31 декабря, 2012
Прислали фотографии того, что слишком громко было названо Ходынкой по-севастопольски. Перед Новым годом в Севастополе для установления рекорда Украины приготовили салат-оливье весом четыреста шестнадцать килограммов. Получить порцию мог всяк желающий. Было холодно, шёл дождь. Это не помешало жителям всех возрастов устроить давку. К счастью, в ней никто серьёзно не пострадал. На снимках я не заметил ни одного измождённого лица, много молодых и весёлых, больше, между прочим, женских. Раздавали салат матросы с помоста, где была установлена салатница в виде челна. Вот к этому челну и устремлялись, не боясь ни быть затоптанными, ни затоптать кого-то, жители города-героя. Города-героя – это не моё ехидство, Так – в письме, оно интересно озаглавлено: «К вашему сведению». Да, город-герой, города-герои… Удачная, надо признать, выдумка советской пропаганды. И вот тоже… Кроме прочего, означала она не что иное, как халяву для избранных городов. Какую-никакую, но халяву. Дать им несколько больше, чем другим, асфальта, стройматериалов, водопроводного оборудования, «Москвичей» (машин) для ветеранов.
Следующее письмо. Одним краем оно связано с предыдущим. Сейчас вы узнаете этот край. Читаю: «У баптистки Вали умирает муж Ваня. Ваня был родом из Прилук. А там по сей день положено голосить по умершему. На похороны Вани приехала его родная сестра. Сошлись также братья и сестры из местной баптистской общины. Так как собралась вся улица, то в их распоряжении оказалось много невинного в религиозном смысле народа. Вот они разбрелись и тихонько каждый кого поймал, того и евангелизирует. А пресвитер читает главную проповедь неподалеку от покойного. А сестра Вани гроб обняла и голосит. Пресвитер оборачивается к ней и говорит: "Женщина, что вы тут голосите, как сумасшедшая, слову Божию мешаете? Прекратите сейчас же, я вам говорю, а то вас выведут". Женщина оторопела, и её таки увели, потому что она едва не упала в обморок от возмущения. Она потихоньку уехала. С Валей и не попрощалась. А Валя очень довольна осталась, как прошло мероприятие. Особенно ей проповедь понравилась. Привожу её слова: «Ну, что? Я теперь вдова. Мне положены дополнительные услуги». – «От кого услуги, Валя?». – «Те, что в Библии прописаны. Вдовы и сироты - на особом счету. Я свои права знаю».
Как вам это письмо, дорогие слушатели «Свободы»? Вот что бывает, когда сталкиваются обычаи, особенно религиозные. Уехала, не попрощавшись. В известном смысле все обычаи религиозны. В том именно смысле, что имеют большую силу над людьми… Такие события позволяют нам прикасаться к далёкому прошлому. Они нам представляют его в натуре, так сказать, во всей красе. Машина времени… Что такое эта нетерпимость баптистского проповедника к женщине, которая вздумала голосить над гробом? Что такое эта его рьяность, этот гнев, это хамство? Это есть отношение стародавнего христианства к язычеству. Беспощадность поистине большевистская, сталинская. Голосящая над гробом женщина – это язычество в чистом виде. А хмурый, настырный зануда-начётчик, который провозглашает Слово Божье где надо и не надо, и так, словно он и есть это Слово, - это фанатик, который говорит себе: какой ты христианин, если не хватаешься хотя бы за дубину, если нет под рукой ножа, при виде язычника? Это, друзья, христианство без тормозов. Человечеству пришлось немало претерпеть, прежде чем оно изготовило их. Но если за тормозами не следить, не чистить, не смазывать их, тогда и начинается то, о чём написано в письме, а также то, что войдёт в анналы под словом «двушечка». А баптистка Валя, которая радуется, что теперь Бог станет оказывать ей особые услуги как вдовице, поскольку об этом говорится в писании, которого она не читала, но постоянно слушает из уст своего пресвитера, - никакая она не христианка, и язычница никакая. И это очень интересно. Одни ходят к православным попам, другие – к баптистским и прочим начётчикам, а остаются, как ни в чём не бывало, людьми своего времени, своей породы – совковой породы. Халявщиками называет их современный русский язык. Халявщица она, эта вдовица Валя - простодушная и вместе с тем себе на уме халявщица. Окажись она в Севастополе, когда там раздавали салат оливье, она была бы в той толпе, что рвалась к дармовщине, не глядя ни под ноги, ни по сторонам, - там бы она была и кричала: «Пустите меня, я вдовица!». Это их подлинная религия – халява.
Следующее письмо: «История России как империи со всеми её притязаниями исчерпана до самого донышка. Теперь это обыкновенная слаборазвитая страна с ядерным оружием, страна, в которой нет кадров. Мы наблюдаем полное банкротство русского и советского проектов. Именно об этом нужно трубить, проводить разъяснительную работу с населением. Московия (именно так она тогда именовалась) однажды уже в такой тупик заходила - в семнадцатом веке. Тогда стало ясно, что чванливое царство бояр и попов будет вечно отставать от Европы, и Пётр завёз немцев в больших количествах. Они (главным образом, хотя были и другие европейцы) и создали нам всю организацию и культуру, наносную, нелепую, но всё-таки позволившую нам вытащить себя за волосы из болота. Сегодня многие россияне ещё не смирились со своим скромным положением и ждут Сталина. Им кажется, что всё происходящее – случайность, дурной сон, что такой кошмар может быть только временным, строгий и заботливый отец вернётся вместе с былым величием. Но не возвратится, Анатолий, нет. При сталинизме ещё сохранялись следы былой немецкой культуры. Была идея - утопическая, бесплодная, но в неё многие верили. Сейчас нет ни культуры, ни веры, нынешние коммунисты смешны. А россияне всё вздыхают, они – как так стареющая кокотка, которая томно ожидает мускулистого Тарзана».
Ещё письмо о том же: «Уважаемый Анатолий Иванович, вы сказали, что Россия для человека религиозного склада – это божество и что всякий, кто возводит хулу на это божество, есть для такого человека враг, исчадие ада. Не согласен, Анатолий Иванович, это не религиозный характер, а самая банальная гордыня. Такого чванства, такой спеси я не встречал у людей ни одной страны, это наша особенность. Причём, потрясающее несоответствие между уровнем гордыни и основаниями. Скажем, немцам, англичанам или французам действительно есть чем гордиться - они культурные, цивилизованные, американцы - энергичные и успешные, а чем чванятся русские или рождённые русско-советской цивилизацией совки? В основном - мифами, сказками. Ему веками рассказывают, какой он великий, он и верит этим россказням. Не пора ли, Анатолий Иванович, проколоть эти надутые щёки? После Двенадцатого года был повод чваниться - царская пропаганда раздувала легенду (которая перекочевала в советскую пропаганду) об Отечественной войне. Победили антихриста Бонапарта, стали почивать на лаврах. Это блаженство продолжалось лет сорок - до Крымской войны, которая обнаружила чудовищную отсталость, царь Николай даже умер с горя - он искренне считал свою империю чем-то вполне приличным, а тут такой конфуз. Зато хоть крепостническую идиллию стали реформировать. Но в наше время и реформировать особо нечего, все ресурсы, кроме ископаемых, исчерпаны - нет ни культуры, ни морали, ни кадров. Детей из России усыновляют и удочеряют добрые люди, желая обеспечить им счастливое детство и достойное будущее, бывают и трагедии, а у нас они - норма. Дети гибнут тысячами, ежегодно десять тысяч кончают самоубийством. Хаем Путина, Партию жуликов и воров, а кто вместо них? Да такие же, других взять негде, и не нужны были бы они этому обществу. Это я к тому, что, наконец, нарисовался ответ на извечные русские вопросы, кто виноват и что делать. Да кто бы ни был виноват, не стоит отвлекаться на перемывание давно истлевших костей, делать надо следующее. Сказать себе, что сторана-то наша в целом очень убогая, что все её достижения являлись искусственными, а ещё больше – враньём. Есть то, что есть – разбитое корыто. Отсталая в целом, малокультурная, криминализованная страна. Нам надо не пыжиться, а жить, как живётся, с тем, что есть - с вороватыми начальниками, приблатнёнными президентами. Осознав же это, стараться всё-таки поменьше гадить, подличать». Автор этого письма своим примером показывает, что русская спесь в значительной степени уравновешивается русским же самоуничижением. Русская самокритика – всем самокритикам самокритика. Вообразили, например, что только они – одни во всём мире - называют себя прилагательным: русские, тогда как все остальные народы, мол, величают себя существительными. Об этом говорилось в одном письме, которое я читал в прошлой передаче. «Никто больше свою нацию прилагательным не называет, все – существительными. Русскими могут быть пряники или матрёшки, а не граждане». Прочитаю следующий отзыв на это высказывание: «Слово «русский» в смысле обозначения человека определенной национальности является не прилагательным, а существительным. Точно так же в зависимости от их смысла в русском языке могут быть как прилагательными, так и существительными слова «ученый», «рабочий», «православный» … Дальнейшие примеры, я думаю, может подобрать каждый», - автор этого письма, как видим, рассчитывает на грамматическую подкованность слушателей «Свободы» - на то, что они легко разбираются в букете частей родной речи: что там существительное, что – прилагательное, что – глагол и даже что такое причастие и деепричастие. В роли существительного действительно может выступать чуть ли не всё, что нам угодно, вплоть до междометий. Знаю, например, человека, живущего с прозвищем «Чаво». Он не глухой, но у него привычка то и дело переспрашивать, словно чего-то не расслышал: «Чаво?». Вот его и прозвали этим словом. «Чаво опять напился и буянил». Считается, что первым в вину русским поставил их самоназвание известный эстрадный сатирик, но, кажется, были и до него, не удивлюсь, если кто-то и покрупнее – с великих русских тоже станется… В приступе национального самобичевания чего не наплетёшь. Тут мы имеем дело с русской – уж извините - неосведомлённостью. Немцы, англичане, испанцы и прочие шведы на своих языках тоже обозначают себя прилагательными. Запомнили? Как и русские – себя. При-ла-га-тель-ны-ми. Никакой разницы, господин сатирик, и кто там ещё, - никакой! Но русские на своём языке обозначают всех нерусских да, существительными, и только себя – прилагательным, точнее, прилагательным в роли существительного. Ничего особенного. Ни о чём это не говорит и ни о чём говорить не может, кроме того, что вот такая заурядная особенность языка. А немцы, англичане, испанцы, французы и прочие шведы не выделяют русских, не ставят их на особицу, не отодвигают куда-то в сторону или назад - называют их, как и себя, прилагательным в роли существительного. Понятно? Как и себя. Эстрадник или кто там неудачно вставил гнилое лыко в строку – и пошла эта строка гулять по Руси и будет, видимо, гулять ещё долго. Это - как с Доктриной Даллеса. Её тоже в виде пропагандистской хохмы гэбэшники пустили в массы в семидесятые годы прошлого века – выдали за Доктрину Даллеса прямую речь литературного героя, одного из персонажей небезызвестного тогда романа «Вечный зов». Скажу ещё кое-что, и - без всякого намёка на что бы то ни было, а просто к слову. В немецком, английском и ряде других языков прилагательные в роли существительных, обозначающих национальность, пишутся с большой буквы. Можно сказать, если охота, что русскому человеку там придают больше важности, чем его родная грамматика. В конец этого разговора ставлю следующий, гениальный, по-моему, образец двойной игры русских существительных. Читаю: «Хорошо известно, что: испанец - человек, а испанка - грипп; американец - человек, а американка - бильярд; индеец - человек, а индейка - птица; кореец - человек, а корейка - еда; болгарин - человек, а болгарка - инструмент; финн - человек, а финка - нож; поляк - человек, а полька -танец; турок - человек, а турка - посуда; голландец - человек, а голландка- печка; венгр - человек, а венгерка - слива; ленинградец или сочинец - человек, а ленинградка или сочинка - преферанс; чехи и вьетнамцы - люди, а чешки и вьетнамки - обувь; китаец - человек, а китайка - яблоко; молдаванин - человек, а молдаванка - район Одессы. И только одно исключение: москвичка - человек, а москвич - ведро с гайками».
Пару минут назад вы слышали упоминание Крымской войны, поражение в которой укоротило жизнь Николая Первого. В самый канун этой войны Тютчев писал о нём: «Чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была чудовищная тупость этого злополучного человека». Тютчеву вторил Кавелин: «Исчадие мундирного просвещения и гнуснейшей стороны русской натуры». Я это к тому, что слушательница Снегирёва спрашивает, имя какого царя приходит мне в голову, когда она (не госпожа Снегирёва, а моя голова) занята Путиным. Так и написала: «Когда ваша голова занята Путиным, кого из царей вы вспоминаете, Анатолий Иванович?». Конечно же, Николая Первого, госпожа Снегирёва. Кого же ещё? В 1827 году правитель Новороссии обратился к нему с пропозицией ввести смертную казнь за такие преступления, как самовольный переход государственной границы. Для начала он предложил казнить двух пойманных нарушителей. Они перебрались через Прут. На этом донесении Николай написал: «Слава Богу, смертной казни у нас не бывало и не мне её вводить. Виновных прогнать сквозь тысячу человек двенадцать раз».Забыл, что два года назад повесил пятерых декабристов. Вот эту надпись я и вспомнил, как только Путин назвал двушечкой двухлетний срок пребывания за колючей проволокой, - срок, который он назначил молодым женщинам, вздумавшим обратиться к Богородице с молитвой: «Богородица, Путина прогони и патриарха Кирилла». Двушечка, конечно, не то, что двенадцать тысяч палочных ударов, но чувство, с каким Николай Первый сопроводил свой приговор, а Путин – свой, - чувство одинаковое. И сотрудники у него ему под стать. Его пресс-секретарь Песков войдёт в историю выражением «размазать печень по асфальту». Так он хотел бы наказывать участников антипутинских шествий. Да, правитель вроде Николая или Путина выражением своих человеконенавистнических чувств лишает себя права называться государственным человеком. Государству, государю не положено давать волю чувствам, да ещё таким. Такой правитель просто отменяет государство. Но сам при этом государством не становится.
«Здравствуйте, Анатолий Иванович! - пишет Виктор Беззабара. - Думаю о разных событиях последних лет. Вот недавний тест на зомбированность народа: пояс Богородицы, организованный тандемом Кирилл - Путин. Уже на второй день про это событие никто не вспомнил, вроде и не было совсем того пояса. А ведь стояли на морозе по девятнадцать часов! После таких тестов можно смело вешать на уши любую лапшу. Всем понятно, что пуськи никого не оскорбили, а посадил их лично Путин за слово «прогони», а петь надо было «Путина храни» - и ничего бы им не было. Мне самому не понравилась эта выходка, но то, как над ними многие измывались, сделало меня готовым их защищать… На Украине баба Юля уже много лет каламутит всю страну, потому что дура на всю голову. Вести себя надо было достойно. Проиграла выборы - первой прибеги и поздравь победителя. Сейчас бы работала премьером. И честно помогать в работе надо, а не палки в колёса вставлять ... глядишь, в следующий раз, возможно, избрали бы, хотя по-разному может быть. Давно это было, ещё в брежневские времена. По телевизору показали тогда фильм – «Дата Туташхия». Это был такой народный герой, который ходил по земле. И вот в одном селеньи он увидел, как хозяин просто издевается над своими рабочими. Он заставляет их катить огромные камни в гору, скатывать вниз и снова катить в гору. Сизифов труд. Туташхия стал говорить людям: «Вас же много, прогоните этого хозяина». На это рабы ответили: «Это наш господин! Как ты смеешь нам такое советовать?». И хотели его за это убить. Дате пришлось спасаться от них бегством. Вот такой менталитет у народа. Привыкли они быть рабами. Лозунг «Пусть будет хуже, лишь бы не было войны» для них актуален по сей день. Мой прогноз такой: России в обозримом будущем светлое будущее не светит!», - пишет Виктор Беззабара.
Это надо знать и понимать. Что понимать? Говоря «путинизм», понимать, какая это сила, какая масса в самом что ни на есть телесном смысле. Примерно половина населения России считает, что «инородцы» ей вредят или, во всяком случае, не желают добра. Это тоже он, путинизм. Это не повод для отчаяния – глупо отчаиваться, что на дворе плохая погода. Разумно не отчаиваться, а соображать, как лучше приспособиться к такой погоде, как укрыться… А в случае с такой погодой, как человеческая масса, дело обстоит лучше, чем с погодой в буквальном смысле. На человеческую массу вы можете хоть капельку повлиять в желательном для вас направлении. А для этого нужно не отчаяние, а здравомыслие, знания, навыки, закалка умственная. Да и физическая не помешает.
«Когда люди, - пишет господин Тихонов, - спорят, нужно ли было выходить к Соловецкому камню, нужно ли было уступить мэрии, а на самом деле – Путину, потому что мэрия тут ни при чём: когда она начнёт решать свои вопросы действительно самостоятельно, как положено по закону, её решения будут совсем иными. Когда спорят и ругаются, и даже организаторы - между собой, я напоминаю себе и хотел бы напомнить им одну вещь. Господа и товарищи, ведь совсем недавно была тишь да благодать! Поэтому моё мнение такое. Всё это – хорошо. Сто тысяч вышло протестовать - хорошо, и сто человек вышло – тоже хорошо. Не надо заморачивать самих себя. Давайте задавать один-единственный вопрос: нравится ли Путину то, что мы делаем или собираемся делать? Вот нравится ли ему, что нас вышло сто тысяч? Не нравится? Значит, хорошо, что вышли. Нравится ли ему, что вышли сто человек? Ясно, что и это ему не нравится. Значит, хорошо и это. Он-то в своём смысле умнее всех этих, кто критикует демшизу так, будто других врагов у России не было, нет и не будет. Он знает, что дело не в том, сколько вышло, а в том, что начали выходить. Он понимает: если на Красную площадь против него (или к Соловецкому камню) будет выходить всего десять человек, но каждый день, то это будет для него плохо, это будет хуже, чем раз в полгода - сто тысяч. Каждый день - десять человек. Молча, без всяких плакатов. Но каждый день – разные люди. Путинизм, как и сталинизм, может чувствовать себя хозяином страны, пока против него не выходит никто нигде, ни один человек. Как только начинают выходить, это - начало его конца. Путин знает это лучше всякого образованного жулья при нём, которое ему говорит: ты не боись, не обращай внимания: это – демшиза, это – единицы, которые ничего не могут, а их лидеров мы прикупили и ещё прикупим. Путин слушает эти успокоительные байки и в уме отвечает: пошли вон, дураки! Почему я уверен, что он именно так понимает это дело? Потому что ставлю себя на его место. Чтобы сообразить, что вода камень точит, много ума не надо», - пишет господин Тихонов.
Прекрасное письмо, умное, умнейшее, скажу вам, хотя, чтобы сообразить, что вода камень точит, много ума действительно не надо. Могу добавить, что в древнем Китае, кажется, была такая пытка: человека привязывали к столбу, и на его темя капала вода, капелька за капелькой, но в одно место и без перерыва – и человек сходил с ума, и погибал.
«Вы цитируете гражданина, - следующее письмо, - который не может простить советской власти, что не смог купить презерватив и из-за этого не занялся любовью с женщиной, которая без презерватива не хотела. Извиняюсь, но проблема здесь не в советской власти, а в женщине. Секс с презервативом, как известно, сродни нюханию розы в противогазе. В мои молодые годы в краях, где я жил, проблем с презервативами не было. Однако, я принципиально ими не пользовался, а гражданкам, не желавшим без презерватива, говорил просто: ну, не хочешь – не надо, не единственная ты на этом свете. Вообще, серьезная проблема современного мира – все большая стерильность и скучность. Это относится и к сексу. С одной стороны, свободная любовь, с другой - безопасный секс. Ну, на хрен такое надо? Исчезли настоящие, то есть, грязные, простые, ароматно-опасные бордели. Даже шлюхи и те настаивают на презервативах, что лишает общение с ними элементарной пряности и красоты. За настоящими шлюхами, как в старых книгах, надо ехать в какое-нибудь Конго, да и туда уже добрались борцы за здоровье населения. Исчезли, по крайней мере, в Европе, настоящие народные кабачки, все меньше добрых старых бандюков... Продолжительность жизни может и растет, только скучно жить на этом свете, господа. И я лично не уверен, что болеть синдромом Альцгеймера после скучной стерильной жизни в девяносто лет – легче и приятнее, чем лечиться от триппера в двадцать пять, - такое некорректное сравнение допускает автор этого письма и продолжает. - Очень беспокоит меня одна проблема. Понимаете, вот в детстве очень любил я слушать кошачьи свадьбы, их, правда, редко увидишь. Однажды видел, как жеребец кобылой занимался. А сейчас вот кошек кастрируют, собак тоже кастрируют, а в животноводстве нормальное размножение почти вытеснено искусственным осеменением. Уже нет стад с красивыми бугаями. И свинья жизнь проживает, хряка в глаза не видев. И лошадь о жеребце может только мечтать. А это гнусность! Да, с точки зрения привесов и удоев, оно, может, так и лучше. Но в этом и проблема современного общества. Забывает оно, что эффективность, производительность - не главное. Нельзя идти против природы! Размножение и людей, и животных должно происходить нормальным путем. Как хотелось бы, чтобы все-таки общество хоть в одной стране одумалось и добилось принятия закона о запрете искусственного осеменения животных и, по крайней мере, строгом ограничении их кастрации. А в идеале следовало бы ввести эти порядки международной конвенцией. А так, повторяю, может, мир становится и более сытым, но при этом гнусен он, дамы и господа, жить скучно и гнусно!».
Что я скажу этому любующемуся собой человеку? Кому как, дорогой. Кто-то мечтает об ароматно-опасных борделях, а кто-то истово служит всякой и всяческой чистоте, до изнеможения наслаждается стерильностью, творит для себя всё новые и новые гигиенические заветы Моисея, - и ему тоже: с одной стороны хорошо, а с другой – тяжело на душе оттого, что не все вокруг поклоняются стерильности так самозабвенно, как он. Всякой твари по паре в этом не лучшем из миров.
Следующее письмо. Одним краем оно связано с предыдущим. Сейчас вы узнаете этот край. Читаю: «У баптистки Вали умирает муж Ваня. Ваня был родом из Прилук. А там по сей день положено голосить по умершему. На похороны Вани приехала его родная сестра. Сошлись также братья и сестры из местной баптистской общины. Так как собралась вся улица, то в их распоряжении оказалось много невинного в религиозном смысле народа. Вот они разбрелись и тихонько каждый кого поймал, того и евангелизирует. А пресвитер читает главную проповедь неподалеку от покойного. А сестра Вани гроб обняла и голосит. Пресвитер оборачивается к ней и говорит: "Женщина, что вы тут голосите, как сумасшедшая, слову Божию мешаете? Прекратите сейчас же, я вам говорю, а то вас выведут". Женщина оторопела, и её таки увели, потому что она едва не упала в обморок от возмущения. Она потихоньку уехала. С Валей и не попрощалась. А Валя очень довольна осталась, как прошло мероприятие. Особенно ей проповедь понравилась. Привожу её слова: «Ну, что? Я теперь вдова. Мне положены дополнительные услуги». – «От кого услуги, Валя?». – «Те, что в Библии прописаны. Вдовы и сироты - на особом счету. Я свои права знаю».
Как вам это письмо, дорогие слушатели «Свободы»? Вот что бывает, когда сталкиваются обычаи, особенно религиозные. Уехала, не попрощавшись. В известном смысле все обычаи религиозны. В том именно смысле, что имеют большую силу над людьми… Такие события позволяют нам прикасаться к далёкому прошлому. Они нам представляют его в натуре, так сказать, во всей красе. Машина времени… Что такое эта нетерпимость баптистского проповедника к женщине, которая вздумала голосить над гробом? Что такое эта его рьяность, этот гнев, это хамство? Это есть отношение стародавнего христианства к язычеству. Беспощадность поистине большевистская, сталинская. Голосящая над гробом женщина – это язычество в чистом виде. А хмурый, настырный зануда-начётчик, который провозглашает Слово Божье где надо и не надо, и так, словно он и есть это Слово, - это фанатик, который говорит себе: какой ты христианин, если не хватаешься хотя бы за дубину, если нет под рукой ножа, при виде язычника? Это, друзья, христианство без тормозов. Человечеству пришлось немало претерпеть, прежде чем оно изготовило их. Но если за тормозами не следить, не чистить, не смазывать их, тогда и начинается то, о чём написано в письме, а также то, что войдёт в анналы под словом «двушечка». А баптистка Валя, которая радуется, что теперь Бог станет оказывать ей особые услуги как вдовице, поскольку об этом говорится в писании, которого она не читала, но постоянно слушает из уст своего пресвитера, - никакая она не христианка, и язычница никакая. И это очень интересно. Одни ходят к православным попам, другие – к баптистским и прочим начётчикам, а остаются, как ни в чём не бывало, людьми своего времени, своей породы – совковой породы. Халявщиками называет их современный русский язык. Халявщица она, эта вдовица Валя - простодушная и вместе с тем себе на уме халявщица. Окажись она в Севастополе, когда там раздавали салат оливье, она была бы в той толпе, что рвалась к дармовщине, не глядя ни под ноги, ни по сторонам, - там бы она была и кричала: «Пустите меня, я вдовица!». Это их подлинная религия – халява.
Следующее письмо: «История России как империи со всеми её притязаниями исчерпана до самого донышка. Теперь это обыкновенная слаборазвитая страна с ядерным оружием, страна, в которой нет кадров. Мы наблюдаем полное банкротство русского и советского проектов. Именно об этом нужно трубить, проводить разъяснительную работу с населением. Московия (именно так она тогда именовалась) однажды уже в такой тупик заходила - в семнадцатом веке. Тогда стало ясно, что чванливое царство бояр и попов будет вечно отставать от Европы, и Пётр завёз немцев в больших количествах. Они (главным образом, хотя были и другие европейцы) и создали нам всю организацию и культуру, наносную, нелепую, но всё-таки позволившую нам вытащить себя за волосы из болота. Сегодня многие россияне ещё не смирились со своим скромным положением и ждут Сталина. Им кажется, что всё происходящее – случайность, дурной сон, что такой кошмар может быть только временным, строгий и заботливый отец вернётся вместе с былым величием. Но не возвратится, Анатолий, нет. При сталинизме ещё сохранялись следы былой немецкой культуры. Была идея - утопическая, бесплодная, но в неё многие верили. Сейчас нет ни культуры, ни веры, нынешние коммунисты смешны. А россияне всё вздыхают, они – как так стареющая кокотка, которая томно ожидает мускулистого Тарзана».
Ещё письмо о том же: «Уважаемый Анатолий Иванович, вы сказали, что Россия для человека религиозного склада – это божество и что всякий, кто возводит хулу на это божество, есть для такого человека враг, исчадие ада. Не согласен, Анатолий Иванович, это не религиозный характер, а самая банальная гордыня. Такого чванства, такой спеси я не встречал у людей ни одной страны, это наша особенность. Причём, потрясающее несоответствие между уровнем гордыни и основаниями. Скажем, немцам, англичанам или французам действительно есть чем гордиться - они культурные, цивилизованные, американцы - энергичные и успешные, а чем чванятся русские или рождённые русско-советской цивилизацией совки? В основном - мифами, сказками. Ему веками рассказывают, какой он великий, он и верит этим россказням. Не пора ли, Анатолий Иванович, проколоть эти надутые щёки? После Двенадцатого года был повод чваниться - царская пропаганда раздувала легенду (которая перекочевала в советскую пропаганду) об Отечественной войне. Победили антихриста Бонапарта, стали почивать на лаврах. Это блаженство продолжалось лет сорок - до Крымской войны, которая обнаружила чудовищную отсталость, царь Николай даже умер с горя - он искренне считал свою империю чем-то вполне приличным, а тут такой конфуз. Зато хоть крепостническую идиллию стали реформировать. Но в наше время и реформировать особо нечего, все ресурсы, кроме ископаемых, исчерпаны - нет ни культуры, ни морали, ни кадров. Детей из России усыновляют и удочеряют добрые люди, желая обеспечить им счастливое детство и достойное будущее, бывают и трагедии, а у нас они - норма. Дети гибнут тысячами, ежегодно десять тысяч кончают самоубийством. Хаем Путина, Партию жуликов и воров, а кто вместо них? Да такие же, других взять негде, и не нужны были бы они этому обществу. Это я к тому, что, наконец, нарисовался ответ на извечные русские вопросы, кто виноват и что делать. Да кто бы ни был виноват, не стоит отвлекаться на перемывание давно истлевших костей, делать надо следующее. Сказать себе, что сторана-то наша в целом очень убогая, что все её достижения являлись искусственными, а ещё больше – враньём. Есть то, что есть – разбитое корыто. Отсталая в целом, малокультурная, криминализованная страна. Нам надо не пыжиться, а жить, как живётся, с тем, что есть - с вороватыми начальниками, приблатнёнными президентами. Осознав же это, стараться всё-таки поменьше гадить, подличать». Автор этого письма своим примером показывает, что русская спесь в значительной степени уравновешивается русским же самоуничижением. Русская самокритика – всем самокритикам самокритика. Вообразили, например, что только они – одни во всём мире - называют себя прилагательным: русские, тогда как все остальные народы, мол, величают себя существительными. Об этом говорилось в одном письме, которое я читал в прошлой передаче. «Никто больше свою нацию прилагательным не называет, все – существительными. Русскими могут быть пряники или матрёшки, а не граждане». Прочитаю следующий отзыв на это высказывание: «Слово «русский» в смысле обозначения человека определенной национальности является не прилагательным, а существительным. Точно так же в зависимости от их смысла в русском языке могут быть как прилагательными, так и существительными слова «ученый», «рабочий», «православный» … Дальнейшие примеры, я думаю, может подобрать каждый», - автор этого письма, как видим, рассчитывает на грамматическую подкованность слушателей «Свободы» - на то, что они легко разбираются в букете частей родной речи: что там существительное, что – прилагательное, что – глагол и даже что такое причастие и деепричастие. В роли существительного действительно может выступать чуть ли не всё, что нам угодно, вплоть до междометий. Знаю, например, человека, живущего с прозвищем «Чаво». Он не глухой, но у него привычка то и дело переспрашивать, словно чего-то не расслышал: «Чаво?». Вот его и прозвали этим словом. «Чаво опять напился и буянил». Считается, что первым в вину русским поставил их самоназвание известный эстрадный сатирик, но, кажется, были и до него, не удивлюсь, если кто-то и покрупнее – с великих русских тоже станется… В приступе национального самобичевания чего не наплетёшь. Тут мы имеем дело с русской – уж извините - неосведомлённостью. Немцы, англичане, испанцы и прочие шведы на своих языках тоже обозначают себя прилагательными. Запомнили? Как и русские – себя. При-ла-га-тель-ны-ми. Никакой разницы, господин сатирик, и кто там ещё, - никакой! Но русские на своём языке обозначают всех нерусских да, существительными, и только себя – прилагательным, точнее, прилагательным в роли существительного. Ничего особенного. Ни о чём это не говорит и ни о чём говорить не может, кроме того, что вот такая заурядная особенность языка. А немцы, англичане, испанцы, французы и прочие шведы не выделяют русских, не ставят их на особицу, не отодвигают куда-то в сторону или назад - называют их, как и себя, прилагательным в роли существительного. Понятно? Как и себя. Эстрадник или кто там неудачно вставил гнилое лыко в строку – и пошла эта строка гулять по Руси и будет, видимо, гулять ещё долго. Это - как с Доктриной Даллеса. Её тоже в виде пропагандистской хохмы гэбэшники пустили в массы в семидесятые годы прошлого века – выдали за Доктрину Даллеса прямую речь литературного героя, одного из персонажей небезызвестного тогда романа «Вечный зов». Скажу ещё кое-что, и - без всякого намёка на что бы то ни было, а просто к слову. В немецком, английском и ряде других языков прилагательные в роли существительных, обозначающих национальность, пишутся с большой буквы. Можно сказать, если охота, что русскому человеку там придают больше важности, чем его родная грамматика. В конец этого разговора ставлю следующий, гениальный, по-моему, образец двойной игры русских существительных. Читаю: «Хорошо известно, что: испанец - человек, а испанка - грипп; американец - человек, а американка - бильярд; индеец - человек, а индейка - птица; кореец - человек, а корейка - еда; болгарин - человек, а болгарка - инструмент; финн - человек, а финка - нож; поляк - человек, а полька -танец; турок - человек, а турка - посуда; голландец - человек, а голландка- печка; венгр - человек, а венгерка - слива; ленинградец или сочинец - человек, а ленинградка или сочинка - преферанс; чехи и вьетнамцы - люди, а чешки и вьетнамки - обувь; китаец - человек, а китайка - яблоко; молдаванин - человек, а молдаванка - район Одессы. И только одно исключение: москвичка - человек, а москвич - ведро с гайками».
Пару минут назад вы слышали упоминание Крымской войны, поражение в которой укоротило жизнь Николая Первого. В самый канун этой войны Тютчев писал о нём: «Чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была чудовищная тупость этого злополучного человека». Тютчеву вторил Кавелин: «Исчадие мундирного просвещения и гнуснейшей стороны русской натуры». Я это к тому, что слушательница Снегирёва спрашивает, имя какого царя приходит мне в голову, когда она (не госпожа Снегирёва, а моя голова) занята Путиным. Так и написала: «Когда ваша голова занята Путиным, кого из царей вы вспоминаете, Анатолий Иванович?». Конечно же, Николая Первого, госпожа Снегирёва. Кого же ещё? В 1827 году правитель Новороссии обратился к нему с пропозицией ввести смертную казнь за такие преступления, как самовольный переход государственной границы. Для начала он предложил казнить двух пойманных нарушителей. Они перебрались через Прут. На этом донесении Николай написал: «Слава Богу, смертной казни у нас не бывало и не мне её вводить. Виновных прогнать сквозь тысячу человек двенадцать раз».Забыл, что два года назад повесил пятерых декабристов. Вот эту надпись я и вспомнил, как только Путин назвал двушечкой двухлетний срок пребывания за колючей проволокой, - срок, который он назначил молодым женщинам, вздумавшим обратиться к Богородице с молитвой: «Богородица, Путина прогони и патриарха Кирилла». Двушечка, конечно, не то, что двенадцать тысяч палочных ударов, но чувство, с каким Николай Первый сопроводил свой приговор, а Путин – свой, - чувство одинаковое. И сотрудники у него ему под стать. Его пресс-секретарь Песков войдёт в историю выражением «размазать печень по асфальту». Так он хотел бы наказывать участников антипутинских шествий. Да, правитель вроде Николая или Путина выражением своих человеконенавистнических чувств лишает себя права называться государственным человеком. Государству, государю не положено давать волю чувствам, да ещё таким. Такой правитель просто отменяет государство. Но сам при этом государством не становится.
«Здравствуйте, Анатолий Иванович! - пишет Виктор Беззабара. - Думаю о разных событиях последних лет. Вот недавний тест на зомбированность народа: пояс Богородицы, организованный тандемом Кирилл - Путин. Уже на второй день про это событие никто не вспомнил, вроде и не было совсем того пояса. А ведь стояли на морозе по девятнадцать часов! После таких тестов можно смело вешать на уши любую лапшу. Всем понятно, что пуськи никого не оскорбили, а посадил их лично Путин за слово «прогони», а петь надо было «Путина храни» - и ничего бы им не было. Мне самому не понравилась эта выходка, но то, как над ними многие измывались, сделало меня готовым их защищать… На Украине баба Юля уже много лет каламутит всю страну, потому что дура на всю голову. Вести себя надо было достойно. Проиграла выборы - первой прибеги и поздравь победителя. Сейчас бы работала премьером. И честно помогать в работе надо, а не палки в колёса вставлять ... глядишь, в следующий раз, возможно, избрали бы, хотя по-разному может быть. Давно это было, ещё в брежневские времена. По телевизору показали тогда фильм – «Дата Туташхия». Это был такой народный герой, который ходил по земле. И вот в одном селеньи он увидел, как хозяин просто издевается над своими рабочими. Он заставляет их катить огромные камни в гору, скатывать вниз и снова катить в гору. Сизифов труд. Туташхия стал говорить людям: «Вас же много, прогоните этого хозяина». На это рабы ответили: «Это наш господин! Как ты смеешь нам такое советовать?». И хотели его за это убить. Дате пришлось спасаться от них бегством. Вот такой менталитет у народа. Привыкли они быть рабами. Лозунг «Пусть будет хуже, лишь бы не было войны» для них актуален по сей день. Мой прогноз такой: России в обозримом будущем светлое будущее не светит!», - пишет Виктор Беззабара.
Это надо знать и понимать. Что понимать? Говоря «путинизм», понимать, какая это сила, какая масса в самом что ни на есть телесном смысле. Примерно половина населения России считает, что «инородцы» ей вредят или, во всяком случае, не желают добра. Это тоже он, путинизм. Это не повод для отчаяния – глупо отчаиваться, что на дворе плохая погода. Разумно не отчаиваться, а соображать, как лучше приспособиться к такой погоде, как укрыться… А в случае с такой погодой, как человеческая масса, дело обстоит лучше, чем с погодой в буквальном смысле. На человеческую массу вы можете хоть капельку повлиять в желательном для вас направлении. А для этого нужно не отчаяние, а здравомыслие, знания, навыки, закалка умственная. Да и физическая не помешает.
«Когда люди, - пишет господин Тихонов, - спорят, нужно ли было выходить к Соловецкому камню, нужно ли было уступить мэрии, а на самом деле – Путину, потому что мэрия тут ни при чём: когда она начнёт решать свои вопросы действительно самостоятельно, как положено по закону, её решения будут совсем иными. Когда спорят и ругаются, и даже организаторы - между собой, я напоминаю себе и хотел бы напомнить им одну вещь. Господа и товарищи, ведь совсем недавно была тишь да благодать! Поэтому моё мнение такое. Всё это – хорошо. Сто тысяч вышло протестовать - хорошо, и сто человек вышло – тоже хорошо. Не надо заморачивать самих себя. Давайте задавать один-единственный вопрос: нравится ли Путину то, что мы делаем или собираемся делать? Вот нравится ли ему, что нас вышло сто тысяч? Не нравится? Значит, хорошо, что вышли. Нравится ли ему, что вышли сто человек? Ясно, что и это ему не нравится. Значит, хорошо и это. Он-то в своём смысле умнее всех этих, кто критикует демшизу так, будто других врагов у России не было, нет и не будет. Он знает, что дело не в том, сколько вышло, а в том, что начали выходить. Он понимает: если на Красную площадь против него (или к Соловецкому камню) будет выходить всего десять человек, но каждый день, то это будет для него плохо, это будет хуже, чем раз в полгода - сто тысяч. Каждый день - десять человек. Молча, без всяких плакатов. Но каждый день – разные люди. Путинизм, как и сталинизм, может чувствовать себя хозяином страны, пока против него не выходит никто нигде, ни один человек. Как только начинают выходить, это - начало его конца. Путин знает это лучше всякого образованного жулья при нём, которое ему говорит: ты не боись, не обращай внимания: это – демшиза, это – единицы, которые ничего не могут, а их лидеров мы прикупили и ещё прикупим. Путин слушает эти успокоительные байки и в уме отвечает: пошли вон, дураки! Почему я уверен, что он именно так понимает это дело? Потому что ставлю себя на его место. Чтобы сообразить, что вода камень точит, много ума не надо», - пишет господин Тихонов.
Прекрасное письмо, умное, умнейшее, скажу вам, хотя, чтобы сообразить, что вода камень точит, много ума действительно не надо. Могу добавить, что в древнем Китае, кажется, была такая пытка: человека привязывали к столбу, и на его темя капала вода, капелька за капелькой, но в одно место и без перерыва – и человек сходил с ума, и погибал.
«Вы цитируете гражданина, - следующее письмо, - который не может простить советской власти, что не смог купить презерватив и из-за этого не занялся любовью с женщиной, которая без презерватива не хотела. Извиняюсь, но проблема здесь не в советской власти, а в женщине. Секс с презервативом, как известно, сродни нюханию розы в противогазе. В мои молодые годы в краях, где я жил, проблем с презервативами не было. Однако, я принципиально ими не пользовался, а гражданкам, не желавшим без презерватива, говорил просто: ну, не хочешь – не надо, не единственная ты на этом свете. Вообще, серьезная проблема современного мира – все большая стерильность и скучность. Это относится и к сексу. С одной стороны, свободная любовь, с другой - безопасный секс. Ну, на хрен такое надо? Исчезли настоящие, то есть, грязные, простые, ароматно-опасные бордели. Даже шлюхи и те настаивают на презервативах, что лишает общение с ними элементарной пряности и красоты. За настоящими шлюхами, как в старых книгах, надо ехать в какое-нибудь Конго, да и туда уже добрались борцы за здоровье населения. Исчезли, по крайней мере, в Европе, настоящие народные кабачки, все меньше добрых старых бандюков... Продолжительность жизни может и растет, только скучно жить на этом свете, господа. И я лично не уверен, что болеть синдромом Альцгеймера после скучной стерильной жизни в девяносто лет – легче и приятнее, чем лечиться от триппера в двадцать пять, - такое некорректное сравнение допускает автор этого письма и продолжает. - Очень беспокоит меня одна проблема. Понимаете, вот в детстве очень любил я слушать кошачьи свадьбы, их, правда, редко увидишь. Однажды видел, как жеребец кобылой занимался. А сейчас вот кошек кастрируют, собак тоже кастрируют, а в животноводстве нормальное размножение почти вытеснено искусственным осеменением. Уже нет стад с красивыми бугаями. И свинья жизнь проживает, хряка в глаза не видев. И лошадь о жеребце может только мечтать. А это гнусность! Да, с точки зрения привесов и удоев, оно, может, так и лучше. Но в этом и проблема современного общества. Забывает оно, что эффективность, производительность - не главное. Нельзя идти против природы! Размножение и людей, и животных должно происходить нормальным путем. Как хотелось бы, чтобы все-таки общество хоть в одной стране одумалось и добилось принятия закона о запрете искусственного осеменения животных и, по крайней мере, строгом ограничении их кастрации. А в идеале следовало бы ввести эти порядки международной конвенцией. А так, повторяю, может, мир становится и более сытым, но при этом гнусен он, дамы и господа, жить скучно и гнусно!».
Что я скажу этому любующемуся собой человеку? Кому как, дорогой. Кто-то мечтает об ароматно-опасных борделях, а кто-то истово служит всякой и всяческой чистоте, до изнеможения наслаждается стерильностью, творит для себя всё новые и новые гигиенические заветы Моисея, - и ему тоже: с одной стороны хорошо, а с другой – тяжело на душе оттого, что не все вокруг поклоняются стерильности так самозабвенно, как он. Всякой твари по паре в этом не лучшем из миров.