Москвич Антти Раутиайнен 12 апреля был вынужден покинуть Россию и вернуться в родную Финляндию. Предписание уехать из России направила ему Федеральная миграционная служба, сославшись на секретную информацию, предоставленную ФСБ, о том, что Раутиайнен представляет угрозу безопасности России. Антти Раутиайнен жил в Москве с 1999 года. Он активист анархистского движения, один из редакторов журнала "Автоном". Принимал активное участие в уличных протестах оппозиции декабря 2011 – марта 2012 года и во многих анархистских инициативах. Задерживался полицией, но административное взыскание на него ни разу наложено не было.
Друзья Антти на этой неделе провели несколько акций в его поддержку: 11 апреля пикет у памятника Грибоедову, а 13 апреля, развернув баннер "ФСБ, валите сами! Антти остается с нами!", прошли по Чистопрудному бульвару. Демонстранты скандировали: "Нет политическим ссылкам!" и "ФСБ и "Центр "Э" – главный враг в своей стране!"
Антти Раутиайнен рассказал РС о своей судьбе, акциях протеста и событиях в Астрахани.
– Вы прожили в России 13 лет. Что вас так увлекло в Москве, и почему вы стали заниматься российской политикой?
– Впервые я оказался в России в 1997 году. Тогда я попал в лагерь протеста экологов возле Волгодонска, где строили Ростовскую АЭС. Люди были настроены решительно, много участников было, чувствовалась сильная поддержка местного населения. Меня тогда интересовали экологические вопросы, и я понял, что в России очень активные, серьезные люди, намеренные многое менять в экологическом плане. В 1999 году я был в поселке Советский, это недалеко от финской границы, там был крупный конфликт на целлюлозно-бумажном комбинате, он был захвачен рабочими и две тысячи рабочих управляли комбинатом. Это было очень впечатляюще: ростки рабочего движения, гражданского общества в России. Были у меня и финансовые причины. Я приехал в Россию учиться, жил много лет на финскую стипендию. Для Финляндии это были маленькие деньги, а для Москвы начала 2000 годов – большие. Я смог учиться и работать, что в Финляндии почти невозможно.
– Вы участвовали во многих акциях оппозиции. Что, на ваш взгляд, переполнило чашу терпения ФСБ, почему было принято решение лишить вас возможности проживания в России? ФСБ говорит, что это засекреченные сведения, но у вас, наверное, есть догадки.
– Сложно догадаться, потому что вариантов может быть много. В нашу группу еще 11 лет назад внедрился агент ФСБ, но он, видимо, сделал вывод, что мы ничего собой не представляем, так что никаких последствий не было. Возможно, что лишением вида на жительство занимаются совершенно другие отделы, чем непосредственно оперативной работой. Может быть, у меня уже 11 лет пометка, что мне нельзя давать вид на жительство. С другой стороны, интерес к анархистам, антифашистам в последние два-три года сильно вырос, больше стало актов анархического саботажа в Москве. Видимо, решили вмешиваться и в работу тех анархистов, которые занимаются более открытой деятельностью.
– Вы писали, что не связываете свою высылку с возвращением Путина на президентский пост и началом новой политики закручивания гаек, а думаете, что это, скорее всего, инициатива какого-то скромного клерка в ФСБ.
– В принципе, все возможно. Настоящие причины станут известны, возможно, после ухода Путина, а возможно никогда. К сожалению, иногда даже о событиях пятидесятилетней давности сложно узнать правду. Архивы ФСБ закрыты.
– Сейчас российская оппозиция находится в растерянности, и ее активность после победы Путина заметно снизилась. У вас пятнадцатилетний опыт участия в акциях протеста в России. Каким вы видите будущее российской оппозиции?
– Думаю, всем было понятно, что Путин победит на выборах, поскольку как личность он намного более популярен, чем его партия. И то, что сейчас происходит в Астрахани, то, что сейчас происходит в Жуковском, меня удивляет, потому что я считал, что после президентских выборов оппозицию охватит полный паралич. На самом деле, несмотря на то, что активность ниже, чем в декабре, она все равно выше, чем, скажем, в 2005 году. Я думаю, что будет, как в последние два года, сильное экологическое движение и усилятся локальные протесты. Когда вернутся прямые выборы губернаторов, могут появиться независимые кандидаты в регионах.
– Вы уже упомянули Астрахань. Наверное, Олег Шеин должен быть вам лично известен; его бывшая жена Карин Клеман принимает активное участие в левом движении. Что вы думаете о голодовке Шеина?
– Олег Шеин всегда был необычным депутатом Госдумы. Он левак западноевропейского толка, у него корни в рабочем движении. Интересно, что при этом он был лоялен по отношению лично к президенту, ему было выгоднее работать в рамках "Справедливой России", а не в КПРФ, поскольку КПРФ крайне авторитарная структура. Теперь он вынужден был пойти на прямой конфликт с властью и, учитывая его большую популярность в Астрахани, возможно, ему удастся победить. Это, конечно, будет примером для других регионов. К сожалению, никому из деятелей рабочего движения не удалось повторить успех Шеина. Неизвестно, как будет применен такой опыт в других регионах.
– Вы сказали, что он левак западного толка, то есть вы считаете его своим союзником?
– Нет. Он занял лояльную Кремлю позицию, потому что решил, что ему проще быть с Путиным, чем с КПРФ. Это, конечно, не такой подход, который выбрало анархическое движение. Мы полностью внесистемны. Я сказал, что Шеин просто интересен своей необычностью. Но это не положительная оценка – это просто интересное явление. Я не думаю, что сейчас в России существуют возможности для социал-демократов западноевропейского толка. Поскольку все-таки корни социал-демократии в Западной Европе – в радикализме XIX – начала XX века. Социал-демократы в России – очень популярное направление, многие деятели самого разного толка, от Андрея Исаева до Артемия Троицкого и Михаила Горбачева, говорят, что социал-демократы им родственны. Но все-таки социал-демократия требует массового социалистического движения, и радикальности, и прямого действия. Многие факторы препятствуют формированию такого движения. Не думаю, что в ближайшее время в России будет такое.
– Ваши товарищи уже провели несколько акций в Москве, они протестуют против вашей высылки, против действий ФСБ. Вы надеетесь, что внимание к вашему делу заставит ФСБ пересмотреть свое решение, как это произошло в случае Натальи Морарь? Что говорят ваши защитники? Есть шансы на то, что в ближайшее время вы сможете вернуться в Россию?
– Решение по Наталье Морарь вряд ли связано только с вниманием, которое привлекло ее дело. Есть мнение, что это просто прощальный подарок Медведева. Я, конечно, очень благодарен за эти акции своим товарищам. Но думаю, они сами знают, что это символические протесты, а все зависит от других факторов. В принципе я не депортирован на данный момент, я могу подавать на визу и, скорее всего, на следующей неделе я это сделаю. Так или иначе, я могу возвратиться, но жить в России без вида на жительство гораздо сложнее, чем с ним.
– А у вас нет желания остаться на родине?
– У меня здесь ничего нет, никакого трудового стажа, нет финского диплома. Мне скоро 33 года, придется все с начала начинать. В Финляндии можно жить, здесь никто не голодает, но заниматься политикой невозможно. Финляндия – страна крайне корпоративная, независимого гражданского общества нет, все так или иначе связаны с государством, любое НПО существует за счет денег налогоплательщиков. Заниматься анархической политикой здесь невозможно.
– К тому же нет московского адреналина и энергии московской жизни.
– Да, финское общество находится в состоянии застоя уже примерно 20 лет, всё крайне медленно двигается. Москва намного более динамична. Я бы сказал, что через 5-10 лет Москва будет культурной столицей Европы.
(Фрагмент программы "Итоги недели")
Друзья Антти на этой неделе провели несколько акций в его поддержку: 11 апреля пикет у памятника Грибоедову, а 13 апреля, развернув баннер "ФСБ, валите сами! Антти остается с нами!", прошли по Чистопрудному бульвару. Демонстранты скандировали: "Нет политическим ссылкам!" и "ФСБ и "Центр "Э" – главный враг в своей стране!"
Антти Раутиайнен рассказал РС о своей судьбе, акциях протеста и событиях в Астрахани.
– Вы прожили в России 13 лет. Что вас так увлекло в Москве, и почему вы стали заниматься российской политикой?
– Впервые я оказался в России в 1997 году. Тогда я попал в лагерь протеста экологов возле Волгодонска, где строили Ростовскую АЭС. Люди были настроены решительно, много участников было, чувствовалась сильная поддержка местного населения. Меня тогда интересовали экологические вопросы, и я понял, что в России очень активные, серьезные люди, намеренные многое менять в экологическом плане. В 1999 году я был в поселке Советский, это недалеко от финской границы, там был крупный конфликт на целлюлозно-бумажном комбинате, он был захвачен рабочими и две тысячи рабочих управляли комбинатом. Это было очень впечатляюще: ростки рабочего движения, гражданского общества в России. Были у меня и финансовые причины. Я приехал в Россию учиться, жил много лет на финскую стипендию. Для Финляндии это были маленькие деньги, а для Москвы начала 2000 годов – большие. Я смог учиться и работать, что в Финляндии почти невозможно.
– Вы участвовали во многих акциях оппозиции. Что, на ваш взгляд, переполнило чашу терпения ФСБ, почему было принято решение лишить вас возможности проживания в России? ФСБ говорит, что это засекреченные сведения, но у вас, наверное, есть догадки.
– Сложно догадаться, потому что вариантов может быть много. В нашу группу еще 11 лет назад внедрился агент ФСБ, но он, видимо, сделал вывод, что мы ничего собой не представляем, так что никаких последствий не было. Возможно, что лишением вида на жительство занимаются совершенно другие отделы, чем непосредственно оперативной работой. Может быть, у меня уже 11 лет пометка, что мне нельзя давать вид на жительство. С другой стороны, интерес к анархистам, антифашистам в последние два-три года сильно вырос, больше стало актов анархического саботажа в Москве. Видимо, решили вмешиваться и в работу тех анархистов, которые занимаются более открытой деятельностью.
– Вы писали, что не связываете свою высылку с возвращением Путина на президентский пост и началом новой политики закручивания гаек, а думаете, что это, скорее всего, инициатива какого-то скромного клерка в ФСБ.
– В принципе, все возможно. Настоящие причины станут известны, возможно, после ухода Путина, а возможно никогда. К сожалению, иногда даже о событиях пятидесятилетней давности сложно узнать правду. Архивы ФСБ закрыты.
– Сейчас российская оппозиция находится в растерянности, и ее активность после победы Путина заметно снизилась. У вас пятнадцатилетний опыт участия в акциях протеста в России. Каким вы видите будущее российской оппозиции?
– Думаю, всем было понятно, что Путин победит на выборах, поскольку как личность он намного более популярен, чем его партия. И то, что сейчас происходит в Астрахани, то, что сейчас происходит в Жуковском, меня удивляет, потому что я считал, что после президентских выборов оппозицию охватит полный паралич. На самом деле, несмотря на то, что активность ниже, чем в декабре, она все равно выше, чем, скажем, в 2005 году. Я думаю, что будет, как в последние два года, сильное экологическое движение и усилятся локальные протесты. Когда вернутся прямые выборы губернаторов, могут появиться независимые кандидаты в регионах.
– Вы уже упомянули Астрахань. Наверное, Олег Шеин должен быть вам лично известен; его бывшая жена Карин Клеман принимает активное участие в левом движении. Что вы думаете о голодовке Шеина?
– Олег Шеин всегда был необычным депутатом Госдумы. Он левак западноевропейского толка, у него корни в рабочем движении. Интересно, что при этом он был лоялен по отношению лично к президенту, ему было выгоднее работать в рамках "Справедливой России", а не в КПРФ, поскольку КПРФ крайне авторитарная структура. Теперь он вынужден был пойти на прямой конфликт с властью и, учитывая его большую популярность в Астрахани, возможно, ему удастся победить. Это, конечно, будет примером для других регионов. К сожалению, никому из деятелей рабочего движения не удалось повторить успех Шеина. Неизвестно, как будет применен такой опыт в других регионах.
– Вы сказали, что он левак западного толка, то есть вы считаете его своим союзником?
– Нет. Он занял лояльную Кремлю позицию, потому что решил, что ему проще быть с Путиным, чем с КПРФ. Это, конечно, не такой подход, который выбрало анархическое движение. Мы полностью внесистемны. Я сказал, что Шеин просто интересен своей необычностью. Но это не положительная оценка – это просто интересное явление. Я не думаю, что сейчас в России существуют возможности для социал-демократов западноевропейского толка. Поскольку все-таки корни социал-демократии в Западной Европе – в радикализме XIX – начала XX века. Социал-демократы в России – очень популярное направление, многие деятели самого разного толка, от Андрея Исаева до Артемия Троицкого и Михаила Горбачева, говорят, что социал-демократы им родственны. Но все-таки социал-демократия требует массового социалистического движения, и радикальности, и прямого действия. Многие факторы препятствуют формированию такого движения. Не думаю, что в ближайшее время в России будет такое.
– Ваши товарищи уже провели несколько акций в Москве, они протестуют против вашей высылки, против действий ФСБ. Вы надеетесь, что внимание к вашему делу заставит ФСБ пересмотреть свое решение, как это произошло в случае Натальи Морарь? Что говорят ваши защитники? Есть шансы на то, что в ближайшее время вы сможете вернуться в Россию?
– Решение по Наталье Морарь вряд ли связано только с вниманием, которое привлекло ее дело. Есть мнение, что это просто прощальный подарок Медведева. Я, конечно, очень благодарен за эти акции своим товарищам. Но думаю, они сами знают, что это символические протесты, а все зависит от других факторов. В принципе я не депортирован на данный момент, я могу подавать на визу и, скорее всего, на следующей неделе я это сделаю. Так или иначе, я могу возвратиться, но жить в России без вида на жительство гораздо сложнее, чем с ним.
– А у вас нет желания остаться на родине?
– У меня здесь ничего нет, никакого трудового стажа, нет финского диплома. Мне скоро 33 года, придется все с начала начинать. В Финляндии можно жить, здесь никто не голодает, но заниматься политикой невозможно. Финляндия – страна крайне корпоративная, независимого гражданского общества нет, все так или иначе связаны с государством, любое НПО существует за счет денег налогоплательщиков. Заниматься анархической политикой здесь невозможно.
– К тому же нет московского адреналина и энергии московской жизни.
– Да, финское общество находится в состоянии застоя уже примерно 20 лет, всё крайне медленно двигается. Москва намного более динамична. Я бы сказал, что через 5-10 лет Москва будет культурной столицей Европы.
(Фрагмент программы "Итоги недели")