Марина Тимашева: “Созидатель разрушения. Документальное повествование о Сергее Нечаеве” - так называется книга петербургского историка Феликса Лурье, вышедшая в издательстве “Вита Нова” и представленная в музее Ахматовой в Фонтанном доме. Рассказывает Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Книги о революционерах, народниках, народовольцах, членах террористических организаций издавались в Советском Союзе в огромных количествах, и большинство из них давно забыты. Но есть некоторые исключения. Во-первых, среди вольнодумцев XIX века были фигуры, чей масштаб не мельчает со временем, взять хотя бы того же Герцена. Во-вторых, некоторые из этих людей, этих судеб так или иначе сделались частью культуры. Так произошло и с Сергеем Нечаевым – мрачной, зловещей фигурой, но – обратившей на себя взор гения, ставшей прототипом одного из героев романа Достоевского “Бесы”. История довольно простая: Нечаев – создатель конспиративной организации “Народная расправа”, появившейся в Москве в 1869 году. Именно ее члены впервые декларировали, что для политической борьбы дозволены любые средства. Кончили они плохо – убийством одного из своих членов. Достоевский увидел между строк криминальной хроники ядовитые зерна будущего, и его предвидение вылилось в знаменитый роман “Бесы”. Все это известно в общих чертах, а Феликс Лурье описывает жизнь Сергея Нечаева во всех подробностях, основываясь на огромном количестве документов. Историк много занимался изучением жизни и трудов знаменитого пушкиниста Павла Щеголева, автора книги “Дуэль и смерть Пушкина”, интересовался и другими темами, которыми занимался Щеголев.
Феликс Лурье: Павел Елисеевич Щеголев - крупный историк революционного движения, один из первых. Он написал “Нечаев в Алексеевском равелине”, то есть ту часть жизни Нечаева, которую он провел в Петропавловской крепости, почти 10 лет. Почему я взялся за эту книгу?
Татьяна Вольтская: Да, чем интересна фигура Нечаева сегодня?
Феликс Лурье: Нечаевщина и нечаевцы, поклонники его существуют, и никак мы от них не избавимся. Вопрос числа. Я противник революционных действий всяких. Я за то, чтобы были революционеры в небольшом количестве, но они должны давать сигналы власти, где что плохо. И надо бороться не с недовольными, а с причиной недовольства. Я считаю, что Нечаев первый организовал партию нового типа. Он первый сформулировал революционную этику и очень много сделал пакостного.
Татьяна Вольтская: Феликс Моисеевич, меня, конечно, интересует не столько политика, сколько историческая фабула “Бесов” - насколько она реальна, что ярче – литература или жизнь?
Феликс Лурье: Федор Михайлович писал “Бесы” по этой истории. Когда люди говорят, что любят Достоевского, я с осторожностью смотрю. Достоевского надо не любить, его надо уважать, преклоняться, но любви там никакой быть не может. Федор Михайлович сделал эту книгу, потому что он понял, к чему ведет нечаевщина, – к большевизму.
Татьяна Вольтская: А что за сюжет?
Феликс Лурье: Сюжет очень простой. Парень из села Иваново, которое теперь областной город Иваново, приехал в Петербург, сдал экзамен на учителя приходской школы, преподавал Закон Божий в двухклассной школе, в одной и в другой, здесь, в Петербурге. Зуд и честолюбие. Он был умный, безусловно, человек. Его очень плохо приняли в Петербурге – серый, неотесанный человек, лгун. Он уехал, инсценировал арест. Поразительно, что он писал записки совершенно лживого содержания, и ему абсолютно верили. Он скрылся из России, не преследуемый никем, приехал в Женеву, очень быстро втерся в доверие к Бакунину и Огареву. Стареющим, всеми забытым людям он объяснил, что без них в России все плохо, что молодые люди мечтают, чтобы они возглавили революционное движение. И они клюнули на эту ложь. Я очень высоко ставлю Александра Ивановича Герцена. Александр Иванович не клюнул, он сразу сказал, что не будет сотрудничать с этим человеком. Он не хотел ему давать деньги из Бахметевского фонда, но вынужден был дать. Эти деньги все ушли на Нечаева. И Нечаев там организовал агитационную кампанию. Что он делал? Он печатал листовки, якобы, в Москве и Петербурге, в разных городах, посылал обычной почтой письма, письма попадали в перлюстрацию, перлюстраторы передавали соответствующие копии, куда следует, и он таким образом разгромил студенческое революционное движение. Он думал, что он может руководить революционным движением в России. Он создавал эти знаменитые “пятерки”. В “пятерке” один - главный. Четыре человека создают свои “пятерки”. Это – вторая ступень. Потом - третья, десятая, и так - вся Россия. Потом он говорит: “Сегодня начинаем бунт”, и вся Россия взбунтовалась. То есть - чушь собачья! Но это очень сильно подействовало на Федора Михайловича, потому что Федор Михайлович, будучи петрашевцем, знал, что Спешнев придумал такие “пятерки”. И знал, что они занимались фурьеризмом, совершенно безобидными размышлениями утопистов, а тут это превратилось в такое. Далее, полгода примерно пробыв в Швейцарии, он приехал в Россию, там длинная история…
Татьяна Вольтская: Нечаев?
Феликс Лурье: Нечаев. Имея удостоверение, подписанное Бакуниным, что он - представитель Всемирного революционного комитета. Комитета не существует. Вообще с Бакуниным тоже следует разбираться: я очень плохо отношусь к этому человеку, беспринципному, бессовестному. Он объяснял, что самая большая революционная сила - это разбойники. Ведь Федька каторжный, попавший на станицы “Бесов”, - это не случайность, это оттуда идет. А Федору Михайловичу не повезло, он не знал всех перипетий, он бы иначе написал, он бы лучше написал. Он в Петербург не поехал, потому что он очень насолил петербуржцам, они вообще его считали агентом Третьего Отделения. И он приехал в Москву, там была Земледельческая академия замечательная, это выдающееся учебное заведение, которым руководил такой Железнов, потрясающий человек. Вообще, Россия - удивительная страна, она не знает своих героев. И вот Нечаев очень умело создал организацию из сорока человек. Чем заняться, он не знал, и он понимал, что ничего они не делают - они переписывали какие-то листовки, никакой деятельности не было. И вдруг один из них, Иван Иванович Иванов, который был членом центрального кружка, воспротивился развешиванию листовок в кухмистерской и библиотеке. Тоже странно. Он был на государственном коште. Если ты на государственном коште, что ты против властей идешь? Оставь кошт или оставь власть.
Мы знаем эту историю с Александром Сергеевичем. Александр Сергеевич стал понимать, что или он должен отказаться от оплаты, которая ему назначена императором, или он должен отказаться от сомнительных, с точки зрения власти, стихотворений. Это правильно, это ему Жуковский сказал.
Тут ребятам сказать было некому. А Нечаев ведь очень умно действовал, это еще одна придуманная история с Нечаевым. Он не говорил, что это он все затевает. Он говорил, что есть некий комитет, которого, на самом деле, никогда не существовало, что он - только связное звено. Комитет постановил убрать Иванова. И они убили Иванова.
Татьяна Вольтская: То есть это убийство было, описанное Достоевским?
Феликс Лурье: То, что произошло, куда ужаснее, куда отвратительнее, и куда правдивее, чем описал в “Бесах” Достоевский. Ведь он только в конце узнал, что произошло, и уже ничего поменять не мог. И тогда он ввел в роман Шигалева, уже в конце. И когда он пишет о том, что надо “пустить судорогу”, чтобы все боялись, и что “нам образованные не нужны”, потому что образованные эксплуатируют…
Татьяна Вольтская: Невозможно избавиться от ощущения, что эта книга еще актуальна.
Феликс Лурье: Она актуальна потому, что люди не понимают прописных истин. Цель не оправдывает средства. Цель и средства - это нечто единое. Ведь Нечаев действительно посылал ходить по трактирам и вербовать разбойный народ. Нечаев сформулировал основные мысли революционно-корпоративной морали.
Первое - чем хуже, тем лучше. Иначе, зачем революционеры, если все хорошо. И второе - все, что подвигает к революции, все морально, все хорошо, все замечательно. Вот эти две страшные мысли, между прочим, свойственны не только революционерам, а они свойственны всякому закрытому обществу. Политическая полиция российская тоже эти две идеи проповедует. Очень много общего у революционеров и у тех людей, которые с ними боролись.