Святейший патриарх дважды вчера упомянул, что могилу Христа стерегли римские солдаты. Штатский человек! Святой человек!! Не разбирается в армейских тонкостях!!!
На самом деле, это были стражники Синедриона, которые, безусловно, не были римлянами. Но это не означает, что хуже стерегли - не будем расистами! Стеречь Христа от верующих во всяком народе умеют...
***
Власть выбрала девушек для показательного устрашения интеллектуалов как выбрала Ходорковского для устрашения бизнесменов (что не означает, что они виновны). Устрашение это рассчитано на долгий срок – новый виток режима сигнализирует, что закончились «лихие нулевые», что начинается реставрация советского режима и в части культурной и поведенческой пришибленности. Ведь то, что в «перестройку» стали деликатно именовать «застой», было именно пришибленностью – результатом не того, что люди вдруг почему-то, якобы добровольно, остановились, а того, что людей пришибли и продолжали пришибать регулярно, сажая то одного, то другого – вполне демонстративно.
На самом деле, это были стражники Синедриона, которые, безусловно, не были римлянами. Но это не означает, что хуже стерегли - не будем расистами! Стеречь Христа от верующих во всяком народе умеют...
***
Власть выбрала девушек для показательного устрашения интеллектуалов как выбрала Ходорковского для устрашения бизнесменов (что не означает, что они виновны). Устрашение это рассчитано на долгий срок – новый виток режима сигнализирует, что закончились «лихие нулевые», что начинается реставрация советского режима и в части культурной и поведенческой пришибленности. Ведь то, что в «перестройку» стали деликатно именовать «застой», было именно пришибленностью – результатом не того, что люди вдруг почему-то, якобы добровольно, остановились, а того, что людей пришибли и продолжали пришибать регулярно, сажая то одного, то другого – вполне демонстративно.
Власть ведет активную «контрпропаганду», говоря её собственным языком. Через множество финансируемых ею прямо и косвенно институций она создаёт искусственное «общественное мнение», призванное заменить настоящее. Создаёт неумело – но деспотизму и не требуется качественных имитаций свободы, он стоит на штыках, а не на пропаганде.
В порядке гипотезы я бы отметил два момента, которые встречаю в дискурсах разного – но одинаково правительственного – происхождения и которые указывают на единую методичку, по которой выступают имитации.
Во-первых, и у националиста Тора, и у "православного миссионера" Дм.Пахомова в выступлениях для широкой публики звучит идея, что они не просят освободить девушек, потому что это означало бы вмешательство в независимость суда. Впервые, кажется, такое придумал Путин во время посещения Испании в связи с делом Гусинского (или тогда он сострил, что не может дозвониться до генпрокурора? Но звонить его просили именно для «вмешательства»). Идея,показывающая непонимание того, что такое «независимость» и чем общественное мнение (включая личную позицию) отличается от административного давления на суд. Насколько напускное это непонимание? Во всяком случае, оно непоследовательно – ведь те же самые люди одновременно либо чуть позже всё-таки более чем активно высказывают своё мнение о том, какое решение должен принять суд. Так что "пусть суд решает" в данном случае вовсе не проявление правового сознания, а попросту "твоё место у параши!"
Во-вторых, эта власть и её силовики – хулиганская. Она обвиняет других в том, в чём виновна сама. Эта власть верит лишь в насилие, и насилие – её первый и последний аргумент, всегда оказывающийся неожиданным для цивилизованного человека. Насилие, разумеется, идёт в паре с прикрытием насилия.
Я раз пять просил одного православного объяснить, что же плохого совершили Девушки. Конкретно. Чисто. Он так и не смог ответить, ограничившись повторением формулы «они вторглись в сакральное пространство». Разумеется, это «язык ненависти» – слово «вторглись» есть просто эмоционально окрашенная замена слову «вошли». Более того, вопрос о Девушках был подменён заявлением, что их «охранник» ударил некоего «православного».
На вопрос, почему арестовали не «охранника», а «девушек», ответ не был дан (это, кстати, отдельный приём контрпропаганды – не давать ответа, этому так же надо учить, как учат всаживать штык в грудь врага, потому что от природы человек не может не дать ответа).
Замечу, кстати, что мой собеседник был милейший человек, во всяком случае, в сравнении с целлулоидным Тором.
Этот милейший человек исполняет функции «назначенного общественника» – он и в Общественной палате, которая сама – имитация, фальсификация общественности, а самое любопытное – он член Общественно-консультативного совета при УФМС России по г. Москве. То есть, представляет «общественное мнение» при силовиках, специализирующихся на мигрантах. Что, возможно, связано с тем, что он был в приходе о.Д.Сысоева, который специализировался на попытках обратить ко Христу мусульман.
Пахомов в другой программе цитировал призыв Иоанна Златоуста бить богохульников и продолжал:
«Если тебя лично ударили по одной щеке, то ты можешь подставить другую, и у тебя кожа на щеках может быть толще брезента. Но если происходит осквернение сакрального пространства храма, если это выставляется на камеры, выставляется на публичное пространство, и средства массовой информации продолжают это пиарить, то…»
Прерву цитату. По логике, тут должно быть сказано: «то надо бить богохульника». Однако, всё тоньше, Пахомов завершает иначе:
«…в таком случае это преступление не против меня, не против личности, а против церкви».
Всё! Ни слова о необходимости бить, ни слова и о недопустимости битья. Классический образчик НЛП – идея ясна, но предъявить обвинение в призыве к насилию невозможно. «А если против церкви, то бить можно и нужно» высказано путём умолчания.
Когда я процитировал его слова и стал объяснять, что Златоуст говорил о другом, Пахомов меня прервал и стал говорить, что это не имеет значения. Прервал с любопытной поспешностью – мне представляется, им дана инструкция всячески демонстрировать (широкой публике) свою безобидность. Значение, действительно, имеет совсем другое – видеозапись того, как православные силовики напали на людей, стоявших с плакатами в защиту Девушек. Сам Пахомов в одной телепередаче описывал происшедшее так:
«Там были оскорбления в адрес Русской православной церкви, в адрес Господа Бога, и иконы там так называемые, которые в Новосибирске повесили, и вот они стояли вот с этим. И подошли православные ребята, просто стали читать молитву. Один достал святую воду и эту икону сбрызнул. Вот эта девушка, которая стояла, она начала драться. Понимаете, там такая потасовка возникла, понимаете, здесь они стоят с этими кощунственными изображениями, православные молятся, православные изгоняют идола, что называется, сокрушают его, а они начинают драться. Это была крещенская вода, она работает, то есть явно, что они бесноватые, простите. Они одержимы духовной сущностью. Вот я был свидетелем, я писал сегодня показания по этому поводу полиции».
Видеозапись чётко показывает, что девушка не «начала». Несколько (несколько мужчин против 1 (одной) девушки – характерный путинский стиль) православных силовиков окружили её – поллиция не мешала. Один протянул руку и схватил вязаную шапочку на голове девушки, стал натягивать эту шапочку ей на лицо. Вот – момент откровения, истины, момент человекохульства, оно же и Богохульство. Кто после этого «беснуется»? Штурмовики! Лишь после этого девушка протянула руку и стал отталкивать напавшего.
Собственно, физическая агрессия началась ещё раньше, и Пахомов её честно (точнее, наивно) описывает. Опрыскивание водой – это акт агрессии, физического прикосновения к чужому телу – как и забрасывание камнями. Вот Девушки акта физической агрессии не совершили. Водой не «опрыскивали», водой поливали – густо лили воду, так что лицо жертвы оказывалось сплошь мокрым.
При этом православные силовики считают актом агрессии и обмана, когда индуисты кормят кого-то своей освящённой едой.
Мужество и достоинство, с которым люди, державшие по очереди плакаты в защиту Девушек, удивительны. Проявленная против них агрессия, хулиганство, как и то, что православные силовики остались без наказания – не удивительны.
* * *
Я в некоторых интернет-текстах встречаю упоминания о том, что многие православные либералы именно сейчас – после зачитывания в храмах послания, после подготовки православистского шабаша в день рождения Ленина – стали думать, куда им уйти из МП. Многие готовы уйти к католикам или протестантам (но там, кстати, по политическим вопросам заранее объявлена полная солидарность с РПЦ МП). На мой взгляд, реально вряд ли кто уйдёт – стимул недостаточен. Сопереживание девушкам – одно, а стремление к свободе – совсем другое. Но если ставить вопрос об уходе, то уходить надо в квартирное православие. Священники – и достойные – есть. Причём, если кому важно, они рукоположены в РПЦ МП, они даже не пьющие, есть и интеллигентные. Если на них появится спрос, они, возможно, решатся. Да и рукоположение у «катакомбников» – не какое-то неслыханное действие, нашли чего бояться.
Одичание современное, кстати, проявляется в жутком невротическом страхе перед «катакомбным православием», причём у довольно интеллигентной публики. Ещё один результат многолетнего проживания в искажённом пространстве казённой Церкви с её мифологией. Конечно, добавляется и общий страх среднего человека перед всем негосударственным. Рожать – в роддоме, учиться – в школе, умирать – в реанимации. Хлеб – в булочной. Костюм – в универмаге. Элита, конечно, посмеивается – она-то знает, что лучший хлеб печётся дома, что лучший костюм шьет портной, что и умирать можно в своей кровати очень комфортно. Вопрос затраты сил и денег. Вот они и сосут чужие силы и деньги. И себе-то они устраивают очень даже квартирное христианство – храмик там при даче, или вот как у Бойко-Великого при офисе кампании, тут у нас, на Пресне близ Ваганькова (освящал храмик патриархийный архиерей, хотя служит там, кажется, не штатный клирик). «Они» в храм Христа Спасителя ходят как Ельцин на троллейбусе ездил – продемонстрировать «доступность».
Конечно, «квартирное христианство» более требовательно. Тут нет анонимности. Но успокою: не так уж оно и требовательно. К отсутствию анонимности быстро привыкаешь и вновь возвращаешься на привычную блевотину «завтрашнего христианства»: мол, вот завтра соберусь с силами и начну… А сегодня уж по привычному сценарию…
Только, пожалуйста, не в мою квартиру – у нас 16 метров и 50 общинников. Конечно, еженедельно ходят не все, но комфортно лишь 8-12 людям одновременно. Даже, если я сумею насобирать недостающие 150 тысяч на покупку квартиры в 40 метров – а я пытаюсь! – проблема не решится.
«Наказание жилищем» – есть такая книга о кремлёвских манипуляциях квадратными метрами как средстве управления. Правда в том, что нормальнынй человек на квартиру не может заработать ни-ког-да. Вообще – никогда. Ну, за триста лет… Ненормальные – те самые «они», про которых мне объясняют, что у нас с ними одна страна – эти каждый год новую квартиру в порядке инвестиции приобретают и даже не сдают – им деньги не нужны.
Цены на аренду в Москве запредельные. Почему? А почему на Северном полюсе чашка кофе запредельно дорога? Потому что конкуренции среди продавцов кофе нет. Велика Россия, и у нас на Пресне – тысячи пустующих квадратных метров, целый завод пустует, масса чёрных окон в номенклатурных домах… И десятки гектаров под военными (гараж военного министерства), под номенклатурой (гараж президентской администрацией с колоссальным пустырём, кафе «Марио» для кремлёвцев с их же развлекательным центром в десяток этажей). И вот в крохотной Голландии или Венеции квартирки больше, чем у московских муравьёв. Снаружи – крохотный дом, а внутри простор. В России наоборот.
Высокие цена - вот плата за "безопасность", "покой", под которым понимается отсутствие конкуренции. Власть старается поддерживать какой-то минимум, так что люди не знают нужды и могут десятилетиями продавать автомобиль за миллион, - пусть даже сгниёт, не очень и хотелось...
Высокие цена - вот плата за "безопасность", "покой", под которым понимается отсутствие конкуренции. Власть старается поддерживать какой-то минимум, так что люди не знают нужды и могут десятилетиями продавать автомобиль за миллион, - пусть даже сгниёт, не очень и хотелось...
Даже если бы у нас была десятина… Десять человек тогда могли бы прокормить священника. Но если ни один из десяти не может за свою жизнь накопить на квартиру, то и десять, и двадцать – не смогут купить или снять квартиру. Зарплата тщательно регулируется государством на уровне «жить не дадим, но умереть не позволим». Насколько я читал про жизнь православных в Англии (настоящих православных, не тех путиноидов, которые забрали себе собор Блюма), и там духовенство не кормится от алтаря, работает, и там тесновато – но, думаю, всё-таки у них иначе тесновато, чем у нас, и по другим причинам. У нас просторно лишь тем, кто смиряется перед начальством… Фамилий называть не буду… Я ведь и сам иначе живу не по своей воле, а по Божией. Он меня долго оттаскивал от простора, куда я всё ломился, я ж нормальный человек… Квартирное православие – как хождение по водам, никакой уверенности в завтра… Но, может, это и есть «довлеет дневи»…