21 ноября 2001 года, по окончании заседания Совета национальной безопасности, президент Буш со словами "вы мне нужны" увлек министра обороны Дональда Рамсфелда в один из укромных кабинетов по соседству с Ситуационной комнатой Белого Дома и затворил дверь. Министр тотчас понял, что беседа будет строго приватной, и обратился в слух. "Какой у вас имеется план войны с Ираком?" – спросил президент.
Шел одиннадцатый месяц президентства Джорджа Буша и 72-й день после атаки 11 сентября. Рамсфелд ответил, что действующего плана, собственно, нет – тот, какой есть, представляет собой слегка модифицированную версию "Бури в пустыне". Работа над новым, современным планом, объяснил министр, займет годы. "Давайте займемся этим, – сказал президент. – Пусть Томми Фрэнкс посмотрит, что нужно сделать, чтобы защитить Америку и, если потребуется, сместить Саддама Хусейна".
Этой сценой открывается книга Боба Вудворда "План атаки". Его версию никто из действующих лиц до сих пор не опроверг.
Уже 7 февраля командующий Центрального командования Вооруженных Сил США (CENTCOM) генерал Томми Фрэнкс излагал президенту и его советникам уточненный и дополненный план иракской операции. Когда речь зашла о возможных сроках, генерал сказал: с мая по сентябрь вооруженные силы Саддама находятся в высокой степени готовности – летом у них проходят учения с участием больших войсковых соединений. В этот период трудно воевать и из-за жары. Наилучшее время начала операции, заключил Фрэнкс, – с 1 декабря по конец февраля 2003 года. Он подчеркнул, что для успеха войны критически важна ее неотвратимость. "Если вы хотите падения режима, – сказал Фрэнкс, – вы должны внушить народу мысль о неизбежности этого падения".
Его поддержал директор ЦРУ Джордж Тенет: "Иракцы недоверчивы. Они не будут сотрудничать с нами до тех пор, пока не поверят в нашу решимость свергнуть Саддама. Им нужна твердая уверенность в том, что США не откажутся от своего плана".
Те, кто второпях пролистал книгу Вудворда, сгоряча возвестили: президент Буш решил воевать уже в 2001 году – значит, вся затея с инспекциями ООН и резолюциями Совета Безопасности была дымовой завесой военных приготовлений. Ничего подобного Вудворд не пишет. Начало работы над оперативным планом – еще далеко не приказ привести его в исполнение. Другое дело, что сама логика военного планирования подталкивает политическое решение. Возможно, президент и не заметил момент, когда он миновал развилку и выбрал дорогу к войне.
В начале 2003 года перспектива войны стала очевидной. Вашингтонские "мозговые центры" стали публиковать свои сценарии кампании. Некоторые из них – с поджогом сотен нефтяных скважин, взрывом плотин на Евфрате и полчищами фанатиков-самоубийц – выглядели просто апокалиптически. Аналитики приходили к выводу, что единственная возможная тактика Саддама состоит в затягивании и ожесточении войны с тем, чтобы обратить общественное мнение Америки в свою пользу и заставить президента США с позором вывести из Ирака свои силы. Он рассчитывал сломить боевой настрой американцев невыносимо высокими потерями и жертвами среди гражданского населения. Иракская пропаганда обещала Америке "второй Вьетнам".
Тем временем экономисты подсчитывали цену войны. За четыре месяца до начала военных действий свои подсчеты опубликовал профессор экономики Йельского университета Уильям Нордхаус, в прошлом – член президентского совета экономических помощников. Я позвонил ему в первых числах февраля и спросил, какие расходы он принимает в расчет.
"В основе исследования четыре категории расходов: непосредственно военные расходы, послевоенные расходы – оккупация, миротворчество, строительство государства, – ответил профессор. – Третье – это потенциальные расходы из-за возможного роста цены на нефть на мировом рынке. Четвертое – потенциальные потери от рецессии".
"Вы исходите из того, что все это будет покрыто из бюджета США. Но ведь Ирак – богатая страна с вторыми по объему в мире запасами нефти. Разве Ирак сам не сможет покрыть хотя бы часть этих расходов?" – спросил я.
"Если посмотреть на реальные цифры и представить себе, что Ирак вернется к довоенным показателям добычи нефти – 3 миллиона баррелей в день, тогда, учитывая сегодняшние цены на нефть, страна будет получать в год от продажи нефти 20-25 миллиардов долларов. Но это всего 1000 долларов на человека. Эти деньги не покроют все потребности страны. С моей точки зрения, то, что страна получит в качестве прибыли от продажи нефти, – очень незначительная доля того, что придется потратить на восстановление, особенно в том случае, если это будет затяжная и дорогая война", – ответил профессор.
"Вы совершенно исключаете позитивные последствия войны для американской экономики?" – настаивал я.
"По-моему, на американскую экономику уже влияет страх перед предстоящей войной. Если война будет быстрой и относительно бескровной, мы не столкнемся с серьезными трудностями. Ажиотаж, который царит уже сейчас, пройдет довольно быстро, то есть мы вернемся к тому положению, как если бы войны не было. Но не представляю себе, чтобы в стране вдруг возник экономический бум из-за войны", – настаивал профессор.
Уильям Нордхаус опирался в своих подсчетах на оценку Бюджетного управления Конгресса, которое исходило из того, что в иракской кампании примут участие 370 тысяч американских военнослужащих. Если война будет быстрой и успешной, прямые военные расходы составят примерно 50 миллиардов долларов, полагало БУ. Вариант затяжной и кровопролитной войны не рассматривался. Нордхаус считал, что если боевые действия затянутся, первый год войны обойдется США в 140 миллиардов долларов. Это тоже, в конце концов, не много – всего полтора процента валового внутреннего продукта; на Корейскую и Вьетнамскую войны было потрачено несравнимо больше. Однако это лишь прямые расходы, связанные с передвижениями войск и их снабжением. Продолжительность оккупационного периода предсказать было невозможно. Уильям Нордхаус считал оптимистическим прогнозом срок в пять лет, но не исключал, что этот период может затянуться и на два десятилетия.
Наконец, необходимо было оценить затраты переходного периода. Здесь профессор пользовался базой данных Всемирного Банка: в Ливане, Восточном Тиморе и Боснии программы восстановления обошлись примерно в одну тысячу долларов на душу населения. Уильям Нордхаус уменьшил эту цифру до 800 долларов – и получил 20 миллиардов. Если же представить себе программу экономической помощи, аналогичную плану послевоенного восстановления Европы – плану Маршалла, то расходы существенно возрастают. Этот план стоил Америке четырех с половиной процентов валового внутреннего продукта в течение четырех лет. В пересчете на современный курс доллара это уже не 800, а 2000 долларов на душу населения. Однако сам профессор считал такую проекцию "оптимистическим упрощением" и продлил срок "плана Маршалла для Ирака" до шести лет – итого получилось 75 миллиардов долларов.
Следующая статья расходов – гуманитарная помощь. На Балканах такая помощь обошлась в 500 долларов на душу населения в год. Исходя из опыта других военных кампаний, Нордхаус оценивал число иракцев, которые будут нуждаться в гуманитарной помощи, цифрой от одного до пяти миллионов человек (население Ирака составляет 24 миллиона). Если срок, в течение которого они будут получать помощь, составит от одного года до пяти лет, общая сумма расходов на эти цели выразится цифрой от одного до 10 миллиардов долларов.
В итоге, по подсчетам Уильяма Нордхауса, победа над Саддамом Хусейном обойдется Соединенным Штатам в лучшем случае в 100 миллиардов, в худшем – в 1 триллион 600 миллиардов долларов в течение 10 лет.
"Самый мрачный прогноз, – сказал мне профессор, – триллион 900 миллиардов долларов за десять лет. По-моему, большую часть этих денег придется покрывать американским налогоплательщикам".
Американцы привыкли к тому, что война дает могучий толчок экономике за счет роста оборонной промышленности. Так оно и было вплоть до первой войны в Персидском заливе, за которой последовал экономический спад. Современная война – дорогое удовольствие. Экипировка одного пехотинца времен Второй мировой, включая оружие и боеприпасы, обходилась Америке в 170 долларов в ценах 2007 года. Четыре года назад эта сумма составляла 17 тысяч долларов, а скоро дойдет и до 60 тысяч. Беспилотник MQ-9 Reaper ("Жнец" или в более подходящем к данному случаю варианте – "Смерть с косой") стоит почти 37 миллионов.
К тому же войны прошлого велись на основе всеобщей воинской повинности, а теперь служат добровольцы. Крупнейшую статью военных расходов составляет зарплата военнослужащих со всеми надбавками и коэффициентами за пребывание в зоне боевых действий, а также компенсации за ранение и смерть. В случае смерти на поле боя семья погибшего получает 100 тысяч долларов единовременного пособия плюс 400 тысяч по страховке; вдова вплоть до нового замужества получает пенсию, а на детей переходит причитавшаяся солдату оплата обучения в высшем учебном заведении.
Но и это еще не все. За вычетом всех перечисленных расходов пребывание одного солдата в Ираке или Афганистане обходится американской казне в один миллион долларов в год. Эту цифру произносили сотрудники Белого дома на закрытом брифинге для членов Конгресса. Пентагон, правда, заявил, что сумма завышена вдвое: не миллион, а всего полмиллиона. Нордхаус в своих подсчетах пользовался данными о расходах на содержание одного американского миротворца в Косово – 250 тысяч долларов в год.
Наконец, прежде после войны наступал мир. А теперь не поймешь, кончилась война или нет.
10 лет истекли. Подтвердился ли прогноз йельского профессора?
Передо мной подсчеты Уотсоновского института международных исследований. Это подразделение одного из старейших американских высших учебных заведений – Университета Брауна. Назван он так в честь Томаса Уотсона-младшего, бывшего главы компании IBM и посла США в Москве в 1979-1981 годах. В этом институте, кстати, работает сын Никиты Хрущева Сергей. Над докладом трудились 10 экспертов.
Общий итог практически совпадает с оценкой Нордхауза – один триллион 700 миллиардов долларов. В эту сумму, правда, не входят дополнительные выплаты и пособия участникам войны (490 миллиардов), но их не учитывал и Нордхауз. Зато в сумму Уотсоновского института включены расходы на внутреннюю безопасность США – 455,2 миллиарда – а также затраты федерального правительства и властей штатов на медицинское обслуживание ветеранов – 134,7 миллиарда, которых у Нордхауза нет. А самое главное – авторы доклада подсчитывали общие расходы на обе войны, в Ираке и Афганистане, и военные операции на территории Пакистана.
Иными словами, цена войны оказалась гораздо ниже, чем предсказывал профессор. Но и такой объем расходов, все равно астрономических, оказался не по карману Америке.
Слушая рассказ Гулливера о состоянии английских финансов, Король Бробдингнега весьма удивлялся:
"Ему казалось, что мне изменила память, когда я называл цифры доходов и расходов, так как я определил первые в пять или шесть миллионов в год, между тем как расходы, по моим словам, превышают иногда означенную цифру больше чем вдвое... Король недоумевал, каким образом государство может расточать свое состояние, как частный человек. Он спрашивал, кто наши кредиторы и где мы находим деньги для платежа долгов. Он был поражен, слушая мои рассказы о столь обременительных и затяжных войнах, и вывел заключение, что мы – или народ сварливый, или же окружены дурными соседями и что наши генералы, наверное, богаче королей".
Шел одиннадцатый месяц президентства Джорджа Буша и 72-й день после атаки 11 сентября. Рамсфелд ответил, что действующего плана, собственно, нет – тот, какой есть, представляет собой слегка модифицированную версию "Бури в пустыне". Работа над новым, современным планом, объяснил министр, займет годы. "Давайте займемся этим, – сказал президент. – Пусть Томми Фрэнкс посмотрит, что нужно сделать, чтобы защитить Америку и, если потребуется, сместить Саддама Хусейна".
Этой сценой открывается книга Боба Вудворда "План атаки". Его версию никто из действующих лиц до сих пор не опроверг.
Уже 7 февраля командующий Центрального командования Вооруженных Сил США (CENTCOM) генерал Томми Фрэнкс излагал президенту и его советникам уточненный и дополненный план иракской операции. Когда речь зашла о возможных сроках, генерал сказал: с мая по сентябрь вооруженные силы Саддама находятся в высокой степени готовности – летом у них проходят учения с участием больших войсковых соединений. В этот период трудно воевать и из-за жары. Наилучшее время начала операции, заключил Фрэнкс, – с 1 декабря по конец февраля 2003 года. Он подчеркнул, что для успеха войны критически важна ее неотвратимость. "Если вы хотите падения режима, – сказал Фрэнкс, – вы должны внушить народу мысль о неизбежности этого падения".
Его поддержал директор ЦРУ Джордж Тенет: "Иракцы недоверчивы. Они не будут сотрудничать с нами до тех пор, пока не поверят в нашу решимость свергнуть Саддама. Им нужна твердая уверенность в том, что США не откажутся от своего плана".
Те, кто второпях пролистал книгу Вудворда, сгоряча возвестили: президент Буш решил воевать уже в 2001 году – значит, вся затея с инспекциями ООН и резолюциями Совета Безопасности была дымовой завесой военных приготовлений. Ничего подобного Вудворд не пишет. Начало работы над оперативным планом – еще далеко не приказ привести его в исполнение. Другое дело, что сама логика военного планирования подталкивает политическое решение. Возможно, президент и не заметил момент, когда он миновал развилку и выбрал дорогу к войне.
В начале 2003 года перспектива войны стала очевидной. Вашингтонские "мозговые центры" стали публиковать свои сценарии кампании. Некоторые из них – с поджогом сотен нефтяных скважин, взрывом плотин на Евфрате и полчищами фанатиков-самоубийц – выглядели просто апокалиптически. Аналитики приходили к выводу, что единственная возможная тактика Саддама состоит в затягивании и ожесточении войны с тем, чтобы обратить общественное мнение Америки в свою пользу и заставить президента США с позором вывести из Ирака свои силы. Он рассчитывал сломить боевой настрой американцев невыносимо высокими потерями и жертвами среди гражданского населения. Иракская пропаганда обещала Америке "второй Вьетнам".
Тем временем экономисты подсчитывали цену войны. За четыре месяца до начала военных действий свои подсчеты опубликовал профессор экономики Йельского университета Уильям Нордхаус, в прошлом – член президентского совета экономических помощников. Я позвонил ему в первых числах февраля и спросил, какие расходы он принимает в расчет.
"В основе исследования четыре категории расходов: непосредственно военные расходы, послевоенные расходы – оккупация, миротворчество, строительство государства, – ответил профессор. – Третье – это потенциальные расходы из-за возможного роста цены на нефть на мировом рынке. Четвертое – потенциальные потери от рецессии".
"Вы исходите из того, что все это будет покрыто из бюджета США. Но ведь Ирак – богатая страна с вторыми по объему в мире запасами нефти. Разве Ирак сам не сможет покрыть хотя бы часть этих расходов?" – спросил я.
"Если посмотреть на реальные цифры и представить себе, что Ирак вернется к довоенным показателям добычи нефти – 3 миллиона баррелей в день, тогда, учитывая сегодняшние цены на нефть, страна будет получать в год от продажи нефти 20-25 миллиардов долларов. Но это всего 1000 долларов на человека. Эти деньги не покроют все потребности страны. С моей точки зрения, то, что страна получит в качестве прибыли от продажи нефти, – очень незначительная доля того, что придется потратить на восстановление, особенно в том случае, если это будет затяжная и дорогая война", – ответил профессор.
"Вы совершенно исключаете позитивные последствия войны для американской экономики?" – настаивал я.
"По-моему, на американскую экономику уже влияет страх перед предстоящей войной. Если война будет быстрой и относительно бескровной, мы не столкнемся с серьезными трудностями. Ажиотаж, который царит уже сейчас, пройдет довольно быстро, то есть мы вернемся к тому положению, как если бы войны не было. Но не представляю себе, чтобы в стране вдруг возник экономический бум из-за войны", – настаивал профессор.
Уильям Нордхаус опирался в своих подсчетах на оценку Бюджетного управления Конгресса, которое исходило из того, что в иракской кампании примут участие 370 тысяч американских военнослужащих. Если война будет быстрой и успешной, прямые военные расходы составят примерно 50 миллиардов долларов, полагало БУ. Вариант затяжной и кровопролитной войны не рассматривался. Нордхаус считал, что если боевые действия затянутся, первый год войны обойдется США в 140 миллиардов долларов. Это тоже, в конце концов, не много – всего полтора процента валового внутреннего продукта; на Корейскую и Вьетнамскую войны было потрачено несравнимо больше. Однако это лишь прямые расходы, связанные с передвижениями войск и их снабжением. Продолжительность оккупационного периода предсказать было невозможно. Уильям Нордхаус считал оптимистическим прогнозом срок в пять лет, но не исключал, что этот период может затянуться и на два десятилетия.
Наконец, необходимо было оценить затраты переходного периода. Здесь профессор пользовался базой данных Всемирного Банка: в Ливане, Восточном Тиморе и Боснии программы восстановления обошлись примерно в одну тысячу долларов на душу населения. Уильям Нордхаус уменьшил эту цифру до 800 долларов – и получил 20 миллиардов. Если же представить себе программу экономической помощи, аналогичную плану послевоенного восстановления Европы – плану Маршалла, то расходы существенно возрастают. Этот план стоил Америке четырех с половиной процентов валового внутреннего продукта в течение четырех лет. В пересчете на современный курс доллара это уже не 800, а 2000 долларов на душу населения. Однако сам профессор считал такую проекцию "оптимистическим упрощением" и продлил срок "плана Маршалла для Ирака" до шести лет – итого получилось 75 миллиардов долларов.
Следующая статья расходов – гуманитарная помощь. На Балканах такая помощь обошлась в 500 долларов на душу населения в год. Исходя из опыта других военных кампаний, Нордхаус оценивал число иракцев, которые будут нуждаться в гуманитарной помощи, цифрой от одного до пяти миллионов человек (население Ирака составляет 24 миллиона). Если срок, в течение которого они будут получать помощь, составит от одного года до пяти лет, общая сумма расходов на эти цели выразится цифрой от одного до 10 миллиардов долларов.
В итоге, по подсчетам Уильяма Нордхауса, победа над Саддамом Хусейном обойдется Соединенным Штатам в лучшем случае в 100 миллиардов, в худшем – в 1 триллион 600 миллиардов долларов в течение 10 лет.
"Самый мрачный прогноз, – сказал мне профессор, – триллион 900 миллиардов долларов за десять лет. По-моему, большую часть этих денег придется покрывать американским налогоплательщикам".
Американцы привыкли к тому, что война дает могучий толчок экономике за счет роста оборонной промышленности. Так оно и было вплоть до первой войны в Персидском заливе, за которой последовал экономический спад. Современная война – дорогое удовольствие. Экипировка одного пехотинца времен Второй мировой, включая оружие и боеприпасы, обходилась Америке в 170 долларов в ценах 2007 года. Четыре года назад эта сумма составляла 17 тысяч долларов, а скоро дойдет и до 60 тысяч. Беспилотник MQ-9 Reaper ("Жнец" или в более подходящем к данному случаю варианте – "Смерть с косой") стоит почти 37 миллионов.
К тому же войны прошлого велись на основе всеобщей воинской повинности, а теперь служат добровольцы. Крупнейшую статью военных расходов составляет зарплата военнослужащих со всеми надбавками и коэффициентами за пребывание в зоне боевых действий, а также компенсации за ранение и смерть. В случае смерти на поле боя семья погибшего получает 100 тысяч долларов единовременного пособия плюс 400 тысяч по страховке; вдова вплоть до нового замужества получает пенсию, а на детей переходит причитавшаяся солдату оплата обучения в высшем учебном заведении.
Но и это еще не все. За вычетом всех перечисленных расходов пребывание одного солдата в Ираке или Афганистане обходится американской казне в один миллион долларов в год. Эту цифру произносили сотрудники Белого дома на закрытом брифинге для членов Конгресса. Пентагон, правда, заявил, что сумма завышена вдвое: не миллион, а всего полмиллиона. Нордхаус в своих подсчетах пользовался данными о расходах на содержание одного американского миротворца в Косово – 250 тысяч долларов в год.
Наконец, прежде после войны наступал мир. А теперь не поймешь, кончилась война или нет.
10 лет истекли. Подтвердился ли прогноз йельского профессора?
Передо мной подсчеты Уотсоновского института международных исследований. Это подразделение одного из старейших американских высших учебных заведений – Университета Брауна. Назван он так в честь Томаса Уотсона-младшего, бывшего главы компании IBM и посла США в Москве в 1979-1981 годах. В этом институте, кстати, работает сын Никиты Хрущева Сергей. Над докладом трудились 10 экспертов.
Общий итог практически совпадает с оценкой Нордхауза – один триллион 700 миллиардов долларов. В эту сумму, правда, не входят дополнительные выплаты и пособия участникам войны (490 миллиардов), но их не учитывал и Нордхауз. Зато в сумму Уотсоновского института включены расходы на внутреннюю безопасность США – 455,2 миллиарда – а также затраты федерального правительства и властей штатов на медицинское обслуживание ветеранов – 134,7 миллиарда, которых у Нордхауза нет. А самое главное – авторы доклада подсчитывали общие расходы на обе войны, в Ираке и Афганистане, и военные операции на территории Пакистана.
Иными словами, цена войны оказалась гораздо ниже, чем предсказывал профессор. Но и такой объем расходов, все равно астрономических, оказался не по карману Америке.
Слушая рассказ Гулливера о состоянии английских финансов, Король Бробдингнега весьма удивлялся:
"Ему казалось, что мне изменила память, когда я называл цифры доходов и расходов, так как я определил первые в пять или шесть миллионов в год, между тем как расходы, по моим словам, превышают иногда означенную цифру больше чем вдвое... Король недоумевал, каким образом государство может расточать свое состояние, как частный человек. Он спрашивал, кто наши кредиторы и где мы находим деньги для платежа долгов. Он был поражен, слушая мои рассказы о столь обременительных и затяжных войнах, и вывел заключение, что мы – или народ сварливый, или же окружены дурными соседями и что наши генералы, наверное, богаче королей".