В российской журналистике политику подменили репортажи из зала суда
В продолжение вот этого разговора об "исчезновении политики" из европейской жизни — поговорим на сей раз о том, как это происходит в России. Только сначала договоримся: речь идет не о том, что здесь считают политикой (то есть почти все считают — ибо разве не "кровавый режим" виноват в плохих дорогах, больницах, дедовщине в армии, пьянстве и высокой смертности населения, провалах спортсменов и проч.?), а об отдельной области человеческой деятельности, которая посвящена отношениям власти. Деятельность эта базируется на неких исходных принципах (они чаще всего бывают идеологическими, но не всегда); она строится исходя из некоей присущей только этой области логике и непременно имеет в виду определенную перспективу для всех ее участников. Иными словами, в такой политике есть политические принципы, есть искусная политическая риторика (если политик врет, он все равно обязан сделать ложь правдоподобной для аудитории) и есть "образ будущего", к которому страна и общество стремятся. В любом европейском государстве, кроме тоталитарного (там вообще нет отдельных областей человеческой деятельности, оттого мы и говорим о тотальном характере власти), в последние 400 лет обычно бывали люди, которых можно в этом смысле называть "политиками".
Определение это сложное, не все учитывающее; быть может, легче описать, что не является "политикой" в этом смысле. Сфера прагматических "быстрых" реакций на непосредственные раздражители, реакций сиюминутных, не предполагающих ни предыдущей истории, ни последующего будущего, кроме, буквально, завтрашнего дня. Именно в этой "психической" (ведь "реакции" относятся к "психике", а не "сознанию") сфере любое происшествие принимает вид "политики". Это удобно всем — плохим строителям дорог и бесчувственным врачам легче объяснить свое безделье словами "виновата система" (чисто политическое определение). Жертвам этих же дорог и врачей проще излить гнев на отдаленные объекты в Думе или Кремле, нежели серьезно задуматься о разрешении конкретной социальной или административной проблемы. В результате сфера псевдополитического становится тотальной, она объемлет все — и это при том, что речь не идет о тоталитарном государстве и тоталитарной власти! Получается парадокс — политики в стране нет, но любой разговор становится политическим.
Отчего это происходит, понятно. Никаких принципов у российской власти нет, кроме необходимости как можно дольше удерживать существующий порядок. Никакой связной логики политических высказываний у власти нет, ибо она — устранив возможного оппонента — просто забыла, что это такое. Никакого "образа будущего" у этой власти тоже нет, так как его нет ни у населения, ни у самого режима (даже в отношении самих себя персонально. С трудом себе представляю, что думает условный Шойгу или Собянин о своем политическом будущем. Единственный ответ на этот вопрос: как-нибудь оно само-собой получится, устаканится). Все аналогии, отсылки, сравнения, образы и лексикон власть заимствует исключительно из прошлого, которое остается единственным ее (псевдо-)идеологическим ресурсом.
Что же остается? Только реагировать на раздражители — и реагировать на реакции. Перед нами типичная логика самозаводящегося истерика — он дает повод, он же реагирует (с превышением), он же реагирует на реакцию (с еще большим превышением) и так далее. Действия российской власти последних месяцев (особенно Думы) могут вызывать недоумение у тех, кто привык, что у политиков есть некая логика; если же посмотреть на все это как на цепочку нарастающих психических реакций, многое становится понятным.
Не лучше дело обстоит и у оппозиции. Она почти исключительно сосредоточена на реакциях на кремлевские проделки. Не оппозиция формирует "повестку дня" — она всегда на шаг отстает от власти. Путин (или Медведев, или Рагозин, или Астахов) что-то нехорошее сделают, тут оппозиция и протестует. Так же плохо у нее и с объяснительными моделями — никто не смог нормальным языком рассказать обществу многих вещей, прежде всего — за что оппозиция борется. Не против чего, а за что. Догадываюсь, что ответ тут может быть такой: за новую свободную Россию. Это хороший лозунг, но он ничего не значит, учитывая, что большинство населения хочет какую-то другую Россию, совсем иную, нежели кажется Пархоменко, Удальцову, Тору, кому угодно. "Долой!" вместо "да здравствует!" — никудышная политическая программа. Что же до части оппозиции, которую можно назвать "либеральной", то тут реакции носят даже не характер раздражения на действия власти, нет, они эстетические в самом прямом смысле слова. Не нравится лично Путин и лично Сечин. А вот лично Медведев не то, чтобы нравился, но не нравился меньше вышеперечисленных. Фраза об эстетических разногласиях с советской властью остается актуальной, только уже без слова "советский". Но следует помнить: в тоталитарном СССР эстетическое было частью политического — именно это и имел в виду Синявский.
Отсюда и сложности с политической журналистикой в сегодняшней России. Она превратилась в судебные репортажи, коррупционные расследования (все это в лучшем случае) да пламенную (вариант — задушевную) публицистику за все хорошее против всего плохого. Это действительно глубокий кризис. Но здесь есть и шанс для будущего. Политическим журналистам — если они не занимаются обслуживанием тех или иных людей и групп — именно им, думаю, придется ab ovo создавать область "настоящей политики", по крайней мере, пытаться ввести некие твердые принципы и понятия в хаос общественной жизни. Как сказал зловещий гений русской политики, "архисложная задача".
Определение это сложное, не все учитывающее; быть может, легче описать, что не является "политикой" в этом смысле. Сфера прагматических "быстрых" реакций на непосредственные раздражители, реакций сиюминутных, не предполагающих ни предыдущей истории, ни последующего будущего, кроме, буквально, завтрашнего дня. Именно в этой "психической" (ведь "реакции" относятся к "психике", а не "сознанию") сфере любое происшествие принимает вид "политики". Это удобно всем — плохим строителям дорог и бесчувственным врачам легче объяснить свое безделье словами "виновата система" (чисто политическое определение). Жертвам этих же дорог и врачей проще излить гнев на отдаленные объекты в Думе или Кремле, нежели серьезно задуматься о разрешении конкретной социальной или административной проблемы. В результате сфера псевдополитического становится тотальной, она объемлет все — и это при том, что речь не идет о тоталитарном государстве и тоталитарной власти! Получается парадокс — политики в стране нет, но любой разговор становится политическим.
Отчего это происходит, понятно. Никаких принципов у российской власти нет, кроме необходимости как можно дольше удерживать существующий порядок. Никакой связной логики политических высказываний у власти нет, ибо она — устранив возможного оппонента — просто забыла, что это такое. Никакого "образа будущего" у этой власти тоже нет, так как его нет ни у населения, ни у самого режима (даже в отношении самих себя персонально. С трудом себе представляю, что думает условный Шойгу или Собянин о своем политическом будущем. Единственный ответ на этот вопрос: как-нибудь оно само-собой получится, устаканится). Все аналогии, отсылки, сравнения, образы и лексикон власть заимствует исключительно из прошлого, которое остается единственным ее (псевдо-)идеологическим ресурсом.
Что же остается? Только реагировать на раздражители — и реагировать на реакции. Перед нами типичная логика самозаводящегося истерика — он дает повод, он же реагирует (с превышением), он же реагирует на реакцию (с еще большим превышением) и так далее. Действия российской власти последних месяцев (особенно Думы) могут вызывать недоумение у тех, кто привык, что у политиков есть некая логика; если же посмотреть на все это как на цепочку нарастающих психических реакций, многое становится понятным.
Не лучше дело обстоит и у оппозиции. Она почти исключительно сосредоточена на реакциях на кремлевские проделки. Не оппозиция формирует "повестку дня" — она всегда на шаг отстает от власти. Путин (или Медведев, или Рагозин, или Астахов) что-то нехорошее сделают, тут оппозиция и протестует. Так же плохо у нее и с объяснительными моделями — никто не смог нормальным языком рассказать обществу многих вещей, прежде всего — за что оппозиция борется. Не против чего, а за что. Догадываюсь, что ответ тут может быть такой: за новую свободную Россию. Это хороший лозунг, но он ничего не значит, учитывая, что большинство населения хочет какую-то другую Россию, совсем иную, нежели кажется Пархоменко, Удальцову, Тору, кому угодно. "Долой!" вместо "да здравствует!" — никудышная политическая программа. Что же до части оппозиции, которую можно назвать "либеральной", то тут реакции носят даже не характер раздражения на действия власти, нет, они эстетические в самом прямом смысле слова. Не нравится лично Путин и лично Сечин. А вот лично Медведев не то, чтобы нравился, но не нравился меньше вышеперечисленных. Фраза об эстетических разногласиях с советской властью остается актуальной, только уже без слова "советский". Но следует помнить: в тоталитарном СССР эстетическое было частью политического — именно это и имел в виду Синявский.
Отсюда и сложности с политической журналистикой в сегодняшней России. Она превратилась в судебные репортажи, коррупционные расследования (все это в лучшем случае) да пламенную (вариант — задушевную) публицистику за все хорошее против всего плохого. Это действительно глубокий кризис. Но здесь есть и шанс для будущего. Политическим журналистам — если они не занимаются обслуживанием тех или иных людей и групп — именно им, думаю, придется ab ovo создавать область "настоящей политики", по крайней мере, пытаться ввести некие твердые принципы и понятия в хаос общественной жизни. Как сказал зловещий гений русской политики, "архисложная задача".