Позиция не сформулирована", поскольку правительство "не понимает, как относится к митингу" в Москве, – такова была первая реакция пресс-секретаря Путина в интервью Газете.ру. Позже последовало уточнение: публикация не основана на его словах. Если же комментарий появится, пообещал Дмитрий Песков, то "вы о нем узнаете".
Все это чрезвычайно интересно. Понятно, что коллеги из Газеты.ру не приписывали пресс-секретарю чужих слов: цитата была точной. Ясно также, что вчитавшись в сказанное, начальство не похвалило Пескова. Так, вероятно, и появилось это поразительное "уточнение": отсутствие позиции по митингу опровергаем, но поскольку позиции действительно нет, то считайте, что мы с вами не разговаривали. Непонимание происходящего становится как бы государственной тайной. Растерянность засекречивается.
Еще важнее понять: кто, собственно, растерян.
Если судить по комментариям разных второстепенных персонажей, от Грызлова до Исаева, то складывается впечатление, что они утратили чувство реальности. Ну, в самом деле, о чем говорить с людьми, которые полагают, что десятки тысяч россиян, вышедших протестовать 10 декабря, "недовольны, в первую очередь, коррупцией, бюрократизмом, непрозрачностью в системе ЖКХ". А не тем, что у них украли голоса. Начальники продолжают растерянно врать, усугубляя и без того тяжелейший политический кризис в России.
Те, кто поадекватней, оценивают ситуацию иначе. Например, Сурков, который в недавнем интервью остро сожалел о том, что в Думе не представлена партия "раздраженных городских сообществ", не уточняя, впрочем, причины их раздраженности. И скромно умалчивая о том, что именно такую партию, во главе с олигархом Прохоровым, он придушил своими руками. Однако именно Сурков в эти дни выступил против порождающей хаос замкнутости власти, а непосредственно Путина, как можно было понять, предостерег от судьбы "одинокого короля".
Между тем сам Владимир Владимирович внешних признаков растерянности не выказывает. Он по-прежнему уверен в том, что оппозиция "работает по сигналу госдепа", покушаясь на государственный суверенитет. Короче, остается верным себе, своему специфическому профессиональному опыту и жизненным установкам. Он "не раздвояется", как и обещал недавно членам Валдайского клуба. А это означает, что в Кремль возвращается тот же самый Путин, что и в 1999 году. И действовать он будет примерно так же, как в конце прошлого тысячелетия.
Правда, с одной важной поправкой.
В 1999 году мало кому известный преемник непопулярного Ельцина пользовался шоковой терапией террора. "Напугать и спасти" – такова была методика наращивания рейтинга, оказавшаяся весьма эффективной. Тогдашнее общество, разочарованное буквально во всех идеологиях, легко повелось на простые, чисто инстинктивные чувства: страх, ненависть к врагам, благодарность за подавление бунта в тех горных районах России, которые считались рассадником терроризма.
Социум десятых годов нового столетия качественно иной. Это люди, прожившие две пятилетки в стране, где была почти полностью ликвидирована политика. Люди, молча согласившиеся мирно сосуществовать с начальством на условиях тотального взаимного равнодушия. Это было опасно для граждан, но еще опасней для власти. Утратив связь с обществом, творцы нового застоя погрузились в маразм гораздо раньше, нежели их великие предшественники – элиты времен дорогого Леонида Ильича.
4 декабря они встретились и поглядели друг на друга: слабое, вороватое начальство и население, внезапно почувствовавшее себя народом. Они друг другу не понравились, но это полбеды. Главная беда для путинских элит заключается в том, что граждане оказались взрослее своих правителей. Оскорбленные мухлежом на выборах, они испытали чувство глубочайшего отвращения к этой власти, олицетворением которой явились "Единая Россия" и Путин. Соединенное с чувством солидарности, которое для подросшего "путинского" поколения является абсолютно новым.
Вне всякого сомнения, эту Россию нацлидер снова попытается напугать. Вот только сегодня он со своей методологией слишком хорошо известен, и если, не дай Бог, где-нибудь рванет, все взоры будут устремлены на него. Поэтому, скорее всего, он сперва поставит перед собой другую задачу: продержаться до марта, не слишком реагируя на протесты и не провоцируя серьезных бунтов. Время от думских выборов до президентских может оказаться оттепельным и для общества, и для прессы. Давить их Владимир Владимирович намеревается, по-видимому, весной, когда скандал с его избранием затмит все нынешние "волшебства" нашего центризбиркомовского Хоттабыча.
Оттого так трудно сегодня "сформулировать" свою "позицию" путинскому пресс-секретарю. И пока он ее уточняет, пытаясь постичь, как следует относиться к всероссийским акциям протеста, у общества появляется шанс окончательно сформулировать личное отношение к власти. То есть громко заявить о своих правах и надеждах, если на выдвижение собственного кандидата у граждан пока не хватает ни времени, ни сил, ни умения договориться. Чтобы счастливый преемник Медведева, усаживаясь в 2012 году на кремлевский трон, увидел перед собой действительно Другую Россию и призадумался о новых технологиях взаимоотношений с этой небывалой страной. И о том, сколь опасен лично для него, такого одинокого, возврат к стилистике проклятого 1999 года.
Все это чрезвычайно интересно. Понятно, что коллеги из Газеты.ру не приписывали пресс-секретарю чужих слов: цитата была точной. Ясно также, что вчитавшись в сказанное, начальство не похвалило Пескова. Так, вероятно, и появилось это поразительное "уточнение": отсутствие позиции по митингу опровергаем, но поскольку позиции действительно нет, то считайте, что мы с вами не разговаривали. Непонимание происходящего становится как бы государственной тайной. Растерянность засекречивается.
Еще важнее понять: кто, собственно, растерян.
Если судить по комментариям разных второстепенных персонажей, от Грызлова до Исаева, то складывается впечатление, что они утратили чувство реальности. Ну, в самом деле, о чем говорить с людьми, которые полагают, что десятки тысяч россиян, вышедших протестовать 10 декабря, "недовольны, в первую очередь, коррупцией, бюрократизмом, непрозрачностью в системе ЖКХ". А не тем, что у них украли голоса. Начальники продолжают растерянно врать, усугубляя и без того тяжелейший политический кризис в России.
Те, кто поадекватней, оценивают ситуацию иначе. Например, Сурков, который в недавнем интервью остро сожалел о том, что в Думе не представлена партия "раздраженных городских сообществ", не уточняя, впрочем, причины их раздраженности. И скромно умалчивая о том, что именно такую партию, во главе с олигархом Прохоровым, он придушил своими руками. Однако именно Сурков в эти дни выступил против порождающей хаос замкнутости власти, а непосредственно Путина, как можно было понять, предостерег от судьбы "одинокого короля".
Между тем сам Владимир Владимирович внешних признаков растерянности не выказывает. Он по-прежнему уверен в том, что оппозиция "работает по сигналу госдепа", покушаясь на государственный суверенитет. Короче, остается верным себе, своему специфическому профессиональному опыту и жизненным установкам. Он "не раздвояется", как и обещал недавно членам Валдайского клуба. А это означает, что в Кремль возвращается тот же самый Путин, что и в 1999 году. И действовать он будет примерно так же, как в конце прошлого тысячелетия.
Правда, с одной важной поправкой.
В 1999 году мало кому известный преемник непопулярного Ельцина пользовался шоковой терапией террора. "Напугать и спасти" – такова была методика наращивания рейтинга, оказавшаяся весьма эффективной. Тогдашнее общество, разочарованное буквально во всех идеологиях, легко повелось на простые, чисто инстинктивные чувства: страх, ненависть к врагам, благодарность за подавление бунта в тех горных районах России, которые считались рассадником терроризма.
Социум десятых годов нового столетия качественно иной. Это люди, прожившие две пятилетки в стране, где была почти полностью ликвидирована политика. Люди, молча согласившиеся мирно сосуществовать с начальством на условиях тотального взаимного равнодушия. Это было опасно для граждан, но еще опасней для власти. Утратив связь с обществом, творцы нового застоя погрузились в маразм гораздо раньше, нежели их великие предшественники – элиты времен дорогого Леонида Ильича.
4 декабря они встретились и поглядели друг на друга: слабое, вороватое начальство и население, внезапно почувствовавшее себя народом. Они друг другу не понравились, но это полбеды. Главная беда для путинских элит заключается в том, что граждане оказались взрослее своих правителей. Оскорбленные мухлежом на выборах, они испытали чувство глубочайшего отвращения к этой власти, олицетворением которой явились "Единая Россия" и Путин. Соединенное с чувством солидарности, которое для подросшего "путинского" поколения является абсолютно новым.
Вне всякого сомнения, эту Россию нацлидер снова попытается напугать. Вот только сегодня он со своей методологией слишком хорошо известен, и если, не дай Бог, где-нибудь рванет, все взоры будут устремлены на него. Поэтому, скорее всего, он сперва поставит перед собой другую задачу: продержаться до марта, не слишком реагируя на протесты и не провоцируя серьезных бунтов. Время от думских выборов до президентских может оказаться оттепельным и для общества, и для прессы. Давить их Владимир Владимирович намеревается, по-видимому, весной, когда скандал с его избранием затмит все нынешние "волшебства" нашего центризбиркомовского Хоттабыча.
Оттого так трудно сегодня "сформулировать" свою "позицию" путинскому пресс-секретарю. И пока он ее уточняет, пытаясь постичь, как следует относиться к всероссийским акциям протеста, у общества появляется шанс окончательно сформулировать личное отношение к власти. То есть громко заявить о своих правах и надеждах, если на выдвижение собственного кандидата у граждан пока не хватает ни времени, ни сил, ни умения договориться. Чтобы счастливый преемник Медведева, усаживаясь в 2012 году на кремлевский трон, увидел перед собой действительно Другую Россию и призадумался о новых технологиях взаимоотношений с этой небывалой страной. И о том, сколь опасен лично для него, такого одинокого, возврат к стилистике проклятого 1999 года.