На 92-м году жизни скончался известный российский филолог, историк и культуролог Георгий Кнабе. Он был вице-президентом Российской ассоциации антиковедов, заслуженным профессором Российского государственного гуманитарного университета, автором многочисленных статей по теории и семиотике культуры – не только античной, но и современной.
Георгий Кнабе почти всю жизнь преподавал. Сначала в Московском государственном педагогическом институте иностранных языков, в Курском педагогическом институте, в Московском университете, но дольше всего – почти тридцать лет – во Всесоюзном институте кинематографии.
Но только на последнем месте работы – в Институте высших гуманитарных исследований РГГУ Георгию Кнабе смог в полной мере заняться научной работой.
– Это огромная, невосполнимая потеря, – говорит ректор Российского государственного гуманитарного университета Ефим Пивовар. – Трудно назвать направление, к которому он принадлежал. Кнабе был синтетический ученый: культурология, история... Ему удавалось (и это великий дар!) быть современным, имея такой огромный жизненный опыт. Бесспорно, потеря Кнабе - это огромная потеря и для антиковедов, и для широкого представления гуманитаристики. Он успешно осуществлял синтез античных основ гуманитарного знания и современных проблем гуманитаристики.
О жизненном опыте Георгия Кнабе – его друг, историк, литературовед Леонид Баткин:
– Он смог писать по-настоящему только уже в конце жизни при переходе в РГГУ. До этого он заведовал кафедрой иностранных языков в Институте кинематографии. У него просто не было сил и времени на то, чтобы много писать. Тогда он выпустил только одну прекрасную книгу о Таците. Конечно, всякая крупная личность уникальна, неповторима, но у него эта уникальность, неповторимость были главной его привлекательной чертой. Ни его труды даже, его поразительные выступления, а он сам – со своей манерой, со всеми своими недостатками, слабостями; без них тоже его нельзя представить. Он сам – с моей, конечно же, субъективной точки зрения – был значительнее, оригинальнее, необычнее, чем его очень хорошие книги.
Его знали все джазисты лет 30 тому назад, они его называли Папа Джо. Он был большим знатоком новой музыки, которая часто нам труднодоступна. Это совершенно особый дар. Особые идеи, свои убеждения, часто спорные... мы проспорили 15 лет. Подробности его длинной жизни я плохо знаю, он не любил рассказывать. Ничего не знаю о первой его жене. Я не знаю о тех неприятностях, которые были во время войны, когда его исключили из партии и прочее. Он не любил об этом говорить, он любил говорить о судьбах человечества.
Однажды в группе РГГУ мы поехали в Испанию. На следующий же день ему стало нехорошо, что-то с сердцем. Его положили в местную католическую больницу. Мы с известным медиевистом Бессмертным, ныне покойным, пошли его навестить. Он восседал в кресле посреди своей палаты, где он был вместе с женой, и сразу же заговорил не о своем здоровье, о чем он вообще почти не разговаривал до последнего времени, а о том, что "да, вы были правы относительно Западной Европы". Короче говоря, обстановка в испанской больнице, отношение к нему врачей и сестер вдруг обратили его к утверждению мысли, что "римское наследие продолжает жить, и Европа - это совершенно особый регион, в котором..." и так далее. Мы, выслушивая все это, пытались узнать все-таки, как он себя чувствует. Между прочим, назад в Россию его доставляли на самолете в сопровождении медсестры.
Это был замечательный человек. Другого такого человека в России нет. Может быть, не только в России, – уверен Леонид Баткин.
Георгий Кнабе почти всю жизнь преподавал. Сначала в Московском государственном педагогическом институте иностранных языков, в Курском педагогическом институте, в Московском университете, но дольше всего – почти тридцать лет – во Всесоюзном институте кинематографии.
Но только на последнем месте работы – в Институте высших гуманитарных исследований РГГУ Георгию Кнабе смог в полной мере заняться научной работой.
– Это огромная, невосполнимая потеря, – говорит ректор Российского государственного гуманитарного университета Ефим Пивовар. – Трудно назвать направление, к которому он принадлежал. Кнабе был синтетический ученый: культурология, история... Ему удавалось (и это великий дар!) быть современным, имея такой огромный жизненный опыт. Бесспорно, потеря Кнабе - это огромная потеря и для антиковедов, и для широкого представления гуманитаристики. Он успешно осуществлял синтез античных основ гуманитарного знания и современных проблем гуманитаристики.
О жизненном опыте Георгия Кнабе – его друг, историк, литературовед Леонид Баткин:
– Он смог писать по-настоящему только уже в конце жизни при переходе в РГГУ. До этого он заведовал кафедрой иностранных языков в Институте кинематографии. У него просто не было сил и времени на то, чтобы много писать. Тогда он выпустил только одну прекрасную книгу о Таците. Конечно, всякая крупная личность уникальна, неповторима, но у него эта уникальность, неповторимость были главной его привлекательной чертой. Ни его труды даже, его поразительные выступления, а он сам – со своей манерой, со всеми своими недостатками, слабостями; без них тоже его нельзя представить. Он сам – с моей, конечно же, субъективной точки зрения – был значительнее, оригинальнее, необычнее, чем его очень хорошие книги.
Его знали все джазисты лет 30 тому назад, они его называли Папа Джо. Он был большим знатоком новой музыки, которая часто нам труднодоступна. Это совершенно особый дар. Особые идеи, свои убеждения, часто спорные... мы проспорили 15 лет. Подробности его длинной жизни я плохо знаю, он не любил рассказывать. Ничего не знаю о первой его жене. Я не знаю о тех неприятностях, которые были во время войны, когда его исключили из партии и прочее. Он не любил об этом говорить, он любил говорить о судьбах человечества.
Однажды в группе РГГУ мы поехали в Испанию. На следующий же день ему стало нехорошо, что-то с сердцем. Его положили в местную католическую больницу. Мы с известным медиевистом Бессмертным, ныне покойным, пошли его навестить. Он восседал в кресле посреди своей палаты, где он был вместе с женой, и сразу же заговорил не о своем здоровье, о чем он вообще почти не разговаривал до последнего времени, а о том, что "да, вы были правы относительно Западной Европы". Короче говоря, обстановка в испанской больнице, отношение к нему врачей и сестер вдруг обратили его к утверждению мысли, что "римское наследие продолжает жить, и Европа - это совершенно особый регион, в котором..." и так далее. Мы, выслушивая все это, пытались узнать все-таки, как он себя чувствует. Между прочим, назад в Россию его доставляли на самолете в сопровождении медсестры.
Это был замечательный человек. Другого такого человека в России нет. Может быть, не только в России, – уверен Леонид Баткин.