На этой неделе исполнилось полвека кубинскому, или карибскому, как называют его в России, ракетному кризису, когда мир реально стоял на грани ядерной войны. Какие слова усугубили ситуацию? Какие - помогли разрядить обстановку?
Фидель Кастро не сразу стал коммунистом. Первый после победы революции на Кубе зарубежный визит он совершил в США. Президент Эйзенхауэр уклонился от встречи. Вождя кубинской революции принял вице-президент Никсон. Публика принимала его восторженно. Он много улыбался, ел хот-доги и гамбургеры и призывал Вашингтон объявить «план Маршалла для Латинской Америки». Но у Вашингтона была своя забота: добиться от вождя революции гарантий, что собственность американских граждан на Кубе не будет национализирована. Но именно это и произошло по возвращении Кастро на Кубу. А потом он отменил обещанные народу свободные выборы и объявил, что строит социализм. В апреле 1961 года президент Кеннеди санкционировал операцию вторжения на остров силами кубинских эмигрантов при поддержке ЦРУ. План Аллена Даллеса позорно провалился. Кастро стал просить у Москвы военной помощи.
В своих мемуарах Никита Хрущев пишет, что очень дорожил Кубой как форпостом коммунизма в Западном полушарии.
"Потеря революционной Кубы, которая первой из латиноамериканских стран, ограбленных США, встала на революционный путь, понизит у народов других стран волю к революционной борьбе. Наоборот, сохранение революционной Кубы, которая идет по пути строительства социализма, в случае успешного развития ее в этом направлении и повышения жизненного уровня кубинского народа до такой степени, чтобы он стал как бы прожектором, желанным маяком для всех обездоленных и ограбленных народов латиноамериканских стран, оказалось бы в интересах марксистско-ленинского учения".
Однако было и другое соображение. Хрущев был крайне озабочен тем, что американские ракеты, развернутые в Турции, способны достигнуть крупнейших советских городов за 10 минут, а советским ракетам, чтобы долететь до США, требуется в два с половиной раза больше времени. Размещая свои ракеты на Кубе, Советский Союз значительно сокращал подлетное время. Операция переброски ракет планировалась и проводилась в глубочайшей тайне. Однако, как вспоминает Хрущев, «пресловутые пальмы ничего не прикрыли, и наши "разведчики" постыдно оскандалились». Американская воздушная разведка раскрыла план Хрущева. О дальнейшем Джон Кеннеди рассказал 22 октября в своем обращении к нации:
"Это стремительное превращение Кубы в советскую стратегическую военную базу путем размещения там наступательного оружия дальнего действия и массового поражения представляет собой явную угрозу миру и безопасности обеих Америк. Это действие также противоречит заверениям советских представителей, высказанных как публично, так и конфиденциально, что размещение оружия на Кубе носит защитный характер и что Советский Союз не имеет никакой потребности и желания размещать стратегические ракеты на территории любой другой страны.
Судя по размаху данной акции, становится понятно, что все это было спланировано и осуществлено в течение нескольких месяцев. Однако 11 сентября советское правительство выступило с меморандумом, в котором говорилось, что, я цитирую, «оружие и военное снаряжение, находящееся на Кубе, предназначено исключительно для защитных целей» и, я продолжаю цитировать, «Советский Союз имеет настолько мощные ядерные ракеты, что нет никакой необходимости искать базы для них за пределами Советского Союза».
Это утверждение было ложным.
В прошлый четверг, когда у меня на руках были все доказательства присутствия советских наступательных вооружений на Кубе, министр иностранных дел СССР Громыко сказал мне в моей резиденции, что советская помощь Кубе, я цитирую, «ставит перед собой целью внести вклад в обороноспособность Кубы» и, я продолжаю цитировать, «оружие, поставляемое на Кубу, ни коим образом не является наступательным» и, продолжал г-н Громыко, «советское правительство никогда бы не пошло на развертывание на Кубе оружия массового поражения». Это утверждение также было ложным".
Джон Кеннеди объявил о введении военно-морской блокады Кубы и обратился непосредственно к советскому лидеру:
"Я призываю председателя Советского правительства Хрущева остановиться и устранить эту опрометчивую и провокационную угрозу миру во всем мире и устойчивым отношениям между нашими двумя странами. Я призываю его отказаться от опасного курса, направленного на достижение мирового господства, и принять участие в исторических усилиях по прекращению пагубной гонки вооружений и изменить историю человечества".
Беседуя с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко, уверявшим президента, что никакого наступателнього советского оруждия на Кубе нет, Кеннеди уже знал, что Громыко лжет – у него уже были фотографии аэрофотосъемки, где ракеты и пусковые установки были видны как на ладони. Но Кеннеди решил дождаться заседания Совета Безопасности, назначенного на 25 октября. Председательствовал на нем постоянный представитель СССР Валериан Зорин. Выслушав речь американского посла Эдлая Стивенсона, Зорин дал слово самому себе и ответил на нее в обычной манере советских дипломатов – назвал все обвинения лживыми и закончил свое выступление цитатой из письма Никиты Хрущева генеральному секретарю ООН У Тану:
"Приветствую Вашу инициативу. Мне понятна Ваша озабоченность по поводу положения, сложившегося в районе Карибского моря, так как советское правительство также рассматривает это положение как весьма опасное и требующее немедленного вмешательства Организации Объединенных Наций".
Эдлай Стивенсон снова взял слово.
"Г-н Зорин и джентльмены! Хочу сказать вам, г-н Зорин, что я лишен вашего таланта умышленно запутывать вопрос, искажать факты, сбивать с толку, таланта пустопорожней демагогии. И должен признаться, что я рад тому, что не обладаю всеми этими способностями. Однако, если я правильно вас понял, вы заявили, что моя позиция изменилась, что сегодня я перешел к обороне, потому что мне нечем доказать наши утверждения о том, что ваше правительство развернуло на Кубе ракеты дальнего радиуса действия. Что ж, позвольте мне, г-н посол, сказать вам кое-что: у нас есть доказательства. У нас они есть, и они ясны и неопровержимы. Да, и вот еще что: это оружие должно быть выведено с Кубы.
Позвольте, сэр, задать вам один простой вопрос: отрицаете ли вы, посол Зорин, тот факт, что СССР установил и продолжает устанавливать на Кубе ракеты среднего и выше среднего радиуса действия и сооружать стартовые площадки для них? Да или нет? Вам нет необходимости ждать перевода. Да или нет"?
Ответ Зорина: "Я не нахожусь в американском суде и поэтому не хочу отвечать на вопрос, который задается в прокурорском тоне. В свое время вы получите ответ".
Ремарка Эдлая Стивенсона: "Я готов ждать ответа, пока не замерзнет ад, если вам угодно. Я также готов представить наши доказательства непосредственно в этом зале".
После этой фразы помощники Стивенсона внесли в зал и установили на пюпитрах увеличенные фотографии пусковых ракетных комплексов на Кубе, полученные самолетом-шпионом.
Это была информационная бомба. Валериан Зорин объявил фотографии фальшивкой, сказал, что был лучшего мнения о Стивенсоне и за неимением желающих выступить закрыл заседание.
27 октября наступила самая острая фаза кризиса. В Москве по радио было зачитано послание Хрущева президенту США:
"Мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые Вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить, и заявить в ООН об этом обязательстве. Ваши представители сделают заявление о том, что США, со своей стороны, учитывая беспокойство и озабоченность Советского государства, вывезут свои аналогичные средства из Турции. Давайте договоримся, какой нужен срок для вас и для нас, чтобы это осуществить. И после этого доверенные лица Совета Безопасности ООН могли бы проконтролировать на месте выполнение взятых обязательств".
В тот же день советские зенитчики на Кубе сбили американский самолет-разведчик. Пилот майор Рудольф Андерсон погиб. Еще два самолета фоторазведки были обстреляны, но сумели вернуться на базу. Все в тот же день над Сибирью едва не был перехвачен еще один разведывательный самолет. 27 октября вошло в историю кризиса как «черная суббота». В Белом Доме президент Кеннеди и его советники всерьез рассматривали планы силового ответа, а в Кремле Хрущев получил послание Фиделя Кастро, который убеждал его нанести ядерные удары по США.
Наконец Кеннеди решил согласиться с предложением Хрущева. Послание президента советский вождь получил утром 28 октября.
"Я приветствую принятое председателем Хрущевым государственно-мудрое решение остановить строительство баз на Кубе, демонтировать наступательное оружие и возвратить его в Советский Союз под наблюдением ООН. Это важный и конструктивный вклад в дело мира.
Я искренне надеюсь, что правительства всего мира после урегулирования кубинского кризиса смогут обратить свое внимание на насущную необходимость прекратить гонку вооружений и ослабить международную напряженность. Это относится как к тому, что страны Варшавского пакта и НАТО противостоят друг другу в военном отношении, так и к другим ситуациям в других частях земного шара, где напряженность ведет к бесплодному отвлечению ресурсов на создание орудий войны".
Напряженность пошла на убыль. 20 ноября президент США созвал пресс-конференцию и подвел итоги:
"Сегодня председатель Хрущев информировал меня о том, что все бомбардировщики ИЛ-28, находящийся в данный момент на Кубе, будут выведены оттуда в течение 30 дней. Он также согласился с тем, что вывод будут контролировать наблюдатели. Поскольку это значительно сокращает угрозу, с которой это полушарие столкнулось четвре недели назад, сегодня после полудня я отдал министру обороны распоряжение снять военно-морскую блокаду".
Некоторым журналистам обещания Кеннеди показались чрезмерными. Один из них стросил, каковы точные пределы обещания, ведь "Председатель Хущев в своем послании от 28 октября предполагал, или подразмевал, или заявлял, что не только Соединенные Штаты, но и никакое другое государство Западного полушария не должно нападать на Кастро. Получается, что вы должны гарантировать Кастро защиту от любых врагов. Насколько я понимаю, в вашем пичьме ничего подобного нет. Не могли бы вы разъяснить пределы этого обязательства о ненападении"?
И Кеннеди подвел черту:
"Полагаю, сегодняшнее заявление ясно излагает политику правительства относительно ненападения. Думаю, если вы его перечитаете, вы увидите там позицию правительства по этому вопросу".
Что касается Хрущева, то он постарался изобразить успешный выход из кризиса как свою победу.
"Наш народ, наша партия могут гордиться результатами своих решительных действий в эти грозные дни. События подтвердили, что силы, выступающие за мир, в состоянии преодолеть самые опасные международные кризисы"...
По расчетам Хрущева, безопасность Кубы была обеспечена на ближайшие шесть лет, имея в виду два президентских срока Кеннеди. А за шесть лет, считал он, соотношение сил решительно изменится в пользу социалистического лагеря. Но расчет не оправдался. Спустя год Джон Кеннеди был убит, а еще через год заговорщики в Политбюро сместили со всех постов Хрущева, припомнив ему, в том числе, авантюризм внешней политики.
Фидель Кастро не сразу стал коммунистом. Первый после победы революции на Кубе зарубежный визит он совершил в США. Президент Эйзенхауэр уклонился от встречи. Вождя кубинской революции принял вице-президент Никсон. Публика принимала его восторженно. Он много улыбался, ел хот-доги и гамбургеры и призывал Вашингтон объявить «план Маршалла для Латинской Америки». Но у Вашингтона была своя забота: добиться от вождя революции гарантий, что собственность американских граждан на Кубе не будет национализирована. Но именно это и произошло по возвращении Кастро на Кубу. А потом он отменил обещанные народу свободные выборы и объявил, что строит социализм. В апреле 1961 года президент Кеннеди санкционировал операцию вторжения на остров силами кубинских эмигрантов при поддержке ЦРУ. План Аллена Даллеса позорно провалился. Кастро стал просить у Москвы военной помощи.
В своих мемуарах Никита Хрущев пишет, что очень дорожил Кубой как форпостом коммунизма в Западном полушарии.
"Потеря революционной Кубы, которая первой из латиноамериканских стран, ограбленных США, встала на революционный путь, понизит у народов других стран волю к революционной борьбе. Наоборот, сохранение революционной Кубы, которая идет по пути строительства социализма, в случае успешного развития ее в этом направлении и повышения жизненного уровня кубинского народа до такой степени, чтобы он стал как бы прожектором, желанным маяком для всех обездоленных и ограбленных народов латиноамериканских стран, оказалось бы в интересах марксистско-ленинского учения".
Однако было и другое соображение. Хрущев был крайне озабочен тем, что американские ракеты, развернутые в Турции, способны достигнуть крупнейших советских городов за 10 минут, а советским ракетам, чтобы долететь до США, требуется в два с половиной раза больше времени. Размещая свои ракеты на Кубе, Советский Союз значительно сокращал подлетное время. Операция переброски ракет планировалась и проводилась в глубочайшей тайне. Однако, как вспоминает Хрущев, «пресловутые пальмы ничего не прикрыли, и наши "разведчики" постыдно оскандалились». Американская воздушная разведка раскрыла план Хрущева. О дальнейшем Джон Кеннеди рассказал 22 октября в своем обращении к нации:
"Это стремительное превращение Кубы в советскую стратегическую военную базу путем размещения там наступательного оружия дальнего действия и массового поражения представляет собой явную угрозу миру и безопасности обеих Америк. Это действие также противоречит заверениям советских представителей, высказанных как публично, так и конфиденциально, что размещение оружия на Кубе носит защитный характер и что Советский Союз не имеет никакой потребности и желания размещать стратегические ракеты на территории любой другой страны.
Судя по размаху данной акции, становится понятно, что все это было спланировано и осуществлено в течение нескольких месяцев. Однако 11 сентября советское правительство выступило с меморандумом, в котором говорилось, что, я цитирую, «оружие и военное снаряжение, находящееся на Кубе, предназначено исключительно для защитных целей» и, я продолжаю цитировать, «Советский Союз имеет настолько мощные ядерные ракеты, что нет никакой необходимости искать базы для них за пределами Советского Союза».
Это утверждение было ложным.
В прошлый четверг, когда у меня на руках были все доказательства присутствия советских наступательных вооружений на Кубе, министр иностранных дел СССР Громыко сказал мне в моей резиденции, что советская помощь Кубе, я цитирую, «ставит перед собой целью внести вклад в обороноспособность Кубы» и, я продолжаю цитировать, «оружие, поставляемое на Кубу, ни коим образом не является наступательным» и, продолжал г-н Громыко, «советское правительство никогда бы не пошло на развертывание на Кубе оружия массового поражения». Это утверждение также было ложным".
Джон Кеннеди объявил о введении военно-морской блокады Кубы и обратился непосредственно к советскому лидеру:
"Я призываю председателя Советского правительства Хрущева остановиться и устранить эту опрометчивую и провокационную угрозу миру во всем мире и устойчивым отношениям между нашими двумя странами. Я призываю его отказаться от опасного курса, направленного на достижение мирового господства, и принять участие в исторических усилиях по прекращению пагубной гонки вооружений и изменить историю человечества".
Беседуя с министром иностранных дел СССР Андреем Громыко, уверявшим президента, что никакого наступателнього советского оруждия на Кубе нет, Кеннеди уже знал, что Громыко лжет – у него уже были фотографии аэрофотосъемки, где ракеты и пусковые установки были видны как на ладони. Но Кеннеди решил дождаться заседания Совета Безопасности, назначенного на 25 октября. Председательствовал на нем постоянный представитель СССР Валериан Зорин. Выслушав речь американского посла Эдлая Стивенсона, Зорин дал слово самому себе и ответил на нее в обычной манере советских дипломатов – назвал все обвинения лживыми и закончил свое выступление цитатой из письма Никиты Хрущева генеральному секретарю ООН У Тану:
"Приветствую Вашу инициативу. Мне понятна Ваша озабоченность по поводу положения, сложившегося в районе Карибского моря, так как советское правительство также рассматривает это положение как весьма опасное и требующее немедленного вмешательства Организации Объединенных Наций".
Эдлай Стивенсон снова взял слово.
"Г-н Зорин и джентльмены! Хочу сказать вам, г-н Зорин, что я лишен вашего таланта умышленно запутывать вопрос, искажать факты, сбивать с толку, таланта пустопорожней демагогии. И должен признаться, что я рад тому, что не обладаю всеми этими способностями. Однако, если я правильно вас понял, вы заявили, что моя позиция изменилась, что сегодня я перешел к обороне, потому что мне нечем доказать наши утверждения о том, что ваше правительство развернуло на Кубе ракеты дальнего радиуса действия. Что ж, позвольте мне, г-н посол, сказать вам кое-что: у нас есть доказательства. У нас они есть, и они ясны и неопровержимы. Да, и вот еще что: это оружие должно быть выведено с Кубы.
Позвольте, сэр, задать вам один простой вопрос: отрицаете ли вы, посол Зорин, тот факт, что СССР установил и продолжает устанавливать на Кубе ракеты среднего и выше среднего радиуса действия и сооружать стартовые площадки для них? Да или нет? Вам нет необходимости ждать перевода. Да или нет"?
Ответ Зорина: "Я не нахожусь в американском суде и поэтому не хочу отвечать на вопрос, который задается в прокурорском тоне. В свое время вы получите ответ".
Ремарка Эдлая Стивенсона: "Я готов ждать ответа, пока не замерзнет ад, если вам угодно. Я также готов представить наши доказательства непосредственно в этом зале".
После этой фразы помощники Стивенсона внесли в зал и установили на пюпитрах увеличенные фотографии пусковых ракетных комплексов на Кубе, полученные самолетом-шпионом.
Это была информационная бомба. Валериан Зорин объявил фотографии фальшивкой, сказал, что был лучшего мнения о Стивенсоне и за неимением желающих выступить закрыл заседание.
27 октября наступила самая острая фаза кризиса. В Москве по радио было зачитано послание Хрущева президенту США:
"Мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые Вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить, и заявить в ООН об этом обязательстве. Ваши представители сделают заявление о том, что США, со своей стороны, учитывая беспокойство и озабоченность Советского государства, вывезут свои аналогичные средства из Турции. Давайте договоримся, какой нужен срок для вас и для нас, чтобы это осуществить. И после этого доверенные лица Совета Безопасности ООН могли бы проконтролировать на месте выполнение взятых обязательств".
В тот же день советские зенитчики на Кубе сбили американский самолет-разведчик. Пилот майор Рудольф Андерсон погиб. Еще два самолета фоторазведки были обстреляны, но сумели вернуться на базу. Все в тот же день над Сибирью едва не был перехвачен еще один разведывательный самолет. 27 октября вошло в историю кризиса как «черная суббота». В Белом Доме президент Кеннеди и его советники всерьез рассматривали планы силового ответа, а в Кремле Хрущев получил послание Фиделя Кастро, который убеждал его нанести ядерные удары по США.
Наконец Кеннеди решил согласиться с предложением Хрущева. Послание президента советский вождь получил утром 28 октября.
"Я приветствую принятое председателем Хрущевым государственно-мудрое решение остановить строительство баз на Кубе, демонтировать наступательное оружие и возвратить его в Советский Союз под наблюдением ООН. Это важный и конструктивный вклад в дело мира.
Я искренне надеюсь, что правительства всего мира после урегулирования кубинского кризиса смогут обратить свое внимание на насущную необходимость прекратить гонку вооружений и ослабить международную напряженность. Это относится как к тому, что страны Варшавского пакта и НАТО противостоят друг другу в военном отношении, так и к другим ситуациям в других частях земного шара, где напряженность ведет к бесплодному отвлечению ресурсов на создание орудий войны".
Напряженность пошла на убыль. 20 ноября президент США созвал пресс-конференцию и подвел итоги:
"Сегодня председатель Хрущев информировал меня о том, что все бомбардировщики ИЛ-28, находящийся в данный момент на Кубе, будут выведены оттуда в течение 30 дней. Он также согласился с тем, что вывод будут контролировать наблюдатели. Поскольку это значительно сокращает угрозу, с которой это полушарие столкнулось четвре недели назад, сегодня после полудня я отдал министру обороны распоряжение снять военно-морскую блокаду".
Некоторым журналистам обещания Кеннеди показались чрезмерными. Один из них стросил, каковы точные пределы обещания, ведь "Председатель Хущев в своем послании от 28 октября предполагал, или подразмевал, или заявлял, что не только Соединенные Штаты, но и никакое другое государство Западного полушария не должно нападать на Кастро. Получается, что вы должны гарантировать Кастро защиту от любых врагов. Насколько я понимаю, в вашем пичьме ничего подобного нет. Не могли бы вы разъяснить пределы этого обязательства о ненападении"?
И Кеннеди подвел черту:
"Полагаю, сегодняшнее заявление ясно излагает политику правительства относительно ненападения. Думаю, если вы его перечитаете, вы увидите там позицию правительства по этому вопросу".
Что касается Хрущева, то он постарался изобразить успешный выход из кризиса как свою победу.
"Наш народ, наша партия могут гордиться результатами своих решительных действий в эти грозные дни. События подтвердили, что силы, выступающие за мир, в состоянии преодолеть самые опасные международные кризисы"...
По расчетам Хрущева, безопасность Кубы была обеспечена на ближайшие шесть лет, имея в виду два президентских срока Кеннеди. А за шесть лет, считал он, соотношение сил решительно изменится в пользу социалистического лагеря. Но расчет не оправдался. Спустя год Джон Кеннеди был убит, а еще через год заговорщики в Политбюро сместили со всех постов Хрущева, припомнив ему, в том числе, авантюризм внешней политики.