В лондонской галерее Aktis состоялась презентация необычной книги: стихотворение Анны Ахматовой, не публиковавшееся при жизни поэта, с иллюстрациями Владимира Янкилевского.
Безумцы! Я сама не знаю,
Не знаю я, куда иду –
К обрыву черному блуждая,
К последней гибели, иль к раю
Я вас с собою приведу.
Какое дикое упрямство
Связало нас, как зоркий враг,
Мне страшно это постоянство
И верность огненных присяг.
Вы вспоминаете едва ли,
Куда я заводила вас,
В каком вы месте пировали,
Как в замурованном подвале
На черной плахе в черный час.
Какой вы стыд со мной делили,
И немоты моей года...
Вы будете, вы есть, вы – были,
А я – падучая звезда.
10 октября 1959
Москва
(днем)
© Publisher: Anatoly Naiman
Стихотворение впервые появилось в печати в 2004 году. Публикация стала возможна благодаря Анатолию Найману, который познакомился с Ахматовой, когда той было за 70, и работал вместе с ней над переводами из Джакомо Леопарди. В послесловии Найман пишет: “Среди черновиков, оставшихся после той работы, у меня сохранилось несколько ее собственных ненапечатанных стихотворений”. Когда возникла идея публикации, Елена Малагоди, друг Наймана, обратилась к художнику Владимиру Янкилевскому с просьбой сделать иллюстрации. По словам Янкилевского, работа заняла около двух лет – разумеется, с перерывами – и проходила в тесном общении с графиками, оформлявшими книгу, которая напечатана в Италии. “Все свои усилия и все свое умение я использовал, делая книгу Ахматовой, чтобы передать вот эту атмосферу драматизма всей ее жизни”, – сказал присутствовавший на вечере художник и добавил, что, как бы неловко это ни было говорить, он гордится этой работой.
По словам Янкилевского, в стихотворении Ахматовой заключена “сублимация ее судьбы”. Свое видение этого он выразил, поместив на обложку книги два профиля поэта: черный – знакомый по портретам юной Ахматовой – наложен на красный, каким стал ее профиль в старости; на фоне последнего проступает текст. На центральном развороте эти профили разделены и представлены в качестве крайних панелей триптиха. Текст стихотворения приведен на четырех языках, включая выполненные по специальным заказам переводы на английский (Марго Шол Розен), французский (Элен Анри-Сафье) и итальянский (Катерина Грациадеи). Последний собравшимся прочла Анна Цилиотто, издатель книги, сообщив, что Грациадеи – один из наиболее известных в Италии переводчиков русской поэзии, переводившая, в частности, Иосифа Бродского. Цилиотто поблагодарила директоров Aktis, Яну Кобелеву и Анну Шалову, без которых публикация не состоялась бы.
Изучив профили – знаки начала и конца судьбы поэта – в книге, посетители галереи увидели множество других изображений Ахматовой на экране. Устроители показали отрывки из “Фильма о Анне Ахматовой” (зрители недоуменно спрашивали друг друга, почему “о”), снятого Хельгой Ландауэр и Анатолием Найманом. Последний называет своим любимым одно из поздних фото Ахматовой, добавляя, что такого человека никак невозможно жалеть. О первой встрече с Ахматовой Найман вспоминает: “Я провел время с каким-то существом, каких до того не встречал среди человеческой расы. […] Я имел дело с человеком, у которого ничего и ни с кем не было общего”. Тем не менее, когда рассматриваешь иллюстрации Янкилевского, складывается другое впечатление. Художник отнюдь не приписывает себе особое чувство духовной близости к Ахматовой – напротив, говорит, что всегда больше интересовался музыкой, чем поэзией, – но понимаешь, что сделать эти иллюстрации способен лишь он. Другие работы Янкилевского, выставленные в галерее, усиливают впечатление органичности, хотя, по его словам, весь проект – результат цепочки обстоятельств и совпадений.
После того как Янкилевский прочел собравшимся оригинал стихотворения, оно прозвучало по-английски. Вскоре кто-то из публики попросил исполнить его заново, чтобы у всех была возможность участвовать в обсуждении. Дискуссию вела Маша Карп, журналист и переводчик, предположившая, что стихотворение можно считать романтическим и что романтика вообще была свойственна Ахматовой в отличие, например, от Бродского.
Один из присутствовавших высказал мысль о том, что у него на родине, в Латинской Америке, писателей и поэтов тоже порой преследуют, однако ведущая аналогию отмела как малоуместную. Среди выступавших был виолончелист и музыковед Александр Ивашкин, говоривший о том, какую роль Ахматова играла в жизни интеллигенции 60-х. Британец Джон Моррисон, в 70-е работавший в Москве корреспондентом Рейтер, говорил о том, как все это выглядело с другой стороны. Он продемонстрировал сборник стихов Ахматовой, изданный в 1976 году в Ленинграде, который ему удалось купить в “Березке” за 1 р. 87 к. – в твердой, естественно, валюте. Моррисон посетовал на то, что встретиться с Ахматовой ему не довелось: “К сожалению, она не подпускала к себе западных журналистов. То ли дело – Надежда Мандельштам...”
Стихотворение и изображения публикуются с любезного разрешения Анатолия Наймана и галереи Aktis.
Безумцы! Я сама не знаю,
Не знаю я, куда иду –
К обрыву черному блуждая,
К последней гибели, иль к раю
Я вас с собою приведу.
Какое дикое упрямство
Связало нас, как зоркий враг,
Мне страшно это постоянство
И верность огненных присяг.
Вы вспоминаете едва ли,
Куда я заводила вас,
В каком вы месте пировали,
Как в замурованном подвале
На черной плахе в черный час.
Какой вы стыд со мной делили,
И немоты моей года...
Вы будете, вы есть, вы – были,
А я – падучая звезда.
10 октября 1959
Москва
(днем)
© Publisher: Anatoly Naiman
Стихотворение впервые появилось в печати в 2004 году. Публикация стала возможна благодаря Анатолию Найману, который познакомился с Ахматовой, когда той было за 70, и работал вместе с ней над переводами из Джакомо Леопарди. В послесловии Найман пишет: “Среди черновиков, оставшихся после той работы, у меня сохранилось несколько ее собственных ненапечатанных стихотворений”. Когда возникла идея публикации, Елена Малагоди, друг Наймана, обратилась к художнику Владимиру Янкилевскому с просьбой сделать иллюстрации. По словам Янкилевского, работа заняла около двух лет – разумеется, с перерывами – и проходила в тесном общении с графиками, оформлявшими книгу, которая напечатана в Италии. “Все свои усилия и все свое умение я использовал, делая книгу Ахматовой, чтобы передать вот эту атмосферу драматизма всей ее жизни”, – сказал присутствовавший на вечере художник и добавил, что, как бы неловко это ни было говорить, он гордится этой работой.
По словам Янкилевского, в стихотворении Ахматовой заключена “сублимация ее судьбы”. Свое видение этого он выразил, поместив на обложку книги два профиля поэта: черный – знакомый по портретам юной Ахматовой – наложен на красный, каким стал ее профиль в старости; на фоне последнего проступает текст. На центральном развороте эти профили разделены и представлены в качестве крайних панелей триптиха. Текст стихотворения приведен на четырех языках, включая выполненные по специальным заказам переводы на английский (Марго Шол Розен), французский (Элен Анри-Сафье) и итальянский (Катерина Грациадеи). Последний собравшимся прочла Анна Цилиотто, издатель книги, сообщив, что Грациадеи – один из наиболее известных в Италии переводчиков русской поэзии, переводившая, в частности, Иосифа Бродского. Цилиотто поблагодарила директоров Aktis, Яну Кобелеву и Анну Шалову, без которых публикация не состоялась бы.
Анатолий Найман и Анна Ахматова в Комарово, 1965 (фотография Л. Полякова)
Изучив профили – знаки начала и конца судьбы поэта – в книге, посетители галереи увидели множество других изображений Ахматовой на экране. Устроители показали отрывки из “Фильма о Анне Ахматовой” (зрители недоуменно спрашивали друг друга, почему “о”), снятого Хельгой Ландауэр и Анатолием Найманом. Последний называет своим любимым одно из поздних фото Ахматовой, добавляя, что такого человека никак невозможно жалеть. О первой встрече с Ахматовой Найман вспоминает: “Я провел время с каким-то существом, каких до того не встречал среди человеческой расы. […] Я имел дело с человеком, у которого ничего и ни с кем не было общего”. Тем не менее, когда рассматриваешь иллюстрации Янкилевского, складывается другое впечатление. Художник отнюдь не приписывает себе особое чувство духовной близости к Ахматовой – напротив, говорит, что всегда больше интересовался музыкой, чем поэзией, – но понимаешь, что сделать эти иллюстрации способен лишь он. Другие работы Янкилевского, выставленные в галерее, усиливают впечатление органичности, хотя, по его словам, весь проект – результат цепочки обстоятельств и совпадений.
После того как Янкилевский прочел собравшимся оригинал стихотворения, оно прозвучало по-английски. Вскоре кто-то из публики попросил исполнить его заново, чтобы у всех была возможность участвовать в обсуждении. Дискуссию вела Маша Карп, журналист и переводчик, предположившая, что стихотворение можно считать романтическим и что романтика вообще была свойственна Ахматовой в отличие, например, от Бродского.
Стихотворение и изображения публикуются с любезного разрешения Анатолия Наймана и галереи Aktis.