Церковь в эпоху перемен

В эфире: в воскресенье в 18:00,
повтор: в воскресенье в 22:00 и в понедельник в 7:00 и 14:00

фрагмент программы:

Ирина Карацуба: Чего люди ждут от церкви, это очень сильно от людей зависит. Два слова к вопросу о людях. Недавние соцопросы показывают, что на вопрос – считаете ли вы себя православным? – где-то от 70 до 80% современных россиян говорят: «Да, считаем». Но если вслед за этим задается вопрос – а верите ли вы в Бога? – то где-то приблизительно 20-22% говорят: «Нет, мы не верим в Бога». Они православные, но в Бога не верят. А это к вопросу о том, чего люди ждут от церкви.
Мне кажется, что люди в основном ждут двух вещей. Первое. Я очень люблю писателя Пелевина. В предпоследнем романе Пелевина «t» есть потрясающий диалог между якобы философом Владимиром Соловьевым (это, конечно, не Соловьев, а то, что Пелевин из него придумал) и государем императором. За который государь император сажает философа Владимира Соловьева в Петропавловскую крепость. А из-за чего? Государь император у него спрашивает: «Как вам кажется, в чем состоит космическая миссия России?». Владимир Соловьев ему отвечает: «Космическая миссия России состоит в том, чтобы превращать солнечный свет в народное горе». И за это попадает в Петропавловскую крепость. А люди ждут, во-первых, как-то справиться с океаном народного горя, пусть хоть церковь им поможет. Не очень получается. Но в ответ на это возникают снизу движения. Я должна тут упомянуть Преображенское содружество малых братств, то, что в народе известно под не очень правильным названием «кочетковцы». С другой стороны, конечно, люди, миряне ждут от церкви смыслов. Но какая церковь, какие люди, такие и смыслы. А смыслы противоречивые.

Яков Кротов: Как духовенство я готов обличить консюмеризм, потому что это все потребительский подход: что люди ждут от церкви. Они и есть церковь. «Мы – церковь» – так называется, по-моему, австрийское движение римо-католическое в защиту реформы. И в этом смысле вопрос о рукоположении женщин, он не о женщинах, а прямо наоборот, он о том, что человек действительно, по Павлу, не делится на мужчин и женщин, не делится на мирян и не мирян. И мне кажется, что XXI век тоталитаризм стоял на тщательной таксономии человека, на расфасовке людей по классам, по нациям, по возрастам, по полам и так далее. Победа над тоталитаризмом тогда осуществится, когда мы научимся о себе и о других думать вне ячеек внешних. Человек – и все. Цвет кожи, пол, возраст – вторично. Но и тогда это более творческое представление. Мне кажется, что Пьер де Шарден был очень близок вашей церкви, как отцу Глебу Якунину, у которого о Шардене целая поэма. Шарден – это мирянин, это мужчина? Он ни то, ни другое. Он палеонтолог, мыслитель, и это не бывает ни мужским, ни женским, ни церковным, ни не церковным.

Душан Шпинер: Мой опыт работы со студентами за последние 10 лет таков, что молодым людям, студентам церковь не нужна. Они ищут ответы на вечные вопросы: откуда я, зачем я здесь, куда я иду? Если церковь может помочь народу божьему, иерархия и я, как епископ, можем помочь этим людям только тогда, если я не просто дам этим людям ответ на их вопросы, но если я буду его искать вместе с ними, как найти смысл жизни. Если я вместе с ними ищу ответы на вопросы, они приходят ко мне, и у меня заполняется вся аудитория. Но когда я говорю, что я буду служить святую мессу, приходят пять человек. Церковь как структура больна. Мы излечим ее тогда, когда она найдет ответ на вопрос о смысле жизни для сегодняшнего человека. Молодых людей сейчас не интересует, какая именно церковь даст им ответы на их вопросы, их интересует, кто готов им помочь. И здесь начинается и личность, и авторитет. Это я им преподаю.

Владимир Ойвин: Что люди ищут в церкви? Во-первых, они должны хотеть найти что-то. Я вспоминаю свой опыт, когда я пришел в церковь. Я пришел в церковь уже довольно взрослым человеком, мне было 36 лет. Была единственная баптистская церковь в Москве в Малом Вузовском переулке. И было очень интересное явление. Я приходил в церковь, слушал проповеди. Я не могу сказать, что они меня полностью удовлетворяли по своему построению, по тому, как их произносили. Иногда это были люди с не очень интеллигентной русской речью, а с весьма простой. Но потом я обнаружил очень интересное явление. Я прихожу в церковь с какими-то своими проблемами, и вдруг в проповедях, которые в целом мне не очень интересны, я находил ответы на свои вопросы. Я думаю, что это происходило потому, что я хотел найти ответы. И это очень важно, для чего сам человек приходит в церковь, с какой целью – что-то получить или с кем-то поделиться своей верой, своим видением мира. В баптистской церкви были так называемые разборы евангелиевские, и там можно было просто делиться своим восприятием Евангелия. Их признавали, не признавали, соглашались, не соглашались, но это был живой обмен. Очень важно, когда есть живой обмен в церкви.

Глеб Якунин: Мать Мария (Скобцова) дала очень точную формулировку: какая молитва, уровень молитвы. Трудно людей осуждать, но то, что огромное количество народа собирается не просто к иконе, а мощи, голова святого Иоанна Крестителя или сейчас пояс Богородицы, - это неодушевленные предметы. Но почему народ идет туда? Потому что говорят, что пояс помогает. То есть получается, что люди идут к этим мощам, чтобы лично что-то получить для себя, какое-то благо. Некоторые даже возмущаются этим, говорят, что это язычество, что на халяву просто идут, что-то можно получить бесплатно, без очереди, как в магазине, когда или уцененка, или раздают товар, и очень многие туда бросаются. Что высшая форма молитвы... мать Мария (Скобцова) и говорила, которая погибла в лагере, отдав свою жизнь за еврейку, что высшая форма молитвы, для чего и церковь существует – благодарить Бога, восхвалять. Высшая форма молитвы – это восхваление Бога, никакой корысти, только радость существования и благодарность Богу за то, что он дает жизнь, и даже страдание воспринимается как крест для человека – это высшая форма молитвы. Вот для такой молитвы надо созреть, это высшая форма молитвы. Способны ли люди дойти до этого? Надо огромное духовное воспитание пройти, чтобы человек для себя лично ничего не должен просить. Это в глазах Господа Бога высочайшая молитва. Доросли ли мы до нее? «Я пришла помолиться. Я перестала верить в Бога. Я попросила его, а он мне ничего не дал», - это низшая форма религиозного сознания, что было десятки, сотни, тысячи лет назад, с этого началось движение человека. Вот перейти к высшей форме молитвы – это, наверное, очень трудный и тяжелый путь, и надо его воспитывать. Недаром сказано, что Христос сказал: «Приду я, но найду ли я веру на Земле?». Вот такая вера, к сожалению, можно сказать, что это не 60-80%, как у нас хвалятся в православии, в нашем государстве, а дай Бог, чтобы 1% нашелся таких верующих, которые от Бога ищут только то, чтобы ему поклоняться и его восхвалять, несмотря на трудности нашей жизни.