Отмечая 110 лет индустрии классической звукозаписи, издающийся в Великобритании журнал Gramophone учредил Зал славы для выдающихся музыкальных деятелей, оказавших влияние на развитие классической музыки.
В составлении списка участвовали музыканты, продюсеры и читатели журнала. Был составлен предварительный список из более пятисот номинантов, из которых и был сформирован окончательный вариант списка вошедших в Зал славы артистов, ансамблей и продюсеров.
Лондонский музыкальный критик Ефим Барбан рассказывает:
– Gramophonе – один из самых влиятельных музыкальных журналов, посвященных классической музыке. В каждом его номере публикуется более сотни критических рецензий на новые компакт-диски. Журнал тесно связан с индустрией грамзаписи и оказывает огромное влияние на ситуацию на музыкальном рынке классики. Давайте посмотрим на список вошедших в Зал славы артистов - бросается в глаза незначительное присутствие в нем нем композиторов, создателей музыки.
Издатели и читатели журнала относят к элите музыкальной культуры преимущественно исполнителей – дирижеров, музыкантов, певцов. Это красноречивое свидетельство возникшего в музыке ХХ веке культа исполнителя и вытеснения композитора на периферию музыкальной культуры. Как отмечает Gramophone, больше всего голосов получил "квинтет" артистов, оказавших наибольшее влияние на звукозаписывающую индустрию. Это дирижеры Вильгельм Фуртвенглер, Герберт фон Караян, Леонард Бернстайн, Клаудио Аббадо и сопрано Мария Каллас.
Список из 15 дирижеров, вошедших в Зал славы, можно назвать довольно спорным. Наряду с великими дирижерами в нем оказались и музыканты, на мой взгляд, незначительно повлиявшие на развитие этого искусства. К ним я бы отнес ставшего дирижером пианиста Даниэля Баренбойма и дирижера Бирмингемского симфонического оркестора Саймона Рэттла, ставшего, видимо, жертвой британского патриотизма. Такой выдающийся дирижер нашего времени, как Геннадий Рождественский, много лет руководивший симфоническими оркестрами ВВС и Венской филармонии, оказался за пределами Зала славы. Вообще собственно русская музыкальная школа, оказавшая серьезное влияние на развитие европейской музыки и европейского исполнительства, практически выведена за пределы Зала славы. В нем оказались только Святослав Рихтер, Мстислав Ростропович и Давид Ойстрах. В списке певцов вопиющим образом отсутствует Шаляпин, в большей мере повлиявший на индустрию грамзаписи и мирового вокала, чем оказавшаяся в списке Чечилия Бартоли. Иногда возникает ощущение, что на формирование списка Зала славы оказали влияние коммерческие соображения крупнейших фирм грамзаписи – считает Ефим Барбан.
В Зале славы журнала Gramophone – семь имен русских музыкантов либо музыкантов, связанных с русской культурой. Это Леонард Бернстайн, Владимир Горовиц, Святослав Рихтер, Давид Ойстрах, Артур Рубинштейн, Иегуди Менухин, Мстислав Ростропович. Музыкальный критик портала "Опенспейс.ру" Екатерина Бирюкова ответила на вопросы Радио Свобода о Зале славы и о причинах, по которым в мире вообще и в России в частности растет интерес к классике:
– Это одна из возможностей "продаж". Если мы не хотим совсем выпадать из этого мира, то, наверное, нужны всякие рейтинги, конкурсы, соревнования и так далее. Все, что имеет какую-то соревновательную прелесть, сразу придает особо очарование предмету разговора.
– Но по мнению умеренного любителя и небольшого знатока классической музыки, это зад гламурной классической музыки, что называется, популярная классика. Как музыкальный обозреватель, скажите, это так?
– Я бы так все-таки не сказала. Что вы называете непопулярной классикой? Здесь у нас существует, что называется, золотой репертуар, золотые исполнители, и это, в общем, конечно, мейнстрим, а не какой-то андеграунд. Конечно, существуют какие-то революционеры, но некоторые из них сейчас тоже входят в эту золотую классику.
– Каких-то имен тут, на ваш взгляд, не хватает?
– Конечно, русскому глазу не хватает каких-то русских имен. Например, Валерия Гергиева, Анны Нетребко. Есть какие-то все-таки региональные предпочтения, наверное.
– Здесь 50 или 49 имен, поскольку Боренбойм присутствует и как дирижер, и как пианист. Предположим, есть человек, который собрал все музыкальные записи этих выдающихся исполнителей, дирижеров, композиторов и поставил их на некоторую полку - 50 CD. Что это за человек, как вы считаете? Высоколобый интеллектуал, средний любитель классической музыки или продавец магазина аудиозаписей?
– Наверное, все-таки не высоколобый интеллектуал, но человек, который равномерно интересуется спортом, философией, искусствами, чувствующий себя везде более-менее в своей тарелке, свою причастность к культуре. Мне сложно представить рядового слушателя. Судя по тому, что тут есть еще продюсеры, которых, наверное, рядовой слушатель не знает. С другой стороны, в принципе, все эти имена не являются какой-то загадкой. Мне кажется, все это для человека, который имеет какую-то свою, даже небольшую коллекцию компакт-дисков, ходит на концерты. Ничего такого сверхъестественного с точки зрения слушателя, может, не совсем уж рядового, по-моему, нет. Естественно, если бы список составлял какой-то наш слушатель, то он выбрал бы совершенно другую подборку имен.
– За период, который вы профессионально занимаетесь классической музыкой, растет интерес к ней как к коммерческому продукту?
– У нас – точно. В Москве это очень заметно. Появляется новая публика, гораздо моложе, чем в европейских странах. Это становится для части людей дорогостоящим, элитным развлечением. Модно прийти, привести кого-то. Мне кажется, это как-то связано с тем, что худо-бедно в России возникает средний класс,, которому надо куда-то пойти вечером. Постепенно им заполняется, в частности, пространство академической музыки, оперы – особенно. Я вижу, что сейчас люди, которые 20 лет назад ходили на попсу, вдруг стали опероманами. Средний возраст – не 60 лет, это уже публика не пенсионного возраста, которую чаще видишь в европейских залах, а именно средний возраст. Работающие люди, которые могут себе позволить купить дорогой билет. На самом деле, разная публика стала. Если говорить о Москве, появилось много социальных слоев. Даже те, кто ходит в Зал Чайковского, не всегда ходят в Консерваторию.
– Можно назвать Москву одной из столиц европейской классической музыки с точки зрения того, кого тут можно увидеть и что – услышать?
– Если говорить о московских музыкантах и коллективах, то есть несколько – вполне достойного уровня – Российский национальный оркестр, например. Если говорить о гастрольной жизни в Москве, она не всегда продумана: то густо, то пусто. Это зависит от каких-то, скорее, частных решений, чем от общей политики. Я бы, с некоторыми натяжками, отнесла Москву к одной из столиц классической музыки.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
В составлении списка участвовали музыканты, продюсеры и читатели журнала. Был составлен предварительный список из более пятисот номинантов, из которых и был сформирован окончательный вариант списка вошедших в Зал славы артистов, ансамблей и продюсеров.
Лондонский музыкальный критик Ефим Барбан рассказывает:
– Gramophonе – один из самых влиятельных музыкальных журналов, посвященных классической музыке. В каждом его номере публикуется более сотни критических рецензий на новые компакт-диски. Журнал тесно связан с индустрией грамзаписи и оказывает огромное влияние на ситуацию на музыкальном рынке классики. Давайте посмотрим на список вошедших в Зал славы артистов - бросается в глаза незначительное присутствие в нем нем композиторов, создателей музыки.
Издатели и читатели журнала относят к элите музыкальной культуры преимущественно исполнителей – дирижеров, музыкантов, певцов. Это красноречивое свидетельство возникшего в музыке ХХ веке культа исполнителя и вытеснения композитора на периферию музыкальной культуры. Как отмечает Gramophone, больше всего голосов получил "квинтет" артистов, оказавших наибольшее влияние на звукозаписывающую индустрию. Это дирижеры Вильгельм Фуртвенглер, Герберт фон Караян, Леонард Бернстайн, Клаудио Аббадо и сопрано Мария Каллас.
Список из 15 дирижеров, вошедших в Зал славы, можно назвать довольно спорным. Наряду с великими дирижерами в нем оказались и музыканты, на мой взгляд, незначительно повлиявшие на развитие этого искусства. К ним я бы отнес ставшего дирижером пианиста Даниэля Баренбойма и дирижера Бирмингемского симфонического оркестора Саймона Рэттла, ставшего, видимо, жертвой британского патриотизма. Такой выдающийся дирижер нашего времени, как Геннадий Рождественский, много лет руководивший симфоническими оркестрами ВВС и Венской филармонии, оказался за пределами Зала славы. Вообще собственно русская музыкальная школа, оказавшая серьезное влияние на развитие европейской музыки и европейского исполнительства, практически выведена за пределы Зала славы. В нем оказались только Святослав Рихтер, Мстислав Ростропович и Давид Ойстрах. В списке певцов вопиющим образом отсутствует Шаляпин, в большей мере повлиявший на индустрию грамзаписи и мирового вокала, чем оказавшаяся в списке Чечилия Бартоли. Иногда возникает ощущение, что на формирование списка Зала славы оказали влияние коммерческие соображения крупнейших фирм грамзаписи – считает Ефим Барбан.
В Зале славы журнала Gramophone – семь имен русских музыкантов либо музыкантов, связанных с русской культурой. Это Леонард Бернстайн, Владимир Горовиц, Святослав Рихтер, Давид Ойстрах, Артур Рубинштейн, Иегуди Менухин, Мстислав Ростропович. Музыкальный критик портала "Опенспейс.ру" Екатерина Бирюкова ответила на вопросы Радио Свобода о Зале славы и о причинах, по которым в мире вообще и в России в частности растет интерес к классике:
– Это одна из возможностей "продаж". Если мы не хотим совсем выпадать из этого мира, то, наверное, нужны всякие рейтинги, конкурсы, соревнования и так далее. Все, что имеет какую-то соревновательную прелесть, сразу придает особо очарование предмету разговора.
– Но по мнению умеренного любителя и небольшого знатока классической музыки, это зад гламурной классической музыки, что называется, популярная классика. Как музыкальный обозреватель, скажите, это так?
– Я бы так все-таки не сказала. Что вы называете непопулярной классикой? Здесь у нас существует, что называется, золотой репертуар, золотые исполнители, и это, в общем, конечно, мейнстрим, а не какой-то андеграунд. Конечно, существуют какие-то революционеры, но некоторые из них сейчас тоже входят в эту золотую классику.
– Каких-то имен тут, на ваш взгляд, не хватает?
– Конечно, русскому глазу не хватает каких-то русских имен. Например, Валерия Гергиева, Анны Нетребко. Есть какие-то все-таки региональные предпочтения, наверное.
– Здесь 50 или 49 имен, поскольку Боренбойм присутствует и как дирижер, и как пианист. Предположим, есть человек, который собрал все музыкальные записи этих выдающихся исполнителей, дирижеров, композиторов и поставил их на некоторую полку - 50 CD. Что это за человек, как вы считаете? Высоколобый интеллектуал, средний любитель классической музыки или продавец магазина аудиозаписей?
– Наверное, все-таки не высоколобый интеллектуал, но человек, который равномерно интересуется спортом, философией, искусствами, чувствующий себя везде более-менее в своей тарелке, свою причастность к культуре. Мне сложно представить рядового слушателя. Судя по тому, что тут есть еще продюсеры, которых, наверное, рядовой слушатель не знает. С другой стороны, в принципе, все эти имена не являются какой-то загадкой. Мне кажется, все это для человека, который имеет какую-то свою, даже небольшую коллекцию компакт-дисков, ходит на концерты. Ничего такого сверхъестественного с точки зрения слушателя, может, не совсем уж рядового, по-моему, нет. Естественно, если бы список составлял какой-то наш слушатель, то он выбрал бы совершенно другую подборку имен.
– За период, который вы профессионально занимаетесь классической музыкой, растет интерес к ней как к коммерческому продукту?
– У нас – точно. В Москве это очень заметно. Появляется новая публика, гораздо моложе, чем в европейских странах. Это становится для части людей дорогостоящим, элитным развлечением. Модно прийти, привести кого-то. Мне кажется, это как-то связано с тем, что худо-бедно в России возникает средний класс,, которому надо куда-то пойти вечером. Постепенно им заполняется, в частности, пространство академической музыки, оперы – особенно. Я вижу, что сейчас люди, которые 20 лет назад ходили на попсу, вдруг стали опероманами. Средний возраст – не 60 лет, это уже публика не пенсионного возраста, которую чаще видишь в европейских залах, а именно средний возраст. Работающие люди, которые могут себе позволить купить дорогой билет. На самом деле, разная публика стала. Если говорить о Москве, появилось много социальных слоев. Даже те, кто ходит в Зал Чайковского, не всегда ходят в Консерваторию.
– Можно назвать Москву одной из столиц европейской классической музыки с точки зрения того, кого тут можно увидеть и что – услышать?
– Если говорить о московских музыкантах и коллективах, то есть несколько – вполне достойного уровня – Российский национальный оркестр, например. Если говорить о гастрольной жизни в Москве, она не всегда продумана: то густо, то пусто. Это зависит от каких-то, скорее, частных решений, чем от общей политики. Я бы, с некоторыми натяжками, отнесла Москву к одной из столиц классической музыки.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"