Наталья Казимировская: За короткий срок я побывала сразу на двух театральных фестивалях, буквально “перелетев” с одного на другой, из Авиньона в Эдинбург. Два красивейших средневековых города и в каждом здании, на каждом перекрёстке – театральные представления. Эта карнавальная стихия увлекает в свой водоворот многочисленных прохожих, демонстрируя несостоятельность вечного мифа о грядущей гибели театрального искусства. Длиннющие очереди в театральные кассы, толпы, собирающиеся вокруг уличных лицедеев, “звёздные” имена в главных программах фестивалей: Остермайер, Кастеллучи – в Авиньоне, Мнушкина, Марталлер, Сузуки-компани – в Эдинбурге. А наряду с этим, гораздо более многочисленные и более демократичные “бедные родственники” этих фестивалей – фестиваль “офф” в Авиньоне и фестиваль “Фриндж” в Эдинбурге. Налицо сходство организационных принципов и всей атмосферы театральных праздников Авиньона и Эдинбурга, налицо и принципиальные различия. Председатель Эдинбургского фестиваля, музыкант и композитор Джонатан Милс, продолжая фестивальные традиции своего города, бесстрашно расширяет границы жанров, смешивая в афише драматические спектакли с выступлениями крупнейших симфонических оркестров, музыкантов-солистов, хореографическими и оперными постановками из разных уголков света. В Авиньоне самодеятельные активисты вручили мне вместе с рекламными афишками петицию для подписи, в которой указывалось на недостаточное участие французских и франкоязычных театров и засилье на фестивале английского языка. В Эдинбурге таких “патриотических” проявлений не наблюдалось. Хотя надо сказать, что без скандала Эдинбург не обошёлся. Группы пропалестинских активистов попытались сорвать спектакли израильской группы "Батшева Данс Компани". Они устраивали демонстрации перед зданием театра, сжигали скупленные заранее билеты, а часть из них, придя на спектакль, прерывали его выкриками в зрительном зале. Хулиганов выводили, но в зале оставались другие, и через 10 минут всё начиналось по новой. Имея, по всей видимости, опыт подобных провокаций, актёры замирали на сцене в той позе, в какой заставал их крик, пережидая вместе со зрителями, пока охрана выведет очередного хулигана. После чего спектакль продолжался. К чести зрителей, надо сказать, что они активно выражали своё негодование по отношению к этим выходкам и “захлопывали” пропалестинских активистов, воюющих с танцевальной группой. Что касается российского участия в этих двух крупнейших летних фестивалях, то если в Авиньоне явственно ощущалось отсутствие какого-либо интереса к российскому театру, в Эдинбурге в главной программе фестиваля были представлены “Золушка” в постановке Мариинского театра и восхитительный спектакль Дмитрия Крымова “Сон в летнюю ночь”, получивший главный приз фестиваля. Ну а “Фриндж” просто порадовал в этом году целым “букетом” из маленьких театров российского происхождения, объединившихся в проекте “Русские сезоны”. Питерский менеджер Аня Богодист, которая до этого неоднократно привозила в Эдинбург театр DEREVO, на сей раз привезла сюда целых шесть коллективов..... И если DEREVO, приезжая в Эдинбург, каждый раз получала специальные призы крупнейшей шотландской газеты Herald: “ангелов” и “архангелов”, то на фестивале этого года таким призом была награждена сама Аня за свои достижения в области театрального менеджмента. Говорит театральный обозреватель газеты Herald Мэри Бреннан.
Мэри Бреннан: Прекрасно, что впервые сразу 6 театральных компаний смогли собраться в одном месте, что можно увидеть их спектакли в один день – я именно так и сделала, и думаю, что такой день даёт зрителю сильный и ощутимый заряд энергии, той энергии, которая исходит от этих театров. Корнями своими эти группы связаны с Петербургом ХХ века, с традициями, которые там тогда процветали, и которые сегодня растворились во всём мире, когда одни из ребят уехали из России, другие выступают за рубежом чаще, чем в своей стране. И если раньше мы получали лишь то, что просачивалась к нам по капле, то в этот раз нам удалось испить целый стакан. За это мы должны благодарить Аню Богодист. У неё крепкая связь с этими компаниями. И я думаю, что с одной стороны её менеджерский дар и интеллект, а с другой стороны её улыбка убедили театры и спонсоров осуществить этот проект.
Спектакль “Мефисто вальс”, постер
Наталья Казимировская: Все участники проекта “Русские сезоны” – DEREVO, Аkhe, Do-Theatre, La Pushkin, проект Settimana и, наконец, молодая группа Hand Made Theatre – родом из Питера. Атмосфера перед зданием Assembly Roxy, где в течение целого дня, один за другим игрались спектакли “Русских сезонов”, напомнила мне питерские тусовки 80-х. Здесь собрались старые друзья, которых сегодня разбросало по всему миру, они хохмили, глотали кофе, курили и готовились к своим спектаклям. Я спросила Аню Богодист, почему часть этих театров прописана и работает сегодня за пределами России?Анна Богодист: Каждый из приехавших театров имеет свои корни в Петербурге, но только три коллектива из тех, кто приехал на “Русские сезоны”, реально живут и существуют в Петербурге. Три других коллектива, среди которых DEREVO, Do-Theatre и La Pushkin, живут в Германии, в Дрездене и Аахене, и получают там государственную субсидию.
Наталья Казимировская: Почему они не живут в Питере?
Анна Богодист: Потому что фактически существовать в Петербурге, выступать хотя бы несколько раз в месяц в течение года просто невозможно финансово без наличия у тебя спонсоров, продюсеров, богатых друзей.
Наталья Казимировская: Но ведь когда-то они все начинали в Питере, и даже был у них свой зритель, какие-то помещения?
Анна Богодист: У нас, в России, все меняется с каждым днем, и ты не можешь быть уверен в том, где ты на следующий день окажешься. Так же было с DEREVO – они несколько лет подряд пытались получить какую-то определенную базу, какие-то бумаги, договоры и заверения были получены, и через два дня нам сказали: пожалуйста, очистите помещение и уезжайте. Театр DEREVO был одним из коллективов, который долгое время пытался найти помещение в Петербурге хотя бы для репетиционной базы. Такие попытки были предприняты, в частности, в 2004 -2006 годах, однако все это оканчивалось неудачей. Например, нам давали помещение небольшое в театре “Мюзик-холл” в Александровском парке, дом 4, после чего мы получили самые лестные заверения на бумаге, что мы можем здесь находиться, работать, выступать, если все будет удачно и мы хотим работать в этом помещении. Однако, спустя полгода после того, как мы приехали в “Мюзик-холл”, там, где лежали наши декорации, была студия, несмотря на то, что у нас была подписанная Буровым бумага из Комитета по культуре о том, что театр DEREVO может на безвозмездной основе существовать в этом месте. Это было отменено. Отменено в связи с тем, я думаю, что “Мюзик-холлу”, как и любому частному театру, который только частично находится на субсидиях государства, надо было выживать, и им было не интересно держать пространство под творческий коллектив, даже известный и награжденный, а проще завести в этом месте кафе и получать с него гораздо большую прибыль ежедневно, чем держать театр.
Наталья Казимировская: Антон Адасинский – руководитель и ведущий актёр театра DEREVO – на мой вопрос, почему он не в России, отвечать не захотел, а вот об Эдинбурге и о своих дальнейших планах говорил охотно.
Антон Адасинский: Чтобы вырастить спектакль какой-то, его нужно растить здесь. Публика вымывает сама лишние длинноты, паузы, получается уже алмаз граненый. Вот это очень хорошо для спектакля. Здесь хорошо, что на улице каждый второй – артист, ты сидишь в кафе и вокруг тебя не бизнесмены, такая тут вибрация. Уже стало понятно, что “Русские сезоны” отличаются от stand-up comedy, от любого шоу-бизнеса, потому что здесь продюсерs вряд ли могут рассчитывать на бродвейский тур на 500 спектаклей. Потому что это очень специальная вещь. Мы показываем, что существует другая форма театра – уважаемая, великолепная, качественная и абсолютно независимая ни от каких колотушек и старания попасть в обойму мейнстрима. Ни у кого из нас этой задачи нет. Мы каким-то образом жили, так и будем жить.
Наталья Казимировская: Что такое “колотушки”?
Антон Адасинский: Это жаргон такой – призы и награды. Аня привезла определенную краску одного города только – Санкт-Петербурга. Если в будущем году мы поищем еще более правильное место для нас по конфигурации, по энергетике, и Аня уже займется всероссийской историей, то мы, наверное, покажем такой кусок здесь бешеный, что это будет более серьезным событием. Это – начало. Потому что хорошо иметь раз в году выездной десант людей из этой страны, про которую я даже говорить не хочу. Вытаскивать людей, которым там уже быть невмоготу, хотя бы на месяц в году на такую работу, чтобы у ребят была планка: "О, нас берут в Эдинбург, мы сейчас будем делать классную работу". А люди есть и в Екатеринбурге, и в Москве, и в Питере, и в Омске, и в Томске. И уж наверняка эти люди во многом полнокровнее, или у них более выстраданное будет искусство, чем многие проходные пешки, которые встречаются здесь. Это будет выезд из очень специального места под названием Россия в Эдинбург. Поэтому очень хорошее начало Аня Богодист сделала, отличное начало. Тяжело, конечно, по людям, не было финансов на огромную рекламу, чтобы билборды висели на полздания Russian Seasons, мы все делали на свои деньги. В будущем году, может быть, и партнеры появятся. Хотя в этом году обещал помочь Комитет по культуре, надеюсь, что он покроет часть расходов. Посмотрим. Но это уже очень хороший задел. И критика, статьи вышли, поразительно, какие хорошие отзывы обо всех ребятах, которые с нами работали. И Аня молодец – вытащила людей, которые боялись вообще выезжать – Hand Made… Боялись – Эдинбург. А тут почти что полный зал, люди кричат, хлопают. Все в порядке. Хорошее начало.
Наталья Казимировская: Рассказывая о первой своей встрече с театром DEREVO и с другими визуальными русскими театрами Мэри Бреннан говорит:
Мэри Бреннан: В первый раз я увидела DEREVO в Эдинбурге в 1998 году. Это было захватывающе, шокирующе и стало потрясением для многих. Это театр-клоунада, а мы здесь не привыкли к клоунаде такой интенсивности. Клоунада у приехавших сюда российских театров больше похожа на Беккета, а у нас чаще всего клоунада – это весёлый красный нос для детей. Кроме того, в Великобритании в течение долгого времени всё внимание театров было устремлено на слово, на голос, на красивую дикцию, у нас были актеры, у которых был такой замечательный голос, почти как у оперных певцов, но ниже шеи все было статичным, всё как бы “отрицало” то, что произносилось голосом. Сегодня в Шотландии наши драматические компании начинают думать о выразительных качествах физического театра, понимать, что слова не являются единственным способом общения, что тела могут говорить и без слов, но мы все еще очень неопытны в этой методике.
Наталья Казимировская: В спектакле “Мефисто вальс”, с которым DEREVO приехало в этот раз в Эдинбург, силу энергетики Антона Адасинского трудно преувеличить. Всё его тело от макушки до кончиков пальцев – это сгущённый комок энергии, каждое его движение высекает искры из аудитории, когда он распрямляется – кажется, что он летит как стрела. Спектакль идёт час, и ты ощущаешь всем существом, что артист играет “не на жизнь, а на смерть”, и не понять, как это возможно повторить на следующий день, а потом на следующий - и так 25 дней подряд. Как можно в какой-то момент просто не упасть на сцене с разорванным сердцем? Но, похоже, что Адасинский всякий раз после спектакля возрождается как птица Феникс из пепла.
Антон Адасинский: По идее, у меня там, если я правильно вижу спектакль со стороны, большая нагрузка на моих личных человеческих возможностях и качествах. Это такой экзамен, потому что, если играть на полградуса ниже этот спектакль, то он станет не спектаклем. Другой спектакль можно сыграть на каком-то уровне формальности, останется картинка, останется впечатление. “Мефисто вальс” нельзя сыграть на уровне ниже определенного градуса. Поэтому любопытно, до какой степени машинка может работать на полные обороты. Я получил огромное удовольствие от этого спектакля, потому что в каждом из этих семи-восьми соло есть целый кусок моей жизни. Я абсолютно свободен, потому что я сам себе поставил эту задачу, сам себе поставил все точки, я свободен в импровизации. И второй интерес в Эдинбурге, это когда работаешь много дней подряд, импровизации уже невозможны каждый день, потому что чувства остаются, машинка уже как бы начинает уставать, и все равно получается по-другому – день другой, публика другая, солнце другое. Опять, даже если пытаешься сойти с подиумов шаг-в-шаг, все равно получается по-другому. Все здесь по-другому. Поэтому мысль моя о том, что такое вообще импровизация, становится все более и более актуальной. Я пытаюсь сыграть шаг в шаг, как было вчера. Вот задача такая. Не получится. Точно укладываться в музыку, в ритм – не получится, будет совсем новый спектакль. Вот это любопытно. Многие завидуют. Ребята ходят смотреть по 6-7 раз, другие компании, не понимают, как можно в рамках часа двенадцати минут четко по времени, четко по всем точкам, по реквизиту, одни и те же палочки на сцене – и каждый день новый спектакль. Откуда такая свобода? Любопытный вопрос, я о нем сейчас думаю. Каждый имеет очень хороший внутренний экзамен. В принципе, соло – не соло, ребята сильно мне помогают, а так – все держится на мне.
Наталья Казимировская: Все спектакли визуальных театров, показанные в Эдинбурге, от “Мистер Кармен” АКНЕ и до пользовавшихся большой зрительской популярностью спектаклей театра “Hand made”, стали подтверждением того, что для встречи с настоящим искусством, зрителю не всегда нужны высокие технологии, а нужны, по выражению шотландских театральных критиков, фантазия, большое сердце, щедрая душа, и любопытство.