Роковой 1913-й год – одна из главных тем 2013-го, по крайней мере, в той части мира, что называется Европой
Это был последний мирный год перед началом «некалендарного двадцатого века»; еще немного – и колючие гусеницы окопов поползут по Фландрии, Шампани, Бургундии, Галиции, Восточной Пруссии, Аджарии, начнется самая страшная (скорее по бессмысленности, чем по количеству жертв) мясорубка в континентальной истории. После нее мир изменится навсегда – и речь не только о том, что придут фашизм с коммунизмом; просто все стало совсем другим, прежде всего коллективное сознание. Но не всех, кому было больше 18 лет, убили в 1914–1918-м, даже в 1939–1945-м, или в промежутке между этими милыми периодами. В Европе осталось довольно много людей из XIX века, пусть старомодных, однако их старомодность на фоне наглых унифицированных идиотов двадцатого столетия выглядела чуть ли не революционно. Один из таких джентльменов протянул до начала десятого десятка, он умер в 1970 году, а в следующем был опубликован его роман, в котором публике, что не знала столь всеми любимой «всей правды», стало ясно – литератор и журналист Эдвард Морган Форстер был так называемым «скрытым гомосексуалистом», типичным для XIX века, нетипичным для двадцатого. Роман «Морис» начат как раз сто лет назад; при жизни Форстер не публиковал его, завещав сделать это после своей кончины. Когда же стало можно, книга, которая могла возмутить многих в 1913-м, не вызвала почти никакого скандала в 1971-м – не считая, конечно, оживления среди знатоков творчества Форстера и его почитателей. И это даже к лучшему: общественные страсти вредят тихому, вдумчивому созерцанию прекрасного.
А ровно сто лет назад, за год до начала Первой мировой, Эдвард Морган Форстер мирно, не торопясь, как и положено джентльмену, путешествовал по Индии со своим близким другом Сайедом Россом Масудом. Форстер вернется потом в эти края в начале 1920-х в качестве личного секретаря магараджи Тукоджирао. Я вспоминаю эти факты неслучайно: во-первых, перед нами типичная история из XIX века (странный белый книжник на службе местного князька), во-вторых, именно книга «Поездка в Индию» сделала имя Форстера известным в англоязычном мире (любопытно также, что она была переведена в СССР в 1937 году… Что бы это значило?).
Помимо Индии, важнейшим местом для Э. М. Форстера был Египет, Александрия. Здесь разворачивалась его дружба с великим греческим поэтом Константиносом Кавафисом, об этом городе он написал несколько нежных меланхоличных эссе, собранных недавно в русское издание. А два с половиной года назад в программе Дмитрия Волчека «Поверх барьеров» о Форстере рассказывали его биограф Уэнди Моффат и Артем Федорчук, который перевел некоторые документы из архива писателя (с госпожой Моффат беседовала Наталья Голицына):
Уэнди Моффат: Для Форстера Александрия была первым опытом жизни за пределами английского общества. Конечно, он и до этого путешествовал, но по Европе и в типично английском стиле. Он часто путешествовал с матерью. Самостоятельное пребывание в Александрии стало для него первой возможностью самопознания. Тогда это был космополитический город, где смешивались многочисленные расы и народы. В Александрии он почувствовал себя абсолютно свободным – он был волен изучать город и встречаться с кем ему заблагорассудится.
Дмитрий Волчек: Может ли сегодняшний путешественник отыскать город, который любили Форстер и Кавафис? Вопрос Артему Федорчуку.
Артем Федорчук: Это очень хороший вопрос, на который очень сложно дать объективный ответ. Субъективно я могу сказать, что если очень постараться, то его можно найти. Реально понятно, что Александрия после 1952 года изменилась драматически и, по сути, от Александрии Форстера и Кавафиса осталось немногим больше, чем от античной Александрии. Но опять же, как по тем отдельным фрагментам, которые остались от античной Александрии, при желании можно ощутить, как это все было, так примерно и с Александрией Форстера, Кавафиса и Лоуренса Даррелла. То есть сохранились дома, но, естественно, абсолютно изменилось население. Сохранилась квартира, в которой жил Кавафис, там создан его музей, который вполне функционирует. Я, пытаясь найти по адресу в путеводителе квартиру Кавафиса (карта у меня была довольно плохая), обращался сначала к людям, которые производили впечатление интеллигентов среднего класса, но они при слове «Кавафис» смотрели на меня с величайшим недоумением. И тогда я догадался обратиться к местным жителям, которые просто тусовались где-то во дворике, был немедленно схвачен за руку и приведен непосредственно к дому, где жил Кавафис. Реально, естественно, осталось очень мало. Но при желании ощутить, как это все было, в принципе, можно.
Дмитрий Волчек: То есть путеводителем, который написал Форстер, современный путешественник не должен пользоваться?
Артем Федорчук: Вопрос в том, чего хочет современный путешественник. Если одна из задач путешественника – попытаться увидеть, как это было тогда, то, безусловно, им пользоваться нужно и можно. Другое дело, что физически все изменилось довольно сильно. Именно для того, чтобы ощутить тот дух и попытаться им проникнуться, путеводитель Форстера чрезвычайно ценен и, думаю, что просто ни с чем не сравним.
(…)
Дмитрий Волчек: В России Эдварда Моргана Форстера знают прежде всего по его потаенному роману «Морис»... Большой успех выпал и на долю фильма – как и другие книги Форстера, этот роман экранизировал Джеймс Айвори. Уэнди Моффат отмечает, что законченная в 1914-м и опубликованная в 1971 году книга уникальна для английской литературы.
Уэнди Моффат: Я так считаю потому, что до него в литературе не было однополых love story. До этого романа такие любовные связи, в отличие от традиционных, обычно изображались как несчастные и позорные эксперименты, нередко кончающиеся самоубийством. Никто до Форстера не написал романа, в котором гомосексуальная любовь была бы центральной темой, никто не показал, что она является столь же человечной, как и любая другая. Ему хотелось написать роман, в котором освещались бы трудности и перипетии счастливой любви двух мужчин.
Форстер с самых ранних лет, задумываясь о себе, знал, что он отличается от окружающих. В зрелом возрасте он вел интимный дневник, который был посвящен не столько его сексуальной активности, сколько исследованию гомосексуальной идентичности. Он хотел найти такое сообщество, где бы одинокие личности находили взаимопонимание с другими. Форстер был одинок. Осознание гомосексуальности у него было постепенным, происходило гораздо дольше, чем у людей нашего времени, оказавшихся в сходной ситуации. Он все окончательно понял, когда ему было уже за тридцать.
Целиком беседу Дмитрия Волчека и Натальи Голицыной с исследователями жизни и творчества Эдварда Моргана Форстера можно послушать здесь.
А ровно сто лет назад, за год до начала Первой мировой, Эдвард Морган Форстер мирно, не торопясь, как и положено джентльмену, путешествовал по Индии со своим близким другом Сайедом Россом Масудом. Форстер вернется потом в эти края в начале 1920-х в качестве личного секретаря магараджи Тукоджирао. Я вспоминаю эти факты неслучайно: во-первых, перед нами типичная история из XIX века (странный белый книжник на службе местного князька), во-вторых, именно книга «Поездка в Индию» сделала имя Форстера известным в англоязычном мире (любопытно также, что она была переведена в СССР в 1937 году… Что бы это значило?).
Помимо Индии, важнейшим местом для Э. М. Форстера был Египет, Александрия. Здесь разворачивалась его дружба с великим греческим поэтом Константиносом Кавафисом, об этом городе он написал несколько нежных меланхоличных эссе, собранных недавно в русское издание. А два с половиной года назад в программе Дмитрия Волчека «Поверх барьеров» о Форстере рассказывали его биограф Уэнди Моффат и Артем Федорчук, который перевел некоторые документы из архива писателя (с госпожой Моффат беседовала Наталья Голицына):
Уэнди Моффат: Для Форстера Александрия была первым опытом жизни за пределами английского общества. Конечно, он и до этого путешествовал, но по Европе и в типично английском стиле. Он часто путешествовал с матерью. Самостоятельное пребывание в Александрии стало для него первой возможностью самопознания. Тогда это был космополитический город, где смешивались многочисленные расы и народы. В Александрии он почувствовал себя абсолютно свободным – он был волен изучать город и встречаться с кем ему заблагорассудится.
Дмитрий Волчек: Может ли сегодняшний путешественник отыскать город, который любили Форстер и Кавафис? Вопрос Артему Федорчуку.
Артем Федорчук: Это очень хороший вопрос, на который очень сложно дать объективный ответ. Субъективно я могу сказать, что если очень постараться, то его можно найти. Реально понятно, что Александрия после 1952 года изменилась драматически и, по сути, от Александрии Форстера и Кавафиса осталось немногим больше, чем от античной Александрии. Но опять же, как по тем отдельным фрагментам, которые остались от античной Александрии, при желании можно ощутить, как это все было, так примерно и с Александрией Форстера, Кавафиса и Лоуренса Даррелла. То есть сохранились дома, но, естественно, абсолютно изменилось население. Сохранилась квартира, в которой жил Кавафис, там создан его музей, который вполне функционирует. Я, пытаясь найти по адресу в путеводителе квартиру Кавафиса (карта у меня была довольно плохая), обращался сначала к людям, которые производили впечатление интеллигентов среднего класса, но они при слове «Кавафис» смотрели на меня с величайшим недоумением. И тогда я догадался обратиться к местным жителям, которые просто тусовались где-то во дворике, был немедленно схвачен за руку и приведен непосредственно к дому, где жил Кавафис. Реально, естественно, осталось очень мало. Но при желании ощутить, как это все было, в принципе, можно.
Дмитрий Волчек: То есть путеводителем, который написал Форстер, современный путешественник не должен пользоваться?
Артем Федорчук: Вопрос в том, чего хочет современный путешественник. Если одна из задач путешественника – попытаться увидеть, как это было тогда, то, безусловно, им пользоваться нужно и можно. Другое дело, что физически все изменилось довольно сильно. Именно для того, чтобы ощутить тот дух и попытаться им проникнуться, путеводитель Форстера чрезвычайно ценен и, думаю, что просто ни с чем не сравним.
(…)
Дмитрий Волчек: В России Эдварда Моргана Форстера знают прежде всего по его потаенному роману «Морис»... Большой успех выпал и на долю фильма – как и другие книги Форстера, этот роман экранизировал Джеймс Айвори. Уэнди Моффат отмечает, что законченная в 1914-м и опубликованная в 1971 году книга уникальна для английской литературы.
Уэнди Моффат: Я так считаю потому, что до него в литературе не было однополых love story. До этого романа такие любовные связи, в отличие от традиционных, обычно изображались как несчастные и позорные эксперименты, нередко кончающиеся самоубийством. Никто до Форстера не написал романа, в котором гомосексуальная любовь была бы центральной темой, никто не показал, что она является столь же человечной, как и любая другая. Ему хотелось написать роман, в котором освещались бы трудности и перипетии счастливой любви двух мужчин.
Форстер с самых ранних лет, задумываясь о себе, знал, что он отличается от окружающих. В зрелом возрасте он вел интимный дневник, который был посвящен не столько его сексуальной активности, сколько исследованию гомосексуальной идентичности. Он хотел найти такое сообщество, где бы одинокие личности находили взаимопонимание с другими. Форстер был одинок. Осознание гомосексуальности у него было постепенным, происходило гораздо дольше, чем у людей нашего времени, оказавшихся в сходной ситуации. Он все окончательно понял, когда ему было уже за тридцать.
Целиком беседу Дмитрия Волчека и Натальи Голицыной с исследователями жизни и творчества Эдварда Моргана Форстера можно послушать здесь.