«Что ж это такое делается, уважаемый Анатолий Иванович!
Совсем упыри стыд и совесть потеряли – начальник Следственного комитета натворил разного на несколько лет тюрьмы, а ему за это хоть бы что?!! – вопросительный и два восклицательных знака. - Сейчас не будем о том, что нам в России делать с этим, думаю, добром дело не кончится, вопрос только во времени. Сейчас о другом. А что ж в цивилизованных странах об этом думают? Неужто будут ручкаться с нашим «гарантом» после всего, как будто ничего не произошло? Его ж в приличную страну на порог пускать нельзя. Одно дело, когда он химичит с законами, пытаясь создать хотя бы видимость приличия, совсем другое - не обращать внимания на уголовные выходки своих ставленников в Следственном комитете? Или он для Следственного комитета не указ? Одна шайка-лейка… Мне стыдно за себя и за страну, мы позволили твориться всему этому дерьму. Сергей». Да, Сергей, дерьмо ещё то. Главный следователь страны, генерал-полковник, как матёрый уголовник, пахан, ставит перед собою журналиста и говорит… Вдумаемся в то, что он ему говорит: я, мол, тебя урою, мать-перемать, если будешь лезть не в свои дела, - урою, и мне же будет поручено расследовать дело о твоей смерти. И последними словами поносит его уже убитых коллег, ту же Политковскую… А потом заявляет, что рассказ журналиста об этом – «бред больного мозга», а на следующий день признаёт, что погорячился, извиняется. С почти нескрываемым умилением некоторые говорят, что Бастрыкин – первый из крупных российских начальников, который извинился за своё бесчинство, что этим самым он открыл чуть ли не новую страницу в общественно-политической жизни страны. Да, умиляются, прекрасно понимая, что по духу и букве закона за такую выходку он должен был бы лишиться своего поста, генеральского и прочих званий и сеть на скамью подсудимых не в Басманном, а в настоящем суде. А с другой стороны, покаянные высказывания Бастрыкина, пусть вялые, лукавые, явно вымученные, - действительно нечто новое, хотя в это самое время его подчинённые проводят многочасовые обыски у неблагонадёжных лиц, при этом бесчинствуют и глумятся над ними точь-в-точь в манере своего генерала. За это он не извиняется. Потому что это он творит по приказу свыше, а журналиста запугивал, видимо, по собственной инициативе. По-моему, где-то здесь вполне может быть истинная причина этого странного извинения. Допустил отсебятину и получил разъяснение, что бесчинствовать ему положено не так, как ему хочется, а так, как ему будет сказано.
«Прочел вот, что главный санитар России Онищенко, - читаю следующее письмо, - мало что людям мешает бухать, так еще теперь требует не есть сырые мясо и рыбу... А я вот как раз вчера сделал себе по случаю воскресенья татарский бифштекс. Размял в мясорубке сырое мясо, смешал его с сырым яйцом, чесноком, луком и острым перцем. Вкуснейшая вещь! Водочки выпил бутылочку, пивком заполировал... Вообще, некоторых докторов я уважаю, если они, к тому же, пьющие, но врачи в целом вызывают у меня все большее раздражение... Мешают, негодяи, людям жить коротко и весело, хотят заставить нас существовать долго и скучно. Онищенко, может, в чем-то и подыгрывает власти, однако в своем фанатизме против курения, алкоголизма он ведь искренен. И такие большинство докторов во всем мире. Сожалеют, например, что на Западе растет популярность отпусков в тропиках, в частности, в дельте Ориноко, поскольку мол там всякие паразиты и нехорошие болезни, а люди еще и в речной воде купаются, что мол особенно опасно. (Купался, незабываемое впечатление!). Неужели смысл жизни в том, чтобы стерильно существовать как можно дольше? Я хоть и монархист, но приверженец личной свободы, и полагаю, что доктор - такой же работник сферы обслуживания, как и бармен, парикмахер или проститутка. У меня есть желание лечиться - я плачу, а ты, доктор, давай, лечи. Есть у меня желание спросить, что вредно, а что полезно - дай информацию, но не навязывай. Поэтому я противник обязательных медицинских страховок и тем более - бесплатной медицины. Каста медиков сумела навязать миру свой подход: смысл земной жизни в продлении её любой ценой. Думаю, что откровенное принуждение к здоровому образу жизни, описанное в антиутопиях - только вопрос времени. (Надеюсь не дожить). Приоритет здоровья нации - это ведь на самом деле отношение рабовладельца к рабам или хозяина - к скоту», - такой вот он решительный человек, автор этого письма, монархист, выше всего ставящий личную свободу.
Автор следующего письма давно собирается побывать в Грузии, да никак не соберётся, а тем временем завёл себе на Западе – он живёт на Западе – новую подругу, она грузинка. Читаю из его письма: «Руки так и чешутся рассказать вам то, что я про Грузию успел узнать из разговоров с моей новой милой. Сильная страна. Перескочила из русского прямо в английский, минуя английскую орфографию. Она теперь к этой орфографии медленно привыкает. Из крутой смеси русского, английского и грузинского, на которой я говорю с моей милой, грузинский язык всегда выходит победителем. Я всегда думал, что русский язык самый сильный, но теперь я в этом усомнился. Грузинский язык так мелодичен! Захватывает, как музыка. Мой русский всегда уступает этому напору. Я уверен, что грузинский язык поможет грузинам устоять против северных племен. Горы рождают индивидуализм. Прилагаю стихотворение Бориса Пастернака «Трава и камни». Оно – о Грузии и Польше. Если не затруднит, то озвучьте этот стих. Может, это поможет Грузии выстоять», - пишет автор. Всего стихотворения читать не буду, а пару строф, пожалуй, приведу, сегодня они звучат не так, как почти сто лет назад, когда писались. Тогда это было только предчувствие грузинской свободы…
Как будто весной в благовещенье
Им милости возвещены
Землей в каждой каменной трещине,
Травой из-под каждой стены.
………………………………………………………
Где с гордою лирой Мицкевича
Таинственно слился язык
Грузинских цариц и царевичей
Из девичьих и базилик.
Хотел бы я получить от этого слушателя письмо после того, как он остынет к своей грузинке. По-прежнему ли будет грузинский язык у него выходить победителем в соревновании с английским и русским? А если новой милой случится японка, то влюбчивому нашему слушателю лучшим на свете покажется японский язык.
«Уважаемый Анатолий Иванович, - следующее письмо, - как и вы, не могу согласиться на левый поворот, никак! Поэтому буду за Путина до конца. Особенно в свете ваших последних передач. Я - правый консерватор. Я остро чувствую, какая опасность – эти лимоновцы, националисты, удальцовцы и т.д. Их разогнать - достаточно полка ОМОНа. Или роты «Альфы». Опасность в том, что, ослабив друг друга, противоборствующие силы могут вызвать военный переворот. Вот тогда с демократией будет покончено. Как и с рыночной экономикой. А демократы все сядут или к стенке пойдут. Гайдаровцы - точно. И Немцов. Потому что армия у нас -левая, коммунистическая. Я знаю настроения отставников. Всех. И Путин знает. Поэтому армейское довольствие в три раза увеличил, несмотря на протесты Кудрина. А что делать? Кудрин отвечал за экономику. Президент - за государство. Немцовы толкали его влево. Надо опереться на кого-то. Тем более, что Медведев ненадежен оказался. Оказывается, у него тоже амбиции, а армии и страны ему не удержать - не Ельцин. Поэтому выход сейчас один - покончить с левым и леволиберальным движением, изолировав лидеров, плюнув на Запад, тоже леволиберальный (с правыми Путин всегда там дружил) и начать правые реформы – приватизацию оставшихся государственных фондов, модернизацию производства с привлечением западного капитала и специалистов - Путин об этом говорил. Это гайдаровский путь. Но надо покончить с радикальной коммунистической оппозицией и с её леволиберальными союзниками. Посмотрим, кто прав и кто победит. Левым власть не отдадим, как ни хочет этого Обама и радио «Свобода!», - пишет автор, как бы подстрекая нас вычеркнуть его последние слова. И мы, то есть, радио «Свобода», и, насколько я могу судить, президент Обама, – все мы хотим очень простых вещей: чтобы в России не было цензуры и чтобы первые лица страны, первые лица всех ведомств, первые лица областей и районов – чтобы они меньше крали. Не будет цензуры – они обязательно будут меньше красть. Будут меньше красть они – будут меньше красть и те, кто под ними. У Путина могут быть самые замечательные тайные замыслы, но у него ничего не получится – это уже совершенно ясно – потому что в глазах растущего числа граждан России у него нет больше права на власть и потому что его режим остаётся режимом цензуры, воровства, разбоя. Это режим, при котором трудно отличить главного, как и не главного, бандита от главного, как и не главного, следователя.
«В прошлый раз, Анатолий Иванович, - пишет господин Шур, - вы как-то впроброс согласились с чьим-то мнением, что российское телевидение в целом лучше, например, немецкого. Вы сказали: "Плохое немецкое телевидение, оно как плохая погода, оно – от немецкой природы". Политический спектр определяется следующим: если российская Дума - не место для дискуссий, то Бундестаг - как раз для них. Соответственно, и на экране ведутся настоящие дискуссии, а не имитации, как у нас, да и то после полуночи. Сатира и критика у немцев - невзирая на лица. Половина зрительского внимания приходится на общественное ТВ, остальное - на частное. Общественное получает деньги непосредственно от телезрителей, из бюджета - ничего. Поэтому телезритель считает себя вправе требовать, чтобы его "евры" отрабатывались по полной программе. Требует, может, из десяти тысяч один, но этого хватает, чтобы теледеятели чувствовали, что они находятся под "народным контролем". Частные каналы вынуждены хоть как-то тянуться к уровню общественных, иначе они рискуют аудиторией. На этом я с политикой закончу. В Германии можно смотреть первосортное кино со всего мира, У нас ограничиваются, в основном, американскими, часто - второсортными. Я уже молчу о высококлассном документальном кино на немецком экране, в отличие от русского, где оно почти всегда с патриотической соплёй. Патриотизм я люблю, а сопли - нет. Классических концертов на немецком ТВ просто не счесть. Футбол. В России у нас есть народное хобби - отключать звук, настолько убоги комментарии. В Германии такого нет. Нет и патриотического угара у комментаторов. Один пример. Немцы выиграли еле-еле у португальцев, игра была нервной, тяжёлой, малопривлекательной. Комментатор закончил так: "Немецкая команда играла нехорошо, но выиграла, это и важно". Надо закругляться», - здесь господин Шур ставит точку. То, что немцы отучили себя от «патриотических соплей» - великое дело, хотя назвать его удивительным нельзя, если учесть, сколько беды принесли они людям и себе в те времена, когда захлёбывались этими соплями.
В отклике на одну из наших публикаций читаю: «Извечная российская путаница:"Левая, правая - где сторона ?". Корпоративно-фашистское государство и его главарей можно называть и левыми, и правыми, ничего от этого не меняется. Неужели кто-то всерьёз думает, что Зюганов и его зюганоиды собираются менять власть? Они просто хотят её (и всё, с ней связанное) забрать себе. Православные начальники говорят о коммунизме, но без Ленина и Сталина, а Зюганов - о православии, но без веры в Бога.
Это напомнило мне ещё одну российскую путаницу. Именно Партия жуликов и воров, и лично Нацлидер, живут и выступают на американские (европейские и т.п.) деньги - от продажи газа, нефти, леса, пеньки, щетины, дёгтя... В то время, как их оппоненты живут как раз на свои, заработанные… Если и говорить о каком-то антагонизме между Россией и Западом, то как раз Путин стоит на стороне Запада, а Запад резонно поддерживает Путина. И до тех пор, пока большинство народа России тоже живёт на деньги Запада, они будут за Путина голосовать. На интуитивном уровне. Ведь в случае прихода к власти Явлинского (скажем так) или Немцова с Чубайсом, этим людям грозит страшная катастрофа - надо будет идти работать. И не за двадцать тысяч в московском офисе "работать", разъезжая в обеденный перерыв на иномарках с ленточками, а всерьёз - у станка, в поле, на стройке…Тут уж точно, для них (и для Запада) лучше Путина никого пока не видно».
«Уважаемый Анатолий Иванович! Какие они всё же тухлые, эти поклонники Медведева и объективные оценщики Путина! Вот господин Юргенс. Он рассказывает нам, как трудно живётся и работается обоим. Главная их трудность проистекает из того, что половина населения не считает демократию необходимой, не любит Запад и особенно Америку. Эту половину вокруг Медведева и особенно вокруг Путина представляют очень серьёзные, влиятельные и, что особенно подчёркивает Юргенс, искренние люди. Называет, например, Сечина. Эти люди, мол, и не дали власти Медведеву, а оставили её за Путиным и вынудили его ещё ряд лет не спешить с демократизацией. Юргенс призывает не сердиться на них – они-де тоже граждане России, с ними надо считаться, за ними половина страны. Второй трудностью и причиной того, что его любимец Медведев проиграл, он считает характер Путина, а вообще-то - глупость и подлость американцев. Путин, мол, сделал им большие уступки, а они не сделали ему навстречу ни одного шага. И он, мол, по-человечески обиделся. Анатолий Иванович, в этой «объективности» анализа – такая тухлость, что я не знаю, как себя удержать в руках, чтобы не плеваться. Я кожей чувствую эту тухлость, не только носом, но не могу ясно и просто объяснить её даже себе, а не только людям. Не возьмёте ли вы на себя такой труд?», - пишет господин Мезенцев. Спасибо за внимание и доверие, господин Мезенцев. У меня к людям вроде Юргенса один-единственный вопрос. Вообще-то, не к ним, а для передачи понятно кому. Да, ребята, говорю я, - всё понятно: она есть, эта половина России, которая не хочет устраиваться в жизни по-западному, понятно, что с нею нельзя не считаться, и закономерно, что она представлена на самом верху, и что представляете её вы. Всё понятно. Но красть-то зачем? Люди вроде Юргенса этого вопроса не задают, отчего и появляется тот душок, который вы называете тухлостью. Надо сказать, что они не одиноки с такой своей «объективностью» в кавычках. Не так давно в московском аэропорту задержали одного немецкого профессора. Продержали ночь в обезьяннике и отправили назад, на родину. По этому поводу он дал интервью. Он словно специально ждал случая, чтобы продемонстрировать в такой экстремальной обстановке свою просто поистине немецкую объективность… Профессор Ханс-Хеннинг Шрёдер, политолог, занимается Россией, консультирует немецкое правительство. Он напоминает, что Путин в 2001 году и Медведев в 2008 году посылали явные сигналы Западу о своей готовности к партнерству. В обоих случаях это не нашло поддержки, говорит профессор с сожалением. То есть, осуждает руководителей Запада за холодное отношение к России, печалится, что в Европе нет таких героев во главе государств, которые бы решились без оглядки на США по-настоящему дружить с Россией. Я и думаю… Ну, а если бы Буш не забыл о Путине в 2001 году, а только о нём и помнил, советуясь с ним по пять раз на дню? Что, Путин пустил бы телевидение России на волю волн? И позволил бы Ходорковскому стать первым в истории России предпринимателем, который явочным порядком отделил бы свой бизнес от государства и вёл бы его по-честному, так что ни ему, Путину, ни кому бы то ни было из его друзей туда бы не втиснуться? Что, Путин допустил бы, чтобы суды подчинялись не ему, а закону? Обеспечил бы честные выборы? Не стал бы свозить на Поклонную гору зависимых от него людей для демонстрации, как они его любят?
«Задумался я, Анатолий Иванович, вот о чем, - следующее письмо. - Об эстетике фэнтези. Почти во всех произведениях этого жанра присутствуют женщины-воительницы и героини. Можно сказать, что это - дар феминизму. Но традиция восходит к основателю жанра Толкиену, который был глубоко верующим католиком. А если копнуть еще - там амазонки, валькирии и средневековые героини вроде Жанны. В этих произведениях женщины-воительницы отнюдь не являются феминистками или существами "без гендерных предрассудков". Они вовсе не борются против существующих в их обществе "патриархальных" ценностей, но совмещают их со своим поведением, не теряют женственности. Героиня, которая ведет за собой войска, но при этом остается красивой женщиной, любящей внимание мужчин, орудующая мечом, но не отвергающая нарядов - это красиво, поэтично, романтично. Вы можете себе представить красивый роман, где рыцарь-феминистка увлеченно доказывает мужикам, что она не обязана мыть посуду или что девочек не надо учить играть в куклы? Это, кстати, пересекается с моими впечатлениями, - продолжает автор, - от девушек из "Фемен". Среди них не заметил ни одной бабы настоящего арийского типа - полногрудой. Идеалу красоты последних десятилетий они, может, и соответствуют, но традиционному - никак. Вот представь себе, например, снимался бы фильм, скажем, о боевом маге Кларе Хюммель. В книге о её внешнем виде говорится только то, что у неё длинная чёрная коса. Ну, попробуйте представить себе в качестве актрисы, исполняющей эту роль, худенькую активистку из «Фемен», - или «Фемин» и даже «Фемин», говорят по-разному. - Вот в Иране были женские батальоны. Помню эти кадры: красивые девушки в форме и платках. Согласитесь, можно сделать героический фильм про иранскую крестьянку, которая становится командиром отряда шахидок. А можешь ли представить себе героический фильм про феминистку?», - на этом письмо не заканчивается, но я ставлю точку. Не могу сейчас ничего придумать, как вспомнить злосчастную диссертацию Николая Гавриловича Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности». Там говорится о разных понятиях красоты у простого народа и бар. Барчук смотрит на кисейную барышню с осиной талией, тонкими ручками и млеет от восторга, а мужик при виде такой сплёвывает, потому что его идеал – девица кровь с молоком, крепкая, сильная, грудастая, с крутыми бёдрами. Почему? Потому что ему нужна работница в хозяйство. Ей не на пианинах играть, а работать полевую работу, коня на скаку останавливать, рожать ему крепких здоровых наследников, а откуда возьмётся у них здоровье, крепость, если у неё груди будут с её же кулачок, с каплей синего молока – глаза бы на них не смотрели! Кажется, никакие перегибы не обличались так хлёстко и даже умно, как перегибы с равенством полов, а жизнь идёт своим путём, и равенства всё больше, и перегибов не становится меньше. Дело уверенно движется к тому, что станут насмехаться не над феминистками, а над теми, что нападают на них и нападают, никак не уймутся, и чем больше будут нападать, тем смешнее будут выглядеть.
Последнее на сегодня письмо: «В чешских школах отменяют обучение детей классическому рукописанию и переходят на писание печатными буквами. Большинство родителей и педагогов это поддерживают - считает, что так проще. Некоторые недовольны, полагая, что гибнет культурная традиция и тормозится развитие творческой стороны личности... Вот хотела спросить вас, Анатолий Иванович, а вы сами ещё умеете писать рукой, как в школе учили? Потому что я, честно говоря, уже давно разучилась, увы, если что пишу рукой, то именно печатными буквами», - пишет Людмила. Писать по старинке я не разучился, Людмила. Когда-то кончал педагогическое училище, по первому диплому я учитель начальной школы. В училище был такой предмет: каллиграфия. Нас учили писать не просто рукой, как выражаетесь вы, а писать каллиграфически, это красиво и разборчиво. А также учили обучать каллиграфии детей, это была целая наука. Много было разных наук, и сколько ещё будет… Исторически недалёк день, когда люди вообще писать, а значит и читать, не будут. Есть такое мнение. Писать-то стали сравнительно недавно, всего несколько тысяч лет назад, и не потому что так уж хотелось писать, а из нужды в общении на расстоянии, а если расстояния не существует, если всё, что хочешь сказать, можешь донести передачей мысли и образа с помощью каких-то устройств, то зачем писать? И азбука будет не нужна. Представить это нам трудно, да, признаться, не очень и хочется, но какое это имеет значение!
Совсем упыри стыд и совесть потеряли – начальник Следственного комитета натворил разного на несколько лет тюрьмы, а ему за это хоть бы что?!! – вопросительный и два восклицательных знака. - Сейчас не будем о том, что нам в России делать с этим, думаю, добром дело не кончится, вопрос только во времени. Сейчас о другом. А что ж в цивилизованных странах об этом думают? Неужто будут ручкаться с нашим «гарантом» после всего, как будто ничего не произошло? Его ж в приличную страну на порог пускать нельзя. Одно дело, когда он химичит с законами, пытаясь создать хотя бы видимость приличия, совсем другое - не обращать внимания на уголовные выходки своих ставленников в Следственном комитете? Или он для Следственного комитета не указ? Одна шайка-лейка… Мне стыдно за себя и за страну, мы позволили твориться всему этому дерьму. Сергей». Да, Сергей, дерьмо ещё то. Главный следователь страны, генерал-полковник, как матёрый уголовник, пахан, ставит перед собою журналиста и говорит… Вдумаемся в то, что он ему говорит: я, мол, тебя урою, мать-перемать, если будешь лезть не в свои дела, - урою, и мне же будет поручено расследовать дело о твоей смерти. И последними словами поносит его уже убитых коллег, ту же Политковскую… А потом заявляет, что рассказ журналиста об этом – «бред больного мозга», а на следующий день признаёт, что погорячился, извиняется. С почти нескрываемым умилением некоторые говорят, что Бастрыкин – первый из крупных российских начальников, который извинился за своё бесчинство, что этим самым он открыл чуть ли не новую страницу в общественно-политической жизни страны. Да, умиляются, прекрасно понимая, что по духу и букве закона за такую выходку он должен был бы лишиться своего поста, генеральского и прочих званий и сеть на скамью подсудимых не в Басманном, а в настоящем суде. А с другой стороны, покаянные высказывания Бастрыкина, пусть вялые, лукавые, явно вымученные, - действительно нечто новое, хотя в это самое время его подчинённые проводят многочасовые обыски у неблагонадёжных лиц, при этом бесчинствуют и глумятся над ними точь-в-точь в манере своего генерала. За это он не извиняется. Потому что это он творит по приказу свыше, а журналиста запугивал, видимо, по собственной инициативе. По-моему, где-то здесь вполне может быть истинная причина этого странного извинения. Допустил отсебятину и получил разъяснение, что бесчинствовать ему положено не так, как ему хочется, а так, как ему будет сказано.
«Прочел вот, что главный санитар России Онищенко, - читаю следующее письмо, - мало что людям мешает бухать, так еще теперь требует не есть сырые мясо и рыбу... А я вот как раз вчера сделал себе по случаю воскресенья татарский бифштекс. Размял в мясорубке сырое мясо, смешал его с сырым яйцом, чесноком, луком и острым перцем. Вкуснейшая вещь! Водочки выпил бутылочку, пивком заполировал... Вообще, некоторых докторов я уважаю, если они, к тому же, пьющие, но врачи в целом вызывают у меня все большее раздражение... Мешают, негодяи, людям жить коротко и весело, хотят заставить нас существовать долго и скучно. Онищенко, может, в чем-то и подыгрывает власти, однако в своем фанатизме против курения, алкоголизма он ведь искренен. И такие большинство докторов во всем мире. Сожалеют, например, что на Западе растет популярность отпусков в тропиках, в частности, в дельте Ориноко, поскольку мол там всякие паразиты и нехорошие болезни, а люди еще и в речной воде купаются, что мол особенно опасно. (Купался, незабываемое впечатление!). Неужели смысл жизни в том, чтобы стерильно существовать как можно дольше? Я хоть и монархист, но приверженец личной свободы, и полагаю, что доктор - такой же работник сферы обслуживания, как и бармен, парикмахер или проститутка. У меня есть желание лечиться - я плачу, а ты, доктор, давай, лечи. Есть у меня желание спросить, что вредно, а что полезно - дай информацию, но не навязывай. Поэтому я противник обязательных медицинских страховок и тем более - бесплатной медицины. Каста медиков сумела навязать миру свой подход: смысл земной жизни в продлении её любой ценой. Думаю, что откровенное принуждение к здоровому образу жизни, описанное в антиутопиях - только вопрос времени. (Надеюсь не дожить). Приоритет здоровья нации - это ведь на самом деле отношение рабовладельца к рабам или хозяина - к скоту», - такой вот он решительный человек, автор этого письма, монархист, выше всего ставящий личную свободу.
Автор следующего письма давно собирается побывать в Грузии, да никак не соберётся, а тем временем завёл себе на Западе – он живёт на Западе – новую подругу, она грузинка. Читаю из его письма: «Руки так и чешутся рассказать вам то, что я про Грузию успел узнать из разговоров с моей новой милой. Сильная страна. Перескочила из русского прямо в английский, минуя английскую орфографию. Она теперь к этой орфографии медленно привыкает. Из крутой смеси русского, английского и грузинского, на которой я говорю с моей милой, грузинский язык всегда выходит победителем. Я всегда думал, что русский язык самый сильный, но теперь я в этом усомнился. Грузинский язык так мелодичен! Захватывает, как музыка. Мой русский всегда уступает этому напору. Я уверен, что грузинский язык поможет грузинам устоять против северных племен. Горы рождают индивидуализм. Прилагаю стихотворение Бориса Пастернака «Трава и камни». Оно – о Грузии и Польше. Если не затруднит, то озвучьте этот стих. Может, это поможет Грузии выстоять», - пишет автор. Всего стихотворения читать не буду, а пару строф, пожалуй, приведу, сегодня они звучат не так, как почти сто лет назад, когда писались. Тогда это было только предчувствие грузинской свободы…
Как будто весной в благовещенье
Им милости возвещены
Землей в каждой каменной трещине,
Травой из-под каждой стены.
………………………………………………………
Где с гордою лирой Мицкевича
Таинственно слился язык
Грузинских цариц и царевичей
Из девичьих и базилик.
Хотел бы я получить от этого слушателя письмо после того, как он остынет к своей грузинке. По-прежнему ли будет грузинский язык у него выходить победителем в соревновании с английским и русским? А если новой милой случится японка, то влюбчивому нашему слушателю лучшим на свете покажется японский язык.
«Уважаемый Анатолий Иванович, - следующее письмо, - как и вы, не могу согласиться на левый поворот, никак! Поэтому буду за Путина до конца. Особенно в свете ваших последних передач. Я - правый консерватор. Я остро чувствую, какая опасность – эти лимоновцы, националисты, удальцовцы и т.д. Их разогнать - достаточно полка ОМОНа. Или роты «Альфы». Опасность в том, что, ослабив друг друга, противоборствующие силы могут вызвать военный переворот. Вот тогда с демократией будет покончено. Как и с рыночной экономикой. А демократы все сядут или к стенке пойдут. Гайдаровцы - точно. И Немцов. Потому что армия у нас -левая, коммунистическая. Я знаю настроения отставников. Всех. И Путин знает. Поэтому армейское довольствие в три раза увеличил, несмотря на протесты Кудрина. А что делать? Кудрин отвечал за экономику. Президент - за государство. Немцовы толкали его влево. Надо опереться на кого-то. Тем более, что Медведев ненадежен оказался. Оказывается, у него тоже амбиции, а армии и страны ему не удержать - не Ельцин. Поэтому выход сейчас один - покончить с левым и леволиберальным движением, изолировав лидеров, плюнув на Запад, тоже леволиберальный (с правыми Путин всегда там дружил) и начать правые реформы – приватизацию оставшихся государственных фондов, модернизацию производства с привлечением западного капитала и специалистов - Путин об этом говорил. Это гайдаровский путь. Но надо покончить с радикальной коммунистической оппозицией и с её леволиберальными союзниками. Посмотрим, кто прав и кто победит. Левым власть не отдадим, как ни хочет этого Обама и радио «Свобода!», - пишет автор, как бы подстрекая нас вычеркнуть его последние слова. И мы, то есть, радио «Свобода», и, насколько я могу судить, президент Обама, – все мы хотим очень простых вещей: чтобы в России не было цензуры и чтобы первые лица страны, первые лица всех ведомств, первые лица областей и районов – чтобы они меньше крали. Не будет цензуры – они обязательно будут меньше красть. Будут меньше красть они – будут меньше красть и те, кто под ними. У Путина могут быть самые замечательные тайные замыслы, но у него ничего не получится – это уже совершенно ясно – потому что в глазах растущего числа граждан России у него нет больше права на власть и потому что его режим остаётся режимом цензуры, воровства, разбоя. Это режим, при котором трудно отличить главного, как и не главного, бандита от главного, как и не главного, следователя.
«В прошлый раз, Анатолий Иванович, - пишет господин Шур, - вы как-то впроброс согласились с чьим-то мнением, что российское телевидение в целом лучше, например, немецкого. Вы сказали: "Плохое немецкое телевидение, оно как плохая погода, оно – от немецкой природы". Политический спектр определяется следующим: если российская Дума - не место для дискуссий, то Бундестаг - как раз для них. Соответственно, и на экране ведутся настоящие дискуссии, а не имитации, как у нас, да и то после полуночи. Сатира и критика у немцев - невзирая на лица. Половина зрительского внимания приходится на общественное ТВ, остальное - на частное. Общественное получает деньги непосредственно от телезрителей, из бюджета - ничего. Поэтому телезритель считает себя вправе требовать, чтобы его "евры" отрабатывались по полной программе. Требует, может, из десяти тысяч один, но этого хватает, чтобы теледеятели чувствовали, что они находятся под "народным контролем". Частные каналы вынуждены хоть как-то тянуться к уровню общественных, иначе они рискуют аудиторией. На этом я с политикой закончу. В Германии можно смотреть первосортное кино со всего мира, У нас ограничиваются, в основном, американскими, часто - второсортными. Я уже молчу о высококлассном документальном кино на немецком экране, в отличие от русского, где оно почти всегда с патриотической соплёй. Патриотизм я люблю, а сопли - нет. Классических концертов на немецком ТВ просто не счесть. Футбол. В России у нас есть народное хобби - отключать звук, настолько убоги комментарии. В Германии такого нет. Нет и патриотического угара у комментаторов. Один пример. Немцы выиграли еле-еле у португальцев, игра была нервной, тяжёлой, малопривлекательной. Комментатор закончил так: "Немецкая команда играла нехорошо, но выиграла, это и важно". Надо закругляться», - здесь господин Шур ставит точку. То, что немцы отучили себя от «патриотических соплей» - великое дело, хотя назвать его удивительным нельзя, если учесть, сколько беды принесли они людям и себе в те времена, когда захлёбывались этими соплями.
В отклике на одну из наших публикаций читаю: «Извечная российская путаница:"Левая, правая - где сторона ?". Корпоративно-фашистское государство и его главарей можно называть и левыми, и правыми, ничего от этого не меняется. Неужели кто-то всерьёз думает, что Зюганов и его зюганоиды собираются менять власть? Они просто хотят её (и всё, с ней связанное) забрать себе. Православные начальники говорят о коммунизме, но без Ленина и Сталина, а Зюганов - о православии, но без веры в Бога.
Это напомнило мне ещё одну российскую путаницу. Именно Партия жуликов и воров, и лично Нацлидер, живут и выступают на американские (европейские и т.п.) деньги - от продажи газа, нефти, леса, пеньки, щетины, дёгтя... В то время, как их оппоненты живут как раз на свои, заработанные… Если и говорить о каком-то антагонизме между Россией и Западом, то как раз Путин стоит на стороне Запада, а Запад резонно поддерживает Путина. И до тех пор, пока большинство народа России тоже живёт на деньги Запада, они будут за Путина голосовать. На интуитивном уровне. Ведь в случае прихода к власти Явлинского (скажем так) или Немцова с Чубайсом, этим людям грозит страшная катастрофа - надо будет идти работать. И не за двадцать тысяч в московском офисе "работать", разъезжая в обеденный перерыв на иномарках с ленточками, а всерьёз - у станка, в поле, на стройке…Тут уж точно, для них (и для Запада) лучше Путина никого пока не видно».
«Уважаемый Анатолий Иванович! Какие они всё же тухлые, эти поклонники Медведева и объективные оценщики Путина! Вот господин Юргенс. Он рассказывает нам, как трудно живётся и работается обоим. Главная их трудность проистекает из того, что половина населения не считает демократию необходимой, не любит Запад и особенно Америку. Эту половину вокруг Медведева и особенно вокруг Путина представляют очень серьёзные, влиятельные и, что особенно подчёркивает Юргенс, искренние люди. Называет, например, Сечина. Эти люди, мол, и не дали власти Медведеву, а оставили её за Путиным и вынудили его ещё ряд лет не спешить с демократизацией. Юргенс призывает не сердиться на них – они-де тоже граждане России, с ними надо считаться, за ними половина страны. Второй трудностью и причиной того, что его любимец Медведев проиграл, он считает характер Путина, а вообще-то - глупость и подлость американцев. Путин, мол, сделал им большие уступки, а они не сделали ему навстречу ни одного шага. И он, мол, по-человечески обиделся. Анатолий Иванович, в этой «объективности» анализа – такая тухлость, что я не знаю, как себя удержать в руках, чтобы не плеваться. Я кожей чувствую эту тухлость, не только носом, но не могу ясно и просто объяснить её даже себе, а не только людям. Не возьмёте ли вы на себя такой труд?», - пишет господин Мезенцев. Спасибо за внимание и доверие, господин Мезенцев. У меня к людям вроде Юргенса один-единственный вопрос. Вообще-то, не к ним, а для передачи понятно кому. Да, ребята, говорю я, - всё понятно: она есть, эта половина России, которая не хочет устраиваться в жизни по-западному, понятно, что с нею нельзя не считаться, и закономерно, что она представлена на самом верху, и что представляете её вы. Всё понятно. Но красть-то зачем? Люди вроде Юргенса этого вопроса не задают, отчего и появляется тот душок, который вы называете тухлостью. Надо сказать, что они не одиноки с такой своей «объективностью» в кавычках. Не так давно в московском аэропорту задержали одного немецкого профессора. Продержали ночь в обезьяннике и отправили назад, на родину. По этому поводу он дал интервью. Он словно специально ждал случая, чтобы продемонстрировать в такой экстремальной обстановке свою просто поистине немецкую объективность… Профессор Ханс-Хеннинг Шрёдер, политолог, занимается Россией, консультирует немецкое правительство. Он напоминает, что Путин в 2001 году и Медведев в 2008 году посылали явные сигналы Западу о своей готовности к партнерству. В обоих случаях это не нашло поддержки, говорит профессор с сожалением. То есть, осуждает руководителей Запада за холодное отношение к России, печалится, что в Европе нет таких героев во главе государств, которые бы решились без оглядки на США по-настоящему дружить с Россией. Я и думаю… Ну, а если бы Буш не забыл о Путине в 2001 году, а только о нём и помнил, советуясь с ним по пять раз на дню? Что, Путин пустил бы телевидение России на волю волн? И позволил бы Ходорковскому стать первым в истории России предпринимателем, который явочным порядком отделил бы свой бизнес от государства и вёл бы его по-честному, так что ни ему, Путину, ни кому бы то ни было из его друзей туда бы не втиснуться? Что, Путин допустил бы, чтобы суды подчинялись не ему, а закону? Обеспечил бы честные выборы? Не стал бы свозить на Поклонную гору зависимых от него людей для демонстрации, как они его любят?
«Задумался я, Анатолий Иванович, вот о чем, - следующее письмо. - Об эстетике фэнтези. Почти во всех произведениях этого жанра присутствуют женщины-воительницы и героини. Можно сказать, что это - дар феминизму. Но традиция восходит к основателю жанра Толкиену, который был глубоко верующим католиком. А если копнуть еще - там амазонки, валькирии и средневековые героини вроде Жанны. В этих произведениях женщины-воительницы отнюдь не являются феминистками или существами "без гендерных предрассудков". Они вовсе не борются против существующих в их обществе "патриархальных" ценностей, но совмещают их со своим поведением, не теряют женственности. Героиня, которая ведет за собой войска, но при этом остается красивой женщиной, любящей внимание мужчин, орудующая мечом, но не отвергающая нарядов - это красиво, поэтично, романтично. Вы можете себе представить красивый роман, где рыцарь-феминистка увлеченно доказывает мужикам, что она не обязана мыть посуду или что девочек не надо учить играть в куклы? Это, кстати, пересекается с моими впечатлениями, - продолжает автор, - от девушек из "Фемен". Среди них не заметил ни одной бабы настоящего арийского типа - полногрудой. Идеалу красоты последних десятилетий они, может, и соответствуют, но традиционному - никак. Вот представь себе, например, снимался бы фильм, скажем, о боевом маге Кларе Хюммель. В книге о её внешнем виде говорится только то, что у неё длинная чёрная коса. Ну, попробуйте представить себе в качестве актрисы, исполняющей эту роль, худенькую активистку из «Фемен», - или «Фемин» и даже «Фемин», говорят по-разному. - Вот в Иране были женские батальоны. Помню эти кадры: красивые девушки в форме и платках. Согласитесь, можно сделать героический фильм про иранскую крестьянку, которая становится командиром отряда шахидок. А можешь ли представить себе героический фильм про феминистку?», - на этом письмо не заканчивается, но я ставлю точку. Не могу сейчас ничего придумать, как вспомнить злосчастную диссертацию Николая Гавриловича Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности». Там говорится о разных понятиях красоты у простого народа и бар. Барчук смотрит на кисейную барышню с осиной талией, тонкими ручками и млеет от восторга, а мужик при виде такой сплёвывает, потому что его идеал – девица кровь с молоком, крепкая, сильная, грудастая, с крутыми бёдрами. Почему? Потому что ему нужна работница в хозяйство. Ей не на пианинах играть, а работать полевую работу, коня на скаку останавливать, рожать ему крепких здоровых наследников, а откуда возьмётся у них здоровье, крепость, если у неё груди будут с её же кулачок, с каплей синего молока – глаза бы на них не смотрели! Кажется, никакие перегибы не обличались так хлёстко и даже умно, как перегибы с равенством полов, а жизнь идёт своим путём, и равенства всё больше, и перегибов не становится меньше. Дело уверенно движется к тому, что станут насмехаться не над феминистками, а над теми, что нападают на них и нападают, никак не уймутся, и чем больше будут нападать, тем смешнее будут выглядеть.
Последнее на сегодня письмо: «В чешских школах отменяют обучение детей классическому рукописанию и переходят на писание печатными буквами. Большинство родителей и педагогов это поддерживают - считает, что так проще. Некоторые недовольны, полагая, что гибнет культурная традиция и тормозится развитие творческой стороны личности... Вот хотела спросить вас, Анатолий Иванович, а вы сами ещё умеете писать рукой, как в школе учили? Потому что я, честно говоря, уже давно разучилась, увы, если что пишу рукой, то именно печатными буквами», - пишет Людмила. Писать по старинке я не разучился, Людмила. Когда-то кончал педагогическое училище, по первому диплому я учитель начальной школы. В училище был такой предмет: каллиграфия. Нас учили писать не просто рукой, как выражаетесь вы, а писать каллиграфически, это красиво и разборчиво. А также учили обучать каллиграфии детей, это была целая наука. Много было разных наук, и сколько ещё будет… Исторически недалёк день, когда люди вообще писать, а значит и читать, не будут. Есть такое мнение. Писать-то стали сравнительно недавно, всего несколько тысяч лет назад, и не потому что так уж хотелось писать, а из нужды в общении на расстоянии, а если расстояния не существует, если всё, что хочешь сказать, можешь донести передачей мысли и образа с помощью каких-то устройств, то зачем писать? И азбука будет не нужна. Представить это нам трудно, да, признаться, не очень и хочется, но какое это имеет значение!