Истории не обязательно повторяться для того, чтобы из трагедии стать фарсом. В него трагедия может превратиться сама по себе, если хорошенько постараться. Польские политики, похоже, постарались.
Авиакатастрофа под Смоленском, в которой 10 апреля 2010 года погиб польский президент Лех Качиньский, его супруга и 94 высших гражданских и военных чина, выглядела поначалу как горе, которое объединяет. Польша предалась вполне искренней скорби, хотя погибшего президента одни обожали, а другие сильно не любили. Польские следователи вылетели в Москву и Смоленск, где довольно продуктивно, хоть и не без проблем, сотрудничали с российскими коллегами. Всё было чинно, грустно и по-своему красиво. Пока консервативная оппозиция не сообразила, что смоленская катастрофа – отличный, удобно сидящий на руке кастет, которым можно бить по физиономии ненавистное либеральное правительство Дональда Туска.
Для лидера оппозиции Ярослава Качиньского, брата-близнеца покойного президента, смоленская трагедия, конечно, дело очень личное. Беда лишь в том, что в роли лидера партии «Право и справедливость» Качиньский давно уже смешал свое горе с политической борьбой. Выводы следователей, и польских, и особенно российских, миллион раз подвергались оппозицией сомнению, а представители «ПиС» не устают намекать, что «власти-то скрывают» ту или иную страшную «правду о Смоленске».
Намеки намеками, но никакого, как говорят англосаксы, smoking gun до сих пор предъявлено не было. Не находилось действительно серьезных оснований говорить о том, что под Смоленском в апреле 2010-го случилось нечто иное, чем просто большая беда, вызванная плохой погодой и ошибкой пилотов. Собственное расследование, начатое «ПиС», оказалось мыльным пузырем, который резко раскритиковало не только правительство (тут удивляться нечему), но и авиационные специалисты. И тут – казалось, smoking gun появился.
На днях в газете Rzeczpospolita вышел материал о том, что на обломках разбившегося Ту-154 якобы нашли следы взрывчатки. Ярослав Качиньский – да простится мне этот каламбур – немедленно взорвался, прямо назвав гибель своего брата и прочих пассажиров злосчастного лайнера «убийством». «ПиС» потребовал отставки правительства. Но – незадача – через пару дней Rzeczpospolita признала, что ее публикация не опиралась на надежные источники, посыпала голову пеплом, а владелец газеты уволил шеф-редактора и автора статьи.
Случился конфуз. Но очень сомнительно, что мыльная опера, в которую превратилось «смоленское дело», на этом закончится. Та часть зрителей, которая от нее не в восторге, постит в социальных сетях картинки, подобные приведенной выше. С другой стороны, приверженцы теории заговора кричат все громче, а общая обстановка напоминает французскую времен дела Дрейфуса. Тогда говорить о нем, если верить известной карикатуре Каран д’Аша, не рекомендовалось даже за семейным обедом – чтобы дело не кончилось мордобоем.
Эту картинку сейчас активно распространяют в польском Фейсбуке
Авиакатастрофа под Смоленском, в которой 10 апреля 2010 года погиб польский президент Лех Качиньский, его супруга и 94 высших гражданских и военных чина, выглядела поначалу как горе, которое объединяет. Польша предалась вполне искренней скорби, хотя погибшего президента одни обожали, а другие сильно не любили. Польские следователи вылетели в Москву и Смоленск, где довольно продуктивно, хоть и не без проблем, сотрудничали с российскими коллегами. Всё было чинно, грустно и по-своему красиво. Пока консервативная оппозиция не сообразила, что смоленская катастрофа – отличный, удобно сидящий на руке кастет, которым можно бить по физиономии ненавистное либеральное правительство Дональда Туска.
Для лидера оппозиции Ярослава Качиньского, брата-близнеца покойного президента, смоленская трагедия, конечно, дело очень личное. Беда лишь в том, что в роли лидера партии «Право и справедливость» Качиньский давно уже смешал свое горе с политической борьбой. Выводы следователей, и польских, и особенно российских, миллион раз подвергались оппозицией сомнению, а представители «ПиС» не устают намекать, что «власти-то скрывают» ту или иную страшную «правду о Смоленске».
Намеки намеками, но никакого, как говорят англосаксы, smoking gun до сих пор предъявлено не было. Не находилось действительно серьезных оснований говорить о том, что под Смоленском в апреле 2010-го случилось нечто иное, чем просто большая беда, вызванная плохой погодой и ошибкой пилотов. Собственное расследование, начатое «ПиС», оказалось мыльным пузырем, который резко раскритиковало не только правительство (тут удивляться нечему), но и авиационные специалисты. И тут – казалось, smoking gun появился.
На днях в газете Rzeczpospolita вышел материал о том, что на обломках разбившегося Ту-154 якобы нашли следы взрывчатки. Ярослав Качиньский – да простится мне этот каламбур – немедленно взорвался, прямо назвав гибель своего брата и прочих пассажиров злосчастного лайнера «убийством». «ПиС» потребовал отставки правительства. Но – незадача – через пару дней Rzeczpospolita признала, что ее публикация не опиралась на надежные источники, посыпала голову пеплом, а владелец газеты уволил шеф-редактора и автора статьи.
Случился конфуз. Но очень сомнительно, что мыльная опера, в которую превратилось «смоленское дело», на этом закончится. Та часть зрителей, которая от нее не в восторге, постит в социальных сетях картинки, подобные приведенной выше. С другой стороны, приверженцы теории заговора кричат все громче, а общая обстановка напоминает французскую времен дела Дрейфуса. Тогда говорить о нем, если верить известной карикатуре Каран д’Аша, не рекомендовалось даже за семейным обедом – чтобы дело не кончилось мордобоем.