Цикл общества "Мемориал" "Культура протеста: язык, формы, символы". Политические лозунги разных лет: какова их история, как они становились символами эпохи и когда к ним возвращались вновь, каким образом простые слова оказывались ценностями для большого числа людей. Сходство и различие современных россйиских протестных лозунгов с европейскими лозунгами 68 и 89 годов. Лозунги чешской "бархатной революции" и польской "Солидарности", Вацлава Гавела и Леха Валенсы. Арт- активисты и их роль в создании уличных лозунгов и движений: польская группа "Оранжевая альтерантива" и "революция гномиков", "Чешские дети" и "неделя Яна Палаха", российские художники и дизайнеры на Болотной. Кто автор лозунга "Вы нас даже не представляете"? Абсурд и юмор как форма уличной борьбы.
Ян Махонин, программный координатор Чешского культурного центра в Москве; Марек Радзивон, директор Польского культурного центра; философ, главный редактор журнала «Синий диван» Елена Петровская; социолог Анатолий Голубовский; художник Антон Литвин, модератор группы «Нас видно» на facebook.com; художник-активист, редактор сайта «partizaning.org» Антон Польский; Александр Черкасов, Общество «Мемориал»; историк Ирина Щербакова, руководитель просветительских программ Общества «Мемориал».
В эфире: в воскресенье в 18:00,
повтор: в воскресенье в 22:00 и в понедельник в 7:00 и 14:00
фрагмент программы
Ян Махонин: Библейский лозунг «Правда восторжествует!» был заимствован Яном Гусом, Томашем Масариком, первым президентом Чехословакии. И наконец этот лозунг появился уже как основной лозунг 89-го года в известном двустишье Вацлава Гавела: «Правда и любовь победят ложь и ненависть». И такие моменты, когда можно было наблюдать попытки придать происходящему какое-то более глубокое, символическое значение, конечно, были. Вацлав Гавел этим, конечно, пользовался. Он очень хорошо знал, что есть вещи, которые могут объединить народ. И он не как идеолог, а как вдумчивый человек смог объединить и бывших политзеков, и бывших коммунистов в один лагерь, а позже и все общество под одним флагом «бархатной революции».
Ирина Щербакова: Мы хорошо знаем силу слов на нашей истории. Когда мы думаем о значении слов и лозунгов, перед нами ленинский пример. Когда вовремя не сработал лозунг, во всяком случае, его удалось перешибить, «Вся власть Учредительному собранию», который, вроде бы, такой очевидный, ясно к чему людей зовущий, но он не сработал, а сработали популистские лозунги, которые все-таки массы за собой повели. Если уж обращаться к сегодняшнему дню, то ведь первое, что мы увидели, - это заговорившая улица, немотствующая до сих пор, которая говорила только языком рекламы у нас. Или в короткие моменты флешмобов или «монстраций» - «Здесь вам не тут». И вдруг она заговорила. Это был эффект Болотной площади. Мы увидели, как заговорили представители совершенно других социальных групп, происходит некоторый культурный разлом и возникает что-то новое, что становится выражением протеста.
Марек Радзивон: То, что сейчас мне кажется самым интересным, это не те лозунги, которые придумали для Валенсы, для Мазовецкого, для других кандидатов тогдашней предвыборной кампании в 90-ом году специалисты по этим вопросам, а то, что проходило тогда спонтанно. И то, что сейчас, мне кажется, спонтанно проходит в Москве. Я хочу немножко рассказать про группу, которая появилась в середине 80-х годов. Они работали пять лет, до 89-го года, а потом исчезли так, как исчез предмет их протеста. Группа называлась «Оранжевая альтернатива». Сходство с «оранжевой» революцией в Украине – это чистый случай. Нельзя их назвать группой художников, никто из них художественными акциями и раньше, и потом не занимался. Это спонтанное протестное движение, которое нашло свой контекст, оно было неповторимым ни до, ни после. Хотя у них были очень конкретные политические взгляды, нельзя их назвать политической группой или политическим движением, никто из них в политику потом не пошел, и даже не пробовал. Они организовывали хэппенинги в основном в Варшаве, в Кракове, во Вроцлаве. И главное их оружие – это абсурд и чувство юмора на грани абсурда, может быть, даже за гранью абсурда. Это такой протест, с которым в середине 80-х годов польская милиция не очень понимала, что делать - сразу бить, сажать в автозаки или, может быть, лучше не обращать внимания. Потом они поняли, что лучше не обращать внимания, но это был длительный процесс, когда они это поняли. Их главных лозунг «Революция гномиков». Гномик был логотипом этого движения. Он появлялся спонтанно, не всегда талантливо он был нарисован, рисовали их разные люди. Гномики появлялись на стенах домов. Рисовали не только члены этой группы, но и другие люди. Это были оранжевые гномики. Их было очень много везде. Я их помню и в школе, и на детских садах, и на доме, в котором я жил.
И одна из самых знаковых акций «Оранжевой альтернативы». Активисты этой группы, когда они устраивали разные свои протесты, небольшие шествия, они подходили к милиционерам и давали им почитать «Trybuna Ludu», главную газету ЦК. Кроме того, подходили с паспортами. Устраивали длинную очередь, человек 20-30, один давал паспорт: «Пожалуйста, проверьте мою прописку». Подходил второй: «И мою тоже проверьте». И толпа людей бросалась на бедного милиционера: «Проверьте и мой паспорт. Почему мой не проверяете?». Конечно, это выглядит как детская игра, но это очень сильно меняло атмосферу. Очень многие акции «Оранжевой альтернативы» заканчивались атаками на милицию, на ОМОН. Но это было безопасно, никто камни в них не бросал. «Мы гусары, но у нас бумажные сабли оранжевого цвета». И вроде бы, это детские игры, но они очень сильно меняли атмосферу в Польше в 84-85-х годах, когда было понятно, что власть в тупике и в экономическом, и в идеологическом смысле.
Антон Польский: Во-первых, вышла интересная книга, там очень много интересных мыслей, и там как раз история активизма и того, как различные художественные явления, высказывания меняли окружающую действительность и играли роль. Называется «Искусство и революция. Художественный активизм в долгом двадцатом веке». Многое из того, что мы сейчас здесь говорим, перекликается с тем, что написано в этой книге. Я взял с собой несколько постеров с Болотной площади, которые отражают... «Мы стали более лучше одеваться». Как раз это связано с обществом потребления и то, что процитировано, это Света из Иваново, но в это камень в огород всех нас. Похож лозунг-цитата с требованиями: «У меня три требования – 1. честные выборы, 2. свобода собрания… - ну ладно, пусть будет два». То есть у меня три требования. Это цитируются известные ролики. При сотрудничестве с Артемом Лоскутовым:. «146 процентов москвичей за честные выборы». Можно сказать, что как раз это иллюстрация того, что эти лозунги направлены в основном не на власть имущих, потому что с ними просто не имеет смысла общаться. Непонятно, кого мы здесь критикуем этими лозунгами, но мы критикуем всех. Но можно сказать, что сейчас ситуация поменялась очень сильно и в общем-то такие лозунги уже немножко не работают. Уже понятно, что это смешно, что уже люди проснулись, что люди чего-то хотят. Но дальше что, что за этим, какова альтернатива? И за этим лозунгами должна быть какая-то большая работа проделана. То есть, какова эта альтернатива? Это какой-то гражданское вече или как это? Какова система управления? Как эти люди должны содействовать? И тут большое количество вопросов. И понятно, что за этими лозунгами что-то должно быть. И это сейчас формируется. Я думаю, что последние несколько месяцов очень многие дискуссии только об этом и идут. И будем смотреть, какие дальше лозунги появятся и что будет дальше.
Александр Черкасов: Понимаете, лозунги или демотиваторы, - вот модная вещь, да? - они бывают очень разные. Знаете, очень драйвовые нацисткие демотиваторы, потому что они аппелируют к очень простым архетипам. Анти-коррупционная составляющая - это хорошо, анти-бюрократическая, это тоже понятно, ксенофобская – это еще более понятно. Вопрос, насколько перформанс может действительно стать событием. Да, он может многое менять. Когда-то пан Марк Новицкий рассказывал, как в Польше 80-х годов вот эти акции клоунов, про которых говорил Марек Радзивон, меняли сознание людей в ходе военного положения, когда всех арестовывают на митингах, всех арестовывают. А тут эти гномы проводят свою акцию, приезжает полиция, всех сажает. А у гномов своя гномская полиция, которая помогает полиции сажать всех в эти автозаки, потом залезает туда и тоже уезжает, можно не бояться. Это поступок, поступки бывают разные. Разные поступки меняют людей. Ян Палах. Я замечу, что кроме Яна Палаха были и в Советском союзе такие же люди, которых помнили их соотечественники. Это Ромас Каланта, покончивший с собой, сжегший себя в Литве, и Муса Мамут, совершивший самосожжение в знак протеста против преследований крымских татар в Крыму. Это люди, которые своими поступками изменили национальное движение: и крымское-татарское и литовское, вернули их к ненасилию. Иногда вот такой предельный художественный акт, он меняет что-то, но чаще всего мы сталкиваемся с тем, что нужно возвращаться от лозунгов, от плакатов, от коротких фраз к длинным текстам, к длинные историям, большим образам, которые подразумеваются.
Ян Махонин, программный координатор Чешского культурного центра в Москве; Марек Радзивон, директор Польского культурного центра; философ, главный редактор журнала «Синий диван» Елена Петровская; социолог Анатолий Голубовский; художник Антон Литвин, модератор группы «Нас видно» на facebook.com; художник-активист, редактор сайта «partizaning.org» Антон Польский; Александр Черкасов, Общество «Мемориал»; историк Ирина Щербакова, руководитель просветительских программ Общества «Мемориал».
В эфире: в воскресенье в 18:00,
повтор: в воскресенье в 22:00 и в понедельник в 7:00 и 14:00
фрагмент программы
Ян Махонин: Библейский лозунг «Правда восторжествует!» был заимствован Яном Гусом, Томашем Масариком, первым президентом Чехословакии. И наконец этот лозунг появился уже как основной лозунг 89-го года в известном двустишье Вацлава Гавела: «Правда и любовь победят ложь и ненависть». И такие моменты, когда можно было наблюдать попытки придать происходящему какое-то более глубокое, символическое значение, конечно, были. Вацлав Гавел этим, конечно, пользовался. Он очень хорошо знал, что есть вещи, которые могут объединить народ. И он не как идеолог, а как вдумчивый человек смог объединить и бывших политзеков, и бывших коммунистов в один лагерь, а позже и все общество под одним флагом «бархатной революции».
Ирина Щербакова: Мы хорошо знаем силу слов на нашей истории. Когда мы думаем о значении слов и лозунгов, перед нами ленинский пример. Когда вовремя не сработал лозунг, во всяком случае, его удалось перешибить, «Вся власть Учредительному собранию», который, вроде бы, такой очевидный, ясно к чему людей зовущий, но он не сработал, а сработали популистские лозунги, которые все-таки массы за собой повели. Если уж обращаться к сегодняшнему дню, то ведь первое, что мы увидели, - это заговорившая улица, немотствующая до сих пор, которая говорила только языком рекламы у нас. Или в короткие моменты флешмобов или «монстраций» - «Здесь вам не тут». И вдруг она заговорила. Это был эффект Болотной площади. Мы увидели, как заговорили представители совершенно других социальных групп, происходит некоторый культурный разлом и возникает что-то новое, что становится выражением протеста.
Марек Радзивон: То, что сейчас мне кажется самым интересным, это не те лозунги, которые придумали для Валенсы, для Мазовецкого, для других кандидатов тогдашней предвыборной кампании в 90-ом году специалисты по этим вопросам, а то, что проходило тогда спонтанно. И то, что сейчас, мне кажется, спонтанно проходит в Москве. Я хочу немножко рассказать про группу, которая появилась в середине 80-х годов. Они работали пять лет, до 89-го года, а потом исчезли так, как исчез предмет их протеста. Группа называлась «Оранжевая альтернатива». Сходство с «оранжевой» революцией в Украине – это чистый случай. Нельзя их назвать группой художников, никто из них художественными акциями и раньше, и потом не занимался. Это спонтанное протестное движение, которое нашло свой контекст, оно было неповторимым ни до, ни после. Хотя у них были очень конкретные политические взгляды, нельзя их назвать политической группой или политическим движением, никто из них в политику потом не пошел, и даже не пробовал. Они организовывали хэппенинги в основном в Варшаве, в Кракове, во Вроцлаве. И главное их оружие – это абсурд и чувство юмора на грани абсурда, может быть, даже за гранью абсурда. Это такой протест, с которым в середине 80-х годов польская милиция не очень понимала, что делать - сразу бить, сажать в автозаки или, может быть, лучше не обращать внимания. Потом они поняли, что лучше не обращать внимания, но это был длительный процесс, когда они это поняли. Их главных лозунг «Революция гномиков». Гномик был логотипом этого движения. Он появлялся спонтанно, не всегда талантливо он был нарисован, рисовали их разные люди. Гномики появлялись на стенах домов. Рисовали не только члены этой группы, но и другие люди. Это были оранжевые гномики. Их было очень много везде. Я их помню и в школе, и на детских садах, и на доме, в котором я жил.
Orange Clowns Poland
И одна из самых знаковых акций «Оранжевой альтернативы». Активисты этой группы, когда они устраивали разные свои протесты, небольшие шествия, они подходили к милиционерам и давали им почитать «Trybuna Ludu», главную газету ЦК. Кроме того, подходили с паспортами. Устраивали длинную очередь, человек 20-30, один давал паспорт: «Пожалуйста, проверьте мою прописку». Подходил второй: «И мою тоже проверьте». И толпа людей бросалась на бедного милиционера: «Проверьте и мой паспорт. Почему мой не проверяете?». Конечно, это выглядит как детская игра, но это очень сильно меняло атмосферу. Очень многие акции «Оранжевой альтернативы» заканчивались атаками на милицию, на ОМОН. Но это было безопасно, никто камни в них не бросал. «Мы гусары, но у нас бумажные сабли оранжевого цвета». И вроде бы, это детские игры, но они очень сильно меняли атмосферу в Польше в 84-85-х годах, когда было понятно, что власть в тупике и в экономическом, и в идеологическом смысле.
Антон Польский: Во-первых, вышла интересная книга, там очень много интересных мыслей, и там как раз история активизма и того, как различные художественные явления, высказывания меняли окружающую действительность и играли роль. Называется «Искусство и революция. Художественный активизм в долгом двадцатом веке». Многое из того, что мы сейчас здесь говорим, перекликается с тем, что написано в этой книге. Я взял с собой несколько постеров с Болотной площади, которые отражают... «Мы стали более лучше одеваться». Как раз это связано с обществом потребления и то, что процитировано, это Света из Иваново, но в это камень в огород всех нас. Похож лозунг-цитата с требованиями: «У меня три требования – 1. честные выборы, 2. свобода собрания… - ну ладно, пусть будет два». То есть у меня три требования. Это цитируются известные ролики. При сотрудничестве с Артемом Лоскутовым:. «146 процентов москвичей за честные выборы». Можно сказать, что как раз это иллюстрация того, что эти лозунги направлены в основном не на власть имущих, потому что с ними просто не имеет смысла общаться. Непонятно, кого мы здесь критикуем этими лозунгами, но мы критикуем всех. Но можно сказать, что сейчас ситуация поменялась очень сильно и в общем-то такие лозунги уже немножко не работают. Уже понятно, что это смешно, что уже люди проснулись, что люди чего-то хотят. Но дальше что, что за этим, какова альтернатива? И за этим лозунгами должна быть какая-то большая работа проделана. То есть, какова эта альтернатива? Это какой-то гражданское вече или как это? Какова система управления? Как эти люди должны содействовать? И тут большое количество вопросов. И понятно, что за этими лозунгами что-то должно быть. И это сейчас формируется. Я думаю, что последние несколько месяцов очень многие дискуссии только об этом и идут. И будем смотреть, какие дальше лозунги появятся и что будет дальше.
Александр Черкасов: Понимаете, лозунги или демотиваторы, - вот модная вещь, да? - они бывают очень разные. Знаете, очень драйвовые нацисткие демотиваторы, потому что они аппелируют к очень простым архетипам. Анти-коррупционная составляющая - это хорошо, анти-бюрократическая, это тоже понятно, ксенофобская – это еще более понятно. Вопрос, насколько перформанс может действительно стать событием. Да, он может многое менять. Когда-то пан Марк Новицкий рассказывал, как в Польше 80-х годов вот эти акции клоунов, про которых говорил Марек Радзивон, меняли сознание людей в ходе военного положения, когда всех арестовывают на митингах, всех арестовывают. А тут эти гномы проводят свою акцию, приезжает полиция, всех сажает. А у гномов своя гномская полиция, которая помогает полиции сажать всех в эти автозаки, потом залезает туда и тоже уезжает, можно не бояться. Это поступок, поступки бывают разные. Разные поступки меняют людей. Ян Палах. Я замечу, что кроме Яна Палаха были и в Советском союзе такие же люди, которых помнили их соотечественники. Это Ромас Каланта, покончивший с собой, сжегший себя в Литве, и Муса Мамут, совершивший самосожжение в знак протеста против преследований крымских татар в Крыму. Это люди, которые своими поступками изменили национальное движение: и крымское-татарское и литовское, вернули их к ненасилию. Иногда вот такой предельный художественный акт, он меняет что-то, но чаще всего мы сталкиваемся с тем, что нужно возвращаться от лозунгов, от плакатов, от коротких фраз к длинным текстам, к длинные историям, большим образам, которые подразумеваются.