22 Декабрь, 2012
«Задумался я вот о чем в связи с той же Северной Кореей, - пишет наш слушатель Анохин. - Если судить практически, на мой взгляд, существенны только такие человеческие жертвы, которые угрожают популяции. Классический пример – четырнадцатый век в Европе, когда в результате войн, чумы и неурожаев население уменьшилось в среднем на треть, в некоторых районах - более чем наполовину. После Корейской войны в Северной Корее было около десяти миллионов человек. Сейчас – двадцать четыре. То есть, несмотря на «варварский тоталитарный режим», наблюдается серьезный рост населения. Конечно, рост населения не является критерием процветания. Однако, на мой взгляд, это свидетельствует, что недостатки режима не являются опасными для популяции. Счастье – понятие относительное. То, что американец, сидящий восемь часов в канцелярии, изучающий в течение половины этого времени Фейсбук, имеющий айфон и две машины, более счастлив, чем работающий на шахте северокореец, никто не доказал. С точки зрения интересов общества, нежелание европейских женщин рожать детей и старение населения гораздо хуже, чем положение в Северной Корее. Кстати, при товарище Сталине и в России, и в Украине население, опять-таки несмотря на голодомор и репрессии, росло, а сейчас сокращается. Другое дело, что людей на Земле слишком много, и фактически у человечества есть только два варианта. Либо оно уничтожит планету, либо через различные катаклизмы сократится, по крайней мере, на порядок. С точки зрения христианина, такой вариант предпочтительнее, так как отложит конец света», - философствует слушатель радио «Свобода», написавший это письмо. Дался им этот конец света! Всё понятно, вот только не возьму я в толк, с какой стати кто-то должен доказывать, что янки-конторщик с айфоном не более счастлив, чем северокорейский или донецкий горняк? И кому доказывать? И зачем? Я тоже не в восторге оттого, что молодой сельский безработный, лодырь и пьяница, тратит материнскую пенсию на дорогущий мобильник, по которому никогда никому не звонит, а просто: завидев прохожего, вынимает из кармана это удостоверение своей крутости, прикладывает к уху, делает озабоченное лицо, будто с кем-то говорит по делам бизнеса… Я насмотрелся таких картинок. Нищий, дотационный райцентр, работающих там – две сотни человек, это всё чиновники, но мобильник возле уха, далеко не всегда включённый, у каждого третьего прохожего любого возраста – ей, Богу, не вру, специально считал! Не в большом я от этого восторге, но какое дело до меня с моим мнением этим людям? Они живут, как хотят и умеют, и мне, наблюдателю, ничего не остаётся, как констатировать (они говорят: констаНтировать), что с завистью они смотрят не на Северную Корею, не на Белоруссию, не на Кубу или Чечню, а на Европу и Северную Америку.
Прислали любопытный развлекательно-туристический проект. Он обсуждался на одном из интернетных форумов. Не перестаёт меня удивлять очень живое отношение многих бывших советских людей к своему прошлому – уже далёкому прошлому. Оно закончилось четверть века назад, а им кажется, что вчера. Они обсуждают давно минувшее так, будто что-то можно вернуть, исправить. Проект, который хочу вам представить, написан женщиной, называющей себя Фаиной Каплан – той самой, что стреляла в Ленина, написан на украинско-русском суржике, и так смачно, что решаюсь прочитать из него без перевода – посмотрим, что из этого получится. О суржике, к слову, скажу, что несколько лет назад в Киеве был устроен шуточный суд над ним. Обвинение требовало запретить его, защита – разрешить и узаконить. Защита дала взятку судьям – и так суржику было позволено свободно существовать и дальше. Читаю, что пишет Фаина Каплан. «Скажених комі можна монетізіровать. Зробить парк тіпа Діснейленда - Совіетланд, десь недалеко од Києва. Викупить невеличку хрущобу, зробить там квартіри, імітація під совєцкі: на кухні стіни до половини покрашені синьою або зеленою краскою, горить гола лампочка, мухи літають хай, холодільник пожовклий, погано закривається и деренчить. У ванні все в плєсіні і стіни масляной краской до половини… Телевізор хай грає скачану з ютуба програму "Время", концерт чи шо там, яке-то кіно. У спальні панцерні кроваті, подушки складені красіво горкою по три і накриті гіпюром. У залі тоже все як нада: стєнка лакова, хрусталь, коври. На першому поверсі - магазін, на прилавку тіки кілька, бірьозовий сок і гори маргарина. Но можна чергу ізробить з драками і даже набить туристам морду. Обовязково автомати з газводой, відділ "Сокі-води", торти-пірожнє, вот ето всьо… Квартіри тоже разні: такі шо більш характерні для членів партії, алкашів, робочих, інтелігенції - хай турист вибира, де йому забухать… Туристи должні передіватись перед входом у фуфайку чи спецовку, коричньове пальто з цигейковим воротніком, шоб все було душевно і нічого не портило атмосферу».
Из откликов на этот развлекательно-туристический проект я выбрал один. Читаю: «Самий мій страшний совіцький спогад, - воспоминание. - Я познайомився в Москві з класною тьолкою, домовився на вечір. Тіко вона зказала, що без гандону не дасть. Так я бігав по всій Москві, так і не дістав. Довелося головне відмінити. Цього я їм ніколи не вибачу!», - не прощу.
«Уважаемый Анатолий Иванович, - следующее письмо. - В одной из передач, посвящённых 1812 году, вы говорили о казаках, торговавших лошадьми. Позвольте сделать небольшой комментарий. Казаки экипировались за свой счёт. Каждому полагалось иметь по две лошади. Это обеспечивало быстроту передвижения. Ехали поочерёдно, то на одной, то на другой лошади. Если кто-либо по скудости не мог купить себе вторую лошадь, при его фамилии в войсковых списках стояла запись: "Об один конь". Мы не знаем, как снабжались казаки под Тарутином. Не приходилось ли им продавать некоторых лошадей, чтобы обеспечить сеном остальных? Александра Васильевна».
Спасибо за письмецо, Александра Васильевна. Точно, в подробностях, мы не знаем, как снабжались казаки под Тарутином, а также до и после, - знаем в общем и целом: снабжались плохо, и они, и вся армия, лучше, чем на первых порах наполеоновская, но - плохо.
Читаю следующее письмо: «Что будет через пятьдесят лет, никто не знает. Тем более, наука. Вот она-то как раз и больше всех ошибается (в области общественных наук - особенно), потому что конъюнктурна – идеология, от неё обществоведы не в состоянии абстрагироваться. Вас я так понимаю, что вы ожидаете, что когда-нибудь и в мечетях будут плясать и резвиться, как в современных христианских храмах. Вы ожидаете, что возраст и с мусульманством сделает то же, что с христианством: обкатает его, приспособит к безрелигиозному миру, превратит в формальность. Мне же кажется, что в мечетях пуси никогда плясать не будут, а в Европе повсюду вместо христианских церквей будут мечети, и женщины паранджу носить будут. У меня много знакомых русских (именно русских) живут на Западе и все в один голос говорят: исламизация идет полным ходом. Либералы свое дело делают. Их пропаганда вседозволенности под видом свободы надоедает всё большему количеству здравомыслящих людей. И то что девицы танцуют на клиросе, на руку исламу – он как бы автоматически становится альтернативой, противовесом этому безобразию. Я, кстати, атеист, но, как Вольтер и Достоевский, считаю, Бог нужен. Какой - другой вопрос. Мне бы хотелось, чтобы - на основе христианства», - здесь письмо заканчивается, и я благодарен автору за то, что он не стал втягивать меня в эту тему дальше. Вольтер-то промолчал бы, а вот Достоевский возразил бы резко и многословно. Он ведь не считал, что Бог людям нужен, - он был твёрдо уверен, что Бог есть, только одним он нужен, другим – нет, обходятся без Него или думают, что без Него. Пользуясь случаем, выскажу не совсем обычную просьбу к слушателям «Свободы». Дорогие друзья, если можете, не пишите мне о божественном, не вступайте со мной в объяснения религиозного характера и не включайте меня в свои объяснения с вашими друзьями и знакомыми. Ограничимся политикой и прочими привычными предметами. Будем при случае говорить и о патриархе, и о других священнослужителях, но не о том, что относится к их основной, так сказать, специальности, а об их участии в светских делах. Кто-то из бойких москвичей сказал, например, что проблема патриарха заключается в том, что он не верит в Бога, - вот этого, вот таких вещей не будем обсуждать, иначе увязнем… Много ли среди верующих, даже образованных, даже воцерковленных людей таких, что знают – сознательно, отчётливо знают! – например, Символ веры? Как относиться к подавляющему большинству, которое не знает и не хочет его знать? Что о них думать? У меня, кстати, такое подозрение, что сознательные атеисты в целом знают Писание лучше, чем верующие, что, в общем, не так уж удивительно, но… Не будем углубляться в эти дебри, хотя есть, конечно, вопросы, от которых публичному человеку не отвертеться. Вопрос об исламе в Европе к ним, по-моему, не относится. Не знаю, победит ли ислам Европу. Если уж не смог победить её до сих пор… А битвы были вон какие… Я-то вижу другую сторону дела. Ислам потому и горячится, что Европа, Запад его потихоньку побеждает, продолжает, не торопясь, но всё быстрее, побеждать… Дело не в богах, а в удобствах жизни, то есть, в людях, которые тянутся к удобствам жизни, в человеческой природе. «За новизной бежать смиренно народ бессмысленный привык», и нет силы, которая могла бы его остановить.
Читаю следующее письмо, а вы внимательно слушайте – важное письмо: «Вчера, краем уха (пока стоял в пробке на дороге) слушал по радио двух профессоров Высшей Школы Экономики (экономиста и социолога). Вот извольте (цитирую): "РПЦ - это важный игрок на этой площадке… В этой лиге есть и под-игроки" ("под-игроки" - каково!), лонгитьюдные тенденции". И далее в том же духе. Где только куют подобные кадры? Эти господа не замечают, где живут, но уверенно рассуждают про "игроков на этой площадке" и "лонгитьюдный эффект". Теперь, стоит только включить радио или открыть новостной Интернет, обязательно наткнешься на очередного клоуна из этого племени, трындящего про "игроков" и их "репутационные составляющие". В часовом радиоэфире, о котором я говорю, слово "игра" было употреблено не менее пятидесяти раз. Прописью: пятидесяти раз! Странна любовь российских псевдоэкспертов к слову "игра". Вероятно, приравнивание любого дела к игре освобождает их от моральных правил, заменяя их правилами игры. Особо здесь выделяются господа из всевозможных российских инвестиционных групп и фондов и экономические эксперты из всевозможных "Институтов Проблем Глобализации" (все три слова с большой буквы). В своем большинстве это недоучки, двоечники. Выпускники всяких "недо-университетов" и "нано-академий", обильно расплодившихся в России. Зарабатывают себе на хлеб прилюдным словоблудием».
Автор спрашивает, где куют подобные кадры, и сам себе правильно, на мой взгляд, отвечает: В России их куют, в российской научно-чиновничьей среде. Сказать: университетская или научная среда - нельзя, надо для точности подчеркнуть, что это чиновничье-университетская, научно-чиновничья среда. Смесь канцелярщины, наукообразия и английской разговорности. Даже так: научно-коммерчески-канцелярская среда. Отсюда - слог дурной рекламы, конторский стёб и феня. Это - плата за отсталость страны. Важничают, образованность «хочуть» показать, подчеркнуть свою принадлежность к кругу, где всё особое, не так, как у людей, – и язык прежде всего… Спортивные слова и выражения вошли в западные политические разговоры как порождение демократии. Но в спортивно-политическом языке тех же американцев за словом «игра» стоит слово «правила». Твёрдо стоит, важно стоит. Меня это примиряет с их «спортивностью». А вот нынешняя московская разновидность этого языка – совсем другая статья. Словом «игра» вольно или невольно узаконивают отсутствие правил – так бы я уточнил мысль автора письма.
Следующее письмо: «В связи с разговорами про «список Магнитского» стоит отметить важную вещь: современное международное право признает принцип ответственности командира за действия подчиненных. Так, хорватский генерал Бласкич был приговорен Гаагским трибуналом к сорока пяти годам тюрьмы за то, что не сумел предотвратить убийство своими подчиненными ста шестнадцати мирных жителей. Президентов Хорватии и Сербии Милошевича и Туджмана осудить не успели. А теперь задумаемся. Югославы воевали на своих или сопредельных землях. Россия Путина опять-таки воевала на формально и исторически своих или сопредельных землях – Чечня и Грузия. США воюют исключительно на территориях, отделенных от них океаном и заведомо не способных угрожать безопасности их страны. Поэтому обвинения со стороны Вашингтона в адрес Москвы в нарушениях прав человека выглядят крайне странно. Другая сторона проблемы в том, что единственным адекватным ответом патриотической российской власти на список Магнитского бы было: запретить чиновникам любого ранга посещать США, разорвать дипломатические отношения с этой преступной страной, денонсировать все конвенции о «правах человека», публично казнить лоббистов американских интересов. А убогая реакция Кремля – действительно свидетельство клептократической деградации режима. Чума на оба ваши дома!», - говорится в письме. Смех смехом, а таких людей, как этот слушатель, немало и в Государственной думе. Дай им только волю – такую народную дипломатию устроят, что мир… Вы ожидаете, наверное, что я скажу: мир рухнет. Нет, не рухнет, а обхохочется. Считается, что Путин презирает своих думцев: бездельники, мол, тупицы и захребетники. Он – хребет, а они захребетники. Вы знаете, я недалёк от того, чтобы поверить, что он относится к ним именно так. Ну, как относиться к людям, которые решили наладить надзор за тем, как соблюдаются права человека в США, как там работают суды, как вообще там чувствует себя демократия. Путин так их, видно, презирает, что решил дать им выставиться в таком вот свете даже при том, что мир посмеётся не над ними, а над Россией.
Следующее письмо: «Всё время мы - про собственное величие. В своё время официальное название национальности имелось такое: великороссы. Большевики заметили эту нелепицу и словечко "великоросс" исчезло, его мало кто помнит, заменили его на "русский", хотя это – прилагательное. Никто больше свою нацию прилагательным не называет, все – существительными. Русскими могут быть пряники или матрёшки, а не граждане, ну, да так вышло. Тем не менее, те же большевики, особенно при Сталине, продолжили надуваться. И сегодня населению постоянно вдалбливают, что оно великое. Всех мы победили, всё первые изобрели, придумали. Болезненное что-то в этом есть, смесь мании величия и неуверенности. Кого это «всех» победили? Никто ведь, кроме Гитлера, не собирался контролировать колоссальную территорию "рискованного земледелия". Тридцатитысячное войско монголов разбило в пух всех князей, но... ушло восвояси. Поляки напали? Так польского королевича Владислава пригласили сами бояре на царство, тогда так было заведено. Шведский король Карл претендовал только на пограничные волости, Наполеон Бонапарт не намеревался даже царя смещать, сдуру погнался за царским войском, которое драпало, да замёрз в Москве. Кого ещё победили? Безлюдную Сибирь, хиленькие среднеазиатские эмираты, слабеющую Порту (больного человека Европы) и разваливающуюся Польшу. Больше никого вроде. Это я к чему? К тому, что всё сейчас в России в своём нормальном положении: да, Путин, да, убожество, да, позорище, но таковы объективные ресурсы. Болото. Каковы его перспективы? Думаю, как у коммунизма - его никто не победил извне и не сверг изнутри, он сам испарился, испуская дурной запах и лопающиеся пузыри», - так настроен этот русский человек. Где самовозвеличивание, там и самоуничижение. Одно невозможно без другого. Во всяком случае, русская гордыня без русского же самопоношения до сих пор не жила. Одна неумеренность рождала другую. Слово «великоросс», кстати, спокойно уживалось со словом «русский». «И какой же русский не любит быстрой езды!», - Гоголь. «Мы – русские. Какой восторг!», - Суворов. «Иль русский от побед отвык?» - Пушкин. «Что русскому здорово, то немцу смерть», - поговорка. Представляю себе, сколько негодования вызовет автор этого письма у людей, которые в восторге от своей русскости… Некогда один отставной ротмистр, между прочим – участник кампании Двенадцатого года, московский философ-самоучка, как сказали бы сегодня, напечатал «Философическое письмо», в котором отзывался о своей родине ещё резче и многословнее, чем наш слушатель. Несколько выражений из этого сочинения стали крылатыми и звучат до сих пор. Например: историческое призвание России – показать миру, как не надо жить. У этого философа был друг-поэт. Он придерживался противоположной точки зрения на Россию, о чём и написал ему. Кто не читал, сейчас же или, в крайнем случае, завтра прочитайте. «Философическое письмо» Петра Чаадаева и отзыв Александра Пушкина. Вы будете поражены тоном Пушкина. Вы будете изумлены, с каким уважением к своему идейному противнику, который возвёл на Отечество все мыслимые и немыслимые напраслины, возражает ему Пушкин. Никакая кошка между ними после этого не пробежала. Дуэли не произошло. Они были друзьями, и остались друзьями. Пушкин как считал Чаадаева самым умным, а вообще-то – единственным умным – человеком в России, так и продолжал считать, только с ним по-настоящему и отводил душу. Вот так, дорогие мои современники. «Друг Пушкина любимый, задушевный», - как писал Фёдор Глинка. Один поносил Россию, другой прославлял её, и это не мешало им оставаться не просто друзьями, а задушевными друзьями. У меня есть своё объяснение… Они не были людьми религиозного склада. Или догматического – это для тех, кто знает за собою религиозный склад, чем и гордится. Оба верили в Бога, Чаадаев, тот – особенно, но людьми религиозного, догматического склада они не были. Религиозного, догматического склада человек впадает в злобу, когда видит (наяву или перед своим мысленным взором) любого, кто не верует вообще или верует как-то иначе (это - ещё хуже – лучше бы уж совсем не веровал). Родина, отечество, в нашем случае - Россия для человека религиозного склада – это божество. Всякий, кто возводит хулу на это божество, есть враг, исчадие ада, на костёр его, на плаху, в наилучшем (современном) случае – путинскую двушечку ему. Для Чаадаева же, который считал Россию вечным пустым местом, и для Пушкина, который любил её, как своё детище, она была не божеством, а просто страной, о которой вполне позволительно судить свободно и на все лады, как о какой-нибудь Елбанке, есть такое село в Алтайском крае, - вы от неё без ума, а у меня она в печёнках, давайте нальём по последней, да и разойдёмся до следующей встречи.
А вот письмо о конце света и ещё кое о чём. Читаю: «В Астрахани я жил в гостинице у вокзала. Наблюдал картину: машина - обычная, наша, не первой свежести, но ездит без дыма, объезжает мусорные баки и прочие скопления бытовых отходов. Из нее выходят мужчина и женщина, прилично одетые, с большими пластиковыми мешками - разбирают что-то, сортируют, складывают в мешки, грузят в багажник, едут дальше. Кто они? Бедные люди, которым нужны помойки - одеться, поесть? Но у них есть машина. На коллекционеров, ищущих сокровища, не похожи: слишком большой улов для коллекционеров. Не валяется же на мусорке столько антиквариата. Ну, вот что это за явление? Новые нищие? Вырос уровень бедности. В том смысле, что бедность - это уже не та бедность, которая была раньше. Теперь один телевизор (не плазма) и один маленький холодильник – бедность. Теперь плохонькая, но на ходу машинка – бедность. Теперь покупать одежду на рынке, а не в «бутиках» - бедность. Так, что ли? И еще наблюдение, - продолжает автор. - Езжу по Астрахани в маршрутке. Водитель - аварец, шестидесяти лет. Познакомился с ним. В машине было пусто. Я да он. Он, узнав, что я из Москвы, спрашивает: "Путин еврей?" Я ответил, что нет. Русский. Водитель подумал-подумал и сказал: "Ничего не понимаю тогда. У нас говорят - еврей. Если не еврей, тогда зачем столько плохого России делает?" Теперь, Анатолий Иванович, о конце света. Народ вдарился в панику. Из местных магазинов исчезла соль. Полная уверенность, что двадцать первого будет конец света. Запасаются спичками. Пропал сахар, консервы смели и прочее. И вот я хочу спросить: как устроена голова человека? С одной стороны - конец света. Поверили, стало быть. А раз уверовали, скупают спички и сахар. Вы что-нибудь в такой логике понимаете? Если конец света, то на кой, извините, хрен запасаться солью и спичками?», - недоумевает автор этого письма. Что-нибудь понимать в такой логике – дело науки. Для нас, обычных людей, достаточно просто знать – знать, что житель России в наши дни вот такой. Основной житель России, если можно так сказать. Основной и по численности, и по власти. Кому не нравится, что я сказал: и по власти, смягчу: по влиянию на порядки, на общественно-политическое и хозяйственное устройство. Это всё – его, родное, это всё не могло бы существовать без его согласия или попустительства.
В предыдущей передаче я без восторга высказался об украинской партии «Свобода», употребил слово "шумный" о её вожде. Теперь у этой партии есть фракция в украинском парламенте. Она ведёт себя не шумно, а воинственно. Это нравится даже людям, которые не голосовали за эту партию. Читаю письмо, из которого видно, в чём тут дело. «Наконец-то у нас
появилась в национальном масштабе сила, которая решительно противостоит "очень конкретным пацанам" Партии регионов, для которых Украина - только территория для наживы. Лозунг "Свободы": "Рука не дрогнет изменить все в пользу украинцев" – это естественная реакция на нахальное подавление украинской культуры. Я сам после распада СССР мечтал о двойном гражданстве: украинском и российском, поскольку был воспитан, в основном, на русской культуре, имел много родственников в России, часто по работе ездил в Москву. Но жесткое давление России на Украину по всем направлениям сделало меня врагом российской власти. Среди сторонников партии "Свобода" много интеллигенции. Люди хотят видеть в парламенте противовес бандитской партии. Я в приподнятом настроении: ще не вмерла Україна! Владимир Пономаренко».
Прислали любопытный развлекательно-туристический проект. Он обсуждался на одном из интернетных форумов. Не перестаёт меня удивлять очень живое отношение многих бывших советских людей к своему прошлому – уже далёкому прошлому. Оно закончилось четверть века назад, а им кажется, что вчера. Они обсуждают давно минувшее так, будто что-то можно вернуть, исправить. Проект, который хочу вам представить, написан женщиной, называющей себя Фаиной Каплан – той самой, что стреляла в Ленина, написан на украинско-русском суржике, и так смачно, что решаюсь прочитать из него без перевода – посмотрим, что из этого получится. О суржике, к слову, скажу, что несколько лет назад в Киеве был устроен шуточный суд над ним. Обвинение требовало запретить его, защита – разрешить и узаконить. Защита дала взятку судьям – и так суржику было позволено свободно существовать и дальше. Читаю, что пишет Фаина Каплан. «Скажених комі можна монетізіровать. Зробить парк тіпа Діснейленда - Совіетланд, десь недалеко од Києва. Викупить невеличку хрущобу, зробить там квартіри, імітація під совєцкі: на кухні стіни до половини покрашені синьою або зеленою краскою, горить гола лампочка, мухи літають хай, холодільник пожовклий, погано закривається и деренчить. У ванні все в плєсіні і стіни масляной краской до половини… Телевізор хай грає скачану з ютуба програму "Время", концерт чи шо там, яке-то кіно. У спальні панцерні кроваті, подушки складені красіво горкою по три і накриті гіпюром. У залі тоже все як нада: стєнка лакова, хрусталь, коври. На першому поверсі - магазін, на прилавку тіки кілька, бірьозовий сок і гори маргарина. Но можна чергу ізробить з драками і даже набить туристам морду. Обовязково автомати з газводой, відділ "Сокі-води", торти-пірожнє, вот ето всьо… Квартіри тоже разні: такі шо більш характерні для членів партії, алкашів, робочих, інтелігенції - хай турист вибира, де йому забухать… Туристи должні передіватись перед входом у фуфайку чи спецовку, коричньове пальто з цигейковим воротніком, шоб все було душевно і нічого не портило атмосферу».
Из откликов на этот развлекательно-туристический проект я выбрал один. Читаю: «Самий мій страшний совіцький спогад, - воспоминание. - Я познайомився в Москві з класною тьолкою, домовився на вечір. Тіко вона зказала, що без гандону не дасть. Так я бігав по всій Москві, так і не дістав. Довелося головне відмінити. Цього я їм ніколи не вибачу!», - не прощу.
«Уважаемый Анатолий Иванович, - следующее письмо. - В одной из передач, посвящённых 1812 году, вы говорили о казаках, торговавших лошадьми. Позвольте сделать небольшой комментарий. Казаки экипировались за свой счёт. Каждому полагалось иметь по две лошади. Это обеспечивало быстроту передвижения. Ехали поочерёдно, то на одной, то на другой лошади. Если кто-либо по скудости не мог купить себе вторую лошадь, при его фамилии в войсковых списках стояла запись: "Об один конь". Мы не знаем, как снабжались казаки под Тарутином. Не приходилось ли им продавать некоторых лошадей, чтобы обеспечить сеном остальных? Александра Васильевна».
Спасибо за письмецо, Александра Васильевна. Точно, в подробностях, мы не знаем, как снабжались казаки под Тарутином, а также до и после, - знаем в общем и целом: снабжались плохо, и они, и вся армия, лучше, чем на первых порах наполеоновская, но - плохо.
Читаю следующее письмо: «Что будет через пятьдесят лет, никто не знает. Тем более, наука. Вот она-то как раз и больше всех ошибается (в области общественных наук - особенно), потому что конъюнктурна – идеология, от неё обществоведы не в состоянии абстрагироваться. Вас я так понимаю, что вы ожидаете, что когда-нибудь и в мечетях будут плясать и резвиться, как в современных христианских храмах. Вы ожидаете, что возраст и с мусульманством сделает то же, что с христианством: обкатает его, приспособит к безрелигиозному миру, превратит в формальность. Мне же кажется, что в мечетях пуси никогда плясать не будут, а в Европе повсюду вместо христианских церквей будут мечети, и женщины паранджу носить будут. У меня много знакомых русских (именно русских) живут на Западе и все в один голос говорят: исламизация идет полным ходом. Либералы свое дело делают. Их пропаганда вседозволенности под видом свободы надоедает всё большему количеству здравомыслящих людей. И то что девицы танцуют на клиросе, на руку исламу – он как бы автоматически становится альтернативой, противовесом этому безобразию. Я, кстати, атеист, но, как Вольтер и Достоевский, считаю, Бог нужен. Какой - другой вопрос. Мне бы хотелось, чтобы - на основе христианства», - здесь письмо заканчивается, и я благодарен автору за то, что он не стал втягивать меня в эту тему дальше. Вольтер-то промолчал бы, а вот Достоевский возразил бы резко и многословно. Он ведь не считал, что Бог людям нужен, - он был твёрдо уверен, что Бог есть, только одним он нужен, другим – нет, обходятся без Него или думают, что без Него. Пользуясь случаем, выскажу не совсем обычную просьбу к слушателям «Свободы». Дорогие друзья, если можете, не пишите мне о божественном, не вступайте со мной в объяснения религиозного характера и не включайте меня в свои объяснения с вашими друзьями и знакомыми. Ограничимся политикой и прочими привычными предметами. Будем при случае говорить и о патриархе, и о других священнослужителях, но не о том, что относится к их основной, так сказать, специальности, а об их участии в светских делах. Кто-то из бойких москвичей сказал, например, что проблема патриарха заключается в том, что он не верит в Бога, - вот этого, вот таких вещей не будем обсуждать, иначе увязнем… Много ли среди верующих, даже образованных, даже воцерковленных людей таких, что знают – сознательно, отчётливо знают! – например, Символ веры? Как относиться к подавляющему большинству, которое не знает и не хочет его знать? Что о них думать? У меня, кстати, такое подозрение, что сознательные атеисты в целом знают Писание лучше, чем верующие, что, в общем, не так уж удивительно, но… Не будем углубляться в эти дебри, хотя есть, конечно, вопросы, от которых публичному человеку не отвертеться. Вопрос об исламе в Европе к ним, по-моему, не относится. Не знаю, победит ли ислам Европу. Если уж не смог победить её до сих пор… А битвы были вон какие… Я-то вижу другую сторону дела. Ислам потому и горячится, что Европа, Запад его потихоньку побеждает, продолжает, не торопясь, но всё быстрее, побеждать… Дело не в богах, а в удобствах жизни, то есть, в людях, которые тянутся к удобствам жизни, в человеческой природе. «За новизной бежать смиренно народ бессмысленный привык», и нет силы, которая могла бы его остановить.
Читаю следующее письмо, а вы внимательно слушайте – важное письмо: «Вчера, краем уха (пока стоял в пробке на дороге) слушал по радио двух профессоров Высшей Школы Экономики (экономиста и социолога). Вот извольте (цитирую): "РПЦ - это важный игрок на этой площадке… В этой лиге есть и под-игроки" ("под-игроки" - каково!), лонгитьюдные тенденции". И далее в том же духе. Где только куют подобные кадры? Эти господа не замечают, где живут, но уверенно рассуждают про "игроков на этой площадке" и "лонгитьюдный эффект". Теперь, стоит только включить радио или открыть новостной Интернет, обязательно наткнешься на очередного клоуна из этого племени, трындящего про "игроков" и их "репутационные составляющие". В часовом радиоэфире, о котором я говорю, слово "игра" было употреблено не менее пятидесяти раз. Прописью: пятидесяти раз! Странна любовь российских псевдоэкспертов к слову "игра". Вероятно, приравнивание любого дела к игре освобождает их от моральных правил, заменяя их правилами игры. Особо здесь выделяются господа из всевозможных российских инвестиционных групп и фондов и экономические эксперты из всевозможных "Институтов Проблем Глобализации" (все три слова с большой буквы). В своем большинстве это недоучки, двоечники. Выпускники всяких "недо-университетов" и "нано-академий", обильно расплодившихся в России. Зарабатывают себе на хлеб прилюдным словоблудием».
Автор спрашивает, где куют подобные кадры, и сам себе правильно, на мой взгляд, отвечает: В России их куют, в российской научно-чиновничьей среде. Сказать: университетская или научная среда - нельзя, надо для точности подчеркнуть, что это чиновничье-университетская, научно-чиновничья среда. Смесь канцелярщины, наукообразия и английской разговорности. Даже так: научно-коммерчески-канцелярская среда. Отсюда - слог дурной рекламы, конторский стёб и феня. Это - плата за отсталость страны. Важничают, образованность «хочуть» показать, подчеркнуть свою принадлежность к кругу, где всё особое, не так, как у людей, – и язык прежде всего… Спортивные слова и выражения вошли в западные политические разговоры как порождение демократии. Но в спортивно-политическом языке тех же американцев за словом «игра» стоит слово «правила». Твёрдо стоит, важно стоит. Меня это примиряет с их «спортивностью». А вот нынешняя московская разновидность этого языка – совсем другая статья. Словом «игра» вольно или невольно узаконивают отсутствие правил – так бы я уточнил мысль автора письма.
Следующее письмо: «В связи с разговорами про «список Магнитского» стоит отметить важную вещь: современное международное право признает принцип ответственности командира за действия подчиненных. Так, хорватский генерал Бласкич был приговорен Гаагским трибуналом к сорока пяти годам тюрьмы за то, что не сумел предотвратить убийство своими подчиненными ста шестнадцати мирных жителей. Президентов Хорватии и Сербии Милошевича и Туджмана осудить не успели. А теперь задумаемся. Югославы воевали на своих или сопредельных землях. Россия Путина опять-таки воевала на формально и исторически своих или сопредельных землях – Чечня и Грузия. США воюют исключительно на территориях, отделенных от них океаном и заведомо не способных угрожать безопасности их страны. Поэтому обвинения со стороны Вашингтона в адрес Москвы в нарушениях прав человека выглядят крайне странно. Другая сторона проблемы в том, что единственным адекватным ответом патриотической российской власти на список Магнитского бы было: запретить чиновникам любого ранга посещать США, разорвать дипломатические отношения с этой преступной страной, денонсировать все конвенции о «правах человека», публично казнить лоббистов американских интересов. А убогая реакция Кремля – действительно свидетельство клептократической деградации режима. Чума на оба ваши дома!», - говорится в письме. Смех смехом, а таких людей, как этот слушатель, немало и в Государственной думе. Дай им только волю – такую народную дипломатию устроят, что мир… Вы ожидаете, наверное, что я скажу: мир рухнет. Нет, не рухнет, а обхохочется. Считается, что Путин презирает своих думцев: бездельники, мол, тупицы и захребетники. Он – хребет, а они захребетники. Вы знаете, я недалёк от того, чтобы поверить, что он относится к ним именно так. Ну, как относиться к людям, которые решили наладить надзор за тем, как соблюдаются права человека в США, как там работают суды, как вообще там чувствует себя демократия. Путин так их, видно, презирает, что решил дать им выставиться в таком вот свете даже при том, что мир посмеётся не над ними, а над Россией.
Следующее письмо: «Всё время мы - про собственное величие. В своё время официальное название национальности имелось такое: великороссы. Большевики заметили эту нелепицу и словечко "великоросс" исчезло, его мало кто помнит, заменили его на "русский", хотя это – прилагательное. Никто больше свою нацию прилагательным не называет, все – существительными. Русскими могут быть пряники или матрёшки, а не граждане, ну, да так вышло. Тем не менее, те же большевики, особенно при Сталине, продолжили надуваться. И сегодня населению постоянно вдалбливают, что оно великое. Всех мы победили, всё первые изобрели, придумали. Болезненное что-то в этом есть, смесь мании величия и неуверенности. Кого это «всех» победили? Никто ведь, кроме Гитлера, не собирался контролировать колоссальную территорию "рискованного земледелия". Тридцатитысячное войско монголов разбило в пух всех князей, но... ушло восвояси. Поляки напали? Так польского королевича Владислава пригласили сами бояре на царство, тогда так было заведено. Шведский король Карл претендовал только на пограничные волости, Наполеон Бонапарт не намеревался даже царя смещать, сдуру погнался за царским войском, которое драпало, да замёрз в Москве. Кого ещё победили? Безлюдную Сибирь, хиленькие среднеазиатские эмираты, слабеющую Порту (больного человека Европы) и разваливающуюся Польшу. Больше никого вроде. Это я к чему? К тому, что всё сейчас в России в своём нормальном положении: да, Путин, да, убожество, да, позорище, но таковы объективные ресурсы. Болото. Каковы его перспективы? Думаю, как у коммунизма - его никто не победил извне и не сверг изнутри, он сам испарился, испуская дурной запах и лопающиеся пузыри», - так настроен этот русский человек. Где самовозвеличивание, там и самоуничижение. Одно невозможно без другого. Во всяком случае, русская гордыня без русского же самопоношения до сих пор не жила. Одна неумеренность рождала другую. Слово «великоросс», кстати, спокойно уживалось со словом «русский». «И какой же русский не любит быстрой езды!», - Гоголь. «Мы – русские. Какой восторг!», - Суворов. «Иль русский от побед отвык?» - Пушкин. «Что русскому здорово, то немцу смерть», - поговорка. Представляю себе, сколько негодования вызовет автор этого письма у людей, которые в восторге от своей русскости… Некогда один отставной ротмистр, между прочим – участник кампании Двенадцатого года, московский философ-самоучка, как сказали бы сегодня, напечатал «Философическое письмо», в котором отзывался о своей родине ещё резче и многословнее, чем наш слушатель. Несколько выражений из этого сочинения стали крылатыми и звучат до сих пор. Например: историческое призвание России – показать миру, как не надо жить. У этого философа был друг-поэт. Он придерживался противоположной точки зрения на Россию, о чём и написал ему. Кто не читал, сейчас же или, в крайнем случае, завтра прочитайте. «Философическое письмо» Петра Чаадаева и отзыв Александра Пушкина. Вы будете поражены тоном Пушкина. Вы будете изумлены, с каким уважением к своему идейному противнику, который возвёл на Отечество все мыслимые и немыслимые напраслины, возражает ему Пушкин. Никакая кошка между ними после этого не пробежала. Дуэли не произошло. Они были друзьями, и остались друзьями. Пушкин как считал Чаадаева самым умным, а вообще-то – единственным умным – человеком в России, так и продолжал считать, только с ним по-настоящему и отводил душу. Вот так, дорогие мои современники. «Друг Пушкина любимый, задушевный», - как писал Фёдор Глинка. Один поносил Россию, другой прославлял её, и это не мешало им оставаться не просто друзьями, а задушевными друзьями. У меня есть своё объяснение… Они не были людьми религиозного склада. Или догматического – это для тех, кто знает за собою религиозный склад, чем и гордится. Оба верили в Бога, Чаадаев, тот – особенно, но людьми религиозного, догматического склада они не были. Религиозного, догматического склада человек впадает в злобу, когда видит (наяву или перед своим мысленным взором) любого, кто не верует вообще или верует как-то иначе (это - ещё хуже – лучше бы уж совсем не веровал). Родина, отечество, в нашем случае - Россия для человека религиозного склада – это божество. Всякий, кто возводит хулу на это божество, есть враг, исчадие ада, на костёр его, на плаху, в наилучшем (современном) случае – путинскую двушечку ему. Для Чаадаева же, который считал Россию вечным пустым местом, и для Пушкина, который любил её, как своё детище, она была не божеством, а просто страной, о которой вполне позволительно судить свободно и на все лады, как о какой-нибудь Елбанке, есть такое село в Алтайском крае, - вы от неё без ума, а у меня она в печёнках, давайте нальём по последней, да и разойдёмся до следующей встречи.
А вот письмо о конце света и ещё кое о чём. Читаю: «В Астрахани я жил в гостинице у вокзала. Наблюдал картину: машина - обычная, наша, не первой свежести, но ездит без дыма, объезжает мусорные баки и прочие скопления бытовых отходов. Из нее выходят мужчина и женщина, прилично одетые, с большими пластиковыми мешками - разбирают что-то, сортируют, складывают в мешки, грузят в багажник, едут дальше. Кто они? Бедные люди, которым нужны помойки - одеться, поесть? Но у них есть машина. На коллекционеров, ищущих сокровища, не похожи: слишком большой улов для коллекционеров. Не валяется же на мусорке столько антиквариата. Ну, вот что это за явление? Новые нищие? Вырос уровень бедности. В том смысле, что бедность - это уже не та бедность, которая была раньше. Теперь один телевизор (не плазма) и один маленький холодильник – бедность. Теперь плохонькая, но на ходу машинка – бедность. Теперь покупать одежду на рынке, а не в «бутиках» - бедность. Так, что ли? И еще наблюдение, - продолжает автор. - Езжу по Астрахани в маршрутке. Водитель - аварец, шестидесяти лет. Познакомился с ним. В машине было пусто. Я да он. Он, узнав, что я из Москвы, спрашивает: "Путин еврей?" Я ответил, что нет. Русский. Водитель подумал-подумал и сказал: "Ничего не понимаю тогда. У нас говорят - еврей. Если не еврей, тогда зачем столько плохого России делает?" Теперь, Анатолий Иванович, о конце света. Народ вдарился в панику. Из местных магазинов исчезла соль. Полная уверенность, что двадцать первого будет конец света. Запасаются спичками. Пропал сахар, консервы смели и прочее. И вот я хочу спросить: как устроена голова человека? С одной стороны - конец света. Поверили, стало быть. А раз уверовали, скупают спички и сахар. Вы что-нибудь в такой логике понимаете? Если конец света, то на кой, извините, хрен запасаться солью и спичками?», - недоумевает автор этого письма. Что-нибудь понимать в такой логике – дело науки. Для нас, обычных людей, достаточно просто знать – знать, что житель России в наши дни вот такой. Основной житель России, если можно так сказать. Основной и по численности, и по власти. Кому не нравится, что я сказал: и по власти, смягчу: по влиянию на порядки, на общественно-политическое и хозяйственное устройство. Это всё – его, родное, это всё не могло бы существовать без его согласия или попустительства.
В предыдущей передаче я без восторга высказался об украинской партии «Свобода», употребил слово "шумный" о её вожде. Теперь у этой партии есть фракция в украинском парламенте. Она ведёт себя не шумно, а воинственно. Это нравится даже людям, которые не голосовали за эту партию. Читаю письмо, из которого видно, в чём тут дело. «Наконец-то у нас
появилась в национальном масштабе сила, которая решительно противостоит "очень конкретным пацанам" Партии регионов, для которых Украина - только территория для наживы. Лозунг "Свободы": "Рука не дрогнет изменить все в пользу украинцев" – это естественная реакция на нахальное подавление украинской культуры. Я сам после распада СССР мечтал о двойном гражданстве: украинском и российском, поскольку был воспитан, в основном, на русской культуре, имел много родственников в России, часто по работе ездил в Москву. Но жесткое давление России на Украину по всем направлениям сделало меня врагом российской власти. Среди сторонников партии "Свобода" много интеллигенции. Люди хотят видеть в парламенте противовес бандитской партии. Я в приподнятом настроении: ще не вмерла Україна! Владимир Пономаренко».