Ирина Лагунина: Друзья Хемингуэя говорили, что для каждого нового произведения ему была нужна новая женщина. Если это была шутка, то она недалека от истины.
Его первая любовь и его последняя любовь породили героинь романов «Прощай, оружие!» и «За рекой в тени деревьев». Первая его любовная страсть дала жизнь Брэтт Эшли в романе «Фиеста». Тайная возлюбленная (которую он долго скрывал от второй жены) преобразилась в героиню рассказа «Короткое счастье Фрэнсиса Макомбера». А сама вторая жена попала в рассказ «Снега Килиманджаро». Третья жена вдохновила роман «По ком звонит колокол», первая попала в книгу «Праздник, который всегда с тобой». Только четвертая, последняя жена осталась за бортом написанного при ней великого произведения «Старик и море». Она появляется только как персонаж писем Хемингуэя и шуток – часто злых. (Зато её увековечил Ирвинг Шоу – в романе «Молодые львы»). О прототипах и персонажах – рассказ Марины Ефимовой.
Марина Ефимова: Женщин было так много, что им посвящена отдельная 500-страничная книга - «Женщины Хемингуэя». Но третья жена писателя Марта Геллхорн – сама писательница – предлагала назвать эту книгу: «Жёны Генриха Восьмого Тюдора-Хемингуэя». Рассказывает Сандра Спэниар - профессор Penn State University и редактор полного собрания писем Хемингуэя:
Сандра Спэниар: В каком-то смысле Эрнест Хемингуэй был консервативен и традиционен. Кто-то из друзей писал о нём: «Его проблема - в том, что он считает необходимым жениться на каждой женщине, в которую влюблен».
Марина Ефимова: Не на каждой. Героиней «Фиесты» - первого романа Хемингуэя (принесшего ему мировую славу) стала не тогдашняя жена Хэдли Ричардсон, а молодая англичанка Дафф Твисден – экстравагантная, окруженная поклонниками красавица, чья жизнь в Париже 20-х представляла собой трагический, но красочный хаос, к которому как нельзя больше подходили слова Гертруды Стайн, взятые Хемингуэем для эпиграфа к роману – «Все вы – потерянное поколение». Ревнивая влюбленность Хемингуэя в леди Дафф была первым испытанием для его «парижской» жены Хэдли. Ей пришлось стать свидетельницей этой страсти во время поездки в Памплону в 1926 году, которая из веселого путешествия друзей превратилась в яростное соперничество мужчин за любовь леди Дафф. В реальности эти отношения ни во что не вылились, но тут же в Испании превратились в роман, написанный в Мадриде за два месяца. Рассказывает Джон Берри - директор Музея Эрнеста Хемингуэя:
Джон Берри: Писание было для Хемингуэя терапией. У него была тяжелая наследственность от отца – неустойчивость психики, резкая смена настроений, склонность к депрессиям. Есть много свидетельств, что своей литературой он залечивал сердечные раны, или «выписывал» из себя тягостный опыт. Причем, в описаниях любви он представлял дело так, чтобы это не ранило его самолюбие. Он сам себе был психиатром.
Марина Ефимова: Достаточно вспомнить не умирающую (хоть и безнадежную) любовь Брэтт Эшли в романе «Фиеста», сладостную и безоглядную любовь Кэтрин в романе «Прощай, оружие» и Марии в романе «По ком звонит колокол». Любопытно, что при нестабильности собственной психики, Хемингуэй не терпел этого в женщинах. Он не без гордости писал, что все его жёны были «здоровыми, спокойными и стойкими, как кремень». И первым таким примером была «парижская жена» - Хэдли.
В посмертно изданной книге Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой» - о Париже 20-х годов – есть фраза, которая всех нас в молодости растревожила. После ностальгического описания счастливой жизни с Хэдли он пишет: «А потом пришли богатые». (И как бы разрушили их счастье). Это в первую очередь относилось к американке, сотруднице журнала «Вог», другу семьи Полин Пфайфер, которая стала новой (сперва тайной) любовью Хемингуэя. О начале их романа он писал:
«То, чем мы занимались с ней в Париже... непереносимое счастье, щемящая боль... непобедимый эгоизм и вероломство во всем, что мы делали... нестерпимые угрызения совести».
Марина Ефимова: Однажды жена не выдержала, заплакала и попыталась выяснить, что происходит между мужем и Полин. И Хемингуэй сказал ей в сердцах: «Зачем ты заговорила об этом?! Зачем вытащила это на свет?!». В это время он уже жил с двумя женщинами и питал несбыточную надежду сохранить обеих. Хэдли все обдумала и попросила развод. Она страдала, она писала друзьям: «Время моё занято, а жизнь пуста». Она еще не знала, каким спасительным было ее решение.
Письмо, написанное в то время Хемингуэем отцу, несмотря на легкий самообман и мелкие передергивания фактов, трогает искренностью чувств и оставляет ощущение непобедимости его любовного пыла.
«Тебе повезло быть влюбленным только в одну женщину всю твою жизнь. А я целый год любил двух женщин, оставаясь при этом верным мужем. Этот год был для меня адом. Хэдли сама попросила меня о разводе. Но даже после этого, если бы она захотела, чтобы я вернулся, я бы остался с ней. Но она не захотела. Я никогда не разлюблю Хэдли и никогда не разлюблю Полин Пфайфер, на которой я сейчас женат. Прошлый год был для меня трагичным, и ты должен понять, как тяжело мне писать об этом».
Марина Ефимова: В книге «Смерть после полудня», Хемингуэй напишет: «Лучше переболеть оспой, чем влюбиться в другую женщину, когда любишь ту, которая у тебя есть».
В этот трагичный для него 1926 год Хемингуэй совершил несколько гневных поступков: он написал пасквиль на Шервуда Андерсона, замечательного писателя, у которого сам многому научился... и порвал отношения с Гертрудой Стайн.
Джон Берри: Говоря о женщинах Хемингуэя, нельзя не назвать имени Гертруды Стайн. В Париже она поначалу играла роль его второй матери, его ментора. Стайн пристрастила его к миру современной живописи, открыла ему глаза на Матисса, Пикассо, Сезанна. Это она сказала ему: «Попробуйте писать так, как они рисуют». Потом он говорил, что старается «писать под Сезанна». Стайн повернула его от классики к модерну, к новому восприятию мира, принятому Парижем 20-х годов.
Марина Ефимова: Конечно, Хемингуэй как прозаик перерос теоретизирования Стайн. Он начал дразнить ее и переиначил ее знаменитый пример модернистской прозы: «Роза есть роза есть роза». Он говорил: «Роза есть роза есть роза есть луковица». И это еще наименее обидный вариант.
Джон Берри: Из семейных записей о детстве Хемингуэя видно, что он был обычным американским мальчиком из хорошей семьи, воспитанным в духе Викторианской эпохи и попавшим, как кур в ощип, сначала в чудовищную реальность Первой мировой войны, а потом в модерный, требовательный мир Парижа. Хемингуэю пришлось выдержать много экзаменов, чтобы стать тем, кем он стал – ведущим писателем-модернистом.
Марина Ефимова: Хемингуэй писал о своем юношеском представлении о войне: «Я думал, что это спортивное состязание. Мы – одна команда, а австрийцы - другая». Тем не менее, война не сломала его, а закалила. Сам тяжело раненный, он вынес из огня товарища. Читаем в книге Бернис Кёрт «Женщины Хемингуэя»:
«Его привезли в Миланский госпиталь – с ногами, набитыми осколками. Ему недавно исполнилось 19 лет. Первая же медсестра – пожилая женщина - была покорена его мужеством, широкой улыбкой и веселым апломбом. Медсестры его баловали, и он с ними перешучивался, но был серьёзен с Агнес фон Куровски - красавицей и одной из лучших медсестер. Эрнест писал ей письма – на другой этаж. «Он не флиртовал, - вспоминала Агнес. – Казалось, он из тех мужчин, которые любят только по одной женщине за раз».
Марина Ефимова: В прелестной Агнес Фон Куровски не было ни капли сентиментальности, но война, Италия, влюбленный мальчик... «Я люблю тебя, Эрни, - писала она ему из Флоренции. - Я совершенно потеряна без тебя - наверное, из-за дождя... Я плакала от радости, узнав, что мы возвращаемся в Милан и я снова тебя увижу».
Сандра Спэниар: К сожалению, сохранилось очень мало писем Хемингуэя к женщинам, сыгравшим особенно важную роль в его жизни. Из переписки с Агнес Фон Куровски остались только её письма к нему. А его письма Агнес сожгла по требованию итальянского офицера, с которым у нее начался серьезный роман после отъезда Хемингуэя в Америку. Это же случилось и с его письмами к первой жене - Хэдли – она сожгла их после развода. И третья жена – журналистка Марта Геллхорн – сохранила немногое. Она испытывала такие горькие чувства к Хемингуэю, что даже запретила упоминание его имени в комментарии к ее книге. И это притом, что не он от нее ушел, а она от него».
Марина Ефимова: Что же сам Хемингуэй писал о любви? «Мужчины, - говорит одна из его героинь, - всегда хотят новую женщину: ту, что моложе, или старше, или ту, которой у него еще не было. Если вы брюнетка, они хотят блондинку, если вы блондинка, они хотят рыжую. Они так созданы, и вы не можете их за это винить. Им нужна куча жён, и это чертовски трудно для одной женщины – быть кучей жён». Текст отдан персонажу, но явно принадлежит автору. И его не назвать романтиком.
Сандра Спэниар: Самые замечательные романы Хемингуэя написаны о любви: «Прощай, оружие» и «По ком звонит колокол». И образы женщин в этих романах вечно критикуют за романтизм, особенно Кэтрин Баркли из «Прощай оружие», прототипом которой стала Агнес фон Куровски. Хемингуэй заставил героиню буквально раствориться в любви к лейтенанту Фредерику Генри (который, конечно, автобиографичен). Её смерть в конце романа тоже вызывает споры: одни критики считают это местью Агнес, которая в реальной жизни отвергла Хемингуэя. Другие объясняют это его женоненавистничеством. Но вспомним - все романы Хемингуэя кончаются трагически. Он писал: «Если двое полюбили друг друга, добром это не кончится».
Марина Ефимова: «Я никогда не разлюблю Полин», - писал Хемингуэй отцу в 26-м году. Но уже в 31-м у него началась многолетняя связь с красавицей Джейн Мэйсон. Она была охотницей и рыболовом, и в рассказе «Недолгое счастье Фрэнсиса Маккомбера» стала (совершенно незаслуженно) прототипом Марго - жестокой жены, застрелившей презираемого ею мужа в момент его триумфа. А в 1940 г. Хемингуэй писал другу, знавшему о его новом романе с журналисткой Мартой Геллхорн:
«Мы с Мартой не можем ехать на Восток вместе... Придется встретиться уже прямо там. Мой тебе совет: женись как можно реже и никогда не женись на богатой суке».
Марина Ефимова: Это – о Полин. Развод был через суд, скандальный, и разъяренная семья Полин высудила у Хемингуэя большие деньги. Сама Полин осталась одна слишком поздно. Сыновья-подростки категорически не давали ей заменить отчимом их обожаемого отца, и она прожила остаток жизни в одиночестве и злых обидах. К тому времени первая жена - Хэдли - уже давно была замужем за журналистом, Пулитцеровским лауреатом Полом Морером и счастливо дожила с ним до старости.
Марта Геллхорн залетела в жизнь Хемингуэя, как экзотическая птица. Когда они случайно встретились в баре на Ки-Весте в 1936 году, она уже была знаменита своими репортажами об опасных политических движениях – например, о немецких национал-социалистах. Несмотря на молодость, она была вовлечена в мировую политику и дружила с Элеонор Рузвельт. Интересно, что бармен, ставший свидетелем первой встречи Хемингуэя и Геллхорн, назвал эту пару «красавица и чудовище».
Джон Берри: Марта не годилась на роль жены Хемингуэя. Разумеется, она поддалась его обаянию, восхищалась его талантом, но она слишком скоро заметила его недостатки. Она не любила его браваду, хвастовство, и ее пугал его эготизм. Они вместе были в Испании во время Гражданской войны, и позже она писала: «Это был, может быть, единственный период в жизни Эрнеста, когда он загорелся чем-то, что было выше него самого. Иначе я не попалась бы на крючок». Они поженились в 1940 году, но война развела их. Хемингуэя бесило то, что Марта ставит на первое место не его, а работу. Он писал другу: «Я хочу жену, а не неизвестного солдата». Они были слишком похожи друг на друга. Думаю, это и решило судьбу их брака.
Марина Ефимова: Еще до разрыва с Мартой, осенью 1944 г. в Лондоне, где собрались перед высадкой журналисты, Хемингуэй наткнулся в кафе на Ирвинга Шоу и попросил познакомить с его дамой – журналисткой Мэри Уэлш. В конце вечера он сказал: «Мэри, война нас разнесет, но запомните, пожалуйста, что я хочу на вас жениться».
«Главное в отношениях с Эрнестом, - писала Мэри Уэлш в дневнике, - принимать всё, что от него исходит, хотя он может быть грознее Бога в день, когда все человечество ведет себя неправильно». Мэри импонировала Хемингуэю. Он писал: «Месяц, проведенный с Мэри в Лондоне, был счастливейшим в моей жизни – без разочарований, без разбитых иллюзий и преимущественно без одежды». Но, как говорила его героиня: «если вы блондинка, они хотят брюнетку». С Мэри они поженились в 1946-м, а весной 47-го, в Венеции, он, с еще одним журналистом, поехал на охоту (даже в Венеции). Под дождем они подобрали в свой джип дочь погибшего во время войны друга журналиста – 18-летнюю Адриану Иванчич.
«Она знала имя Хемингуэя, но, извинившись, призналась, что не читала его книг. «Не за что извиняться, - сказал Хемингуэй. - Из них ничего не узнать и ничему не научиться. Главное, что мы нашли вас в дожде, дочка, и едем охотиться. И он поднял фляжку за ее здоровье».
Марина Ефимова: Адриана стала последней – платонической – любовью Хемингуэя и его музой. Он приглашал их с матерью к себе на Кубу, летал в Венецию, рвался к ней и боялся отпугнуть: ему было 48 лет, он был для неё стариком.
«Жена Мэри сердилась, обижалась, но писала в дневнике: «Я знаю, что никакими словами этот процесс не остановить». А он вымещал на ней безнадежность своей новой любви: называл ее «девкой, которая тащится за полком», говорил, что у нее «лицо Торквемады». Она терпела».
Марина Ефимова: С Адрианы Хемингуэй писал Ренату – далеко не платоническую любовь полковника в романе «За рекой в тени деревьев». Роман ругали, но Адриана стала знаменитостью в Италии, чуть скандальной - что ужасало ее мать. В 1950 г. – последняя встреча. Адриана, узнав о приезде Хемингуэя, прибежала к нему в отель.
«Адриана едва не заплакала: он поседел и исхудал. «Простите за книгу, - сказал он. – Вы – не та девушка, я – не тот полковник... И лучше бы мне никогда не найти вас в дожде». Адриана увидела в его глазах слёзы. «Ну вот, теперь можете всем говорить, что видели Хемингуэя плачущим».
Марина Ефимова: Это время было уже началом конца: болезней, депрессий, паранойи, электрошоков, потери памяти. Он застрелился 2 июля 1961 года.
В книге «Смерть после полудня» Хемингуэй писал: «Любовь – старое слово. Каждый вкладывает в него то, что ему по плечу».
Его первая любовь и его последняя любовь породили героинь романов «Прощай, оружие!» и «За рекой в тени деревьев». Первая его любовная страсть дала жизнь Брэтт Эшли в романе «Фиеста». Тайная возлюбленная (которую он долго скрывал от второй жены) преобразилась в героиню рассказа «Короткое счастье Фрэнсиса Макомбера». А сама вторая жена попала в рассказ «Снега Килиманджаро». Третья жена вдохновила роман «По ком звонит колокол», первая попала в книгу «Праздник, который всегда с тобой». Только четвертая, последняя жена осталась за бортом написанного при ней великого произведения «Старик и море». Она появляется только как персонаж писем Хемингуэя и шуток – часто злых. (Зато её увековечил Ирвинг Шоу – в романе «Молодые львы»). О прототипах и персонажах – рассказ Марины Ефимовой.
Марина Ефимова: Женщин было так много, что им посвящена отдельная 500-страничная книга - «Женщины Хемингуэя». Но третья жена писателя Марта Геллхорн – сама писательница – предлагала назвать эту книгу: «Жёны Генриха Восьмого Тюдора-Хемингуэя». Рассказывает Сандра Спэниар - профессор Penn State University и редактор полного собрания писем Хемингуэя:
Сандра Спэниар: В каком-то смысле Эрнест Хемингуэй был консервативен и традиционен. Кто-то из друзей писал о нём: «Его проблема - в том, что он считает необходимым жениться на каждой женщине, в которую влюблен».
Марина Ефимова: Не на каждой. Героиней «Фиесты» - первого романа Хемингуэя (принесшего ему мировую славу) стала не тогдашняя жена Хэдли Ричардсон, а молодая англичанка Дафф Твисден – экстравагантная, окруженная поклонниками красавица, чья жизнь в Париже 20-х представляла собой трагический, но красочный хаос, к которому как нельзя больше подходили слова Гертруды Стайн, взятые Хемингуэем для эпиграфа к роману – «Все вы – потерянное поколение». Ревнивая влюбленность Хемингуэя в леди Дафф была первым испытанием для его «парижской» жены Хэдли. Ей пришлось стать свидетельницей этой страсти во время поездки в Памплону в 1926 году, которая из веселого путешествия друзей превратилась в яростное соперничество мужчин за любовь леди Дафф. В реальности эти отношения ни во что не вылились, но тут же в Испании превратились в роман, написанный в Мадриде за два месяца. Рассказывает Джон Берри - директор Музея Эрнеста Хемингуэя:
Джон Берри: Писание было для Хемингуэя терапией. У него была тяжелая наследственность от отца – неустойчивость психики, резкая смена настроений, склонность к депрессиям. Есть много свидетельств, что своей литературой он залечивал сердечные раны, или «выписывал» из себя тягостный опыт. Причем, в описаниях любви он представлял дело так, чтобы это не ранило его самолюбие. Он сам себе был психиатром.
Марина Ефимова: Достаточно вспомнить не умирающую (хоть и безнадежную) любовь Брэтт Эшли в романе «Фиеста», сладостную и безоглядную любовь Кэтрин в романе «Прощай, оружие» и Марии в романе «По ком звонит колокол». Любопытно, что при нестабильности собственной психики, Хемингуэй не терпел этого в женщинах. Он не без гордости писал, что все его жёны были «здоровыми, спокойными и стойкими, как кремень». И первым таким примером была «парижская жена» - Хэдли.
В посмертно изданной книге Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой» - о Париже 20-х годов – есть фраза, которая всех нас в молодости растревожила. После ностальгического описания счастливой жизни с Хэдли он пишет: «А потом пришли богатые». (И как бы разрушили их счастье). Это в первую очередь относилось к американке, сотруднице журнала «Вог», другу семьи Полин Пфайфер, которая стала новой (сперва тайной) любовью Хемингуэя. О начале их романа он писал:
«То, чем мы занимались с ней в Париже... непереносимое счастье, щемящая боль... непобедимый эгоизм и вероломство во всем, что мы делали... нестерпимые угрызения совести».
Марина Ефимова: Однажды жена не выдержала, заплакала и попыталась выяснить, что происходит между мужем и Полин. И Хемингуэй сказал ей в сердцах: «Зачем ты заговорила об этом?! Зачем вытащила это на свет?!». В это время он уже жил с двумя женщинами и питал несбыточную надежду сохранить обеих. Хэдли все обдумала и попросила развод. Она страдала, она писала друзьям: «Время моё занято, а жизнь пуста». Она еще не знала, каким спасительным было ее решение.
Письмо, написанное в то время Хемингуэем отцу, несмотря на легкий самообман и мелкие передергивания фактов, трогает искренностью чувств и оставляет ощущение непобедимости его любовного пыла.
«Тебе повезло быть влюбленным только в одну женщину всю твою жизнь. А я целый год любил двух женщин, оставаясь при этом верным мужем. Этот год был для меня адом. Хэдли сама попросила меня о разводе. Но даже после этого, если бы она захотела, чтобы я вернулся, я бы остался с ней. Но она не захотела. Я никогда не разлюблю Хэдли и никогда не разлюблю Полин Пфайфер, на которой я сейчас женат. Прошлый год был для меня трагичным, и ты должен понять, как тяжело мне писать об этом».
Марина Ефимова: В книге «Смерть после полудня», Хемингуэй напишет: «Лучше переболеть оспой, чем влюбиться в другую женщину, когда любишь ту, которая у тебя есть».
В этот трагичный для него 1926 год Хемингуэй совершил несколько гневных поступков: он написал пасквиль на Шервуда Андерсона, замечательного писателя, у которого сам многому научился... и порвал отношения с Гертрудой Стайн.
Джон Берри: Говоря о женщинах Хемингуэя, нельзя не назвать имени Гертруды Стайн. В Париже она поначалу играла роль его второй матери, его ментора. Стайн пристрастила его к миру современной живописи, открыла ему глаза на Матисса, Пикассо, Сезанна. Это она сказала ему: «Попробуйте писать так, как они рисуют». Потом он говорил, что старается «писать под Сезанна». Стайн повернула его от классики к модерну, к новому восприятию мира, принятому Парижем 20-х годов.
Марина Ефимова: Конечно, Хемингуэй как прозаик перерос теоретизирования Стайн. Он начал дразнить ее и переиначил ее знаменитый пример модернистской прозы: «Роза есть роза есть роза». Он говорил: «Роза есть роза есть роза есть луковица». И это еще наименее обидный вариант.
Джон Берри: Из семейных записей о детстве Хемингуэя видно, что он был обычным американским мальчиком из хорошей семьи, воспитанным в духе Викторианской эпохи и попавшим, как кур в ощип, сначала в чудовищную реальность Первой мировой войны, а потом в модерный, требовательный мир Парижа. Хемингуэю пришлось выдержать много экзаменов, чтобы стать тем, кем он стал – ведущим писателем-модернистом.
Марина Ефимова: Хемингуэй писал о своем юношеском представлении о войне: «Я думал, что это спортивное состязание. Мы – одна команда, а австрийцы - другая». Тем не менее, война не сломала его, а закалила. Сам тяжело раненный, он вынес из огня товарища. Читаем в книге Бернис Кёрт «Женщины Хемингуэя»:
«Его привезли в Миланский госпиталь – с ногами, набитыми осколками. Ему недавно исполнилось 19 лет. Первая же медсестра – пожилая женщина - была покорена его мужеством, широкой улыбкой и веселым апломбом. Медсестры его баловали, и он с ними перешучивался, но был серьёзен с Агнес фон Куровски - красавицей и одной из лучших медсестер. Эрнест писал ей письма – на другой этаж. «Он не флиртовал, - вспоминала Агнес. – Казалось, он из тех мужчин, которые любят только по одной женщине за раз».
Марина Ефимова: В прелестной Агнес Фон Куровски не было ни капли сентиментальности, но война, Италия, влюбленный мальчик... «Я люблю тебя, Эрни, - писала она ему из Флоренции. - Я совершенно потеряна без тебя - наверное, из-за дождя... Я плакала от радости, узнав, что мы возвращаемся в Милан и я снова тебя увижу».
Сандра Спэниар: К сожалению, сохранилось очень мало писем Хемингуэя к женщинам, сыгравшим особенно важную роль в его жизни. Из переписки с Агнес Фон Куровски остались только её письма к нему. А его письма Агнес сожгла по требованию итальянского офицера, с которым у нее начался серьезный роман после отъезда Хемингуэя в Америку. Это же случилось и с его письмами к первой жене - Хэдли – она сожгла их после развода. И третья жена – журналистка Марта Геллхорн – сохранила немногое. Она испытывала такие горькие чувства к Хемингуэю, что даже запретила упоминание его имени в комментарии к ее книге. И это притом, что не он от нее ушел, а она от него».
Марина Ефимова: Что же сам Хемингуэй писал о любви? «Мужчины, - говорит одна из его героинь, - всегда хотят новую женщину: ту, что моложе, или старше, или ту, которой у него еще не было. Если вы брюнетка, они хотят блондинку, если вы блондинка, они хотят рыжую. Они так созданы, и вы не можете их за это винить. Им нужна куча жён, и это чертовски трудно для одной женщины – быть кучей жён». Текст отдан персонажу, но явно принадлежит автору. И его не назвать романтиком.
Сандра Спэниар: Самые замечательные романы Хемингуэя написаны о любви: «Прощай, оружие» и «По ком звонит колокол». И образы женщин в этих романах вечно критикуют за романтизм, особенно Кэтрин Баркли из «Прощай оружие», прототипом которой стала Агнес фон Куровски. Хемингуэй заставил героиню буквально раствориться в любви к лейтенанту Фредерику Генри (который, конечно, автобиографичен). Её смерть в конце романа тоже вызывает споры: одни критики считают это местью Агнес, которая в реальной жизни отвергла Хемингуэя. Другие объясняют это его женоненавистничеством. Но вспомним - все романы Хемингуэя кончаются трагически. Он писал: «Если двое полюбили друг друга, добром это не кончится».
Марина Ефимова: «Я никогда не разлюблю Полин», - писал Хемингуэй отцу в 26-м году. Но уже в 31-м у него началась многолетняя связь с красавицей Джейн Мэйсон. Она была охотницей и рыболовом, и в рассказе «Недолгое счастье Фрэнсиса Маккомбера» стала (совершенно незаслуженно) прототипом Марго - жестокой жены, застрелившей презираемого ею мужа в момент его триумфа. А в 1940 г. Хемингуэй писал другу, знавшему о его новом романе с журналисткой Мартой Геллхорн:
«Мы с Мартой не можем ехать на Восток вместе... Придется встретиться уже прямо там. Мой тебе совет: женись как можно реже и никогда не женись на богатой суке».
Марина Ефимова: Это – о Полин. Развод был через суд, скандальный, и разъяренная семья Полин высудила у Хемингуэя большие деньги. Сама Полин осталась одна слишком поздно. Сыновья-подростки категорически не давали ей заменить отчимом их обожаемого отца, и она прожила остаток жизни в одиночестве и злых обидах. К тому времени первая жена - Хэдли - уже давно была замужем за журналистом, Пулитцеровским лауреатом Полом Морером и счастливо дожила с ним до старости.
Марта Геллхорн залетела в жизнь Хемингуэя, как экзотическая птица. Когда они случайно встретились в баре на Ки-Весте в 1936 году, она уже была знаменита своими репортажами об опасных политических движениях – например, о немецких национал-социалистах. Несмотря на молодость, она была вовлечена в мировую политику и дружила с Элеонор Рузвельт. Интересно, что бармен, ставший свидетелем первой встречи Хемингуэя и Геллхорн, назвал эту пару «красавица и чудовище».
Джон Берри: Марта не годилась на роль жены Хемингуэя. Разумеется, она поддалась его обаянию, восхищалась его талантом, но она слишком скоро заметила его недостатки. Она не любила его браваду, хвастовство, и ее пугал его эготизм. Они вместе были в Испании во время Гражданской войны, и позже она писала: «Это был, может быть, единственный период в жизни Эрнеста, когда он загорелся чем-то, что было выше него самого. Иначе я не попалась бы на крючок». Они поженились в 1940 году, но война развела их. Хемингуэя бесило то, что Марта ставит на первое место не его, а работу. Он писал другу: «Я хочу жену, а не неизвестного солдата». Они были слишком похожи друг на друга. Думаю, это и решило судьбу их брака.
Марина Ефимова: Еще до разрыва с Мартой, осенью 1944 г. в Лондоне, где собрались перед высадкой журналисты, Хемингуэй наткнулся в кафе на Ирвинга Шоу и попросил познакомить с его дамой – журналисткой Мэри Уэлш. В конце вечера он сказал: «Мэри, война нас разнесет, но запомните, пожалуйста, что я хочу на вас жениться».
«Главное в отношениях с Эрнестом, - писала Мэри Уэлш в дневнике, - принимать всё, что от него исходит, хотя он может быть грознее Бога в день, когда все человечество ведет себя неправильно». Мэри импонировала Хемингуэю. Он писал: «Месяц, проведенный с Мэри в Лондоне, был счастливейшим в моей жизни – без разочарований, без разбитых иллюзий и преимущественно без одежды». Но, как говорила его героиня: «если вы блондинка, они хотят брюнетку». С Мэри они поженились в 1946-м, а весной 47-го, в Венеции, он, с еще одним журналистом, поехал на охоту (даже в Венеции). Под дождем они подобрали в свой джип дочь погибшего во время войны друга журналиста – 18-летнюю Адриану Иванчич.
«Она знала имя Хемингуэя, но, извинившись, призналась, что не читала его книг. «Не за что извиняться, - сказал Хемингуэй. - Из них ничего не узнать и ничему не научиться. Главное, что мы нашли вас в дожде, дочка, и едем охотиться. И он поднял фляжку за ее здоровье».
Марина Ефимова: Адриана стала последней – платонической – любовью Хемингуэя и его музой. Он приглашал их с матерью к себе на Кубу, летал в Венецию, рвался к ней и боялся отпугнуть: ему было 48 лет, он был для неё стариком.
«Жена Мэри сердилась, обижалась, но писала в дневнике: «Я знаю, что никакими словами этот процесс не остановить». А он вымещал на ней безнадежность своей новой любви: называл ее «девкой, которая тащится за полком», говорил, что у нее «лицо Торквемады». Она терпела».
Марина Ефимова: С Адрианы Хемингуэй писал Ренату – далеко не платоническую любовь полковника в романе «За рекой в тени деревьев». Роман ругали, но Адриана стала знаменитостью в Италии, чуть скандальной - что ужасало ее мать. В 1950 г. – последняя встреча. Адриана, узнав о приезде Хемингуэя, прибежала к нему в отель.
«Адриана едва не заплакала: он поседел и исхудал. «Простите за книгу, - сказал он. – Вы – не та девушка, я – не тот полковник... И лучше бы мне никогда не найти вас в дожде». Адриана увидела в его глазах слёзы. «Ну вот, теперь можете всем говорить, что видели Хемингуэя плачущим».
Марина Ефимова: Это время было уже началом конца: болезней, депрессий, паранойи, электрошоков, потери памяти. Он застрелился 2 июля 1961 года.
В книге «Смерть после полудня» Хемингуэй писал: «Любовь – старое слово. Каждый вкладывает в него то, что ему по плечу».