Саломея и монстры в Роттердаме
Роттердамский кинофестиваль, игнорирующий голливудскую продукцию, завершается фильмом, спродюсированным Ридли Скоттом и его покойным братом Тони. Вполне себе чугунный Голливуд с Николь Кидман и Мией Васиковской, хотя фильм снял Пак Чхан Ук, это его англоязычный дебют. Получилось то, что обычно бывает, когда заморские гости снимают в Америке (см. «Мои черничные ночи», «Забавные игры-2» и т.п.): вроде бы явной несвободы не видно, а всё как-то не так.
Стокер – фамилия, Пак Чхан Ук выбрал ее в честь Брэма Стокера. Дракула не появляется, зато есть душитель, похищенный из «Тени сомнения» Хичкока. Ханжой Хичкок не был, но в «Стокере» его наверняка поразило бы вопиющее прославление фут-фетишизма. Собственно, это кино о ногах Мии Васиковской: фильм начинается с того, что она сладострастно протыкает мозоль, и потом уже камера от ее ступней не отстает, демонстрируя их в подростковых ботиночках и соблазнительных туфлях. Фут-фетишизм – пожалуй, единственное достоинство «Стокера». Больше ничего замечательного нет, разве что пробежка анорексичной Николь Кидман вокруг костра, сложенного из чучел водоплавающих птиц. Изобретательность автора «Олдбоя» и «Жажды» в Америке испарилась.
http://www.youtube.com/embed/apmiG4oVmsA
В «Стокере» нет и десятка убийств, а в «Уроке зла» Такаши Миике истребляют почти целую школу. Миике снял слишком много фильмов о школьниках: понятно, отчего он жаждет с ними расправиться. Как всегда, много милых кунштюков: злодей помешан на «Балладе о Мекки-Мессере» из «Трехгрошовой оперы», его донимают вороны Хугин и Мунин (спутники бога Одина), а приклад ружья сделан из сырого мяса, в котором торчит недреманный глаз.
Дракулы нет, а Франкенштейн имеется. Ричард Раапхорст почти десять лет снимал хоррор о советских солдатах, которые в 1945 году натыкаются в Германии на лабораторию безумного врача Виктора Франкенштейна. Даже не лабораторию, а огромный завод по производству монстров. Один боец имеет тайное задание от Сталина: убедить доктора, что нацизм обречен и пора переходить на службу к коммунистам. Франкенштейн колеблется, хочет поставить эксперимент – объединить в одной черепной коробке мозг коммуниста и мозг фашиста: два полушария прекрасно уживаются. Все, кто провел юность, бегая по ржавым коридорам замка Вольфенштайн, уже знакомы с монстрами, изобретенными злым доктором, или, по крайней мере, с их близкими родственниками. Мы с Борисом Нелепо решили, что лучшее чудовище – немецкий солдат с огромным пропеллером вместо головы. Среди его противников – человек подозрительно похожий на комдива Котова: подозреваю, что Ричард Раапхорст – поклонник Никиты Михалкова. Советские солдаты общаются между собой по-английски с густым русским акцентом, но русский актер только один, зато появляется звезда чешского кино – Карел Роден. Голландский фильм снят в Чехии и получил грант чешского Министерства культуры. Интересно, что будет, если показать его не фанатам на субкультурном портале (где его уже ждут), а гражданскому обществу после телепрограммы «Время»? Возьмут ли разъяренные массы почту и телеграф?
Три большие солидные ретроспективы: иранского кино, Киры Муратовой и Доминика Графа. Несколько маленьких, хулиганских ретроспектив. Самая занятная: фильмы Эвери Уилларда (1921–1999), бродвейского фотографа, заработка ради делавшего портреты актеров, а тайком снимавшего фетишистскую гей-эротику. Показывать такие фильмы было опасно, и об их существовании знали только близкие знакомые автора. Вкусы у Уилларда были широкие: он снимал трансвеститов (исступленный танец Саломеи в исполнении звезды нью-йоркского ночного клуба «82», кубинского эмигранта Генри Аранго, называвшего себя Адрианом) и брутальных «кожаных нарциссов». Получилась смесь Уорхола и Энгера. В 1969 году началась гей-революция, Стоунволл. Больше не нужно было обходить цензуру, и Уиллард вдохновение потерял. Недавно режиссер Айра Сакс обнаружил в частных архивах забытые фильмы и помог снять документальную короткометражку «В поисках Эвери Уилларда». Представляю, как удивились бы первые зрители Уилларда на Кристофер-стрит, если бы им сказали, что в 2013 году президент США в своей инаугурационной речи назовет Стоунволл одной из трех важнейших вех борьбы американцев за свои права.
Еще одна маленькая ретроспектива: Стом Сого (1975–2012). Он родился в Осаке в состоятельной семье и потом рассказывал своим знакомым, что в 14 лет пытался убить отца, отравив его зубную пасту. Японию и все японское ненавидел: может быть, потому, что родина его экспериментальными фильмами не интересовалась. Сого жил в Америке, работал в киноархиве у Йонаса Мекаса и монтировал абстрактные вихри изображений, пытаясь вспышками на экране спровоцировать эпилептические припадки. Одним из источников его вдохновения служили романы Денниса Купера – сурового автора, до сих пор на русском не изданного: я 15 лет назад перевел два рассказа, надеялся, что найдутся последователи, но ошибся.
Стом Сого советовал зрителям либо засыпать в кино, либо спасаться бегством («фильм должен быть мерзким, чтобы вам захотелось опрометью бежать из кинотеатра»). Маленький фильм из большой иранской программы в Роттердаме посвящен пожару в кинотеатре «Рекс» в 1978 году. Сотни людей погибли, и трагедия, так до конца не расследованная, среди прочих событий привела к исламской революции 1979 года. Как показать зрителям гибель зрителей, чтобы не получилась очередная «Армия Франкенштейна»? Единственное решение – на протяжении всего (недлинного) фильма экран остается черным.
Стокер – фамилия, Пак Чхан Ук выбрал ее в честь Брэма Стокера. Дракула не появляется, зато есть душитель, похищенный из «Тени сомнения» Хичкока. Ханжой Хичкок не был, но в «Стокере» его наверняка поразило бы вопиющее прославление фут-фетишизма. Собственно, это кино о ногах Мии Васиковской: фильм начинается с того, что она сладострастно протыкает мозоль, и потом уже камера от ее ступней не отстает, демонстрируя их в подростковых ботиночках и соблазнительных туфлях. Фут-фетишизм – пожалуй, единственное достоинство «Стокера». Больше ничего замечательного нет, разве что пробежка анорексичной Николь Кидман вокруг костра, сложенного из чучел водоплавающих птиц. Изобретательность автора «Олдбоя» и «Жажды» в Америке испарилась.
http://www.youtube.com/embed/apmiG4oVmsA
В «Стокере» нет и десятка убийств, а в «Уроке зла» Такаши Миике истребляют почти целую школу. Миике снял слишком много фильмов о школьниках: понятно, отчего он жаждет с ними расправиться. Как всегда, много милых кунштюков: злодей помешан на «Балладе о Мекки-Мессере» из «Трехгрошовой оперы», его донимают вороны Хугин и Мунин (спутники бога Одина), а приклад ружья сделан из сырого мяса, в котором торчит недреманный глаз.
Дракулы нет, а Франкенштейн имеется. Ричард Раапхорст почти десять лет снимал хоррор о советских солдатах, которые в 1945 году натыкаются в Германии на лабораторию безумного врача Виктора Франкенштейна. Даже не лабораторию, а огромный завод по производству монстров. Один боец имеет тайное задание от Сталина: убедить доктора, что нацизм обречен и пора переходить на службу к коммунистам. Франкенштейн колеблется, хочет поставить эксперимент – объединить в одной черепной коробке мозг коммуниста и мозг фашиста: два полушария прекрасно уживаются. Все, кто провел юность, бегая по ржавым коридорам замка Вольфенштайн, уже знакомы с монстрами, изобретенными злым доктором, или, по крайней мере, с их близкими родственниками. Мы с Борисом Нелепо решили, что лучшее чудовище – немецкий солдат с огромным пропеллером вместо головы. Среди его противников – человек подозрительно похожий на комдива Котова: подозреваю, что Ричард Раапхорст – поклонник Никиты Михалкова. Советские солдаты общаются между собой по-английски с густым русским акцентом, но русский актер только один, зато появляется звезда чешского кино – Карел Роден. Голландский фильм снят в Чехии и получил грант чешского Министерства культуры. Интересно, что будет, если показать его не фанатам на субкультурном портале (где его уже ждут), а гражданскому обществу после телепрограммы «Время»? Возьмут ли разъяренные массы почту и телеграф?
Доктор Франкенштейн и его творение
Три большие солидные ретроспективы: иранского кино, Киры Муратовой и Доминика Графа. Несколько маленьких, хулиганских ретроспектив. Самая занятная: фильмы Эвери Уилларда (1921–1999), бродвейского фотографа, заработка ради делавшего портреты актеров, а тайком снимавшего фетишистскую гей-эротику. Показывать такие фильмы было опасно, и об их существовании знали только близкие знакомые автора. Вкусы у Уилларда были широкие: он снимал трансвеститов (исступленный танец Саломеи в исполнении звезды нью-йоркского ночного клуба «82», кубинского эмигранта Генри Аранго, называвшего себя Адрианом) и брутальных «кожаных нарциссов». Получилась смесь Уорхола и Энгера. В 1969 году началась гей-революция, Стоунволл. Больше не нужно было обходить цензуру, и Уиллард вдохновение потерял. Недавно режиссер Айра Сакс обнаружил в частных архивах забытые фильмы и помог снять документальную короткометражку «В поисках Эвери Уилларда». Представляю, как удивились бы первые зрители Уилларда на Кристофер-стрит, если бы им сказали, что в 2013 году президент США в своей инаугурационной речи назовет Стоунволл одной из трех важнейших вех борьбы американцев за свои права.
Стом Сого
Еще одна маленькая ретроспектива: Стом Сого (1975–2012). Он родился в Осаке в состоятельной семье и потом рассказывал своим знакомым, что в 14 лет пытался убить отца, отравив его зубную пасту. Японию и все японское ненавидел: может быть, потому, что родина его экспериментальными фильмами не интересовалась. Сого жил в Америке, работал в киноархиве у Йонаса Мекаса и монтировал абстрактные вихри изображений, пытаясь вспышками на экране спровоцировать эпилептические припадки. Одним из источников его вдохновения служили романы Денниса Купера – сурового автора, до сих пор на русском не изданного: я 15 лет назад перевел два рассказа, надеялся, что найдутся последователи, но ошибся.
Стом Сого советовал зрителям либо засыпать в кино, либо спасаться бегством («фильм должен быть мерзким, чтобы вам захотелось опрометью бежать из кинотеатра»). Маленький фильм из большой иранской программы в Роттердаме посвящен пожару в кинотеатре «Рекс» в 1978 году. Сотни людей погибли, и трагедия, так до конца не расследованная, среди прочих событий привела к исламской революции 1979 года. Как показать зрителям гибель зрителей, чтобы не получилась очередная «Армия Франкенштейна»? Единственное решение – на протяжении всего (недлинного) фильма экран остается черным.