В свое время меня поразила история японской анархистки и нигилистки Канеко Фумико (1903–1926). Канеко, незаконнорожденный ребенок, от которой отказался сначала отец, а потом и мать (когда ей не удалось продать девочку в бордель), выросла в Корее в семье бабушки, отличавшейся крайней жестокостью. В Японию она вернулась с надеждой выучиться на врача. Заработать на учебу женщине в Японии оказалось сложнее, чем Канеко думала; образования она так и не получила, но борьба – сначала за собственную учебу, а потом и за образование и право распоряжаться собственной жизнью для женщин вообще – привела ее в ряды анархистов, один из которых (случайным образом кореец) стал ее любовником. В 1923 году Канеко и ее корейского любовника арестовали в Японии по обвинению в государственной измене и приговорили к смертной казни. Когда приговор заменили на пожизненное заключение, Канеко повесилась на веревке, которую сама сплела на работе в тюремных мастерских. Поступок ее объяснялся, если так можно выразиться, нигилистическими ценностями, к которым она пришла в течение своей недолгой жизни.
Эта история вспомнилась мне в связи с недавним некрологом в New York Times. Беата Сирота Гордон, женщина, в 1946 году вписавшая в японскую конституцию две статьи, гарантировавшие равноправие женщин, умерла 30 декабря в Нью-Йорке в возрасте 89 лет.
Родилась она в 1923 году в Вене – в семье пианиста Лео Сироты, воспитанника сначала Киевской, а потом Петербургской консерваторий, и Августины Горенштейн, сестры известного венского дирижера Яши Горенштейна. Когда Беате было пять лет, отцу предложили полугодовой преподавательский контракт в Японии, и семья переместилась в Токио. Там дела пошли хорошо, контракт продлили, а потом продляли снова и снова: Беата провела в Японии в общей сложности 10 лет. В 1939 году родители отправили ее учиться в США, а сами остались в Токио.
После Перл-Харбора всякая связь с Японией прекратилась. Беата осталась без родителей и без денег. Помогло то, что недостатка в переводческой работе для человека, знающего английский, японский, немецкий, французский, испанский и русский, в США не было. Беата занималась мониторингом японского радиовещания для американского правительства и в 1945 году получила гражданство США. Чтобы попасть в Японию, где она надеялась найти родителей, Беата устроилась работать переводчиком при миссии генерала Дугласа Макартура. В Токио она оказалась только под Рождество.
От дома, в котором семья жила до войны, осталась одна обгоревшая колонна. Тем не менее, родителей – удаленных из столицы и находившихся на грани голодной смерти – ей найти удалось. В феврале миссия генерала Макартура приступила к работе над конституцией Японии. Беата оказалась единственной женщиной среди двадцати с лишним человек, писавших ее текст и обсуждавших его с японскими властями. Она настояла, что в основной закон должна быть внесена статья, гарантирующая равноправие женщин. О том, что до войны японские женщины находились в полной зависимости от мужей или их отцов, не имели имущественных прав и права на развод, она знала по опыту жизни в этой стране. С ее подачи одна из статей новой конституции утверждала равенство всех перед законом, вне зависимости от пола, расы, веры, социального и семейного положения, а другая прямым текстом гарантировала женщинам имущественные права, право выбора супруга и право на развод. В 1947 году конституция вступила в силу.
Беата Сирота вышла замуж за главу переводческой службы американской разведки в Японии и уехала в Штаты. С начала пятидесятых она занималась организаций гастролей и записей азиатских музыкантов в США. О своей роли в деле освобождения японских женщин она стала рассказывать только под конец жизни. Здесь можно посмотреть ее пространную лекцию на презентации книги мемуаров «Единственная женщина в комнате».
Канеко Фумико тоже оставила мемуары, в которых, в частности, писала: «Я поняла, что закончить школу мне не удастся. Я была игрушкой в руках мужчин. Собственной жизнью я не распоряжалась. Мне нужно было найти какое-то осмысленное занятие, и я его нашла. Цель моей деятельности – в уничтожении всего живого. Меня бесит любой патернализм, любые государственные и общественные авторитеты. Если на земле и есть какой-то универсальный закон, то он в том, что сильные пожирают слабых. Не могу присоединиться к идеалистам, мечтающим о создании общества без доминирования и контроля. Я решила бросить в кого-нибудь бомбу и самой принять смерть».
Истории, в сущности, об одном. Разница только в том, что первую излагают исключительно в специальных статьях по истории женского вопроса в Японии, а вторую рассказывают в New York Times.
весь блог
Эта история вспомнилась мне в связи с недавним некрологом в New York Times. Беата Сирота Гордон, женщина, в 1946 году вписавшая в японскую конституцию две статьи, гарантировавшие равноправие женщин, умерла 30 декабря в Нью-Йорке в возрасте 89 лет.
Родилась она в 1923 году в Вене – в семье пианиста Лео Сироты, воспитанника сначала Киевской, а потом Петербургской консерваторий, и Августины Горенштейн, сестры известного венского дирижера Яши Горенштейна. Когда Беате было пять лет, отцу предложили полугодовой преподавательский контракт в Японии, и семья переместилась в Токио. Там дела пошли хорошо, контракт продлили, а потом продляли снова и снова: Беата провела в Японии в общей сложности 10 лет. В 1939 году родители отправили ее учиться в США, а сами остались в Токио.
После Перл-Харбора всякая связь с Японией прекратилась. Беата осталась без родителей и без денег. Помогло то, что недостатка в переводческой работе для человека, знающего английский, японский, немецкий, французский, испанский и русский, в США не было. Беата занималась мониторингом японского радиовещания для американского правительства и в 1945 году получила гражданство США. Чтобы попасть в Японию, где она надеялась найти родителей, Беата устроилась работать переводчиком при миссии генерала Дугласа Макартура. В Токио она оказалась только под Рождество.
От дома, в котором семья жила до войны, осталась одна обгоревшая колонна. Тем не менее, родителей – удаленных из столицы и находившихся на грани голодной смерти – ей найти удалось. В феврале миссия генерала Макартура приступила к работе над конституцией Японии. Беата оказалась единственной женщиной среди двадцати с лишним человек, писавших ее текст и обсуждавших его с японскими властями. Она настояла, что в основной закон должна быть внесена статья, гарантирующая равноправие женщин. О том, что до войны японские женщины находились в полной зависимости от мужей или их отцов, не имели имущественных прав и права на развод, она знала по опыту жизни в этой стране. С ее подачи одна из статей новой конституции утверждала равенство всех перед законом, вне зависимости от пола, расы, веры, социального и семейного положения, а другая прямым текстом гарантировала женщинам имущественные права, право выбора супруга и право на развод. В 1947 году конституция вступила в силу.
Беата Сирота вышла замуж за главу переводческой службы американской разведки в Японии и уехала в Штаты. С начала пятидесятых она занималась организаций гастролей и записей азиатских музыкантов в США. О своей роли в деле освобождения японских женщин она стала рассказывать только под конец жизни. Здесь можно посмотреть ее пространную лекцию на презентации книги мемуаров «Единственная женщина в комнате».
Канеко Фумико тоже оставила мемуары, в которых, в частности, писала: «Я поняла, что закончить школу мне не удастся. Я была игрушкой в руках мужчин. Собственной жизнью я не распоряжалась. Мне нужно было найти какое-то осмысленное занятие, и я его нашла. Цель моей деятельности – в уничтожении всего живого. Меня бесит любой патернализм, любые государственные и общественные авторитеты. Если на земле и есть какой-то универсальный закон, то он в том, что сильные пожирают слабых. Не могу присоединиться к идеалистам, мечтающим о создании общества без доминирования и контроля. Я решила бросить в кого-нибудь бомбу и самой принять смерть».
Истории, в сущности, об одном. Разница только в том, что первую излагают исключительно в специальных статьях по истории женского вопроса в Японии, а вторую рассказывают в New York Times.
весь блог