики в первом действии герой умирает, а в третьем он снова жив. Партийные функционеры, партфунки один за другим воскресают. Вот их дивно знакомые лица уже виднеются в первых рядах спасителей отечества, во вторых рядах правительства. Они просачиваются, как вода под дверь.
Помню выборы в Верховный Совет СССР. Прихожу я в свой районный участок, а там уже все забито людьми с предприятий Юрия Скокова. За несколько часов до начала откомандировали их зал заполнить. Сидят они усталые, злые, шумовой фон образуют. А Скоков на вопрос о въезде-выезде отвечает с большим подъемом, мол, пускай они едут – чем быстрее, тем лучше, но лично я бы обратно никого не пускал! Напирал он при этом крепче всего на любовь свою к России. Нет сомнения. Люди нередко любят прекраснейшие вещи постыдным образом, говорил Августин. Юрий Скоков – один из кандидатов на пост российского вице-премьера, куратора армии, КГБ и МВД. Хорошо ли ему в Белом доме, где в дни переворота был Мстислав Ростропович, которого Скоков ни за что не пустил бы на родину, если бы это, не дай Господь, зависело от скоковской воли. Говорил же древний китаец – не привязывай крылья тигру.
Не привязывай крылья власти, никакому тигру, а тем более тигру партократского капитализма! Потому что в один прекрасный день прилетит он на этих крыльях и всем кому надо откусит голову, чтобы стать на целую голову выше всех. А потом политологи, социологи и стоматологи, исследуя эту пасть и эту напасть, причислят кошмар последствий к российской традиции и сойдутся на том, что иначе у нас и быть не могло ни свободного рынка, ни процветания, ни человеческого достоинства.
Еще недавно был у нас хлеб не дороже грязи. А теперь современнее всех поэтов Вергилий, у которого есть в "Энеиде" такие строки: "Если вдруг приплывешь на неведомый берег и голод//Вдруг заставит тебя поедать столы после пира" – это уж точно про нас. Поедаем столы после пира. Мы приплыли на берег неведомый, а столы поедаем после пира чужого. Из 15 мальчиков школьного возраста на вопрос – "Кем ты хочешь быть?" – 12 ответили: "Я хотел бы что-нибудь продавать". А профессор исторических наук, председатель Комитета по архивных делам при российском Совмине на вопрос огоньковской корреспондентки – "Сделал ли он для себя какие-то особенные открытия, получив архивы КПСС?" – ответил вот как, цитата: "Меня, честно говоря, потряс размах партийной коммерции. Все рассуждения об идеологии, о нравственности – все мура, понимаете! К концу 80-х партию по-настоящему волновала только собственная коммерческая деятельность. После знакомства с документами стало понятно, почему аппарат не особенно бился за политическую власть, оставив ее идиотам из ГКЧП. Продуманно и хладнокровно они отошли на заранее подготовленные экономические позиции".
Плохо, господин профессор! Неужели вам все это стало ясно только после знакомства с архивами?! Ведь любой здравомыслящий человек – уборщица, почтальон, слесарь, пекарь, моляр, грузчик – безо всякого партархива давным-давно это знали. Потому что не знать и не видеть этого мог только слепоглухонемой. И живем мы с вами не в стране дураков, несмотря на известную песню, мы живем в стране мучеников и нищих рабов бандитской власти, но не дураков. И не надо валять дурака и вешать лапшу на уши будто вам до изъятия партархивов не был виден во всей красе цинизм идейной муры и размах партийной коммерции. Мы проедаем столы после пира старых и молодых коммунистических или, как говорят подростки, коммунятских капиталистов. У нас ведь нет и быть пока что не может никаких других. Потому что правит страной как и прежде одна партия – партия власти. Все из тех же архивов сваренная в котле коммунятской коррупции эти гении коммерческой мысли сработали водопровод, по которому долгие годы идет перекачка государственных капиталов в их личную собственность. Система работает, как мощный насос. Этот рынок давно откачивает ресурсы из государственного бюджета и товары из госсектора, используя партийные связи, телефонное право и подмазку, астрономическими взятками в сфере партийной распределилловки, которая у нас почему-то называется приватизацией и расцветом коммерческой деятельности.
Но от этой замечательной деятельности внутренний рынок окончательно сдох. Оборот доходов не связан с оборотом товаров. Цены валятся с потолка. И мы вполне уже стали страной кротов, сусликов и ежей – запасаем еду за щекой, на спине, утыканной илами, в норе, но все чаще в глазу. А партия власти очень на нас сердится, потому что она знает, каким путем устроить мобилизацию членов и все изменить к наилучшему, но ей в этом деле страшно мешает народ, которому хочется завтракать, обедать и ужинать и вдобавок жить не на дереве. Но власть еще не прозрела, что именно в этом ее спасение. Ведь если бы вдруг население стало питаться воздухом и росой, а жить на ветвях, чем бы тогда эти гении экономической мысли штопали госбюджет, эту волшебную водокачку для жизнерадостных кретинов партийной коммерции, которые уже сообщили гражданам, что вскорости наши все города непременно будут делиться на зоны для богатых и зоны для бедных. Скажите спасибо, что нам еще хочется есть! Потому что если мы вдруг перестанем платить за продукты и переселимся на деревья, с нас придется взимать большие налоги за небо, за воздух, за солнце, луну и звезды, за поцелуй, за объятия и далее и везде по 28%.
«Главнокомандующий московской приватизации» Лариса Пияшева сделала сомнительное открытие, что не имеющий собственности не может быть личностью. Ну, во-первых, немало достойных и благородных личностей никак не получат собственности в результате нашей приватизации, потому что власти все-таки будут доить зарезанную корову. И далеко не все, кто получит приличную собственность, вдруг станут или даже останутся личностями. И уж точно мерзкие власти Хабаровска, заморозившие этой зимой своих граждан и младенцев в родильных домах, все эти градоначальники, устроившие конец света, имеют кое-какую собственность и не малую. Однако личность не обретается по талонам на приватизацию, о чем и следует Ларисе Пияшевой честно предупредить граждан, а не морочить им голову возвышенной ерундой. Потому что наша коммуняцкая приватизация, когда одни пируют, а все остальные поедают столы после пира, чревата не только несомненными прелестями, но и кошмарами, помешательством на перепродажах и монопольной скупки через подставных лиц. Это такой особый конец света, когда размах партийной коммерции и коррупции потрясет людей впечатлительных и со слабыми нервами. Но мы не такие. Мы ко всему готовы. Уж как-нибудь мы спасемся.
Ведь мы настоящие аборигены из вот какой замечательной притчи, (она как раз о собственности и личности). Попал один европеец на дикий остров. А там гуляет голый абориген в одной набедренной повязке. "Вам не холодно?" – спросил европеец. "Нет", - ответил абориген. "А зимой? Какую одежду зимой вы носите?" – спросил европеец. Абориген удивился: "А вы какую одежду носите зимой на лице?" "Мы на лице никогда не носим одежду", - сказал европеец. "А у меня, - ответил голый абориген, - везде лицо". Я очень люблю эту голую притчу. Она вселяет в меня надежду на то, что не все 12 из тех 15 мальчиков будут чем-нибудь торговать.
Я не хотела бы жить в стране сплошных коммерсантов и лавочников. Точно также я не хотела бы жить ни в стране поэтов, ни в стране сапожников, ни в империи фермеров. Я хотела бы жить в стране, где каждый своим занимается делом – своим! Где столько сапожников, коммерсантов, поэтов и фермеров, сколько нужно для процветания граждан. А поскольку все же зима у нас долгая и будут не только голодом, холодом и нищетой нас брать на измор, сражаясь за власть над людьми - за эту крупную собственность, меня утешает чувство, что и сама я тоже из племени голых аборигенов, у которых другая выносливость, потому что везде лицо.
Владимир Тольц: Вот что поведал нашим слушателям в январе, первого послепутчевого года мой теперь уж давний и маститый коллега Дмитрий Волчек.
Дмитрий Волчек: "Погибнет ли Горбачев в Афганистане?" Так, помнится, называлась давняя, ходившая еще в самиздате статья публициста, подписывавшегося инициалами Б.П. популярного ныне экономиста Бориса Пинскера. Горбачев в Афганистане не погиб – напротив, победно вывел оттуда советские войска, заслужив признание прогрессивной общественности. Погиб, на казалось бы, малозначительном октябрьском пленуме ЦК 1987 года. Кто бы мог подумать в ту пору, что именно тогда начал тикать часовой механизм бомбы, которая 4 с небольшим годам спустя рванула так, что от Горбачева остались рожки да ножки. И ведь подумать – не напал бы тогда Генсек на первого секретаря московского обкома партии, а, скажем, пожурил бы его приватно да и только, была бы у нас тишь, да благодать. Красовался бы на карте мира Союз Советских Социалистических Республик, водка бы стоила 30 рублей, а не 300, съезды КПСС проходили бы в Кремлевском дворце, а не в подмосковных домах культуры, станция метро "Чистые пруды" звалась бы по-прежнему "Кировской", а сотрудникам Радио Свобода хамили бы в советском консульстве в Мюнхене и отказывали в визах. Но Горбачев не расслышал тиканье часов и все вышло ровно наоборот.
Какой политик не совершает ошибок? У Горбачева сколько было? Не счесть – и Карабах, и Тбилиси, и Вильнюс. И все ничего. А вот злополучный пленум вышел боком, да еще каким! Тут, конечно, впору задаться куда пикантным вопросом. Ладно, Горбачев – это история. А вот Борис Николаевич. Совершил он уже свою роковую ошибку или нет? Любитель парадоксов Сергей Кургинян полагает, что российскому президенту осталось царствовать максимум полгода, а скорее уже весной и бабахнет. Стало быть, часовой механизм затикал 2 января, когда публике доходчиво объяснили, что цена килограмма ветчины и прожиточный минимум соотносятся как 3 к 1.
Кое-кто, мыслящий глобально должно быть скажет – что там цены! Вот конфликт с Кравчуком – это впрямь беда! Тут уж не соглашусь. Крым – это один раз в году на 20 дней по путевке. Черноморский флот – и вовсе что-то несуразное, из времен турецкой кампании, а вот кушать хочется каждый день, причем, день ото дня все больше, хоть и утверждают диетологи, что со временем чувство голода притупляется.
Вояж Ельцина по российской глубинке доказал, что Борис Николаевич пользуется прежним своим инструментарием доавгустовским, а то и вовсе сохранившихся с обкомовских времен. То он рявкнет – во всем виноваты бывшие аппаратчики, притаившиеся на командных должностях. Еще кое-кто аплодирует, но по инерции, а сам-то, батюшка, кем будете? То он цыкнет – распустить "Молокоторг", уволить директора мясокомбината. Ну, точь-в-точь как МГК КПСС, за что и был в свое время наказан. Тут тоже кланяются ему в пояс, а сами думают про себя – ну, чудит барин, уедет и все забудется. Как известно, и по сей день "Молокоторг" никто не ликвидировал, да и директор мясокомбината, замучивший народ слишком уж хорошей колбасой, исправно ходит на работу.
Все это, конечно, напоминает руководство предприятиями на местах – любимое занятие дорогого вождя Ким Ир Сена. Здесь обругал колбасу, там снизил цены, тут изничтожил плохого начальника, но велика Россия – это вам не Корея, за пару недель не объедешь, тем более на кривой козе. То, что на местах Ельцина не боятся, смиренно выслушивают, а попросту потом дурачат – скверный для него симптом, что и говорить. За последнюю неделю он сумел рассориться с Украиной, российскими немцами, Хасбулатовым, бизнесменами, страдающими от непомерных налогов. К тому же получил болезненный щелчок по носу от Конституционного суда. Не удалось ему успокоить армию, а голодная чернь уже близка к тому, чтобы жечь его портреты на лобном месте. Парадокс, но его спасает то, что согласно данным социологов, меньше половины россиян знают, что правительство возглавляет именно он, Ельцин. Журналисты даже такой эвфемизм придумали – правительство Гайдара, дабы уберечь вождя от гнева.
21 января на собрании в Центральном музее Ленина публика была настроена весьма решительно – устроить поход на Белый дом, созвать Съезд народных депутатов СССР и покончить со всей этой катавасией. Неудачливый министр МБВД Баранников тоже предложил завязывать с перестройкой. Товарищи офицеры намекают, что караул уже начинает позевывать. Так тикают ли уже часы или это все преодолимо? Вопрос вопросов.
Владимир Тольц: Хотел бы я знать человека, у которого есть ответ на этот вопрос Дмитрия Волчека.
А сейчас, выслушав всех наших сегодняшних российских авторов, я хотел бы впервые ввести в эту передачу рубрику "Взгляд со стороны". Откроет ее давно уже живущий в США писатель Юз Алешковский.
Юз Алешковский: Я не обществовед и не политолог, а всего лишь литератор. Но реальность всех моих книг – это реальность той жизни, от которой я, как говорится, свалил почти 15 лет назад. В известном смысле, я как бы и не покидал своего отечества. Однако я не считаю себя посторонним наблюдателем. Одна из математических теорем постулирует необходимость взгляда со стороны для лучшего, а порой для полного понимания процессов, происходящих в какой-либо системе. Это я все к тому, что в самом начале перестройки отсюда, со стороны было как-то видней, что отцы ее во главе с Михаилом Сергеевичем начали с самого легкого, то есть с того, что сделать было легче всего. Конечно, Горбачев войдет, то есть уже вошел в историю как человек, сбросивший первый маленький косметический камушек с вершины власти. Это было действительно необходимое историческое движение, вызвавшее затем обвал всей системы. Но, поверьте мне, даже не обществоведам и не политологам, а просто людям, не обремененным никакими партийно-кассовыми, номенклатурными, идеологическими предрассудками, было ясно при взгляде со стороны, что во всех своих первоначальных действиях Горбачев, как бы то ни было, руководствуется принципом – легче всего. Легче всего было дать по шее основной партийной догме о классовом подходе ко всем явлениям общественного бытия и провозгласить примат общечеловеческих ценностей. Или разрешить демонстрацию фильма "Покаяние", или напечатать сочинение гениев, как бы выброшенных партийной критикой на свалку истории. Даже легче было отменить право коммунистов на исключительность руководства советским обществом, чем, скажем, с ходу взяться за коренные проблемы жизни, за реформацию сельского хозяйства, за реанимацию рубля, за развязывание частной инициативы и всемерное поощрение деятельности кооператоров. Много, одним словом, было сделано из того, что сделать было легче всего. Поэтому такие камни преткновения, как проблема частной собственности на землю, приватизация мелких и крупных предприятий и все, связанное с нагнетанием националистических страстей все это долго оставалось в рамках газетных и парламентских дискуссий. Это и стало в конечном счете причиной неизбежного нарастания нынешнего кризиса экономики, власти, права и т. д.
Теперь уже не один Горбачев, но почти все президенты новых независимых государств продолжают иногда действовать все по тому же коварному принципу – легче всего. Легче объявить чрезвычайное положение в мятежной Чечне, чем внимательно и с умом подойти к ее наболевшим проблемам. Легче всего отважиться на либерализацию цен, не продумав систему снабжения неимущим слоев населения всем необходимым. Конечно же, атмосфера непредвиденного кризиса создает в обществе паническое настроение. Об этом настроении легче всего поверить самому идиотскому слуху и соответствовать именно ему, а не реальности. Ведь и реальность советской жизни была до недавних времен вымышленной процентов на 67, если не больше. Легче замкнуться в быстренько оккупированной нише своей корысти, чем понять, что гарантия это его собственного выживания в поддержании иммунитета жизни всего общества. Кстати, таковому отношению к проблеме выживания индивида и рода всем нам следовало бы поучиться у сообществ животных любого вида.
В атмосфере сегодняшнего хаоса, на головы нормальных людей свалилось столько немыслимых проблем, что поневоле растеряешься, поневоле затоскуешь по сильной руке, по гарантированной пайке хлеба, по незыблемым якобы ценам, трудовой не так уж отличающейся от воинской дисциплине, по оглушительной пропаганде наших успехов, нашего советского правосудия, нашего балета, побед наших в Африке, Азии и на Кубе. Некоторым кажется, что вернуть общество и империю к временам сравнительного благоденствия еще не поздно и сделать это гораздо легче, чем обратить экономику к системе свободного рынка, или сделать совестливым бизнесменом - гордость эпохи! - бывшего советского человека. Многие, возможно, встали бы уже сегодня под знамена Нины Андреевой или более молодого фюрера Жириновского. Сделать это в ситуации всеобщего смятения должно быть гораздо легче, чем привлечь публику, перенаселяющую российские города, к крестьянскому труду и к возрождению свободного земледелия.
И хотя нет на свете ничего более легкого, чем давание советов, от чего, собственно, и страна наша называлась некогда Страной Советов, мне хочется при взгляде на родину со стороны дать соотечественникам совет не вставать на легкие пути разных полковников или чумовых политиков, а соответствовать самому трудному из всего, что есть на свете – свободе, завоеванной за 74 года трагической истории.
Владимир Тольц: Юз Алешковский, Евгения Альбац, Дмитрий Волчек, Юнна Мориц и Максим Соколов в передачах Свободы 20-летней давности. Осень 1991-го – начало зимы 1992-го.
Сейчас, когда я переслушиваю те давние передачи, очевидна и другая разница – 20 лет назад в них довольно мирно соседствовали те, кто ныне является непримиримыми, кажется, идеологическими противниками. Они все переменились.
Вы услышите записи ноября 1991. Своими рассуждениями об отмене праздника Великого октября делится журналист тогдашних "Московских новостей" Евгения Альбац.
Фонограмма, ноябрь 1991 г.
Евгения Альбац : Ну, вот, приказал долго жить и еще один праздник Страны Советов – Октябрьской революции. Для многих, наверное, он давно уже и не был праздником, как не был, например, для меня, никогда в КПСС не состоявшей. Но ведь для многих других, между прочим, не чужих, не врагов, своих сограждан, соседей он был праздником. А мы? А мы опять в той же "совковой" ментальности, нам опять не хватило простого человеческого сострадания и самого элементарного такта по отношению к тем, кто сегодня переживает действительную душевную драму - трагедию крушения идеалов, привычных устоев, да, и вообще всего и вся. Моя бабушка, няня моей дочери, спрашивает меня: "Женя, где я завтра проснусь? Жила в Свердловске – теперь Екатеринбург. Жила в СССР – теперь непонятно что". Ей 68 лет, ей очень страшно.
Центральное телевидение накануне отмененного праздника 7 ноября показало "Собачье сердце" Булгакова – блистательную пародию на революцию большевиков. Показало накануне, повторю, так сказать в просветительских целях, теперь антикоммунистических. А в сам день – 7 ноября – прекрасная информационная программа российского телевидения "Вести" позабавила нас репортажем с Октябрьской площади Москвы, где проводили митинг коммунисты. Пришло, между прочим, 10 тыс. человек – больше чем на Лубянскую площадь, где поминали погибших от режима. Показали. Снабдили репортаж комментариями демонстраций брежневской, да, и что ж там нам лукавить, горбачевской поры тоже. Посмеялись. Хотя, простите великодушно, забава эта нехитрая, прямо скажем, мало чем отличалась от достопятного нам горбачевского эти так называемые демократы. Слова теперь другие, и враги теперь другие. А стиль и суть – вся та же. Теперь вот пинаем коммунистов. Чего же не пинать, коли разрешили, коли позволили?! В общем, посмеялись.
Днем раньше порадовались. Борис Ельцин издал долгожданный приказ о прекращении деятельности КПСС на территории России. И опять же издал накануне 7 ноября. Это что? Чтобы им коммунистам было побольнее? Или Горбачев, например. Горбачев накануне что-то сумбурное проговорил ветеранам, центральное телевидение нам это показало, но на следующий день, 7 ноября, человек, который все эти годы твердил нам об исторической ценности Ленина и ленинизма, не нашел в себе смелости прийти к Мавзолею. Понимаю. Опасно сегодня – заклеймят, коммуняка. О, может быть, ради тех стариков, кто пришли к Мавзолею с цветами, может быть, ради них, кто отдал этой безбожной стране все, стоило прийти?!
Владимир Тольц: Я был на том митинге, о котором говорила Женя Альбац. Над громадной толпой, зябко топтавшейся в лужах со снегом, раздувались красные транспаранты с привычными по прежней жизни надписями про Ленина и Октябрь. Были и новые, хлесткостью напоминавшие лозунги демократов, на обличение которых с трибуны не скупились. Запомнилась размашистая зеленым хоругвь "Долой попчаков и ельбачова!" В толпе с большим пластикатовым мешком ходили беженского вида женщины, собиравшие помощь рижскому ОМОНу. При упоминании имен высочайших государственных персон дружно и как-то тоскливо кричали "Позор!".
Зеваки и милиция, их было много, не кричали. Демократов встретил двух. Один – мой знакомый ЦКовский аппаратчик, а ныне один из ведущих идеологов советского антикоммунизма – встречей нашей был, кажется, несколько смущен. Сказал, что он просто здесь рядом живет и, вообще, спешит на службу, где он объявил сегодня рабочий день и встречается со своим коллегой из США. Другой – милиционер, у которого Фатима Салказанова спросила – сколько здесь, по его мнению, народу. "Я – демократ", - ответил он и отвернулся. "Сколько в автобус пассажиров набиться может, представляете?! – Пришел ему на помощь шофер автобуса. - А теперь расставьте мысленно по этой площади автобусы и все перемножьте. Получится около 10 тысяч". "Правильно, - подтвердил мне это высокий милицейский чин. – Только я привык считать не на автобусы, а на воронки".
Через два часа замерзшая толпа в раскисших от слякоти ботинках, безо всяких автобусов, но в сопровождении воронкового казенного транспорта двинулась к Красной площади…
Вернемся, однако, к другим событиям российской недели от среды до среды. Слово обозревателю нашей программы и газеты "Коммерсант" Максиму Соколову.
Максим Соколов: Упражнения традиционных удовольствий, связанных с очередной годовщиной Великой Октябрьской Социалистической революции как-то военный парад, праздничная демонстрация трудящихся, речи вождей, приемы и банкеты, было с лихвой компенсировано кучей сенсаций. На неделе приключилась не менее семи событий, каждое из которых в более спокойное время само по себе могло бы быть гвоздем недели.
Впервые за 73 года на российскую землю ступил ногой представитель Дома Романовых. Впервые за 44 года в Москве вновь появляются хлебные карточки. КПСС оказалась под окончательным запретом. Ельцин назначил Гайдара-внука грядущим экономическим диктатором. Курс рубля за неделю упал вдвое. Прокурор-органист Илюхин возбудил дело против президента ССС по всепобеждающей изменнической 64-й статье. А президент РСФСР объявил в мятежной Чечне чрезвычайное положение, каковое чрезвычайное положение спустя три дня было отменено российским парламентом по причине крайней неудобоисполнимости.
Ход российской истории, как нетрудно видеть, ускорился до безобразия. И в некотором роде программа ускорения социально-экономического развития страны, объявленную Михаилом Сергеевичем Горбачевым в 1985 году, можно считать исполненной. А если говорить о будущем, то ускорение может означать одно из двух – или в ближайшее время российская история опять схлопнется в каком-нибудь отвратительном катаклизме, или такое богатство событий есть своего рода демпингский аккорд, который знаменует наступающие тоскливые будни. Заметим, что в странах типа Польши и Венгрии, приступившей к реальным преобразованиям, на смену прежнему бурлению событий, пришел чрезвычайно скучный период упорного труда и честной бедности. В надежде, что захватывающий период российской истории подходим к концу и впереди честная буржуазная скука, следует, тем не менее, обозреть события с точки зрения обоих вариантов.
Неожиданным образом на авансцену опять выдвинулась фигура Михаила Сергеевича Горбачева, которому, как водится, досталось сразу с двух сторон. Помощник Генерального прокурора СССР, надзирающий за госбезопасностью, велел шефу ГБ Бакатину проводить следствие против президента-изменника, отпустившего страны Балтии на волю. Проявив такую отвагу, храбрый органист куда-то убежал. Поручение было дезавуировано, но первостатейный скандал все-таки состоялся. После консервативного чекиста предложил Горбачеву и прогрессивный советник Ельцина по правовым вопросам Сергей Шахрай. Усмирение Чечни, отсутствие четкого плана карательной экспедиции, с треском провалилось. И тут же выяснилось, что хотя строго говоря разработка и осуществление усмирительных мероприятий отныне всецело относится к компетенции суверенных республик, тем не менее, во всем виноват Горбачев. Такое обращение с союзным президентом довольно огорчительно.
Кроме сентиментального воззрения на Михаила Сергеевича, простим ему неправое гонение – «он взял Париж, он основал лицей», - есть и соображения практические. С одной стороны, покуда российское руководство занималось чем угодно, только не рушившейся экономикой, Горбачев и его сотрудники преуспели в довольно полезных интригах. Страны "Большой семерки" решили отсрочить взимание процентных платежей по союзным долгам. Тем самым, банкротство суверенной России весьма кстати оказалось отсроченным. С другой стороны, если Борис Николаевич окончательно отделается от своего давнего оппонента Михаила Сергеевича, на авансцене просто появятся иные и вряд ли более приятные фигуры. Во всяком случае символично, что как только название чеченской столицы города Грозного стало говорящим, а на всем Кавказе запахло большой кровью, как тут же из двухмесячного небытия материализовался полковник Алкснис со своей, знакомой нам по дням прежних кровопусканий, доброй улыбкой.
Что же касается российского президента, то своими планами хозяйственной реформы он попал в довольно странное положение. Прибегая к несколько фривольному сравнению, можно заметить, что мистический брак Бориса Николаевича с Россией-матушкой принял конфузные формы. После громового заявления о свободных ценах, Россия, может быть, уподоблена даме, которая во всех смыслах готова на все, только бы поскорей. Российский же лидер, скорее, уподобляется мужчине, который, стоя перед таковой дамой, пространно рассказывает о своих богатырских способностях, однако решительно ничего не предпринимает в практическом смысле. Если такое великое противостояние продолжается достаточно долго, то нетрудно понять, что кроме крайнего взаимного неудобства, чего-то иного ожидать трудно. Остается, конечно, надеяться, что конфуз носит временный характер, и Борис Николаевич еще продемонстрирует геркулесову мощь. Назначение Гайдара и его команды на ключевые посты в новом кабинете вселят оптимизм. Но пока что единственным реальным результатом объявленного 28 октября экономического чуда является двукратное падение рубля по отношению к доллару и хлебные карточки в столице нашей родине городе-герое Москве. Единственное, что утишает – это то, что карточки на хлеб являются как бы венцом светлой распределительной идеи. Дальше распределять уже нечего. Возможно, дойдя в данном направлении до совершенства, теория и практика отечественного хозяйства все же изберут какое-то иное направление.
Владимир Тольц: Я надеюсь, фривольное уподобление, к которому прибег в своем обзоре Максим Соколов, никому не придет в голову рассматривать как оскорбление. На мой взгляд, оно продиктовано законом жанра, да еще свойственному Максиму добродушным юмором. Вообще говоря, способность улыбнуться, ирония, в том числе, и самоирония, меткое слово – тот товар, который, слава Богу, сохранился еще в достаточном количестве в России и в нашу постдефицитную эпоху отсутствия всего. Богата всем этим и поэт Юнна Мориц, голос которой сейчас впервые прозвучит в нашей программе.
Юнна Мориц: Говорил же древний китаец – не привязывай крылья тигру. Но мы привязали. Отличные крылья мы привязали тиграм перестроечной партократии – крылья бандитской коммерции, крылья бандитской приватизации. Эти крылатые тигры в горбачевском парламенте пожирали в зародыше всякий закон, способный расслабить удавку на горле предпринимателей, не охваченных партийной коррупцией, на которых высшие власти мудро спускали свору люмпенов и охлократов, ограждая тем самым своих летающих тигров от конкуренции.
Ныне эти крылатые звери предлагают нам викторину – кто украл СССРское золото? Кто спер нефтяные доллары? Кто хапнул немецкие марки? Кто свистнул наши алмазы? Кто прикарманил дома, пароходы, леса и заводы? Кто сколотил монопольку в ЦК, КГБ, МВД, МИД? Кто это, взявшись за руки, чтобы не пропасть поодиночке, выскочил из бандитского аппарат горящей адским огнем Компартии, проклиная ее, кормилицу, ограбив ее казну и приветствуя демократию, брифинг, лизинг, маркетинг, опцион и аукцион, аукционистый калий. И какой телепат телепает партаппаратчиков бросаться из окон? Кто бы это мог быть? Тут как тут в телевизоре диктор в утешение простому народу объявляет об открытии уголовного дела по поводу фантастических капиталов, черт его знает кем украденных у нашей великой державы, где все охраняется, кроме денег народных и жизней граждан. В общем, пока Мавзолей сторожили, наши денежки сперли.
Услыхав такие чудные вести, всепонимающие улыбаются. Сразу всем становится ясно, что в данный момент пока на экране витийствует диктор, кто-то грабит казну еще более крупно под грохот гремучей гласности. Сказано ведь в Евангелии от Матфея: "Где будет труп, там соберутся орлы". И пока орлы перестройки с победным яростным криком пожирали трупы вождей коммунизма, которые им подбросила на растерзание мудрая власть, в нашей лагерной цивилизации произошло самое главное – сращение профессионального бандитизма с властью бывших партаппаратчиков, лотаризация всей страны, всех систем управления образа жизни, здравого смысла и языка.
Номенклатура хапает так, как не хапала в расцвет застоя. Мы просто обязаны что-то дать простым людям сейчас. Нельзя же все время только отбирать, - говорит в 45-м номере "Московских новостей" известный экономист Олег Богомолов.
А другой экономист и писатель Николай Шмелев, ничуть не отрицая того, что номенклатура хапает, как не хапала в расцвет застоя, возражает ему такими словами: "Я больше верю тем, кто не подачек ждет, а находит деньги и покупает. Может многие из них действительно полубандиты, но без них не обойдешься. Вся Австралия на каторжниках вылезла. Я их ненавижу, как и ты, но куда деваться?" Однако Шмелев тоже считает, что несколько месяцев надо для простых людей хоть что-то бросать на рынок, бросать хоть что-то! И этим простым людям дает он простой совет, говорят вот что: "Пока они верили только в Ельцина, теперь им не худо бы поверить в себя".
Тут я шлю обоим известным экономистам большое спасибо от всех простых людей за ценные такие советы, особенно за этот – находить деньги. Лично я нашла деньги один раз в жизни – 3 рубля на улице зимней ночью в Киеве в 1958 году. Тогда еще на такие деньги можно было добраться домой на такси. Теперь мое зрение гораздо хуже и вряд ли что-то подобное впредь найду, особенно зимней ночью в Москве 1991 года. Так что, я как раз отношусь к тем людям, которым Шмелев верит гораздо меньше, чем полубандитам. И правильно делает! Без полубандитов не обойтись, а без меня – вполне. Ведь прекрасно я понимаю, что не для того, мы похерили утопию коммунизма, чтобы впасть в утопию целомудренных капиталов.
И все же… И все же… Велика разница между бандитами нашей хапающей номенклатуры и каторжниками, на которых вся Австралия вылезла. Потому что номенклатура нас ограбила дочиста, ничего не производя, никаких товаров и ценностей, кроме репрессий и распределиловки, хряпнула несметные богатства, на партспекуляциях сколотив капитал, который станет грозным оружием грядущего политического беспредела, переворота, ограждающих партолигархию от бешенства нищих масс, от ярости тех самых простых людей, которым надо будет все время что-то бросать как в зверинец, иначе они сожрут этих капиталистов вместе с охраной. Что-то бросать! Все время что-то бросать! Но решая такими зверскими способами проблемы простых людей, не простые люди, ох, как должны бояться бунта, разгула зверской стихии. А каторжники, на которых вся Австралия вылезла, кое-что что все же производили, кое-какой товар, кроме кровопролитий, ценных бумаг и советов простым людям, как находить деньги, когда двое тебя держат, а двое грабят.
Сегодня из черепа КПСС пьют вино победы преуспевающие печенеги перестройки. По древней традиции таким питьем из черепа им передаются все доблести укокошенной партии – разбойничья хватка, блатная порука, презрение к нищему быдлу. Теперь их утопия – капитализм. В театре этой политики в первом действии герой умирает, а в третьем он снова жив. Партийные функционеры, партфунки один за другим воскресают. Вот их дивно знакомые лица уже виднеются в первых рядах спасителей отечества, во вторых рядах правительства. Они просачиваются, как вода под дверь.
Помню выборы в Верховный Совет СССР. Прихожу я в свой районный участок, а там уже все забито людьми с предприятий Юрия Скокова. За несколько часов до начала откомандировали их зал заполнить. Сидят они усталые, злые, шумовой фон образуют. А Скоков на вопрос о въезде-выезде отвечает с большим подъемом, мол, пускай они едут – чем быстрее, тем лучше, но лично я бы обратно никого не пускал! Напирал он при этом крепче всего на любовь свою к России. Нет сомнения. Люди нередко любят прекраснейшие вещи постыдным образом, говорил Августин. Юрий Скоков – один из кандидатов на пост российского вице-премьера, куратора армии, КГБ и МВД. Хорошо ли ему в Белом доме, где в дни переворота был Мстислав Ростропович, которого Скоков ни за что не пустил бы на родину, если бы это, не дай Господь, зависело от скоковской воли. Говорил же древний китаец – не привязывай крылья тигру.
Не привязывай крылья власти, никакому тигру, а тем более тигру партократского капитализма! Потому что в один прекрасный день прилетит он на этих крыльях и всем кому надо откусит голову, чтобы стать на целую голову выше всех. А потом политологи, социологи и стоматологи, исследуя эту пасть и эту напасть, причислят кошмар последствий к российской традиции и сойдутся на том, что иначе у нас и быть не могло ни свободного рынка, ни процветания, ни человеческого достоинства.
Еще недавно был у нас хлеб не дороже грязи. А теперь современнее всех поэтов Вергилий, у которого есть в "Энеиде" такие строки: "Если вдруг приплывешь на неведомый берег и голод//Вдруг заставит тебя поедать столы после пира" – это уж точно про нас. Поедаем столы после пира. Мы приплыли на берег неведомый, а столы поедаем после пира чужого. Из 15 мальчиков школьного возраста на вопрос – "Кем ты хочешь быть?" – 12 ответили: "Я хотел бы что-нибудь продавать". А профессор исторических наук, председатель Комитета по архивных делам при российском Совмине на вопрос огоньковской корреспондентки – "Сделал ли он для себя какие-то особенные открытия, получив архивы КПСС?" – ответил вот как, цитата: "Меня, честно говоря, потряс размах партийной коммерции. Все рассуждения об идеологии, о нравственности – все мура, понимаете! К концу 80-х партию по-настоящему волновала только собственная коммерческая деятельность. После знакомства с документами стало понятно, почему аппарат не особенно бился за политическую власть, оставив ее идиотам из ГКЧП. Продуманно и хладнокровно они отошли на заранее подготовленные экономические позиции".
Плохо, господин профессор! Неужели вам все это стало ясно только после знакомства с архивами?! Ведь любой здравомыслящий человек – уборщица, почтальон, слесарь, пекарь, моляр, грузчик – безо всякого партархива давным-давно это знали. Потому что не знать и не видеть этого мог только слепоглухонемой. И живем мы с вами не в стране дураков, несмотря на известную песню, мы живем в стране мучеников и нищих рабов бандитской власти, но не дураков. И не надо валять дурака и вешать лапшу на уши будто вам до изъятия партархивов не был виден во всей красе цинизм идейной муры и размах партийной коммерции. Мы проедаем столы после пира старых и молодых коммунистических или, как говорят подростки, коммунятских капиталистов. У нас ведь нет и быть пока что не может никаких других. Потому что правит страной как и прежде одна партия – партия власти. Все из тех же архивов сваренная в котле коммунятской коррупции эти гении коммерческой мысли сработали водопровод, по которому долгие годы идет перекачка государственных капиталов в их личную собственность. Система работает, как мощный насос. Этот рынок давно откачивает ресурсы из государственного бюджета и товары из госсектора, используя партийные связи, телефонное право и подмазку, астрономическими взятками в сфере партийной распределилловки, которая у нас почему-то называется приватизацией и расцветом коммерческой деятельности.
Но от этой замечательной деятельности внутренний рынок окончательно сдох. Оборот доходов не связан с оборотом товаров. Цены валятся с потолка. И мы вполне уже стали страной кротов, сусликов и ежей – запасаем еду за щекой, на спине, утыканной илами, в норе, но все чаще в глазу. А партия власти очень на нас сердится, потому что она знает, каким путем устроить мобилизацию членов и все изменить к наилучшему, но ей в этом деле страшно мешает народ, которому хочется завтракать, обедать и ужинать и вдобавок жить не на дереве. Но власть еще не прозрела, что именно в этом ее спасение. Ведь если бы вдруг население стало питаться воздухом и росой, а жить на ветвях, чем бы тогда эти гении экономической мысли штопали госбюджет, эту волшебную водокачку для жизнерадостных кретинов партийной коммерции, которые уже сообщили гражданам, что вскорости наши все города непременно будут делиться на зоны для богатых и зоны для бедных. Скажите спасибо, что нам еще хочется есть! Потому что если мы вдруг перестанем платить за продукты и переселимся на деревья, с нас придется взимать большие налоги за небо, за воздух, за солнце, луну и звезды, за поцелуй, за объятия и далее и везде по 28%.
«Главнокомандующий московской приватизации» Лариса Пияшева сделала сомнительное открытие, что не имеющий собственности не может быть личностью. Ну, во-первых, немало достойных и благородных личностей никак не получат собственности в результате нашей приватизации, потому что власти все-таки будут доить зарезанную корову. И далеко не все, кто получит приличную собственность, вдруг станут или даже останутся личностями. И уж точно мерзкие власти Хабаровска, заморозившие этой зимой своих граждан и младенцев в родильных домах, все эти градоначальники, устроившие конец света, имеют кое-какую собственность и не малую. Однако личность не обретается по талонам на приватизацию, о чем и следует Ларисе Пияшевой честно предупредить граждан, а не морочить им голову возвышенной ерундой. Потому что наша коммуняцкая приватизация, когда одни пируют, а все остальные поедают столы после пира, чревата не только несомненными прелестями, но и кошмарами, помешательством на перепродажах и монопольной скупки через подставных лиц. Это такой особый конец света, когда размах партийной коммерции и коррупции потрясет людей впечатлительных и со слабыми нервами. Но мы не такие. Мы ко всему готовы. Уж как-нибудь мы спасемся.
Ведь мы настоящие аборигены из вот какой замечательной притчи, (она как раз о собственности и личности). Попал один европеец на дикий остров. А там гуляет голый абориген в одной набедренной повязке. "Вам не холодно?" – спросил европеец. "Нет", - ответил абориген. "А зимой? Какую одежду зимой вы носите?" – спросил европеец. Абориген удивился: "А вы какую одежду носите зимой на лице?" "Мы на лице никогда не носим одежду", - сказал европеец. "А у меня, - ответил голый абориген, - везде лицо". Я очень люблю эту голую притчу. Она вселяет в меня надежду на то, что не все 12 из тех 15 мальчиков будут чем-нибудь торговать.
Я не хотела бы жить в стране сплошных коммерсантов и лавочников. Точно также я не хотела бы жить ни в стране поэтов, ни в стране сапожников, ни в империи фермеров. Я хотела бы жить в стране, где каждый своим занимается делом – своим! Где столько сапожников, коммерсантов, поэтов и фермеров, сколько нужно для процветания граждан. А поскольку все же зима у нас долгая и будут не только голодом, холодом и нищетой нас брать на измор, сражаясь за власть над людьми - за эту крупную собственность, меня утешает чувство, что и сама я тоже из племени голых аборигенов, у которых другая выносливость, потому что везде лицо.
Владимир Тольц: Вот что поведал нашим слушателям в январе, первого послепутчевого года мой теперь уж давний и маститый коллега Дмитрий Волчек.
Дмитрий Волчек: "Погибнет ли Горбачев в Афганистане?" Так, помнится, называлась давняя, ходившая еще в самиздате статья публициста, подписывавшегося инициалами Б.П. популярного ныне экономиста Бориса Пинскера. Горбачев в Афганистане не погиб – напротив, победно вывел оттуда советские войска, заслужив признание прогрессивной общественности. Погиб, на казалось бы, малозначительном октябрьском пленуме ЦК 1987 года. Кто бы мог подумать в ту пору, что именно тогда начал тикать часовой механизм бомбы, которая 4 с небольшим годам спустя рванула так, что от Горбачева остались рожки да ножки. И ведь подумать – не напал бы тогда Генсек на первого секретаря московского обкома партии, а, скажем, пожурил бы его приватно да и только, была бы у нас тишь, да благодать. Красовался бы на карте мира Союз Советских Социалистических Республик, водка бы стоила 30 рублей, а не 300, съезды КПСС проходили бы в Кремлевском дворце, а не в подмосковных домах культуры, станция метро "Чистые пруды" звалась бы по-прежнему "Кировской", а сотрудникам Радио Свобода хамили бы в советском консульстве в Мюнхене и отказывали в визах. Но Горбачев не расслышал тиканье часов и все вышло ровно наоборот.
Какой политик не совершает ошибок? У Горбачева сколько было? Не счесть – и Карабах, и Тбилиси, и Вильнюс. И все ничего. А вот злополучный пленум вышел боком, да еще каким! Тут, конечно, впору задаться куда пикантным вопросом. Ладно, Горбачев – это история. А вот Борис Николаевич. Совершил он уже свою роковую ошибку или нет? Любитель парадоксов Сергей Кургинян полагает, что российскому президенту осталось царствовать максимум полгода, а скорее уже весной и бабахнет. Стало быть, часовой механизм затикал 2 января, когда публике доходчиво объяснили, что цена килограмма ветчины и прожиточный минимум соотносятся как 3 к 1.
Кое-кто, мыслящий глобально должно быть скажет – что там цены! Вот конфликт с Кравчуком – это впрямь беда! Тут уж не соглашусь. Крым – это один раз в году на 20 дней по путевке. Черноморский флот – и вовсе что-то несуразное, из времен турецкой кампании, а вот кушать хочется каждый день, причем, день ото дня все больше, хоть и утверждают диетологи, что со временем чувство голода притупляется.
Вояж Ельцина по российской глубинке доказал, что Борис Николаевич пользуется прежним своим инструментарием доавгустовским, а то и вовсе сохранившихся с обкомовских времен. То он рявкнет – во всем виноваты бывшие аппаратчики, притаившиеся на командных должностях. Еще кое-кто аплодирует, но по инерции, а сам-то, батюшка, кем будете? То он цыкнет – распустить "Молокоторг", уволить директора мясокомбината. Ну, точь-в-точь как МГК КПСС, за что и был в свое время наказан. Тут тоже кланяются ему в пояс, а сами думают про себя – ну, чудит барин, уедет и все забудется. Как известно, и по сей день "Молокоторг" никто не ликвидировал, да и директор мясокомбината, замучивший народ слишком уж хорошей колбасой, исправно ходит на работу.
Все это, конечно, напоминает руководство предприятиями на местах – любимое занятие дорогого вождя Ким Ир Сена. Здесь обругал колбасу, там снизил цены, тут изничтожил плохого начальника, но велика Россия – это вам не Корея, за пару недель не объедешь, тем более на кривой козе. То, что на местах Ельцина не боятся, смиренно выслушивают, а попросту потом дурачат – скверный для него симптом, что и говорить. За последнюю неделю он сумел рассориться с Украиной, российскими немцами, Хасбулатовым, бизнесменами, страдающими от непомерных налогов. К тому же получил болезненный щелчок по носу от Конституционного суда. Не удалось ему успокоить армию, а голодная чернь уже близка к тому, чтобы жечь его портреты на лобном месте. Парадокс, но его спасает то, что согласно данным социологов, меньше половины россиян знают, что правительство возглавляет именно он, Ельцин. Журналисты даже такой эвфемизм придумали – правительство Гайдара, дабы уберечь вождя от гнева.
21 января на собрании в Центральном музее Ленина публика была настроена весьма решительно – устроить поход на Белый дом, созвать Съезд народных депутатов СССР и покончить со всей этой катавасией. Неудачливый министр МБВД Баранников тоже предложил завязывать с перестройкой. Товарищи офицеры намекают, что караул уже начинает позевывать. Так тикают ли уже часы или это все преодолимо? Вопрос вопросов.
Владимир Тольц: Хотел бы я знать человека, у которого есть ответ на этот вопрос Дмитрия Волчека.
А сейчас, выслушав всех наших сегодняшних российских авторов, я хотел бы впервые ввести в эту передачу рубрику "Взгляд со стороны". Откроет ее давно уже живущий в США писатель Юз Алешковский.
Юз Алешковский: Я не обществовед и не политолог, а всего лишь литератор. Но реальность всех моих книг – это реальность той жизни, от которой я, как говорится, свалил почти 15 лет назад. В известном смысле, я как бы и не покидал своего отечества. Однако я не считаю себя посторонним наблюдателем. Одна из математических теорем постулирует необходимость взгляда со стороны для лучшего, а порой для полного понимания процессов, происходящих в какой-либо системе. Это я все к тому, что в самом начале перестройки отсюда, со стороны было как-то видней, что отцы ее во главе с Михаилом Сергеевичем начали с самого легкого, то есть с того, что сделать было легче всего. Конечно, Горбачев войдет, то есть уже вошел в историю как человек, сбросивший первый маленький косметический камушек с вершины власти. Это было действительно необходимое историческое движение, вызвавшее затем обвал всей системы. Но, поверьте мне, даже не обществоведам и не политологам, а просто людям, не обремененным никакими партийно-кассовыми, номенклатурными, идеологическими предрассудками, было ясно при взгляде со стороны, что во всех своих первоначальных действиях Горбачев, как бы то ни было, руководствуется принципом – легче всего. Легче всего было дать по шее основной партийной догме о классовом подходе ко всем явлениям общественного бытия и провозгласить примат общечеловеческих ценностей. Или разрешить демонстрацию фильма "Покаяние", или напечатать сочинение гениев, как бы выброшенных партийной критикой на свалку истории. Даже легче было отменить право коммунистов на исключительность руководства советским обществом, чем, скажем, с ходу взяться за коренные проблемы жизни, за реформацию сельского хозяйства, за реанимацию рубля, за развязывание частной инициативы и всемерное поощрение деятельности кооператоров. Много, одним словом, было сделано из того, что сделать было легче всего. Поэтому такие камни преткновения, как проблема частной собственности на землю, приватизация мелких и крупных предприятий и все, связанное с нагнетанием националистических страстей все это долго оставалось в рамках газетных и парламентских дискуссий. Это и стало в конечном счете причиной неизбежного нарастания нынешнего кризиса экономики, власти, права и т. д.
Теперь уже не один Горбачев, но почти все президенты новых независимых государств продолжают иногда действовать все по тому же коварному принципу – легче всего. Легче объявить чрезвычайное положение в мятежной Чечне, чем внимательно и с умом подойти к ее наболевшим проблемам. Легче всего отважиться на либерализацию цен, не продумав систему снабжения неимущим слоев населения всем необходимым. Конечно же, атмосфера непредвиденного кризиса создает в обществе паническое настроение. Об этом настроении легче всего поверить самому идиотскому слуху и соответствовать именно ему, а не реальности. Ведь и реальность советской жизни была до недавних времен вымышленной процентов на 67, если не больше. Легче замкнуться в быстренько оккупированной нише своей корысти, чем понять, что гарантия это его собственного выживания в поддержании иммунитета жизни всего общества. Кстати, таковому отношению к проблеме выживания индивида и рода всем нам следовало бы поучиться у сообществ животных любого вида.
В атмосфере сегодняшнего хаоса, на головы нормальных людей свалилось столько немыслимых проблем, что поневоле растеряешься, поневоле затоскуешь по сильной руке, по гарантированной пайке хлеба, по незыблемым якобы ценам, трудовой не так уж отличающейся от воинской дисциплине, по оглушительной пропаганде наших успехов, нашего советского правосудия, нашего балета, побед наших в Африке, Азии и на Кубе. Некоторым кажется, что вернуть общество и империю к временам сравнительного благоденствия еще не поздно и сделать это гораздо легче, чем обратить экономику к системе свободного рынка, или сделать совестливым бизнесменом - гордость эпохи! - бывшего советского человека. Многие, возможно, встали бы уже сегодня под знамена Нины Андреевой или более молодого фюрера Жириновского. Сделать это в ситуации всеобщего смятения должно быть гораздо легче, чем привлечь публику, перенаселяющую российские города, к крестьянскому труду и к возрождению свободного земледелия.
И хотя нет на свете ничего более легкого, чем давание советов, от чего, собственно, и страна наша называлась некогда Страной Советов, мне хочется при взгляде на родину со стороны дать соотечественникам совет не вставать на легкие пути разных полковников или чумовых политиков, а соответствовать самому трудному из всего, что есть на свете – свободе, завоеванной за 74 года трагической истории.
Владимир Тольц: Юз Алешковский, Евгения Альбац, Дмитрий Волчек, Юнна Мориц и Максим Соколов в передачах Свободы 20-летней давности. Осень 1991-го – начало зимы 1992-го.