Марина Тимашева: В последний день января в Петербурге прошла торжественная церемония вручения ежегодных литературных премий журнала ''Звезда''. В редакции журнала побывала Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: В старинном зале с резьбой и лепниной от стен потихоньку отклеиваются обои, потолок в углу слегка пузырится, так что барочные вздутия штукатурки соперничают с затеями резьбы. Так и хочется повторить известную фразу – ''тело немощно, дух же силен'', потому что посреди облезлых стен собрался в этот день цвет петербургской интеллигенции – от директора Эрмитажа Михаила Пиотровского до поэта Александра Кушнера, от литературоведа Константина Азадовского до букеровского лауреата, писательницы Елены Чижовой, а также художники, физики, журналисты. Это и понятно – люди тянутся к традиции, а премия ''Звезды'' - это уже, безусловно, традиция, и лет ей не меньше, а то и больше 20. А еще тянутся к неповторимой атмосфере редакции ''Звезды'', к мягкому юмору и гостеприимству двух соредакторов – Андрея Арьева и Якова Гордина, к мелко нарезанным кусочкам черного хлеба и соленым огурцам, к застольным разговорам. Но эти разговоры – потом, сначала все же, как всегда и везде, – торжественная часть. Говорит соредактор журнала ''Звезда'' Андрей Арьев.
Андрей Арьев: По разделу поэзии в этом году получил премию омский поэт Олег Николаевич Клишин. Как будто мы ее дали Иннокентию Анненскому, который родился в Омске. Конечно, никого об Омске не помнил, тем не менее, этот поэт из Омска каким-то чудесным образом сочетает в себе эту глубокую тоску по какой-то ушедшей куда-то в пространство жизни с таким пристальным вглядыванием в современность. У него огромное количество именно в анненском духе стихов, в которых он никак не может понять, где он находится. То есть он не понимает, как и все мы не понимаем, что такое человек. И вот это промежуточное положение между богом и ничем для него и составляет суть его переживаний. На мой, взгляд для любой поэзии, любого ареала и любой страны наличие такого поэта — честь. Тем более, что его судьба просто фантастическая. На самом деле он всю жизнь проработал обыкновенным полковником пожарным. То есть сначала был, наверное, не половником, но закончил свою карьеру, выйдя уже сейчас на пенсию, в чине половника каких-то пожарных войск.
Татьяна Вольтская:
Нам шанс судьба дает,
а мы, не понимая,
все водим хоровод
из лишних слов. Родная
нам не прощает речь
фраз, брошенных на ветер.
Игра не стоит свеч —
Уже написан Вертер…
Но Слово нас ведет
и музыка нас манит
в подземный переход,
залитый небесами,
где как бы сквозь стекло
мы разглядим когда-то
чудесное число
за кромкой циферблата,
где фальшь и шутовство
прощаются гитаре
за дальнее родство
со скрипкой Страдивари.
Это были стихи Олега Клишина. Лауреата в номинации ''Проза'' на церемонии представлял соредактор журнала ''Звезда'' Яков Гордин.
Яков Гордин: Премия вручается Игорю Юрьевичу Куберскому за роман ''Египет-69-''. Кроме литературных достоинств нас подкупил и сам материал. Мы, как говорил один наш коллега, ''ленивы и нелюбопытны'', а, кроме того, мы еще и очень забывчивы. Нужно вспомнить то, что было сравнительно недавно, что достаточно прочно забыто, то, о чем написал Игорь Юрьевич и то, чему он сам был свидетелем и участником - это события 60-х годов, Египет, Израиль, война, советские военные советники в этой весьма горячей точке. О чем и тогда мало кто знал, а теперь вообще не думают о том, что советские военные специалисты были разбросаны по всему свету, от Ближнего Востока до Центральной Африки. Это не только хороший, увлекательный и талантливо написанный роман, но и важный для вспоминания нашей жизни материал.
Татьяна Вольтская: Говорит Игорь Куберский.
Игорь Куберский: Про ''Египет''. Так получилось, что меня призвали в Красную армию после окончания военной кафедры университета. Я поехал в Египет переводчиком с английского языка, ничего не зная о том мире и о том, что мне там предстоит делать. Война на истощение - она возобновилась примерно тогда же, когда я туда и попал, весной 69 года, и продолжалась все мое время пребывания там - год и два месяца. Потом уже, когда я уезжал, в марте 70-го года, за весь этот год, в принципе, все, что мы сделали, все наши усилия были сведены к нулю действиями израильской авиации. И после этого, по договору Насера с Брежневым, в Египет двинулась целая военно-воздушная дивизия. Все это было после меня. Я хочу сказать, что нас было немного, мы были нарасхват и, в принципе, мы жили не так уж тяжело, потому что я попадал на поле боевых действий, на Суэцкий канал, вечером возвращался в Каир, а там была такая цивильная жизнь, даже были рестораны, кинематограф, ночные клубы. И вот эти два потенциала - война и смерть и, скажем, гражданка и любовь - они как-то странно соприкасались друг с другом. Вернувшись в 70 году я закончил университет, нигде не смог утроиться, как только в многотиражке, обратно меня в Египет не взяли, потому что, оказывается, моя почта была перлюстрирована, я попал под подозрение. И через два года я написал первый рассказ про Египет, потом еще, потом еще и, в принципе, этот роман писался 40 лет и дописался только в 2009. И почему-то все сложилось и все совпало. За гранью этого романа осталась примерно половина написанного материала, он оказался ненужным по разным причинам, время очень быстро менялось. И то, что я вычитал у Варлама Шаламова, пожалуй, подходит к тому, что я сам открыл самостоятельно. Он говорит, что ХХ век настолько был насыщен событиями, трагедиями, что, в принципе, документ стал важнее выдумки. Поэтому новая проза, как он говорил, это проза, пережитая как документ. В принципе, мой роман и есть проза, пережитая как документ.
Татьяна Вольтская: Премию в области эссеистики получила Ольга Серебряная, о ней говорит Андрей Арьев.
Андрей Арьев: Человек, который получил премию - Ольга Серебряная - она не является штатным эссеистом, она по образованию философ и, вообще, мыслит философски. Но мы, с ее помощью отчасти, в этом году выпустили ''венгерский номер'', и в этом ''венгерском номере'' она написала две замечательных статьи: одна о Дёрде Конраде, а вторая - об Эстерхази, это известная венгерская фамилия. В этих своих очерках Ольга Серебряная написала о том, как для меня идеально могли бы писать о литературе люди. То есть, при всей серьезности философского анализа, эти статьи написаны очень легко, изящно и, даже, весело. И вообще проблема, поставленная статьями Ольги Серебряной, заключается в том, что можно все-таки, не принадлежа к строгой академической науке со своим языком, достигать эффекта глубокого при помощи простого практического разума
Татьяна Вольтская: Ну, это, мне кажется, проблема общая для многих наук, потому что очень часто и филологи, и историки говорят на некоем птичьем языке, совершенно непонятном простому читателю. И нужно ли это, для меня - большой вопрос.
Андрей Арьев: Да, это большой вопрос, потому что отделение ученого мира от прочей литературы налицо, и я понимаю, чем оно вызвано. Потому что вульгаризаторов сейчас сколько угодно и все это газетное пересказывание научных мыслей, за которым ничего не стоит, кроме сенсации, конечно, раздражает любого нормально мыслящего, тем более — ученого, человека. Но в том-то и дело, что самые глубокие научные проблемы можно решать, не прибегая к этому корпусу академических терминов. Наоборот, до чего-то можно добраться гораздо глубже при помощи речи, которой наделен любой талантливый человек.
Татьяна Вольтская: В рамках премии журнала ''Звезда'' есть и другие номинации, обо всех рассказать сложно. Интересно то, что премия как будто не только награждает, а ставит вопросы, рассуждает и спорит о способах существования слова во времени, меняющемся на глазах.