В музее Леопольда опали фиговые листья: пышная выставка Nackte Männer, все нагие и мертвые во вселенной, от египетских истуканов до бесстыжих футболистов Пьера и Жиля. Лучше всех Вильям Бугро, «Равенство перед смертью» из музея Орсе. Скорбный вестник накрывает саваном мертвеца в год французской революции. В 1848 Бугро было 23 года, но он уже знал, что равенство и братство будут там, а не тут.
Впервые вижу большого Сашу Шнайдера, художника, который нечаянно выпил растворитель для краски и скончался в муках на Свинемюнде. (Еще кто-то известный по ошибке налил себе в глаза клея вместо лечебных капель, но не помню кто). Сашины юноши и девушка из музея в Хемнице так хороши, что рядом можно устраивать пикник. У меня есть несколько маленьких Шнайдеров (разрывающий кандалы Анархист и прочие аллегорические фигуры), и на них любо-дорого глядеть. Прочие радости: Борис Михайлов с тихой тюремной похотью, вечные акционисты, утопившие гениталии в пиве, позабытый Антон Колиг и Генри Скотт Тьюк, принимавший на пляже Лоуренса Аравийского в рассказе Давенпорта «Синева августа».
Встретил в музее Леопольда молодых людей из Петербурга, поклонников Габриэль Витткоп. Говорят, что Дмитрий Месхиев, полгода управлявший культурой, истребил все живое. Будто бы даже возник замысел закрыть Дом кино, хитрым способом объединив два кинотеатра, а потом перепродать здание. Месхиев уже три месяца в отставке, но аккорд еще рыдает.