Гиперборея Антона Гинзбурга

Дмитрий Волчек: В июне мы уже гуляли по Джардини, Арсеналу и венецианским дворцам, где проходит 54-ая Биеннале. Сегодня мы вернемся в Венецию, в палаццо Боллани, чтобы поговорить с автором одного из самых интересных, на мой взгляд, независимых проектов: ''В спину северного ветра''. Антон Гинзбург, бывший петербуржец, а ныне житель Нью-Йорка, представил фотографии, рисунки, скульптуры и фильм о поисках Гипербореи. Художник в золотых эскимосских очках искал таинственную страну в Орегоне, Петербурге и на Белом море.

Антон Гинзбург: Началось все с газетной статьи об открытии Гипербореи. Мне показалось любопытным, что для такого метафорического состояния, как поиск Гипербореи, потребовалось физическое подтверждение. Я заинтересовался, начал изучать вопрос и обнаружил, что в начале ХХ века все были заняты поисками Гипербореи. В Америке Вашингтон Ирвинг обозначил ее в городе Астория в Орегоне; в Петербурге это была популярная тема в поэтических кругах акмеистов и издании ''Гиперборей'', а ''вновь открытая'' Гиперборея у Белого моря была обозначена в газетной статье. Я решил создать маршрут, пытаясь понять, как каждое из этих мест рассказывает о Гиперборее, снять путешествие на видео и также отобразить его через скульптурную инсталяцию в Венеции.

Дмитрий Волчек: А что говорилось в статье о Белом море?

Антон Гинзбург: Приводились доказательства, что Гиперборея существовала именно там, были найдены культурные объекты, надписи на камнях, исторические карты. То есть это был научный, археологический подход, что мне показалось исторически симптоматичным и любопытным.

Дмитрий Волчек: И на Белом море вы нашли следы ГУЛАГа, строительства Беломоро-Балтийского канала.

Антон Гинзбург: Да, когда я жил в Петербурге, я никогда не был на Белом море. Я решил приехать и посмотреть, и нашел следы ГУЛАГа, следы казарм, воспоминание о середине ХХ века. Расположение ''страны утопии'' на месте ГУЛАГа было парадоксально.

Дмитрий Волчек: Полуразрушенное здание, на фронтоне которого была когда-то пятиконечная звезда – это один из первых снимков, которые зритель видит на выставке. Это бывшая казарма?

Антон Гинзбург: Это казармы солдат, которые охраняли тюрьмы ГУЛАГа, которые вы видели на следующих фотографиях. Весь этот комплекс заброшен.

Дмитрий Волчек: Орегон, Белое море, но в центре Петербург, город вашего детства, безлюдный Петербург. Вы вернулись домой и обнаружили, что он покинут, людей там нет. Так я это прочитал.

Антон Гинзбург: Не совсем так. Петербург живет, и для меня очень важна связь с Петербургом и в творческом смысле, и в личном. Мои съемки в Петербурге – это, скорее, воспоминание о начале ХХ века, поэтическое восприятие темы Гипербореи, психологическое состояние культуры этого города.

Дмитрий Волчек: Вы уже упомянули журнал ''Гиперборей'', который издавал Гумилев, но я заметил и другие источники вдохновения – может быть, идеи Головина или проза Масодова? Современная литература вам интересна, вы думали о ней, когда занимались этим проектом?

Антон Гинзбург: Для меня важнее был поэтический круг Петербурга начала ХХ века и мистицизм Блаватской, идеи Карла Юнга и его учеников, связь между Петербургом и Нью-Йорком в начале ХХ века. Когда я приехал в Орегон, я тоже обнаружил подобную связь. Город Астория в Орегоне – старейший американский город на Западном побережье, он был связан с семьей Асторов, которые были увлечены идеями теософии и прогресса. Также на проект повлияла книга французского сюрреалиста Рене Домаля ''Гора Аналог'' и тексты Марии-Луизы фон Франц.

Дмитрий Волчек: И там вы снимали необычайно красивый длинный пустой мост…

Антон Гинзбург: Да, так получилось в фильме, что связками между частями проекта стали понтонные мосты. В Петербурге это был Охтинский мост, а на Белом море – мост, который упал за несколько месяцев до того, как мы приехали на съемки.

Дмитрий Волчек: Еще один важный и тоже оккультный символ – белая сова, гарфанг, это ваша скульптура.

Антон Гинзбург: Да, фильм является абстрактным нарративом, который соединяет все части проекта. Я хотел, чтобы у зрителя, проходящего через комнаты выставки и посмотревшего фильм, менялось восприятие значения и соотношения элементов выставки.
Также я использовал образ мамонта, как метафорического свидетеля Гипербореи. В Петербургском зоологическом музее находится первый найденный мамонт (Адамса), которого я снял в фильме. Это пятиметровая скульптура называется ''Ashnest'' (Пепелище) и использует современные технологии трехмерной печати, на основе микроскана человеческой кости, а также фрагменты бивней мамонта.

Дмитрий Волчек: Надо упомянуть, как замечательно расположена
экспозиция в палаццо Боллани. Этот дворец становится частью выставки: идеальный случай, когда стены помогают художнику.

Антон Гинзбург: Да, и проект продолжит путешествие, следующая выставка будет в Техасе. Я всегда работаю с пространством, выстраиваю основную идею путешествия, где информация подается не сразу, а постепенно, через проход по выставке.

Дмитрий Волчек: Вы сами появляетесь в кадре: в золотых очках, стекла золотые с прямоугольными прорезями, и эти очки – тоже экспонат. Что они означают?

Антон Гинзбург: Этой фигурой с теодолитом мне было важно показать, что путешествие произошло, что это не фикция, и моя фигура выступает как вектор, который соединяет части путешествия. Я взял за основу эскимосские очки, которые используются против отражений снега и адаптировал их для проекта. Они являются метафорой субъективного ''взгляда'', о котором писал Жиль Делез. Бронзовые очки с прорезями — это часть экипировки путешественника, и они также используются в скульптуре, как глаза совы.

Дмитрий Волчек: И еще один важный элемент — красный дым, который возникает, например, на фоне Зимнего дворца.

Антон Гинзбург: Тут двойное значение. Первое — формальное, это была необходимость показать, что проект произошел, потому что симулировать это было бы невозможно. Это дематериализация художественного жеста, который рассеивается во времени и пространстве. И второе значение — коллективная память Гипербореи, коллективная память утопии. Этот дым проходит со мной от Орегона через Петербург и до Белого моря.

Дмитрий Волчек: Помимо коллективной памяти, Петербург связан и с памятью личной. Расскажите, пожалуйста, о себе. Вы из семьи ленинградских ученых?

Антон Гинзбург: Да, мои родители работали в технической сфере. Но я с детства был увлечен искусством, а близкая подруга моей мамы была куратором в Эрмитаже, поэтому для меня здание Эрмитажа настолько важно. Я с детства занимался в художественных школах, начиная с Дворца пионеров, и продолжил свое образование в Нью-Йорке в Парсоновской школе дизайна.

Дмитрий Волчек: Вам было 16 лет, когда вы уехали?

Антон Гинзбург: Да.

Дмитрий Волчек: А с российским арт-миром вы как-то связаны, интересен он вам?

Антон Гинзбург: Я иногда показываю проекты, когда меня приглашают, но мой основной дискурс находится в США, я здесь живу последние 20 лет.

Дмитрий Волчек: Я видел вашу анкету в ''Нью-Йорк Таймс'' , вы упоминаете произведения искусства, которые на вас произвели впечатление. Это ''Полнолуние'' театра Пины Бауш, пешая экскурсия по небоскребам начала ХХ века в Чикаго и сюрреалистическая выставка в парижском Центре Помпиду. Выбор, который подводит нас к вопросу о ваших интересах и увлечениях в искусстве.

Антон Гинзбург: Это, прежде всего, история визуальной культуры: изобразительного и декоративного искусства, архитектуры. Сегодня меня больше всего интересует начало ХХ века, переход от эмоционального, поэтического состояния к более рациональному, как, скажем, ''Де Стиль'' или конструктивизм. Но и безусловно это современное искусство, кино, современный танец. Все эти дисциплины взаимосвязаны, на мой взгляд. И в Нью-Йорке есть возможность находиться в центре событий.

Дмитрий Волчек: И кураторы тоже ваш интерес учитывают — шахматы, которые вы сделали, выставлены рядом с шахматами Мана Рэя в Сан-Франциско.

Антон Гинзбург: Да, это был проект, который был выбран для Триеннале дизайна в музее Купера-Хьюитта. Меня всегда интересовала и традиция шахмат, и формы шахмат, и я решил сделать данный проект из фарфора. Это полые шахматные фигуры, скорлупа формы, они были выставлены в музее дизайна Купера-Хьюитта, и после этого музей современного искусства в Сан-Франциско приобрел их для своей постоянной коллекции.

Дмитрий Волчек: Какой из ваших проектов вам дорог больше всего, помимо ''Гипербореи''?

Антон Гинзбург: Проект, над которым я работаю сейчас. Я еще не готов о нем рассказывать, но надеюсь, что скоро смогу его показать.

Дмитрий Волчек: А что вам понравилось на венецианской биеннале?

Антон Гинзбург: Павильон Великобритании в Джардини, Майк Нельсон. Из независимых проектов мне понравился проект Карлы Блэк — он очень поэтичный и с формальной стороны тоже интересный. И чешский павильон — неожиданный и, по-моему, очень своеобразный.

Дмитрий Волчек: А главную награду получил немецкий павильон. Правильный выбор, или вам не так близок Кристоф Шлингензиф?

Антон Гинзбург: Не настолько близок. Мне показалось, что это более театральный проект. На мой взгляд, павильон Великобритании был самый сильный в этом году.

Дмитрий Волчек: Не часто бывает, что такой масштабный проект, как ваш, связанный с Россией, появляется на биеннале. Но странно: я видел отклики в американских, итальянских и других изданиях, и почти ничего в российских. Интерес российской прессы и вообще российской публики к вашей ''Гиперборее'' заметен?

Антон Гинзбург: Да, удивительно, что, в основном, была реакция западной прессы, а не российской. С вами я делаю первое интервью на русском языке.

Работы Антона Гинзбурга из цикла ''Гиперборея'' можно посмотреть на сайте www.antonginzburg.com
Фотографии © 2011, Anton Ginzburg. All rights reserved.