"Оригинальный мыслитель" №1 среди экономистов - это, конечно, Михаил Хазин, поклонник Маркса, хотя и отмечает его ошибки. Социал-демократу Руслану Гринбергу до него (до Хазина – не до Маркса) далеко.
Хазин хочет, чтобы хозяйственная жизнь в послесоветской России устроилась по-белорусски. "Посмотрите на Белоруссию, в которой осталась еще во многом советская система управления. А теперь представьте, что такая же система сохранилась бы и у нас, с нашими запасами нефти и газа… Олигархов, конечно, и в природе не было бы". Был бы ли при этом Лукашенко, не говорит. Тот, как известно, в первые же дни своего правления заявил, что ему более всего по душе гитлеровское общественное устройство, только без захватнических устремлений. В нацистской экономике, напомним, главное было – видимость частного предпринимательства. В СССР завод считался народной собственностью, в Третьем рейхе – частной, но остальное было один к одному. Объёмы и виды продукции, цены, оплата труда, поставщики и потребители – всё диктовалось государством.
Хазин также любит мечту Чубайса о "либеральной империи" и сожалеет, что рыжему не было позволено взяться за её создание сразу после развала Советского Союза. Это, мол, позволило бы новой России иметь в качестве безразмерного рынка сбыта всю шестую часть земной суши. Как удалось бы вернуть в лоно хотя бы Украину, тоже не объясняет.
Приветствует давнее американское желание, выраженное, в частности, нобелевским лауреатом Стиглицом, увидеть в России ревизию приватизации, что позволило бы "поднять нравственный рейтинг нашей страны и ликвидировать основания для постоянного оттока капитала". Не удивляется, что путинизм отвергает эту идею: "Представляете, что будет, если сейчас действительно начнут пересматривать приватизационные дела? За все время, пока был на госслужбе, я не видел ни одной полностью законной приватизационной сделки".
Но дело не в этом, как говорит героиня романа Маргариты Хемлин "Клоцвог", хотя как раз в этом.
Некоторые исследователи предвидят революцию, если путинизм не поумнеет и не подобреет. В то же время отмечается, что люди, при всём недовольстве, не готовы всё отнять и поделить, бросив за решётку правящий класс. Вот как раз этому меньше всего верят его представители и обслуга. Особенно легко – только слушай! – языки развязываются за границей, в каком-нибудь дорогущем и безвкуснейшем кабаке на Крещатике или Елисейских полях, после которого хочется зайти в первую попавшуюся харчевню и переобедать. Социологи, мол, нам не брешут, но мы лучше знаем, что такое свобода слова. Пока экран в наших руках, население действительно не горит желанием нас раскулачить, но что будет через несколько дней после того, как по ящику не только ВСЁ расскажут, но и покажут? Не окажемся ли все мы в СИЗО, где каждый получит письменные принадлежности для изложения истории своего обогащения?
В связи с этим мало кто из данной "фокус-группы" думает, что путинизм будет сметён нарастающими трудностями жизни. Безденежье, рост цен и безработицы способны вызвать серьёзное возмущение, но с этим, как считают, можно справиться: вскрыть все резервы, бросить в толпу тысячу-другую жертвенных баранов. Но если выпустить из рук ТВ, трудности жизни уйдут на второй план. Мыслями овладеют яхты Абрамовичей и состояния членов кооператива "Озеро". Поэтому у Путина, когда дойдёт до переговоров с оппозицией, будет только один вопрос: "Так я, значит, должен отдать ТВ?". Услышав: "Да", он покинет Круглый стол, уйдёт в укрытие и будет – вместе со своим кооперативом – отстреливаться до последнего патрона.
В общем, заболтать вопрос о собственности, похоже, не удастся. Вручение орденов за составление для Кремля "Стратегии 2020" - умилительное зрелище. Трогательны и надежды сочинителей уже забытых модернизационных программ, что их труды ещё будут востребованы. Нет, друзья, - избавленная от цензуры Россия будет охотнее слушать тех, кто предложит ей обстоятельные ответы на ЕЁ вопросы: 1) как раскулачить Партию жуликов и воров, 2) как распорядиться конфискатом. Законы, правила, процедуры… Тот, кто, не рассчитывая на орден, работает сейчас над этим, может оказать стране реальную услугу и войти в историю.
Этого – и только этого! – боится путинизм. Если завтра, проснувшись, он услышит что-то такое от оппозиции, он с тоской признает, что бык, наконец, взят за рога. Это будет судьбоносной новостью даже в том случае, если Болотная-Сахарова предложит подвести черту под прошлым, чтобы сосредоточиться на оздоровлении настоящего. Здесь тот случай, когда важно не решение, а постановка и обсуждение вопроса. Если с высоты птичьего полёта смотреть на ближайшее будущее России, то взгляд упрётся именно сюда: удастся ли крупнейшим и крупным собственникам спасти нажитое непосильным трудом? Подняться чуть выше – и в поле зрения окажется Украина и Казахстан, Китай и Северная Корея… Скучать не придётся, но что-то подсказывает: удастся.
Хазин хочет, чтобы хозяйственная жизнь в послесоветской России устроилась по-белорусски. "Посмотрите на Белоруссию, в которой осталась еще во многом советская система управления. А теперь представьте, что такая же система сохранилась бы и у нас, с нашими запасами нефти и газа… Олигархов, конечно, и в природе не было бы". Был бы ли при этом Лукашенко, не говорит. Тот, как известно, в первые же дни своего правления заявил, что ему более всего по душе гитлеровское общественное устройство, только без захватнических устремлений. В нацистской экономике, напомним, главное было – видимость частного предпринимательства. В СССР завод считался народной собственностью, в Третьем рейхе – частной, но остальное было один к одному. Объёмы и виды продукции, цены, оплата труда, поставщики и потребители – всё диктовалось государством.
Хазин также любит мечту Чубайса о "либеральной империи" и сожалеет, что рыжему не было позволено взяться за её создание сразу после развала Советского Союза. Это, мол, позволило бы новой России иметь в качестве безразмерного рынка сбыта всю шестую часть земной суши. Как удалось бы вернуть в лоно хотя бы Украину, тоже не объясняет.
Приветствует давнее американское желание, выраженное, в частности, нобелевским лауреатом Стиглицом, увидеть в России ревизию приватизации, что позволило бы "поднять нравственный рейтинг нашей страны и ликвидировать основания для постоянного оттока капитала". Не удивляется, что путинизм отвергает эту идею: "Представляете, что будет, если сейчас действительно начнут пересматривать приватизационные дела? За все время, пока был на госслужбе, я не видел ни одной полностью законной приватизационной сделки".
Но дело не в этом, как говорит героиня романа Маргариты Хемлин "Клоцвог", хотя как раз в этом.
Некоторые исследователи предвидят революцию, если путинизм не поумнеет и не подобреет. В то же время отмечается, что люди, при всём недовольстве, не готовы всё отнять и поделить, бросив за решётку правящий класс. Вот как раз этому меньше всего верят его представители и обслуга. Особенно легко – только слушай! – языки развязываются за границей, в каком-нибудь дорогущем и безвкуснейшем кабаке на Крещатике или Елисейских полях, после которого хочется зайти в первую попавшуюся харчевню и переобедать. Социологи, мол, нам не брешут, но мы лучше знаем, что такое свобода слова. Пока экран в наших руках, население действительно не горит желанием нас раскулачить, но что будет через несколько дней после того, как по ящику не только ВСЁ расскажут, но и покажут? Не окажемся ли все мы в СИЗО, где каждый получит письменные принадлежности для изложения истории своего обогащения?
В связи с этим мало кто из данной "фокус-группы" думает, что путинизм будет сметён нарастающими трудностями жизни. Безденежье, рост цен и безработицы способны вызвать серьёзное возмущение, но с этим, как считают, можно справиться: вскрыть все резервы, бросить в толпу тысячу-другую жертвенных баранов. Но если выпустить из рук ТВ, трудности жизни уйдут на второй план. Мыслями овладеют яхты Абрамовичей и состояния членов кооператива "Озеро". Поэтому у Путина, когда дойдёт до переговоров с оппозицией, будет только один вопрос: "Так я, значит, должен отдать ТВ?". Услышав: "Да", он покинет Круглый стол, уйдёт в укрытие и будет – вместе со своим кооперативом – отстреливаться до последнего патрона.
В общем, заболтать вопрос о собственности, похоже, не удастся. Вручение орденов за составление для Кремля "Стратегии 2020" - умилительное зрелище. Трогательны и надежды сочинителей уже забытых модернизационных программ, что их труды ещё будут востребованы. Нет, друзья, - избавленная от цензуры Россия будет охотнее слушать тех, кто предложит ей обстоятельные ответы на ЕЁ вопросы: 1) как раскулачить Партию жуликов и воров, 2) как распорядиться конфискатом. Законы, правила, процедуры… Тот, кто, не рассчитывая на орден, работает сейчас над этим, может оказать стране реальную услугу и войти в историю.
Этого – и только этого! – боится путинизм. Если завтра, проснувшись, он услышит что-то такое от оппозиции, он с тоской признает, что бык, наконец, взят за рога. Это будет судьбоносной новостью даже в том случае, если Болотная-Сахарова предложит подвести черту под прошлым, чтобы сосредоточиться на оздоровлении настоящего. Здесь тот случай, когда важно не решение, а постановка и обсуждение вопроса. Если с высоты птичьего полёта смотреть на ближайшее будущее России, то взгляд упрётся именно сюда: удастся ли крупнейшим и крупным собственникам спасти нажитое непосильным трудом? Подняться чуть выше – и в поле зрения окажется Украина и Казахстан, Китай и Северная Корея… Скучать не придётся, но что-то подсказывает: удастся.