Стоит ли искать смысл в сообщениях российских новостных агентств?
Роспотребнадзор договорился до истины. Как сообщило агентство "РИА-Новости", там обеспокоены, что "в последнее время в интернете все чаще создаются страницы, на которых размещается неоднозначная информация, которую трудно интерпретировать". Для полноты картины неплохо бы добавить, что чаще всего источником этой "неоднозначной информации" являются российские органы государственной власти или отдельные чиновники. Их слова и действия в последнее время действительно очень трудно интерпретировать.
Скажем, председатель Комиссии по культуре и сохранению историко-культурного наследия Общественной палаты Павел Пожигайло приходит в эфир "Голоса России" и говорит, что "какой-то период вообще не надо учить иностранным языкам, чтобы люди не уезжали из страны". Это очень неоднозначная информация. Начать с того, что этим самым языкам и так не то чтобы сильно учат. Нет, есть, конечно, некоторые школы. И все зависит от учителя. К тому же не у всех способности. И чего мы только не слышали по поводу иностранных языков за последние много лет – но вот так, чтобы выйти на улицу российского города (особенно нестоличного) и, обратившись к первому встречному по-английски, получить внятный ответ, этого никогда не бывало. Как это им удается в Дании, Финляндии или Норвегии и почему они все давным-давно оттуда не уехали, очень трудно интерпретировать.
Или вот такое еще соображение: "Голос России" вещает на зарубежные страны, чтобы "способствовать укреплению положительного образа России в мире" – так, по крайней мере, говорится на официальном сайте в разделе "О нас". Сразу не понятно, как интерпретировать при таком повороте прилагательное "положительный". Заявить всему миру, что мы самодостаточны, значит, однозначно говоря, положить с прибором на целевую аудиторию. Если ты самодостаточен, зачем тебе вообще сообщаться с внешним миром?
Кстати, про "положить с прибором". Вот это мат или нет? Тоже актуальный вопрос, потому что во вторник Дума приняла в третьем чтении поправки к закону о СМИ, запрещающие нецензурную брань в прессе. Эти поправки очень трудно интерпретировать. Во-первых, потому что списка бранных слов к документу не прилагается. Никогда не знаешь, что из написанного брань, а что игра слов с использованием местных идиоматических выражений. Во-вторых, потому что нецензурной брани в прессе, вообще-то, и так нет. Вместе с матом в прессе можно было бы запретить инопланетян, пятую ногу у собак и семиугольные треугольники. После пояснений Железняка закон стал еще непонятнее: вице-спикер Госдумы говорит, что запикивания тоже недопустимы. Но ведь запикивания – это как раз и есть отсутствие брани. Как можно одним махом запретить нечто и его отсутствие? Очень неоднозначно.
Еще труднее интерпретировать интенцию всей этой деятельности: зачем запрещать то, чего нет, или отказываться от преподавания того, что и так не преподается в собственном смысле этого слова? И главное: зачем переживать по поводу сложностей интерпретации, если способность к интерпретации – это фундаментальное человеческое качество? Можно тогда начать переживать, что дыхание требует непосильного сокращения мышц.
Всплеск абсурда, который наблюдается в последние дни в новостях, свидетельствует о серьезном кризисе имитации. Понятно, что основные усилия российского государственного аппарата в последнее десятилетие направлены на то, чтобы создавать видимость процесса управления. Управлять – значит ставить цели и определять средства их достижения. Видимость управления должна быть устроена так же, иначе утратится сходство, и в обман никто не поверит. В него, конечно, и так не верилось. Но раньше это происходило из-за расхождений с истинным положением дел: власть говорила одно, а наблюдалось на самом деле нечто иное. Теперь в обман не верится по причине чисто формальной: по имитации невозможно понять, имитацией чего она является.
Собственно, поэтому из уст Роспотребнадзора и прозвучала вдруг истина. Структура обмана рухнула и обнажила сплошное ничто: слова без референтов, запреты без предметов, действия без интенций. Ничто невозможно описать. Непонятно, в каком месте закончить и какие слова при этом употре.
весь блог
Скажем, председатель Комиссии по культуре и сохранению историко-культурного наследия Общественной палаты Павел Пожигайло приходит в эфир "Голоса России" и говорит, что "какой-то период вообще не надо учить иностранным языкам, чтобы люди не уезжали из страны". Это очень неоднозначная информация. Начать с того, что этим самым языкам и так не то чтобы сильно учат. Нет, есть, конечно, некоторые школы. И все зависит от учителя. К тому же не у всех способности. И чего мы только не слышали по поводу иностранных языков за последние много лет – но вот так, чтобы выйти на улицу российского города (особенно нестоличного) и, обратившись к первому встречному по-английски, получить внятный ответ, этого никогда не бывало. Как это им удается в Дании, Финляндии или Норвегии и почему они все давным-давно оттуда не уехали, очень трудно интерпретировать.
Или вот такое еще соображение: "Голос России" вещает на зарубежные страны, чтобы "способствовать укреплению положительного образа России в мире" – так, по крайней мере, говорится на официальном сайте в разделе "О нас". Сразу не понятно, как интерпретировать при таком повороте прилагательное "положительный". Заявить всему миру, что мы самодостаточны, значит, однозначно говоря, положить с прибором на целевую аудиторию. Если ты самодостаточен, зачем тебе вообще сообщаться с внешним миром?
Кстати, про "положить с прибором". Вот это мат или нет? Тоже актуальный вопрос, потому что во вторник Дума приняла в третьем чтении поправки к закону о СМИ, запрещающие нецензурную брань в прессе. Эти поправки очень трудно интерпретировать. Во-первых, потому что списка бранных слов к документу не прилагается. Никогда не знаешь, что из написанного брань, а что игра слов с использованием местных идиоматических выражений. Во-вторых, потому что нецензурной брани в прессе, вообще-то, и так нет. Вместе с матом в прессе можно было бы запретить инопланетян, пятую ногу у собак и семиугольные треугольники. После пояснений Железняка закон стал еще непонятнее: вице-спикер Госдумы говорит, что запикивания тоже недопустимы. Но ведь запикивания – это как раз и есть отсутствие брани. Как можно одним махом запретить нечто и его отсутствие? Очень неоднозначно.
Еще труднее интерпретировать интенцию всей этой деятельности: зачем запрещать то, чего нет, или отказываться от преподавания того, что и так не преподается в собственном смысле этого слова? И главное: зачем переживать по поводу сложностей интерпретации, если способность к интерпретации – это фундаментальное человеческое качество? Можно тогда начать переживать, что дыхание требует непосильного сокращения мышц.
Всплеск абсурда, который наблюдается в последние дни в новостях, свидетельствует о серьезном кризисе имитации. Понятно, что основные усилия российского государственного аппарата в последнее десятилетие направлены на то, чтобы создавать видимость процесса управления. Управлять – значит ставить цели и определять средства их достижения. Видимость управления должна быть устроена так же, иначе утратится сходство, и в обман никто не поверит. В него, конечно, и так не верилось. Но раньше это происходило из-за расхождений с истинным положением дел: власть говорила одно, а наблюдалось на самом деле нечто иное. Теперь в обман не верится по причине чисто формальной: по имитации невозможно понять, имитацией чего она является.
Собственно, поэтому из уст Роспотребнадзора и прозвучала вдруг истина. Структура обмана рухнула и обнажила сплошное ничто: слова без референтов, запреты без предметов, действия без интенций. Ничто невозможно описать. Непонятно, в каком месте закончить и какие слова при этом употре.
весь блог